Сердцелом

Жизнь сладка, как Панна-котта. У девки внешность Покахонтас. В её сторону взгляд — брызги и водопад. Виски был слишком дорогим, чтобы пить его так, как это делал сейчас он. Без желания почувствовать все нотки фруктов, а просто чтобы выпить, не задумываясь, лишь бы расслабиться. Энтони чуть щурится от удовольствия, усмехаясь и проводя пальцами по волосам, зачесывая челку назад и только больше портя этим прическу, не отводя взгляда от окна и ночного города. Нью-Йорк давно пал, давно стал его территорией полностью. Он сделал то, чего хотел давно — идеальное место для себя, окруженное идеальными людьми. Рабы, не более того. Игрушки для развлечения, с которыми можно повеселиться на очередной вечеринке и выгнать на утро всю эту толпу. Но сейчас он стоял в Башне один, допивая уже который стакан виски за вечер и не чувствуя из-за сыворотки особого опьянения, разве что расслабленность. От тишины и отдыха отвлекает слишком знакомая тень, и глаза сверкают лишь на миг, анализируя и давая ИскИну внутри показать информацию об этом человекe за окном. Пожалуй, этот город был идеальным не до конца, потому что одно большое пятно всегда затмевало часть вида. Старк улыбается шире, щелчком пальцев открывая окно и молча приглашая незванного гостя. Этот пацан всегда вызывал странные эмоции. Питер выделяется из темноты, запрыгивает на длинный поручень, стягивает черную маску с лица и заглядывает Тони в глаза, сразу прикидывая, сколько ему сегодня дозволено. Для своих лет он слишком идеален, выше простых людей, но и так же слишком не тот, кем Старк хотел себя окружить. И проблема была даже не в возрасте, а в характере и этом стержне, которого не было у остальных. Пожалуй, Питер был единственным, кто вообще смел ему перечить и высказывать своё мнение вслух. — Я не видел тебя целых два дня. Даже обрадовался, что смогу забрать назад свой костюм, но, видимо, придется еще немного подержать его у тебя. Что Питер усвоил очень хорошо за семнадцать лет — никому нельзя говорить о своих истинных чувствах. Особенно, если ты сходишь по кому-то с ума. Тем более. Можно восторгаться, заглядывать в рот, пялиться во все глаза и льстить самолюбию, но не озвучивать ничто из этого вслух. Смотреть, соблазнять и стонать до умопомрачения тоже можно, но это же всё на адреналине и гормонах, это не значит, что он заинтересован в чем-то большем. — Я так и знал, что ты думаешь о моем костюме больше, чем обо мне, — Питер намеренно присваивает творение не своих рук. Ему отдали — значит, это его, пусть временно. Он удерживается на поручне, балансирует подобно цирковому артисту, вытянув вдоль одну ногу, и смотрит на Тони так, словно хотел бы замотать в паутину и забрать себе. Тот в хорошем настроении. Он тянется к его лицу, зависает в паре дюймов, изучая острым взглядом лицо, и задевает пальцами кромку стакана, отводя от лица Тони, мешая наслаждаться. Старку сейчас даже напрягаться не нужно, чтобы скинуть его с окна, а Питер нарывается одним только видом. — Костюмы надо не забирать, а снимать, — не моргнув глазом, добавляет он выжидающе, словно удивлен, что Тони начал разговор не с этого. Тот сегодня по-особенному красивый. Может дело во внутреннем освещении, контрастирующим с ночью за окном, а может в том, что Питер его правда два дня не видел. Целых два дня. — Сниму. Обязательно, — говоря это так буднично, Старк хмурится, чувствуя, как паучьи пальцы убирают стакан в сторону, и его приходится отставить на кофейный столик, только после возвращаясь к парню. Питер казался слишком первобытным, сидя в подобной позе. Слишком животные повадки, паучьи, но даже такие мелочи привлекали. — Но костюм стоит целое состояние, куда дороже твоих органов, — не то чтобы Старк оценивал парня как набор органов на продажу, но цену его тела знал вполне хорошо. Однако цена самого Питера была выше костюма, только знать ему об этом точно не стоит. Достаточно было того, что он вообще обращал внимание на этого испорченного ребенка. И он усмехается уголком губ, подходя ближе к окну и за шею притягивая к себе паука, крепко сжимая шею пальцами, но не забирая пока возможность дышать. — Где же тебя носило два дня? — он чувствует знакомое теплое дыхание, если приблизится к чужим губам и тянет настойчиво к себе, делая сам пару шагов назад, не убирая руку с шеи, но прося ИскИн закрыть окно. Питер следует за хваткой, спрыгивает твердо на пол. Чует запах виски — хороший алкоголь Тони к лицу. Не портит, подходит, Питера на это тянет магнитом, хотя нос он все равно морщит для виду. — Где носило, там уже нет, — откликается парень с таким видом, словно ему все равно, что там Старк требует. Словно мог и неделю, и месяц отсутствовать, что утверждать довольно рискованно с рукой на шее. Хочется добавить издевательское «Неужели соскучился?», но вслух о таком не говорит, огрести можно, хотя он не боится. Паркер послушно замирает в его хватке, напрягая шею и завороженно глядя на Тони во все глаза. Ему чертовски интересно, что делал Тони без него, с кем был и развлекался, но этого он тоже не спрашивает. И так было понятно, что вариантов на «развлечения» всегда было предостаточно, и даже спрашивать просто не было смысла. Наглость парня всегда поражала, и было не особо понятно, где в этом теле крылось столько храбрости на дерзость. Это вызывает легкую усмешку уголком губ и желание крепче сжать пальцы на тонкой шее, чего пока не делает, только давая отойти с собой от окна. Конечно, он знал прекрасно, где Паркер мог гулять, потому что ИскИн докладывала буквально каждый шаг. — Думал, чем ты занят в моё отсутствие, — он переводит тему, будто чувствуя, что Старку его ответ не понравится, а это не всегда кончается хорошо, на самом деле. — И что же ты мог думать? — слегка вскинув бровь, Старк в который раз увлекается разглядыванием искрящихся глаз парня, поглаживая большим пальцем над кадыком. Чужой ответ не особо интересовал, а вот потянуть его ближе, сжимая пальцами свободной руки талию хотелось целых два дня. В крови хоть и играет алкоголь, но не так много и слишком привычно, отчего он лишь расслабленно щурится, делая еще пару шагов назад, опускаясь на диван и только сейчас отпуская шею, а руки перемещая на талию парня, притягивая к себе ближе, чтобы обманчиво ласково поцеловать низ живота через костюм. — Стало интересно, с кем расправляешься в этот раз, — он отвечает лестью на ласку, чуть прогибаясь в пояснице. Знает из новостей, что кто-то лезет в дела компании, очередные расследования. Ещё знает, что Тони не любит, когда что-то вынюхивают, потому что эти «сыщики» всегда проигрывают и не всегда остаются в живых в конечном итоге. Такие разговоры, словно они обсуждали работу, даже раздражают, и он лишь хмыкает, очерчивая пальцами чуть выпирающие тазобедренные косточки, в который раз думая, зачем создал такой костюм. С одной стороны, чтобы наслаждаться самому, с другой — дать такую же возможность смотреть другим. — Хилл всё еще пытается доказать, что я просто манипулятор и хочу сделать не лучшее общество, а живой щит себе, — в голосе четко слышится желание пару раз приложить Хилл головой о стену и откровенно плевать, что она глава Защиты. Питер понимающе кивает и осторожно упирается коленом в край дивана, безмолвно спрашивая разрешение залезть на колени. Впрочем, думать сейчас о работе точно не хочется, и, видя молчаливый вопрос, Энтони рывком сажает себе на колени, добираясь руками до спины парня, с нажимом проходя пальцами по позвонкам. Питер довольно ухмыляется в ту же секунду, как только его забирают на колени, выражая этим намерение прилипнуть к Тони на всю ночь. Ему и дела нет до тех, кто служит на благо Тони или реализации проектов, это их не касается. В отличие от рук Тони, скользящих по нему ощутимее железа. Идеальное тело всегда действовало лучше милой улыбки очередной фанатки, и оттого желание приручить это членистоногое иногда выливалось в нечто совсем не романтичное. — Но людям не стоит знать, что они упадут замертво, если мне это будет выгодно, — Тони усмехается, легким движением дезактивируя костюм, давая тому второй кожей частично упасть с плеч парня. — Какой ты алчный, — Питер скользит руками по его груди, словно не замечая, что Тони хочет снять костюм, лишь крепче прижимается к его бёдрам, вдавливая в диван. Опять их взгляды сталкиваются, и он не отводит глаза, плавясь под прожигающим. Старк всегда видел этих чертей в глазах парня, которые танцевали что-то невообразимое и, пожалуй, только эти глаза могли привлекать и вызывать не банальное возбуждение, а нечто большее. Животная собственность. — Все мы не без греха, — то, что Паркер сам был его грехом, он не озвучивает, но за бедра прижимая к себе, четко это показывает лишь действиями. Единственный изъян в идеальном человеке, но который не хочется менять и что-то делать с ним, кроме как наслаждаться. — Мне нравится, как ты на меня смотришь, — переводит тему, словно не о людях говорили, стискивая в пальцах его рубашку. — Я говорил уже? — интересуется он без улыбки, но блеск в глазах демонстрирует довольство. С этим он стаскивает ослабленный костюм с плеч, высвобождая вначале одну руку, затем другую, позволяя упасть материалу до бедер и наблюдая за глазами Тони. Он ещё был немного распален полетами и напряжением мышц, но Тони было достаточно окинуть его лёгким взглядом, чтобы кожа загорелось по новой. — Думаешь, я запоминаю? — может быть, Тони и помнил что-то подобное, но не обращал на это внимания. Глаза невольно сверкают голубым, он опускает взгляд на сильное тело, буквально анализируя. Данные всегда поражали и привлекали, и свет сходит на нет, а Старк улыбается хищно, наклоняя Питера назад и придерживая под поясницей. Крепкая хватка на пояснице и пара нехитрых действий тут же заставляет чувствовать себя слабым, но как же приятно. Он собирается с духом, путаясь пальцами в его волосах, отрывая от себя, раззадоривая и заставляя посмотреть на себя. Конечно, он был не единственным, кто сидел на коленях у Тони, кого тот брал по мановению руки — этими иллюзиями Питер себя не питал, но интуитивно чувствовал, что ему позволяется больше прочих. Старк, наклоняясь ближе, словно на пробу проводя языком от пупка до солнечного сплетения, вспоминая такой знакомый вкус чужой кожи, находя в этой привычке извращенное удовольствие, он поднимается чуть выше, кусая ощутимо под левыми ребрами. На этом теле можно было оставлять любые следы, те всё равно пропадают куда быстрее, чем на обычных людях. Сердцебиение Питера срывается тут же, стоит только ощутить скользящее влажное дыхание по ребрам. Его всего дергает от укуса, но руки уже тянутся к плечам Тони, и он зарывается в густые волосы, прикрывая на пару секунд глаза. — Не слушаешь меня, — он инстинктивно тянется ближе, прижимаясь к горячему телу, и рубашка между ними кажется невероятной преградой, когда он опаляет словами губы Тони, в которые хочется впиться, но он сдерживается. Сейчас одежда кажется и правда слишком ненужной, но Старк её не снимает специально, а вот костюм Питера нервно дергает за рукав, давая ткани опуститься ниже резинки белья, а себе больше доступа для просмотра. Обычно люди на его коленях уже стонали и просили о большем, особенно девушки, но этот паук окутывал своей паутиной и завлекал только больше своими эмоциями. Словно сам соблазнял, а не просто являлся игрушкой. — Обижаешь, — он тянется к его уху, ласкает языком и дыханием. — Обижаю? Детка, тебе повезло, что ты еще не оказался безжизненной тушей подо мной, — конечно, некрофилом он не был, но припугнуть мог чисто ради веселья. Питер все равно не боится, только усмехается и строит ради приличия большие глаза. Хотел бы — давно бы исполнил угрозу, выпотрошил всего. А так просто хочет, что он прекрасно ощущает, бессовестно потираясь пахом, сам уже готовый на все. От голоса над ухом он крепче сжимает пальцами ягодицы, дергая ткань костюма ниже бедер, когда парень приставал на коленях, сам приподнимая бедра чисто рефлекторно. Всё же он никогда не ждал никого, как Паркера, уделяя ему время в эти два дня, терпя, чтобы потом можно было взять сполна.  — Я думал о том, как встану перед тобой на колени, а ты даже не запоминаешь, что я говорю, — Питер с наигранным разочарованием приподнимает брови, проходясь руками по крепким плечам, прижимая к спинке дивана и нависая над ним, двигаясь и покачивая бедрами. — Если думал, то вставай и не забивай голову ненужными мыслями. Я слушаю тебя, когда требуется, но сейчас хочу слышать только твой вечный скулеж, — притягивая вновь ближе к себе и касаясь губами меж ключиц, Тони опускает голову чуть ниже, кусая за сосок ощутимо, до легкой боли, целуя и кусая снова, но долго не оставаясь в таком положении, и давит настойчиво на грудь, намекая слезть с колен, пока сам не сбросил на пол. Питер с шумом втягивает воздух, когда острые зубы смыкаются на нежном месте, и едва сдерживает стон. Тони такой горячий, что Питер готов умолять не лучше прочих, но держится, артачится. Просить дважды не надо, но он все равно медлит, плавно соскальзывая на пол и вскидывая подбородок пока собственная ладонь ложится на пах. Ммм, он целует мою шею В надежде, что я скоро стану его. Ммм, но сердце Энтони холодное, как лёд. Мне наплевать на всё — к чёрту любовь! — Я заметил, как сильно тебе нужно расслабиться, — облизывает Питер губы, устраиваясь удобнее между раздвинутыми ногами, оставляя ладонями линии от колен до бедер. Опять хочется сказать «как сильно ты соскучился», но он молча, со знанием дела склоняется, проводя языком по ощутимой выпуклости, оставляя влажный след на брюках, растягивая ниточку слюны от ремня. — И только ты можешь с этим справиться, — голос опускается на тон ниже, а рука тянется к темным волосам, взъерошенным после маски на голове. Слишком соблазнительная картина, но Старк отвлекается на пару секунд, чтобы дотянуться до бутылки виски, что была ближе стакана, только сейчас чувствуя, как пересохло в горле. Дамы любят плохих, а Тони антагонист. В шмотках из Милана; Его шепот, как виагра. — Будешь? — спаивать детей не хорошо, может, даже хуже, чем трахаться с ними. Но зная организм парня, алкоголь тому точно ничего не сделает, и Тони делает сначала сам пару глотков, а после приставляет горлышко бутылки к приоткрытым губам, наклоняя виски удобнее для его положения. Жидкость обжигает рот и горло, не принося пока удовольствия, и пара капель стекают дальше по подбородку. Не останавливаясь, он дразняще обводит кончиком языка прохладное горлышко, обхватывая губами стекло и здорово рискуя подаваться виски или того хуже. Тони смотрит пристально, до побеления костяшек сжимая бутылку алкоголя, даже удивляясь, как та еще не распалась на осколки от хватки. Взгляд то падает вместе с парой капель виски дальше по телу парня, то поднимается к покрасневшим губам, так соблазнительно обхватывающим горлышко бутылки. Но он все равно придвигается дальше, совершая пару податливых движений по узкому горлу. Ощущать жесткое стекло не слишком приятно, но он видит потемневшие глаза Тони, и это лучшая мотивация. — Ох, прости, — Питер резко отстраняется, и алкоголь выливается прямо на светлые брюки. То, что теперь брюки неприятно липли к ногам даже не так злило и расстраивало, скорее больше заводило вместе с не искренним «прости» от него, и гений лишь усмехается, проводя языком по горлышку и делая еще пару глотков, отставляя бутылку на пол, прежде чем расслабленно вжаться спиной в диван. Весь его костюм стоит дороже парня, и его следовало бы отчитать и заставить самому выводить теперь пятно со светлой ткани, но проще было выкинуть, а парня проучить. Зная, как загладить вину, парень тянется к ремню, подтягивая Тони к себе и высвобождая его из брюк, уделяя все свое непомерное внимание: томно облизывает блестящую головку обожженными алкоголем губами и жадно принимает в рот, помогая рукой, обхватывая у основания. — Давай, ты можешь лучше, — Старк хмурится такой медлительности и зарываясь пальцами в волосы, сжимая пряди меж пальцев крепко, медленно, но настойчиво давит на затылок, намекая не медлить и взять глубже. Да, он соскучился по этому мутанту, и несдержанный шумный вздох тому прямое доказательство. Он что-то хочет сказать, что выливается в неразборчивый стон, который никак не выразить в полный голос — рука у Тони тяжелая, крепкая. Покорность в этом наглеце всегда была своего рода наградой, и иногда казалось, что их роли далеко не такие, как на самом деле. Он хотел парня, терпел до его возвращения и хотел как никого раньше. Люди бы списали это на чувства, но здесь было явно что-то иное, а не такая банальность. Энтони не любил сдерживаться да и не видел в этом смысла, поэтому гортанный стон служит своего рода похвалой для парня, он сжимает так же крепко мягкие волосы, явно не думая отпускать, и только давит на затылок сильнее. По ушам приятно бьет дыхание Тони, сдавленные звуки, вырывающиеся из легких, и Питер давится слюной, позволяя ей стекать по горячей плоти. Даже когда Питер порывается взять передышку, это слишком коротко, слишком мало воздуха, но приходится справляться с рефлексами, облизывая нежную кожицу и обхватывая губами плотнее. От особо глубоких стараний рот затекает быстрее, но он только прогибается, умудряясь еще и выставить задницу, прогнуться выгодным образом. Это привлекает внимание и вызывает легкую усмешку. Старк всегда любил следить за всем, знать всё, и взгляд вновь слегка подсвечивают чипы в глазах, давая ему возможность увидеть данные, то, как парень устал, и еще немного движений — и заболят скулы, но мужчина не дает этому случиться, рывком отрывая от себя и притягивая ближе. Не целуя, но проводя языком по приоткрытым губам, словно вытирая губы с легкой усмешкой. — И кто из нас еще соскучился? — словно давно зная мысли в голове паука, тянет к себе, но, передумав в последний момент, не давая окончательно сесть на колени, крепко сжимает рукой талию, роняя рядом с собой на диван, оставляя частично лежать бедрами на своих коленях. С Тони Питер не только многому научился, но и разучился стыдиться. Он давит усмешку в ответ на вопрос, прихватив с пола бутылку, грубо опрокидываемый на диван. Он откидывается, удобнее упираясь стопами в поверхность, и делает ещё пару горячительных глотков слегка онемевшими губами, после чего проливает остатки алкоголя на себя, струйкой ведя от груди до живота, позволяя стекать по изгибам тела. Холодит после крепких рук Старка. Пойло такой цены было грех использовать подобным образом, но следя за мелкими ручейками на теле парня, как те скатываются в конечном итоге на плотную поверхность под ним. — Даже не знаю, — выдыхает он, разводя ноги, роняя опустевшую бутылку со звоном на пол. Старк хмурится от звона бутылки о пол, только сейчас выходя из состояния какого-то транса. Следуя пальцами за дорожками на себе — он и без того знает, что Тони хочется его съесть, но провоцирует ещё больше. Если уж совсем откровенно — ему самому хочется следов на себе. Питеру бы пошло танцевать у шеста, и такая мысль даже забавляет сейчас, но делить его с кем-то точно не хотелось. Да, он сам не ограничивал себя в партнерах, но вот с Паркером мог следить постоянно, с кем он общается и что делает, чтобы знать точно, что это тело только его. Питер слишком возбуждён, костюм это только подчеркивает, но внимание Тони покрывает мелкой дрожью. — Ты ведь умный мальчик. Как ты можешь не знать таких простых вещей, как свои чувства? — пальцы плавно скользят по влажному от алкоголя телу, опускаясь ниже и неторопливо очерчивая плоть через пару слоев одежды, дразня их обоих, но явно не торопясь. Выдержа позволяла играться подобным образом, чтобы вновь изучать чужое тело, наклоняясь, слизать пару капель виски с пресса и ближе к груди, вновь оставляя несколько укусов на более чувствительных местах, зная их досконально, попутно сжимая член через одежду, потирая ладонью, но не пытаясь даже снять остатки костюма. — Так я умный? — наглый язык Питера цепляется за неявное, но главное, и он усмехается, выгибаясь и ахая под влажными прикосновениями. Кажется, текилу выпивают из пупка? Питеру на долю секунды стало интересно, откуда слизывают соль, но когда алкоголь слизывают с него, становится сложно о чем-то думать. — Умный, но совершенно дурак, — Тони говорит негромко и правду, поднимаясь мелкими укусами от груди до шеи, около кадыка оставляя яркий засос. То, что Питер был и правда умён, он скрыть не пытался даже за шутками, но даже с таким интеллектом парень был просто дураком, хотя скорее думать не хотел в сложных ситуациях, чем дураком. Например, не думал, когда решил с ним связаться и отдать своё тело. Всегда присутствовало подобие игривого опасения — он не знал, что Тони сделает в следующую минуту. Может быть останется снисходительным, может обманчиво ласковым или в следующий момент придушит за непослушание. Поэтому Питер не сдерживает себя в постанываниях, отзываясь на малейшее прикосновение и подаваясь бедрами к руке. Костюм тонкий, но плотный, это даже хуже, чем джинсы. — Узнаю, когда снимешь с меня остатки одежды, — Питер словно только сейчас вспоминает, о чем его вообще спрашивали, и облизывает нетерпеливо пересохшие губы. Брюки липнут не самым приятным образом из-за пролитого алкоголя, и Тони всё равно приходится раздвинуть ноги парня, чтобы отстранить от себя и подняться самому. Не чтобы раздеться, а чтобы отвлечься на минуту в поискать нужного, и, возвращаясь, вновь нависая сверху. — Теперь знаешь? — вопрос скорее риторический, и Старк не хочет знать ответ, точнее, ему это просто не нужно. Он парой резких движений всё же снимает остатки костюма, комом ткани кидая на пол вместе с бельем сразу. — Да, — выдыхает Питер едва слышно, приоткрывает влажные губы, чувствуя, как дает помутнение алкоголь в голову. Действие горячительного быстро закончится, но это ли не повод стащить еще запасы Тони — как и повод провести все время без сна. Питеру хватает одной только мысли о том, как Тони берет его несколько раз за ночь, чтобы прерывисто вздохнуть и выдохнуть стон, не отрывая от него глаз, изучая привлекательное тело. Литые мышцы, крепкие плечи, словно вырезанный из камня — Питер всегда думал, что Тони выбирает кого-то только подстать себе, привлекательного и красивого, ни разу не хуже. — Знаю, что меня трахает человек, который может нагнуть всю Америку, — выдыхает он, когда часть смазки оказывается на чужих пальцах, а после на его животе, размазывая холодную жидкость. Только после Тони опускает руку ниже, не особо заботясь о том, что регенерация работала всегда идеально, вставляет в поддатливое тело два пальцы, сразу глубже середины, зная, как нужно двигать рукой, чтобы молчание и попытки сдержаться превратились в стоны. — Только Америку? Маловато берешь, — новый укус приходится на внутреннюю сторону бедра, ближе к паху, словно ставя печать с собственным именем, намекая, что парню точно нельзя раздвигать ноги перед другими подобным образом. Чужие стоны оглушают, и, скользя пальцами глубже, дразняще поглаживая большим пальцем кольцо мышц, Тони тянется свободной рукой к рубашке, всё же расстегивая, но не снимая, оставляя висеть на плечах. — А еще ему нра-а! -вится происходящее, — несдержанно стонет он, когда пальцы проталкиваются глубже. — А мне нравится разводить перед ним ноги, — что он и демонстрирует, дергаясь навстречу уверенным пальцам Тони. Скользящие толчки и влажные звуки покрывали его возбуждением до кончиков пальцев, и он нетерпеливо поглаживая себя от живота до колен, проходя ладонями по внутренней стороне бедра и не отрывая от него глаз. Хочется что-то сказать о том, что нельзя в таком возрасте быть настолько развратным, но Старк молчит и только несдержанно резко добавляет третий палец, но долго не ждет с этим, вскоре просто убирая руку и за бедра притягивая к себе ближе, входя одним резким движением. Выгибаясь в пояснице так резко, что рискует вывихнуть пару позвонков, Питер закидывает ногу ему на плечо, словно не зная, как бы выгоднее извернуться, но когда тот входит в него, то забывает о желании понравиться, наслаждаясь интимностью момента и облизывая губы. От гибкости легкая усмешка сама появляется на губах гения, а сам он даже не пытался снять ногу со своего плеча, только оставляя яркий засос на внутренней стороне бедра, как очередное клеймо. Питер мгновенно тянется к Тони, перехватывая руки, цепляясь и желая оказаться еще ближе, в итоге почти усаживаясь на его бедрах, обнимая ногами и как-то особенно нежно устраивая руку на его плече. Совсем мимолетно, словно непрошеное слово вырвалось, потому что в следующую секунду он стонет слишком громко, когда в него погружается горячий член, на который хочется насаживаться больше и глубже. Тони не медлит, чтобы дать привыкнуть, потому что с паучьей регенерацией устанешь постоянно спать с почти девственником по ощущениям, поэтому резкий темп набирает сразу. — Боже, я так… хотел, — он неровно выдыхает, двигаясь на нем резче, растворяясь во взаимном жаре двух тел. Рубашка на Тони смотрится сексуально, но оказывается все равно сброшена на диван, потому что хочется чувствовать его всего вместе с холодом реактора. Алкоголь помогает расслабиться и чувствовать всё в приятной дымке, а кожа на шее парня кажется облитой медом, Старк, проводя по ней языком медленно и изучающе, кусает в конце за подбородок, лишь здесь не оставляя следов. — Я тоже, — вырывается быстрее мыслей, и Тони даже не думает об этом, потому что плевать хотел на мысли и прочее, кроме как на свои ощущения. В такие моменты Питеру зачастую без разницы, врет Тони или нет, он ему верит. Глупо, без оглядки, но если уверовать — это приносит такие потрясающие ощущения, что задохнуться можно. Плевать, скольким он говорил подобное, если его пробирает до мурашек от малейшего признания. Он примагничивается к нему, подставляется под умелый язык, двигаясь и стеная так, что зайди кто в комнату — смутился бы столь выразительных звуков. Тони двигается резко, несдержанно, хоть и зная, что мог причинять дискомфорт парню, но судя по его взгляду, даже ему это нравилось, явно мазохизм в чистом виде. Ему нравится, как парень подается бедрами навстречу, крепко держит за ягодицы, присваивая — это все скапливается жарким наслаждением внизу живота. Но положение Питер меняет неожиданно, прижимаясь обратно вплотную, вынуждая Тони немного откинуться на диван. Дыхание сбивается до рваных вздохов и редких рычащих стонов, намекающих на то, что Питер слишком активный, заметно желающий удовольствия себе, и его действия и движения отчасти даже забавляют, Старк дает ему такую возможность, в какой-то момент замирая и давая ему двигаться самому. Так особо оживленно не подвигаешься, и Пит замирает, тяжело дыша, замирая над его губами, распаленными и опаляющими. Они оба под действием алкоголя — но куда больше под действием друг друга. — Я вижу тебя насквозь. Всю твою черную сущность, но мне это нравится, — негромкий шепот прерывает тяжелое дыхание, чувствуя он чужое от близости губ парня. Расширенные зрачки Питера разливаются в глазах еще больше, когда он тянется к губам Тони, опасливо целуя одним дыханием, склоняя голову, одновременно с этим сжимаясь крепче, до болезненно-острого удовольствия. От глаз не хотелось отрываться, а парня отпускать из рук в принципе, но Тони лишь кусает оголенное плечо, резче толкнувшись в узкое тело, замирая снова, но плечо не отпуская, оставляя на нем очередное, более яркое клеймо. Ммм, он целует мою шею В надежде, что я скоро стану его. Ммм, но сердце Энтони холодное, как лёд. Мне наплевать на всё — к чёрту любовь! — Тшш, — едва слышно шепчет Питер в растрепанные волосы, не шевелясь, только содрогаясь от сбитого дыхания и сжимая коленями его бедра. Старк, прикрывая глаза, чувствуя себя загнанным животным, который успел покусать хозяина, но теперь слушал его шепот, успокаивающий и говорящий, что даже с такими ранами хозяин любит и готов принять. Он отвлекается, тянет пальцы к лицу, осторожно касаясь ими ровной бородки, убирая волосы со лба и вновь обнимая. Энтони не отвечает, потому что рот занят желанием то ли прокусить нежную кожу на плече, то ли содрать кожу языком, чего не выходит всё равно. Кожа парня всё ещё была какой-то детской отчасти, в силу его возраста, и это было странным дополнением ко всему. Ребенок, попавший не в те руки, в плохую компанию главного урода этого города. От шепота рядом он послушно замедляется, смещая руки с бедер на талию, и ведет выше, поглаживая ребра, талию, обнимая одной рукой после, вторую возвращая на ягодицу, придерживая. Бедра приподнимаются мягче, пока Питер скользит языком по его губам, борясь с желанием искусать. Вместо этого наращивает темп постепенно, что-то шепча, умоляя не сбивать ритм, побыть с ним ласковым — уже непонятно, насколько просьбы провокационны, — и насаживается более плавно, головкой задевая живот Тони, глядя на него из-под полуопущенных век. Когда постоянно привык к жестокости и желанию просто кончить, а не разводить долгие ночи, чтобы партнер мог насладиться, подобное казалось ненужным и непривычным, но Старк даёт такую короткую передышку, словно показывая, что, не видя его два дня, мог действительно испытать что-то вроде скуки по этому пареньку и его наглости, дерзости и приятному на слух голосу. Питер двигается чаще, но не резко, вскидывая бедрами и выдыхая стенания, оглаживая Тони везде, где мог дотянуться. В особые моменты впивается в плечи, жмурясь и опуская ладонь на свой член, проводя чаще и сильнее, прижимаясь щекой к его, немного колючей, но Питер бы и проволоку не почувствовал с такими ощущениями, насаживаясь быстрее. Он стонет имя Старка в голос, стонет на ухо и в шею, до заблестевших глаз и темноты перед ними, держа в голове только то, что Тони, чьи вздохи пьянили, а руки доводили до оргазма, касаясь даже незначительных участков кожи, тоже хорошо. Собственное имя работает как остатки пролитого виски — пьянит, заставляет хотеть большего. Тони закрывает глаза только на время, прислушиваясь к этой нежности, если это вообще можно было назвать нежностью, и открывая глаза, упираясь тут же взглядом в яркий укус на плече парня, ведет по контуру кончиком языка с нажимом. — Усыпляешь бдительность? — не громкий голос прерывает тишину, и он роняет с долей бережности парня на спину, толкаясь глубже и замирая, прижавшись вплотную, наклоняясь ближе к лицу. — Еще не начинал, — от резкости Питер теряется в пространстве, но быстро находится, сверкая глазами и сжимая его плечи уже ощутимее, выдыхая в губы, и устраивается поудобнее, насколько возможно в такой хватке, обнимая его ногами. Времени на привыкание уходит немного, и он дышит по-прежнему тяжело. Не только дышит — стонет самозабвенно, сжимаясь то и дело и поглаживая себя, испытывая легкое покалывание в теле от того, как Тони смотрел на него уже более расплывчатым взглядом — или это только от алкоголя. Тони удобнее цепляет пальцами за бедра, немного приподнимая рукой, поглаживая второй от колена до бедра и назад периодически, словно поправлял ногу на себе, стараясь не сбиваться на совсем резкий темп, даже не ради чужого комфорта, а скорее сохраняя остаточное послушание на шепот Питера ранее. — То-они, — он выдыхает перед насыщенным оргазмом, содрогаясь и забывая собственное имя, впиваясь ногтями в его лопатки чуть не до крови вместо благодарности за то, что тот его не мучил. И только напрягает бедра сильнее, зная, как нравится Тони, хотя сил ни на что не остается. То, как парень стонал имя, хотелось заставлять его оставаться в таком состоянии всю ночь, а лучше весь день, но лишь прислушиваясь и издавая невольно рык, чувствуя как сжимается чужое тело после оргазма, ему хватает несколько рваных движений, чтобы, замирая, кончить с тяжелым вздохом вместо голоса, особо сейчас не думая о какой-то чистоте тела парня. Тело приятно расслабляется, а на губах невольно появляется усмешка и проводя языком по шее Питера, вместо поцелуя напоследок говоря, что доволен им, он падает на диван рядом, глубоко вздыхая и поднимая одну руку к лицу, чтобы зачесать волосы назад. — Выставляешься, — он улыбается, оголяя верхний ряд белоснежных зубов, намекая на вальяжность и ставя одну ногу на него, упираясь кончиками пальцев в колено. Бессмысленное замечание, потому что он однажды уже ляпнул, что, зачесывая волосы назад, Тони выглядит слишком пафосно, чтобы выходить к простым смертным. — Наглеешь, — от ноги на себе Старк хмурится, всё же убирая руку с волос и давая тем привычно упасть беспорядком, он переводит взгляд на потягивающегося мутанта. Мысли продолжать улетучились — но это ненадолго — пока лень даже вставать и привести себя в порядок, влажного и искусанного. Хотя он всегда отлично выглядит, под стать кое-кому. Взгляд гения скользит по влажному телу, осматривая буквально каждую клетку, и рука тянется сама ближе, чтобы провести пальцами по животу, с нажимом поднимаясь к груди и плечу, ногтем надавливая ощутимо на заметный след укуса. — Решил остаться на ночь? — вопрос звучит так, словно Питер весь вечер делал намеки на то, что точно не уйдет до утра, и, поднимаясь на локте, Тони наклоняет голову в разные стороны, с хрустом позвонков разминая шею, и всё же падает назад, подтягивая диванную подушку себе под голову. — Выгонишь меня? — вопросом на вопрос тянет Питер, тоже опускается, но руку из-под головы не убирает, терзая его ответным взглядом. Ему бы встать, отмыться от алкоголя и следов страсти, но он лежит, сохраняя крошечную, но все же дистанцию. Он вообще может свалиться на пол с края дивана — или оказаться столкнутым — повернувшись спиной к пустоте, но на Тони смотреть многим интереснее. Ему всегда хочется спросить, с многими ли он лежит после секса, уделяет внимание, оставляет возле себя ненадолго, но не озвучивает этого. Так проще. Правды не добьется, ведь отрицательный ответ не выгоден Тони, а утвердительный ничего не изменит. — Мне без разницы, — он пожимает плечами, всем видом показывая, что действительно было не так важно, останется Паркер здесь или уйдет. Даже если останется, то вряд ли в его постели. Подобное было крайне редко, и когда они оба просто уставали так, что подниматься куда-то точно не было сил. Хотя что-то и подсказывало, что сейчас было не наплевать на то, останется ли Питер здесь или нет. Но Старк не подает виду и только с усталым выдохом прикрывает глаза, даже не смотря, зная, что парень улыбается победно, явно решая принять такой ответ за прямое приглашение.