И снова мы втретились.

      Вы когда-нибудь задумывались, что будет после пары посещений лагеря в будущем? Лагерь не будет вечным для вас, вы вырастите, станете взрослее. Вас перестанет интересовать что-то такое, вы… Просто перестанете быть теми беззаботными детишками, вот и всё. Но ведь это не повод, чтобы грустить, верно?       Когда вырастешь появляются новые, более весёлые и взрослые развлечения. В подростковом возрасте ты мог шутить на счёт подобных вещей, но сейчас ты воспринимаешь это более близко, а порой слишком уж.       — Да, я почти доехал, угу, не беспокойся, я смогу и сам добраться до дома, ага, повторюсь, не беспокойся, я почти на месте.       Звонок резко оборвался из-за того, что Престон хоть и не специально, но скинул трубку, как же давно он обещал приехать к своему старому другу, точнее не совсем другу, но с этим потом, хотя с ним он продолжал общаться и вне лагеря, но всё не было времени, чтобы лично встретиться, а не по видео связи, он ведь поступил в институт чтобы получить высшее по театральному, и всё прочее, парень был крайне верен своему делу, увлечению, хобби, а может и будущей работой, на что высокий юноша не особо рассчитывал, так как почти во всех случаях хобби ставшее работой, может стать тебе ненавистным, а такого исхода событий он искренне не хотел, зря Престон что ли пол жизни угробил на театрально искусство?       В общем, у них были долгие отношения на расстоянии, они причиняли некую боль, но и казались лучшим выходом из положения, ведь не хотелось френдзонить друг друга, да и некая романтическая забота очень подстёгивала, заставляла чувствовать себя нужным кому-то, кроме своей бабушки. Видео звонки сопровождались милым мурлыканьем друг другу всяких комплиментов, фраз по типу «я соскучился», «я тебя люблю» и так далее, они грели душу и сердце, выбивали из тебя улыбку даже если ты был в глубокой депрессии или хандре.       Была приятная погода. Конечно, климатические условия отличались от американских, но терпимо, даже почти не чувствуется, кроме разницы во времени, что являлось достаточно ощутимой проблемой, но если Дольф тут адаптировался, то почему Гулдплей не сможет? Ах да, точно. Хьюстон тут живёт гораздо дольше, да и ранее тут он пребывал, так что этот вопрос стоит под каким никаким, но сомнением.       В аэропорту было много людей. Гул и шум, что они создавали, крайне глушил внешние звуки. Наверное, это могло бы помешать объявлению о посадке, но, к счастью, устройства были громче и могли перекричать всех находящихся людей.       Парень немного потерялся в своих мыслях, стоя с чемоданами чуть ли не посреди достаточного большого аэропорта, то и дело отходя в сторону, чтобы его случайно не сбили.       Внезапно, чего сам Престон не ожидал, кто-то его взял за руку и вытянул ближе к стене, а заметив знакомую макушку чёрных как смоль волос, всё сразу встало на свои места.       — Рад тебя видеть, — мягко и с улыбкой сказал низкорослый парень, вызвав у собеседника ответную тёплую улыбку.       Пару секунд они стояли молча, наслаждаясь видом и компанией друг друга, а после художник повёл театрала на выход, начав обсуждение личной жизни их двоих. Последовали вопросы со сторон обоих парней. Конечно, они могли пройтись и в тишине, но в данный момент хотелось наговориться вдоволь, они слишком давно не видели друг друга в реальности, чтобы молчать и обмениваться с друг другом тёплыми и милыми улыбками.       Всю дорогу они обсуждали всякие мелочи: старые и новые увлечения, какие-то политические или исторические события, они могли так долго обсуждать что-либо, и даже, когда тема истощалась, они сразу переключали внимание на другую. Смотря на них, сразу видишь их тёплые отношения и невольно улыбаешься, даже не зная до конца, насколько серьёзны их отношения.       Никто особо не интересовался их отношениями. Родители Дольфа всегда работали и никогда практически не интересовались, чем занят их сынок вне дома. С Престоном всё в точности да наоборот. Его бабушка вечно спрашивает, что тот делает, куда уходит, с кем, надолго ли и так далее.       В какой-то мере, они противоположности, но в какой-то настолько похожие люди, что даже не разберёшь, к чему они ближе. К антонимам или синонимам.       Зайдя в небольшую квартирку, в которую Хьюстон съехал от родителей, чтобы творить и саморазвиваться в искусстве. Всё было в бежевых и кремовых цветах, в частности стены и потолок. На полу был постелен ковёр, такой мягкий, ворсистый, серый.       Театрал даже на пару минут завис, осматривая интерьер прихожей, виднеющейся впереди гостиной и ещё какой-то комнаты, которая была, к сожалению, закрыта для взора, но ничего, и до неё очередь дойдёт.       — Теперь мы точно наедине.       Высокий парень, словно выходя из транса, слышит голос Дольфа. Медленно подходя к нему, будто охотник к добычи, прижимает к стене, а на лице у черноволосого только милая улыбка, голубые глаза слегка со смущением смотрят на Гулдплея, заставляя его таять даже не начав ничего.       Первым начинает действовать мини Гитлер, поддавшись вперёд, встав на носочки и обхватив того за шею, чуть ли не повиснув на ней, поцеловал его мягко, с любовью, словно это был их первый поцелуй, что было далеко не так.       Престон, мигом отвечая на поцелуй, даже не стремился выхватить инициативу, понимая, что если они начнут «борьбу» за лидерство и доминантность в поцелуе, то в итоге он потеряет свою мягкость и нежность.       — Ты не терпелив, дорогой, — оторвавшись от чужих мягких и тонких губ, проговорил, слегка со сбитым дыханием, театрал, на что получил то ли неловкий, то ли просто забавный смешок и ответ что-то похожее на «Рядом с тобой сложно сдерживаться».       Даже в такие, казалось бы, похабные и не правильные моменты, Дольф оставался божьим одуванчиком и самым милым существом на Земле, хотя это была его идея, чтобы Престон приехал именно к нему, именно в этот момент, именно за этим.       Художник хотел более динамичных отношений, чтобы они быстрее дошли до нужного этапа, пересекли всю неловкость. В общем, он предпочёл бы быстрее начать их первый раз и дальше плыть по течению любви, заек-лужаек в розовых очках. Ох, то есть в голубых очках.       Первое, до чего они смогли дойти, это гостиная, в которой была такая невинно детская атмосфера и обстановка, что хотелось немедленно прекратить и не порочить такое прекрасное место, но, видимо, Дольф думал иначе. Он повалил своего парня на диван, сев тому на пах и продолжая так же невинно улыбаться. Его ловкие пальчики с лёгкостью освободили Престона от верхней одежды, на что тот даже удивился и попытался также поспеть за ним, но властный и с какой-то серьёзностью голос заставил его в миг застыть.       — А, а, а, — указательным пальцем он сделал жест в духе «нет-нет». — Я сделаю всё сам, mein lieber. Сам. Понятно?       Этот властный тон только больше раззадоривал, но лучше подчиниться, если, конечно, хочешь продолжения.       Художник снял с себя рубашку, откинув её в ту же кучу, куда и скул одежду театрала.       Худое тело, бледноватая кожа, выступающие рёбра и впалый животик, заставили высокого юношу застыть жадно впиваясь взглядом, пытаясь запомнить каждую детальку, запомнить эту позу, властный тон и этот одурманенный взгляд. Наверное, больше всего румянца было на самом Престоне, нежели на Дольфе, словно второй постоянно занимается подобным. От этой мысли он отмахивался, хотя его убедил факт того, что черноволосый то и дело медлил, пытаясь то ли вспомнить, что дальше, то ли реально смущаясь или стесняясь.       По крайней мере, то было крайне мило. Сложно воспринимать столь милого человека в сексуальном плане, ты хочешь его приласкать, защитить, помочь, согреть в своих объятиях, дарить любовь, но не заниматься с ним сексом. Зачастую, Хьюстон вечно обижался, когда его не воспринимали как взрослого парня, который вполне может заказать шлюху или ходить по борделям и пабам, но со временем стал пользовался своей миловидностью.       Снимать брюки было сложно по двум причинам. Первая, это смущение и преодоление барьеров, вторая, у черноволосого сложилось ощущение словно то, что они начали, стоит закончить на этом, да неуверенность в последующих отношения была из-за страха быть использованным, но мягкая улыбка Престона и его поцелуй вмиг вернул парня из мира сомнений. Шатен хотел уже сам взять инициативу, видя неуверенность, но тот не дал этого сделать, художник хотел показать, что он способен быть доминантным в сексуальных отношениях.       Наконец расстегнув ширинку чужих брюк и неторопливо снимая их, взору голубоглазому предстал бугорок, что был крайне хорошо заметен ещё под тканью штанов, но сейчас… Вид был более совершенным, более проявляющим ситуацию. И уверенность парня вмиг возросла. Да так, что он даже свои штаны сбросил более уверенно и быстро. Закусив губу, Дольф стянул боксёры и слегка сглотнул подступившую слюну, увидев член не маленьких размеров.       Хьюстон видел достаточно немецкого и не только порно, но не в целях мастурбации, а в целях изучения, нужно же быть, как-никак, готовым к тому, что и он может быть под кем-то или, наоборот, быть сверху. Второй вариант он видел крайне смутно. Но опыта он не имел, наверное, потому, что с ним всегда шёл один моральный устой: заниматься сексом только с любовью всей жизни и прожить вместе до конца своих дней. К сожалению, этот радостный вариант был слишком идеализированным. Что лишь раззадоривало, заставляло стремиться к этому всё больше и больше, пока не дойдёшь до своего пика или пока твоя половинка не уйдёт, словно её и не было, оставив тебя в гордом одиночестве. И так заново, и заново, и заново. Но в случае с Дольфом, он слишком молод на то, чтобы хотя бы расстаться с парнем, которого он смело называет «своей мечтой».       Время стало идти крайне медленно, вздохи, стоны, охи и ахи наполняли помещение. Казалось, будь они ещё громче, то их бы слышали соседи, но благо это Германия, так что почти все живущие тут немцы в данный момент на работе. Раздавались шлепки, горячие тела периодически соприкасались друг с другом. Пожалуй, если бы на это голубоглазый смотрел со стороны, а не участвовал, то наиболее вероятно он бы сказал, что это один из самых милых перепихонов, что ему доводилось видеть. Ну или хотя бы всё по любви, они любят друг друга и это определённый этап в отношениях. Та самая близость, до которой так сложно дотянуться. Близость, от упоминания которой школьники начинали хихикать и шутить. Не всем дано понять насколько эта близость важна для любящих людей.

***

      — Не знал, что ты так хорош, — Престон выходил из душа, перед ним туда пошёл Дольф, но второй крайне быстро с этим закончил и уже лежал на кровати, готовясь отдыхать после умопомрачительных скачек на чужом члене.       — Я и не такое умею, просто изучил кое-что, — Хьюстон зарылся всем телом в одеяле, мягком и тёплом, смотря одним открытым глазом на своего парня, что медленно подходил.       — Как же я тебя люблю, зайчик, — тетрал чмокнул художника в лобик и лёг рядом, на что был сразу укрыт с головой, а Дольф уже обнимал того и прижимался к холодному после душа телу.