Любит не любит

      О любви и нелюбви, о симпатии и неприязни, о правде и лжи можно говорить сколько угодно. Это вечные темы, про которые рассуждают все, кому не лень. Юна тоже рассуждала, сидя на кровати в небольшой комнате подруги, и покачивая ногами в такт грустной музыке. Они с Лесли дружили с самого первого дня старшей школы, то есть два года с небольшим. За это время были и ссоры и много веселых моментов, взаимной поддержки. Девушки проводили вместе почти все свое свободное время, не считая летних каникул, в которые Юна всегда исчезала мифическим образом: абонент был не абонент и домашний никто не брал. Ну, а где живет Кан никому известно не было. Она всегда отказывалась отвечать на вопросы о семье и примерном месте жительства. Хотя, приди к ней подруга в каникулы, все равно бы не застала. Мама утверждала, что это — семейное время, так что Юна со своим сводным братом покидала страну ради Америки, где жили мама, отчим и маленький братишка. Взрослые проводили со старшими только вечера и один выходной, будучи полностью загружены работой, но возвращаться раньше положенного срока не позволяли. Юне Америка нравилась. Нравились бесчисленные магазины, знаменитые улицы, роскошная квартира. Только не нравилось, что Феликс тоже там, ибо его хватало выше крыши и в учебное время. Она постоянно ссорилась со своим сводным братом, который подшучивал над всем от того, что он старше на целый месяц, до не разделенной любви девушки к одному из главных задир школы, но и Кан не оставалась в долгу, пыталась уколоть побольнее.       Все-таки в Сеуле было лучше, даже если, по немому договору, друзей звать домой нельзя, чтобы не раскрыть тайну знакомства с популярным Феликсом. Все бы точно сошли с ума, узнав, что красавец Ли и прекрасная Юна, которая, к тому же, находится в первой пятерке школьного рейтинга по успеваемости — брат и сестра. Они не стыдились друг друга, но каждый прекрасно знал, что, если их родители поженились, то они не обязаны любить друг друга и афишировать родственную связь. Даже когда Феликс отпускал неудачные шуточки в сторону сводной сестры, а она, в свою очередь, в его, все думали, что причина — Ян Чонин. Чонин был вообще отдельной историей для Юны. Она его чудовищно сильно ненавидела и также любила. Он же отвечал взаимностью только в плане ненависти, не упускал возможности подставить или оставить в дураках. Кан считала, что это из-за их неудачного расставания в конце средней школы, из-за того, что она отказалась и дальше тешить его самолюбие. Каждый день старшей школы был превращен в персональный ад, но терпеть оставалось совсем недолго. Так думала девушка ровно до этого дня. — Твои чувства жалкие, — подытожил Феликс, наблюдая, как сестра крутится перед зеркалом, пытаясь понять хорошо ли она уложила волосы. — И сама ты тоже жалкая. Как можно бегать за кем-то так долго? Даже я заметил, как ты сохнешь по моему другу! — Ты такой внимательный — редкость! — фыркнула Юна, заправляя прядь за ухо и начиная пристально разглядывать ровно накрашенные брови. — Напомни, ты стал таким, когда, в очередной раз, залез в мой ноутбук или когда споткнулся на шнурках, которые развязал Денни? Дэниелом звали их шестилетнего братика, который любил похулиганить, испортить пребывание в Америке старшим брату и сестре, хотя души в них не чаял и всегда ждал их возвращения. — Смешно! Если будешь так долго копаться, то поедешь до школы своим ходом, — закатил глаза парень, продолжая топтаться у двери, чем раздражая горничную, которая пылесосила огромный ковер. — Мы опаздываем. — У тебя проблемы с часами? Не отличаешь часовую стрелку от минутной? — Юна, наконец, оторвалась от созерцания собственной красоты и, прихватив рюкзак, направилась к выходу. — Я в студсовете. Мы должны прийти раньше других учеников минимум на полчаса, но даже у меня еще куча времени, так куда торопишься ты? Феликс только скривился. Он всегда так делал, когда не знал ответа на вопрос или не хотел произносить его вслух. Так что Кан про себя догадалась, что братец, скорее всего, собирается идти со своими друзьями клеиться к девчонкам. Даже Сынмин, что год встречался с подругой Юны — Лесли, клеился к другим девчонкам. Юна знала и иногда рекомендовала девушке поговорить с ним, но та, из-за страха быть брошенной, оставалась непреклонна. В таких ситуациях Кан только пожимала плечами, ей не нравилось лезть в чужие дела.       Черная машина остановилась за квартал от школы, где девушка подхватила рюкзачок и, сказав, что она сегодня до семи, направилась в сторону храма наук. Юна всегда вылезала раньше не только потому что не хотела, чтобы кто-то узнал о ее родстве с Феликсом, но и потому что не хотела, чтобы кто-то узнал о бюджете ее родителей. Дойдя до ворот, Кан убедилась, в том, что сводный брат уже тут стоит со своими лучшими друзьями в полном составе: Чанбином, Сынмином и Чонином. Они уже, как всегда это делали после каникул, с нетерпением ждали новеньких учениц или же старых подружек. — Смотрите, кто идет! Мисс Кан, как никак! — пропел Ян, обращая внимание своих друзей на Юну. Ей льстило его внимание, но не нравилось, что оно в негативном ключе. В конце концов, что она такого сделала, чтобы быть объектом насмешек. — Рада, что ты запомнил мою фамилию к середине третьего курса, — парировала девушка, поправив завитую прядь волос. Подобные диалоги давно стали чем-то вроде приветствия. Он, как обычно, ничего не ответил, поэтому Юна пошла дальше под смешки друзей Яна. Сегодня ей предстояло провести церемонию после окончания каникул и заняться переведенными учениками. Если на последнем году это было редкостью, то первокурсники и второкурсники приходили в приличных количествах.       В зале подготовка шла полным ходом. Чан — светловолосый и очень серьезный парень, будучи президентом студсовета, суетился больше других, поправляя микрофоны и стулья в зале, а также бубня свою приветственную речь. Немногим меньше волновалась Мина, которая отвечала за новых студентов и то, как они вольются в общественную жизнь. Она была не очень высокого роста, достаточно приятной внешности и очень доброй. — Юна! — крикнула та, едва ли Кан переступила порог зала. — Ты хорошо выучила свои слова? Администрация решила все-таки посмотреть на мероприятие. Не все, но… Но администрация! И еще новенькие будут сидеть в первом ряду, так что можешь поменять план рассадки? — Снова я? — фыркнула девушка, хватая листы с сидения стула, на который показала Мина. Она уже привыкла, что за рассадки, разбивание на команды, согласование расписания и тому подобное негласно отвечает она, но все еще возмущалась по поводу этого. — Вы так и не распределили новичков по классам? — Перепоручила мальчишкам зайти в учительскую со списками, но их срочно позвали двигать парты. Как итог- все успели уйти до того, как заверили документы, — пожала плечами та. — А еще я одну новенькую засунула в твой класс, теперь ты ее опекаешь! Говорят, девчонка неплохая, но то ли тихая, то ли забитая. Я ее не видела, документы мама подавала. — Класс? А почему в мой? — оторвалась от плана рассадки Юна. Все слова до «твой класс» она успешно пропустила мимо ушей, занимая себя, куда бы посадить Чонина с компашкой, чтобы их за мероприятие продуло до последней косточки. — В свой бы засунула! Или вон к Чану, или, — снова покосилась на листочек. — к Яну. Он уже грустит без девочек. — Слышишь, о чем я? Тихая она, какой еще Ян, ты видела их компашку? Они же ее уничтожат за пару часов, если не понравится, а понравится — того хуже. Чан слезно умолял, чтобы ни к нему. А мне, возможно, кое-кто скоро предложит, — Мина огляделась по сторонам, словно «кое-кто» мог услышать, — встречаться. Так что я тоже пас! Остаешься ты, остальным я просто не доверяю. Юна тяжело вздохнула, предпочитая ничего не отвечать. Толку возмущаться уже не было, так как документы сейчас находились на подписании. Новенькая так новенькая. Возиться с девочками и мальчиками, помогая им адаптироваться, она не любила, потому что это было скучно и отнимало много времени. А если придет кто-то необщительный уж совсем — и того больше. Будешь дневать и ночевать в школе лишь бы сопельки вовремя подтереть. В этот раз Юна решила расставить все точки над i сразу после знакомства, мол пусть сама выплывает как хочет, а она только совет дать может.       Спустя несколько минут список рассадки был полностью закончен. Когда ситуация не была принципиальна, девушка раскрашивала одним цветом несколько мест и рядом своим аккуратным мелким почерком писала расшифровку. Например, желтые места специально для класса 2-3, а на зеленые рассядется 1-5. Были и особые места, куда с полей листа вела тоненькая стрелочка. Так была подписана администрация, места дня новеньких и те, к кому было у Юны особое отношение. Пользоваться служебным положение, конечно, было плохо, но еще хуже, имея возможность отомстить, не отомстить. Всепрощающей Матерью Терезой она себя не считала, а потому не пожалела своего времени, выбирая худшие места для сводного брата и его друзей. Лесли тоже просила особые места раньше, на первом курсе, когда узнала, что ее подруга прошла в студсовет и теперь занимается рассадкой, но больше не просит, потому что поняла, что та может подобрать только худшие места, а значит, выделять ее не стоит.       Через час зал в полной боевой готовности распахнул двери. Юна уже давно наклеила на спинки бумажки и сейчас, сидя за кулисами, повторяла речь. Она выступала каждый год как представитель студенческого совета с самой высокой успеваемостью и негласным рейтингом популярности в школе. Публики девушка не боялась от слова вообще, а потому говорила красиво, четко, уверенно. В средней и начальной школе ей тоже приходилось выступать, но не так часто и максимум перед классом. Первая речь на широкой публике у Юны состоялась в пятнадцать, когда она училась в последнем классе средней школы. Мама тогда пристроила ее на фотосессию в ужасно модный и известный журнал. Кан не любила подобное, но ссориться с мамой из-за каких-то пары снимков было ни к чему. Кто же тогда знал, что ее выберут на обложку журнала, окрестят «восходящей звездой» и потом пригласят вести какое-то шоу про талантливых детей. Мама и отчим просто умоляли дочь согласиться, не губить свой талант, что она и сделала, но не из-за славы, а из-за денег. Взрослые обещали ходить на каждый выпуск, но не приехали даже на первый, когда она нуждалась в них отчаяннее всего. Конечно, они собирались, но позвонила из Америки няня Денни и сообщила, что у того высокая температура. Следовало ожидать, Феликс предпочел сериалы дома и компанию друзей сводной сестре. Но было одно лицо в толпе зрителей, которое всегда радовало Юну. Симпатичный мальчик ее возраста приходил на каждый эфир, внимательно следил за происходящим и, казалось, смотрел именно на нее. Но то время прошло. Поддержка ей теперь не требуется, как и не требуется искать его карие глаза в толпе, только она ищет. Скорее всего, по привычке.       Когда все учащиеся собрались в зале и притихли, заняв места, на сцену, традиционно, вышли директор школы и Чан. Директор открыл мероприятие, объявив какие места учебное заведение занимает в рейтингах, перечислив намечающиеся мероприятия и поздравив всех учеников, а потом занял свое законное место в зале. Потом Чан подробно рассказал про предстоящий кросс, межшкольные соревнования, еще что-то и снова поздравил всех с началом летнего семестра. — А теперь, — завершал председатель Студенческого совета. — Выступит наша активистка Кан Юна! В зале раздались аплодисменты. Юна обвела глазами зал и легко улыбнулась всем присутствующим. — Доброе утро, студенты! Меня зовут Кан Юна. Я учусь в классе 3-2. Очень рада видеть вас всех после летних каникул… — взгляд невольно пал в дальний угол, куда она посадила брата и всю компанию. Сынмин предсказуемо чатился с Лесли, Феликс и Чанбин играли в какую-то игрушку на своих телефонах, а Чонин, казалось, смотрел на сцену, на нее. По крайней мере, Юна уловила его взгляд на меньшую долю секунды. — Это все, что я хотела сказать. Спасибо! И снова аплодисменты и уже уход со сцены, а потом Мина подводит к застенчивой девушке, которая все мнется и смотрит в пол. Но Юне совсем не до того, она вновь и вновь возвращается к мысли о Чонине, о том, что он смотрел на нее. Возможно ли, что он это делал? Вряд ли — ответ очевиден. Но она не может отпустить эту мысль, так как та заставляет что-то колыхнуться где-то глубоко в душе. Кан на автомате представляется и слышит в ответ тихое: — Сон Соджон. Только потом Юна будет жалеть, что подала руку новенькой.