***
Июль 775 Я смог кое-как выкарабкаться из той заварушки. Теперь, когда всё мосты сожжены, а враги повержены, меня больше ничего не удерживало в деревне. Я решил действовать по совету кузнеца и отправился в десятидневный путь до города. Поначалу мне казалось, что всё будет куда проще с мешком денег, на деле же всё оказалось совсем не так… Время для меня тянулась очень медленно; я не думал, что путь длиной в несколько дней будет таким долгим и изматывающим. После третьего дня мои ноги стали подкашиваться, голод стал брать своё, а ближайшие трактиры не хотели принимать у меня деньги из-за метки на лице. Как я не пытался её скрыть, трактирщикам всё равно удавалось разглядеть. Возможно, моя метка как-то выделяет меня, когда я подходил кому-то. По этой причине все сразу замечают её, начинали гонять, ругаться, бросать в мою сторону тухлые продукты и отбросы. Приходилось убегать, дабы не отняли последнее, что у меня есть. С них станется обобрать до нитки девятилетнего раба-изгоя. Вот голодный, ослабший я плелся по главному тракту, как улитка, покачиваюсь в разные стороны. В животе шаром покати — хотелось безумно есть, а пить того хуже. Усталость тяжелым грузом давила на плечи. Я пытался питаться ягодами, но из-за них я мучился всю ночь, и потому сразу отмел их из своего рациона. Пить с родников тоже отказался — ещё не хватало получить воспаление какое-нибудь. Помню, как прошлый в раз горло простудил после этого. Поэтому начинать пришлось всё заново: с поиска пещеры и разведения костра… «Почему я не подготовился к этому путешествию, а сразу отправился в путь, ведь мог сначала собраться? Это заняло бы всего час или два. Потом я бы так не мучился…» — проговаривал про себя я, коря за несообразительность. Пустота после заклинания «Аркобалено» оказало на меня плохой эффект: я оказался в прострации, отрешился от всего. Ноги сами повели меня подальше от этого ужаса. Когда я преодолел пятичасовой марафон, моё сознание вернулась, позволяя трезво оценить происходящее. Если бы я вернулся тогда в деревню, попытался забрать свои вещи из хижины, вряд ли смог бы покинуть её живым, поскольку меня уже ожидали. Кристиан и его подручные вряд ли меня отпустили бы. Деревня маленькая, а сплетни словно пожар пожирают разум любопытного — уже через десять минут все будут знать, кто виновен в поимки старосты. Продвигаясь по тракту, погруженный в свои мысли, я не заметил цокот копыт и скрежет колёс, доносившиеся откуда-то сзади. Лишь когда лошадь заржала, я пришел в себя и резко ушел к обочине, стараясь как можно дальше убраться отсюда. Обернувшись, я увидел в нескольких шагах от себя кибитку, запряжённую парой гнедых лошадей. На облучке, занимая всё его пространство, восседала, теребя вожжи, раскрасневшаяся дебелая бабища с просто феноменальным декольте. Рыжеволосая и конопатая дама средних лет была одета в фиолетовую блузку с открытыми рукавами, серебристый жилет и длинную кожаную юбку, спускающуюся складками на сапоги с тупыми, окованными медью, носами. — … мать, урод, уйди с дороги! — заверещала бабища, натягивая вожжи и успокаивая лошадей. — Ты совсем с головой не дружишь… Зачем моих лошадок напугал?! Вот как сейчас возьму плетку, и узнаешь, где черти водятся, монстр чернявенький! Снова это ненависть, брезгливость. Значит, моё клеймо действует и на животных. Вот почему даже хищники брезгуют ко мне приближаться. Сил ругаться с аборигеном не было, хотелось махнуть на неё рукой и пойти своей дорогой, но у женщины было другое мнение. Скрежет облучки заставил меня насторожиться. Оскалившись, я приготовился применить заклинание против неё. Бабища покинула место для управление лошадьми и уставилась на меня. На голову выше меня самого, добротная бабища вмяла руки в бока и стала разглядывать меня. — Тюю… — завопила она. — Да ты просто ребёнок, а я уж подумала Гробол какой-то одичалый. Где твои родители? Есть у меня пару ласковых слов, как нужно воспитывать своих детей и следить за ними. Весь чумазый как Гробол, ненароком точно за такового воспринят и убьют ненароком. Чё молчишь, зверёныш, где они? — Уйди вон… — прошипел я сквозь зубы. — Что ты сказал? Ах ты, зверёныш, я покажу тебе, как нужно со старшими разговаривать! — Она стала подходить ко мне. Я активировал заклинание, и передо мной образовался круг. Незнакомка даже не испугалась, просто нахмурилась, а тело её покрылось странной аурой. Она приблизилась ко мне вплотную и одним движением прошла сквозь круг, ломая заклинание на корню. Женщина схватила меня за руку и притянула к себе, прижимая к груди. Я не успел ничего сказать, как оказался между двух массивных башен. Она вдавила меня в них с такой силой, будто пыталась задушить. Мои потуги выбраться лишь наоборот причиняли мне больше боли. Дивчина оказалось физически намного сильнее меня. Через несколько секунд мне стало тяжело дышать, а через полминуты я потерял сознание, перед этим услышав последние слова: — Вот так-то лучше…***
Очередное моё пробуждение знаменовалось головной болью. Тело почему-то не слушалось меня. Я попытался было издать звук, но вышло лишь тяжелое сопение. Каким-то странным образом меня всего парализовало, из-за этого я не мог пошевелиться или сказать что-нибудь членораздельно. Нужно было понять, где я нахожусь сейчас, и у меня оставался лишь один орган чувств — слух. Как раз именно он меня никогда не подводил. Прислушавшись, я уловил несколько голосов: — Слушай, Анна, он уже давно спит, давай пошарим у него в карманах, — эхом раздался мальчишеский голос в моей голове. — Дюк, мама сказала не трогать его… — Да ладно тебе, не трусь. Видишь, пока она занята повозкой, а он крепко спит, может что-то да и перепадёт нам. Смотри, какой у него мешок увесистый, а цепочка серебрёная на шее. Наверняка много денег стоит… — Тем более не трогай его! Возможно он один из аристократов. Потом у мамы будут проблемы из-за нас, — пошла на полный отказ девчонка. По всей видимости — это брат и сестра, а добротная дама — их мать. Сейчас я лежу полностью обезоруженный: тело не хочет меня слушаться. Перспектива быть ограбленным кем-то не очень радовала меня, тем более каким-то мальчишкой. — Опять ты за своё, Анна. Вот мы родились с тобой в один день, играем, развлекаемся мы вместе… как только что-то происходит интересное, ты сразу убегаешь. Я старший в нашей семье и люблю действовать, пока ты в свою очередь наоборот всего боишься. Ты до сих пор боишься своей тени! Может хватит быть такой трусихой и стать реалисткой? Видишь, лежат сокровища, только руку протяни, и оно твоё. Давай, помоги мне, вместе мы быстро управимся, — он попытался уговорить свою сестру пойти на необдуманную авантюру. — Н-н-нет, я не согласна с тобой! — дрожащим голосом сообщила она. — Да иди ты… — мальчишка отмахнулся от сестры, приблизившись ко мне. — Так, давай посмотрим, что за мешочек у тебя там… — Он бесцеремонно похлопал меня по бедрам, после чего нашел искомое: — Давай посмотрим, сколько у него там собралось. — пролепетал себе под нос парень. — Ого-го, какие мы богатые! Смотри, Анна, чего ты лишилась. Тут целое состояние, которого хватит нам на несколько лет безбедной жизни. — Дюк, прошу, положи на место, а то я всё расскажу ма… — не успела она договорить, как парень подвинулся к ней. — Только посмей это сделать! Иначе я ей расскажу, куда ты ходишь по ночам. — Девочка пискнула от слов брата и замолчала. — Вот так… Если у него такие деньги собой, то серебряной цепочкой не обеднеет. Сука, да он вообще головой тронутый! Сначала забрал у меня деньги, стал угрожать своей сестре, а теперь ему захотелось забрать у меня артефакт! А не много ты хочешь, парень? Губа не дура пойти на самое сокровенное, что есть у меня. Нужно как можно скорее расшевелить моё тело! «Давай же, двигайся, хватит лежать. Если так продолжится, я останусь ни с чем! Тогда загадка феникса и других предметов останется навеки потерянным для меняя-я-я…» — Дай-ка я заберу у тебя эту цацку? — поговаривал сам себе парень, ухватившись за цепочку. Эфир подобно глотку свежему воздуху бьёт по мне. Резко открываю глаза, парень на секунду впадает в ступор. Перехватываю его руку, тяну к себе и ногой бью ему в живот. Удар получается несильным, но болезненным для него. Адреналин бьёт в голову, я хватаю его всем телом, пытаюсь сделать захват шеи, но парень уже приходит в себя. Мне показалось, что победа у меня в кармане, на деле наоборот: рыжий смог взять инициативу в свои руки. Всего минута возни, и я оказываюсь скрученный по рукам. Парень всем телом вбивает меня к доскам фургона. — Что думал, такой ловкий… Ну ничего… Пару ударов… И ты будешь у меня смирным и милым как котёнок, — прошептал у самого уха Дюк. — Цепочку я, пожалуй, у тебя заберу. — Сука… — только и смог процедить я в попытках вырваться. — У тебя в штанах, девочка. — С этими словами он стал стягивать с меня цепочку. Когда я перестал её ощущать на себе, послышался женский твердый, словно раскат грома, голос. — Дюк! — парень онемел будто парализованный. — Я тебе говорила не трогать его?! — Анна! — уставился брат на свою сестру. Та в свою очередь тихонько сидела в конце фургона и непонимающее качала головой. — Ты сестру тоже хотел заставить участвовать в этом? Правильно мне Георг говорил, следи за Дюком! Ещё нахлебаешься с ним дерьма… А ну-ка быстро отпустил ребёнка… — Но мама… — Я что-то не понятное сказала… — с угрозой в голосе сообщила она. — Нет, мама… — Тогда верни то, что украл, и оставь его в покое. — Хорошо, мама… Парень слез с меня, и цепочка сразу вернулась на своё место. Мешочек с трудом был отдан, а по весу даже стал легче. Этот гад всё-таки забрал своё. — Отдай всё, не заставляй меня повторять. — Парень, скривившись, бросил мне под ноги драгоценные камни. Я собрал их все обратно в мешок. — Теперь сядь рядом с Анной и попроси у неё прощение, пока я буду общаться с нашим гостем. — Парень без слов двинулся к сестре и приобнял её. — Вы, молодой человек, приблизьтесь ко мне поближе, чтобы мы могли спокойно поговорить. Не заставляйте меня кричать или идти к вам внутрь; не хочу тратить время на остановки. — Ваш сын хотел меня ограбить, так почему я должен с вами говорить, — решил я пока не доверять этой особе. Нет у меня больше никому веры. — За твою голову назначена награда. Я могла уже сейчас сдать тебя кому надо и получить солидную сумму. Она, я тебе скажу, пятизначная; такие деньги не валяются, где попало. Но я не такая, мне известна правда, и я хочу тебе помочь, так что подвинься поближе, и давай же наконец поговорим. — В её словах я не почувствовал лжи. Если бы она хотела зла, тогда не стала бы со мной так просто разговаривать. Если она говорит правду, значит на меня объявлена охота, а это чертовски плохо. Я дополз к самому началу фургона, откуда раздавался, из-под кожаной ширмы, голос матери Анны и Дюка. Она почувствовала моё присутствие и повернулась ко мне вполоборота. Как это ей удается, спрашивается? Теперь она стала говорить со мной более мягко: — Зовут меня Моника Хейген, но ты можешь звать меня мама Моника или просто Госпожа, как тебе будет удобно. — Лаит Александрит… — произнес я, не подумав. Наверное, привык что все стали называть меня Александрит, вот и приелось. — Моё имя мало что может сказать обо мне, но ради шага вежливости я представился. Касаемо моей резкой популярности — как вы это поняли? — Твоё клеймо на лице. — Сука… — тихо ругнулся я почти про себя. — Ещё раз услышу от тебя такие слово, не подумаю, что ты мне чужое дитя. Покажу тебе, что значит ругаться при мне и моей доченьке, — продемонстрировала свой чудесный слух женщина. — Слушайся её, она дело говорить, — раздался приглушенный голос парня. Через силу сжимая кулаки, я пытался сдержать нарастающий гнев: — Извините, мамаша Хейген… — Вообще-то мама Моника… Хотя пускай будет так. Вы, детишки неуёмные, всегда норовите сделать по-своему. Это ваша самое большая ошибка — идти наперекор более умного и сильного. — На секунду она отвлеклась и ударила плеткой по гнедым. — Хотелось бы узнать твою версию происходящего в деревне… — Тебя это никак не должно касаться. Я не просил мне помогать или спасать. Я могу сам позаботиться о себе… — Ой дура-а-ак… — раздался голос парня. — Зря… Я хотела по-хорошему, — разочарованно произнесла она. — Что в моих словах было оскорбительного? Я лишь сообщил тебе истину и не более. Ты сама затащила меня сюда, применив силу. Твой пацан решил ограбить меня, а ты не попрепятствовала этому! Как я заметил, ты прекрасно знала, что тут происходит. Твой слух просто великолепен. Почему ты разрешила своему отпрыску ко мне притронуться? — Ах ты! — Разгневанный моими словами парень решил пойти на защиту чести своей матери. Он уже было встал, как громкий голос заставил его вернуться на место. — Сядь на место, Дюк… — приказала Моника. Голос сработал на сыне словно того окатили леденящей водой. — Не расстраивай мамочку. Тебе, Лаит, советую быть сдержанным в своих словах. Видишь, как реагирует мой сын. Следующий раз я вряд ли смогу его остановить… — Тогда остановите повозку, и я выйду. Не хочу портить вам день своим присутствием. — Вижу, с тобой очень тяжело говорить. Тогда предлагаю тебе договориться со мной. — Тут она стала выжидать моего ответа. Недолго думая ответил ей: — Допустим. — Есть контакт, это радует. Так вот, я обязуюсь довести тебя до ближайшего города в безопасности. Так же всё твоё добро, — не знаю как ты его раздобыл, — будет при тебе. Попрошу лишь оплату за остановку у меня в фургоне и еду. Цена символичная серебрушку в день. Взамен ты мне рассказываешь, свою историю происходящего в деревни, — предложила Моника и очередной раз хлестанула плеткой по лошадкам. Звук удара заставил меня вздрогнуть, но не сбиться смысли. Я обдумывал каждое слово этой добротной дамы. Было тут что-то нечистое, но что именно, я не знал; это меня и пугало. Зачем Монике нужна моя история, если ей уже всё рассказали? Чую, тут есть свой подвох, ведь не просто так она решила начать этот разговор. Не нужно тянуть кота за яйца, а на прямую спросить у неё. — Прежде чем я дам свой ответ, мой вопрос: зачем? — Тебе интересно, зачем мне это нужно. Хороший вопрос, думала ты не задашь его. Скажем так, мне интересно, как такой девятилетний мальчишка смог устроить такой переполох в деревне. Сразу за месяц были опозорены и взяты под стражу все Шваи. А я ведь помню, как это семейство разоряло всех и обогатилась за счет других. Не чурались пожертвовать другом, дабы добиться своей цели. Эти подлые аристократы! Как я их ненавижу. Если бы я тогда была на твоем месте, я бы втоптала их в землю, не оставила бы ничего после них. Это из-за них мой Георг погиб… — увлекшись ненавистью к Швай, она сама не заметила, как сболтнула лишнего. — Извини, очень долго я держала это в себе, вот и накипело. — Жизнь тебя тоже не пощадила после встречи с этим человеком… — произнёс я, проведя рукой по свежей ране на лице. — Мы с тобой чем-то похожи. Только он разрушил твою жизнь уже в самом начале, наделив этой проклятой меткой. Как раз по ней я смогла тебя узнать. — Этот ублюдок, отрыжка Гворга, подставил меня, сделал Козлом Отпущения! Использовал словно куклу, вывел на старуху. Затем инсценировал свою смерть, выпустил на меня толпу деревенских, поставил это клеймо, испортил всю мою жизнь… — Все больше и больше я воспылал праведным гневом. Хотелось выйти и вернуться обратно. Уже убить этого аристократа собственными руками. На минуту я замолчал, приводя свои мысли в норму. — Но ничего, я вернул ему долг в сто крат. Коллегия волшебников поймала его с поличным. Я смог нанести ему урон по его гордости и телу. Шрам будет долго мучать нашего общего врага. — Нездоровая улыбка растянулась на лице. — Я готова слушать часами. Это услада для моих ушей, — раздался мягкий голос Моники. — Я выполню свою часть уговора, Лаит. Только смотри, не обижай мою дочку, она у меня лапочка. Вот с Дюком можешь что хочешь делать, главное не убей. Как он меня не расстраивал своими выходками, но всё так же остается моим сыном. Постарайтесь поладить с ним. Прошу, будьте потише… Особенно это тебя касается, Дюк! Услышу твой голос, пеняй на себя! — строгим голос предупредила мамаша Хейген. — Следующий привал будет через четыре часа. Анна, напои гостя, наверняка он не пил уже долгое время. — Да, мама! — раздался невинный голос девочки. Уже через минуту она сидела рядом со мной с кожаным бурдюком. Я недоверчиво принял с её рук, принюхался к горлышку на смесь ядов или снотворного. Ничего такого необычного не учуял, потому сначала прислонился к горлышку и стал маленькими глотками пить из него. Через пару секунд вцепился, жадно глотая воду. Секунда, и я стал тяжело кашлять, скрутило живот жесткой хваткой. — Анна отбери у него бурдюк! — Из рук вырвали ёмкость. — Зря так много выпил. Теперь советую тебе полежать и не двигаться. Через час должно полегчать, — сообщила мне Моника с иронией в голосе. Живот крутило очень сильно. Приходилось молча превозмогать боль дабы не показать свою слабость. Но всё равно, скорчившись в позе эмбриона, я казался жалким. Анна каждый раз обтирала мой лоб мокрой тряпицей. Час пролетел мучительно, но слова мамаши Хейнген оказались пророческими. Боль потихоньку отступила, давая мне небольшой перерыв. Уже через пару часов я был как огурчик. Тут раздался голос мамаши, и я навострил уши. — Скоро привал! Аннушка, лапушка моя, подготовь котел и травы. Дюк, доставай топор; пойдёшь в лес за дровами и хворостом. Лаит, тебя тоже это касается — я не потерплю нахлебников у себя. Вижу, ты уже восстановился и бодрячком. Отправляйся с Дюком. Принеси что-нибудь или хоть сделай вид, что помогаешь. Не привыкла я к тунеядцам, начинает воротить, если человек палец о палец не ударил. Скривившись, я попытался возразить ей. Ладошка девочки, прикрывшей мне рот, застала врасплох. Я хотел тут же одернуть её руку, но остановился. Васильковые глаза девочки завораживали, и я словно окунулся в омут блестящего чистого озера. Свободной рукой она прислонила указательный палец к своим губам и жестом попросила: «Молчи». Я не понимал, к чему это было, но решил на этот раз послушаться её. Возможно, она хочет мне что-то сказать этим или просто огородить от чего-то. Может, вообще решила так поглумиться надо мной — всё возможно. С её братца не убудет. Они же, как я слышал, близнецы. Так сказать, появились в один день, росли вместе и мыслят одинаково. На деле всё оказалось куда прозаичнее. Остановка на привал возникла на час раньше запланированного срока. Мамаша Хейген сильно постаралась измотать лошадей до потери сознания в образном смысле слова. Было решено отпустить кляч на вольные хлеба до нового дня и основаться на ночлег в этом месте. Как сообщила мне Моника, тут они уже не раз останавливались и знают это место как свои пять пальцев. От главного тракта в ста метрах находилась избушка. Ни сказать, что новая, но и не старая. Использовалась регулярно — видно, как её кто-то латал. Недавно жили в ней — вот свежие следы от колес и подков лошадей. Само место окружал лес, а неподалеку находился ручей. — Мама я отойду быстренько в лес, а Лаит составит мне компанию, — уверенным голосом произнесла рыжеволосая кудряшка. — Хорошо, лапушка, только далеко не отходи, а ты смотри в оба. Не дай бог с её чудесной головы спадёт хоть волосок! — побранила меня пальцем мамаша. — Дюк, пока Анны не будет, ты берешь на себя её работу. Хватит ныть как баба. Взял котёл и пошел готовить… Как только я покинул фургон, меня насильно потянули за собой. Я попытался возмутиться, но был опять остановлен жестом «Молчать». Это уже начинало бесить, ведь либо она начнёт говорить всё прямо без всяких этих тайн, либо почувствует на себе всю мою скопившуюся ярость. Углубились мы в чашу леса по самое «не могу». Так далеко, что никто не мог нас побеспокоить. Она остановилась, огляделась по сторонам. Теперь, при свете уходящего солнца, я мог разглядеть дочку Моники. Чертами лица чем-то походила на свою мамашу. Те же нежирные скулы, ровненький носик, кажется, доставшиеся от отца. Глаза точно мамины, я помню, как она смотрела на меня, словно хотела засосать в морской водоворот. Ростом она не уступала моему, но при этом была на пару лет старше меня. Одета была по-мальчишески: рубаха не по размеру висевшая по рукавам, красные штаны, на которых имелись множество заплаток. Последним из всей одежды была добротная обувь: кожаные сланцы — простая обувь на вид, но очень удобная для путешествий. В них имелось всего два крепления. Одно между большим пальцем ноги упиралось вверх и обволакивало ножку девочки как лоза. Второе крепление находилось возле пятки и фиксировало стопу, не давая самой ноге выпасть. Девчонка подошла к очередному дереву и оставила на нём крест. — Зачем ты меня сюда привела… — недовольно произнёс я, кратко посматривая по сторонам на наличие опасности. — Просто так, — ответила она, озорно подмигнув мне. Снова это девчонка меня удивляет своей изменчивость. Сначала в фургоне она будто невинная овечка, а тут жизнерадостная лань и скачет как егоза. Никак не могу понять этого человека. Да что я мучаюсь, мне оно это надо? Пускай что хочет делает… Я махнул рукой, осматриваясь по сторонам. Место она выбрала, конечно, не ахти: слишком густые заросли и деревья скрывают нас от остальных. Мамаша Хейген будет очень волноваться, если мы затеряемся тут. Эти мысли я с радостью озвучил ей. — Нам нужно поторопиться и собрать хвороста. Мамаша Хейген будет волновать, если мы не вернёмся затемно. — Какой ты скучный, Лаит… Будь проще, тогда люди сами потянутся к тебе. — Мы гуляли по лесу, при этом она оставляла всё метки на дереве. Вот тут я закипел не на шутку. — Проще… Люди! Потянутся! Ты сама себя слышишь?! Из-за этих людей я получил эту проклятую метку. Из-за этих людей моя жизнь пошла под откос. Из-за этих людей меня чуть не лишили жизни. Из-за этих людей я потерял всё, что имел… Куда быть ещё проще, когда меня всегда ожидает неудача? — Я выплеснул все скопившиеся эмоции на девчонку, перед этим не подумал о последствиях. — Вспыльчивый… Неуравновешенный… Недоверчивый… Скептичный… Импульсивный… Дерзкий… Маловерный… Слишком много думаешь, из-за этого у тебя и проблемы. Тебе нужно успокоиться и принять свою судьбу, иначе всё перечисленное мною поглотит тебя без остатка, сделает из тебя изгоя, каких у нас в мире очень много. — Тебе-то откуда знать. Отвали от меня, не тебе меня учить! Она смерила меня пронзительным взглядом, затем стала расстёгивать рубашку. Я попятился было от неожиданности, ведь девчонка резко стала раздеваться перед незнакомцем среди леса, при этом нас никто не пасет. Либо она хочет что-то показать, либо меня ждет огромный сюрприз (бета: шутки про член?;)). В голову полезли всякие мысли, она это заметила, фыркнула и оголила лишь плечо. Через пару секунд я глядел на шрам Уробороса. Я попытался выдать что-то типа: «Ты меня обманываешь, я тебе не верю» или «Решила меня разыграть, подлая тварь?» и всё в этом духе. На деле оказалось правдой. Приблизившись, я провел пальцами по шраму, чем заставил девчонку покраснеть от смущения. Она повернула голову в сторону, делая вид, что смотрит куда-то вдаль, и давая мне время осмотреть её руку. Через минуту она занервничала, оттолкнула меня и скрыла руку под рубашку. — Ты первый незнакомец, кому я показала его. Никто кроме тебя и мамы с братом не знают об этом. Теперь ты понимаешь, мы с тобой находимся в одной лодке. Если не хочешь стать изгоем, как другие, советую прислушаться к моим словам. Это поможет тебе немного улучшить своё существование… — Не сравнивай меня с собой… Твоё клеймо можно спрятать под одежду, когда моя находится у всех на виду. — Я показал пальцем на висок, где располагался шрам. Она скептически хмыкнула и подошла ко мне: — Это всё исправимо… — Пара манипуляций с моими волосами, и вот результат: левая сторона лица полностью закрывалась челкой. — Вот так будет лучше, теперь никто не увидит. Только придется потренироваться смотреть лишь одним глазом, иначе в бою тебе будет трудно ориентироваться. — Почему? — Да просто так… — Я не поверил её словам. — Не смотри ты так на меня, а то дырку во мне проделаешь. Я просто помогла брату по несчастью, чего такого? — Что за цирк ты устроила в фургоне… — Ты про что… а, кажется, поняла тебя. Брат и мама видят меня беспомощным ребёнком, получившим клеймо раба. Им нравится такой мой образ. Они чувствуют себя нужными, особенно Дюк. Не смотри, что он такой придурок. На самом деле он хороший, просто немного туповат. Он падок на всё блестящее и звенящее, одним словом — сорока. Этого у него не отнять; я пытаюсь его переучить, но, как ты заметил плохо выходит. Хочу попросить, пожалуйста, подружись с ним. Понимаю, я прошу многого, но это поможет тебе в будущем. Если не захочешь, тогда просто не задирай его. Мама уже так загнобила его, что он подумывает сбежать при удобном случае. Я очень этого не хочу… — Всё равно не понимаю, почему ты надеваешь маску перед родными. — Какой ты всё-таки дотошный! Не знаешь, когда нужно остановиться. Может, поэтому тебя преследуют неудачи. Ладно, скажу на понятно тебе языке: мне так удобно, и им тоже. Не нужно больше вопросов на эту тему, я не стану на них отвечать. Давай лучше поговорим о том, что будем делать дальше. Вижу ты не хочешь доверять никому после того, что люди сделали с тобой. Мы все проходим через это в самом начале. Потеря веры в человечество, в свою судьбу. Все это полная чушь и меланхолия, которая со временем проходит. Кто-то с этим справляется быстро и находит себя, другие наоборот зацикливаются на этом. Из-за этого очень сильно страдают. Но дело твое. Только учти — в одиночку тебе не справиться. Мало кто смог выжить с клеймом, не принимая помощи от братьев или сестёр по несчастью. Тут в голове созрел новый вопрос: — Братья и сестры… Ты хочешь сказать, что существует какое-то сообщество… — Какой ты догадливый! Значит, есть ещё извилины в голове. Да, существует сообщества, и их всего три: Изгои, Мистии и Чистокровные. Первые, как ты мог понять из названия, относятся к тебе. Отщепенцы проводят жалкое существование в трущобах или клоаках «Бывших шахтах», находящиеся под городами. Там скапливаются беглые рабы, дают приют больным, сумасшедшим, преступникам — в том месте часто избавляются от трупов убийцы и ленивые гробовщики. Второе сообщество: «Чистые». Группа людей, возомнившая себя избранными. Они больше всего походят на роль убийц, чем на спасителей. Их главная цель — убивать тех, кто использует клеймо раба. От их рук погибло уже множество невинных людей. Ведь, как мне известно, аристократы не марают свои руки этим делом, просто заставляют левого человека поставить клеймо на очередного невинного. Таким образом они ломают всю систему «Чистых», скрываясь за ширмой безнаказаности. Честно не знаю, где они находятся, но я слышала, если исполнить специальный ритуал, «Чистые» сами найдут тебя, — она закончила свой рассказ и посмотрела на небо. — Нам пора, чую, матушка будет в ярости, если мы придёт с голыми руками. — Погоди, но ты не рассказала о Мистиях, — я схватил её за руку. Она резко остановилась, провела глазами по моей руке: — Отпусти, и давай за работу, я по пути тебе всё расскажу, — в голосе послышались озорные нотки. Я скривился, отпустил руку девчонки и покарал самого себя за несдержанность. Снова начинаю привязываться к людям. Я нажал большим пальцем себе на висок, заставляя почувствовать постепенную боль. Только она позволяет мне вспомнить прошлое и становиться на путь истинный. Собравшись, я отмел все лишнее и стал собирать хворост. Уже смеркалось, были видны первые звезды. Я встретился со взглядом Анны — она была очень недовольна мною. Я не стал заострять на этом внимание, продолжая собирать сухие ветки. Но рыжая даже не хотела начинать рассказывать, как обещала. Она только молча собирала со мной сухостой, пока у нас не осталось свободного места на руках. — Ну, пошли… — скупо сообщила мне, разворачиваясь только ей ведома куда. Я посеменил за ней, пыхтя и кое-как передвигая ногами, таща на себя охапку тяжелой древесины. Силы ещё не восстановились, а я снова себя напрягаю. Такими темпами скоро сорву себе что-то, и буду очень сильно жалеть. Эх, как мне не хватает тех эликсиров травника. Сейчас бы я восстановился в два счета! С этими мыслями мы покинули дебри леса и вышли к главному лагерю, где нас ждала, недовольная смотрящая на меня свысока, бой-баба. — Так… где вы были? Я вас уже битый час жду с дровами! Костер не разведён, еда не готова, огня нету, чтобы согреться, в доме холодно как в пещере, — подбоченилась мадам. — Мамочка, миленькая, не нужно ругать Лаита, это я его попросила прогуляться со мной. Он как честный мужчина защищал меня каждый раз, предостерегая об опасности. Я его честно не слушалась, из-за этого мы потерялись, но он как настоящий следопыт смог нас вывести по меткам, оставленными на деревьях. Он такой умный! Давай не будет его ругать. Пожа-а-а-а-алуйса! — протянула так мило последнее слово она, что с матери спала вся спесь. Её лицо выпрямилось, и она заботливо улыбнулась ей. — Какая ты у меня беззаботная девочка. Хорошо, на первый раз прощаю. Но в следующий раз не дождёшься у меня… — побранила в мою сторону указательным пальцем женщина. Я ничего не сказал, даже не стал участвовать в этом фарсе, лишь отправился в сторону так называемого места для костра. Я встретился взглядами с Дюком: он недовольно зыркнул на меня, но указал, куда бросить хворост. Я выложил сухостой на землю и отправился обратно к фургону, где хотел побыть один, но голос парня не дал мне совершить задуманное. — Слушай, это ты куда собрался-то? Тебе никто не разрешал уходить, — наглым образом обратился ко мне. — А кто запрещал, — таким же тоном ответил ему я. — Какой ты дерзкий, я посмотрю. Тебя не учили, что нельзя так обращаться со старшими? — Чему учили, тому научился. Я тебе ничем не обязан. Делаю, что хочу и говорю, что хочу. Если хочешь договориться, валяй, а если лясы точить — это без меня. — Ну-ка стой, когда с тобой говорят. — Меня грубо схватили за руку. Теперь, когда я более-менее восстановился я мог конкурировать с оппонентом. Я перехватил его руку и попытался было взять его на болевую, как он меня удивил и не дал даже повернуться к нему. Он сам взял меня за болевой и завернул руку за спину. Я попытался было рыпнуться и хоть как-то освободиться, но, увы, силы наши были неравны. Его возраст и зрелость сыграли на его стороне. Пока я, девятилетний пацан, после измождённого похода только начал восстанавливаться и решил снова показать свою силу. Увы, сегодня не мой день. — Ну, что, пацан, теперь понял, кто тут главный, — с ехидной улыбкой сообщил мне неприятель. Мне пальца в рот не клади, и я не остался в долгу. — Ага, твоя мамаша… — Он повалил меня лицом на землю.!!!!!!
Вытягиваю свободную руку вперёд — это спасает он поцелуя с землёй. Превозмогая боль, я пытаюсь, помогая ногами, развернуться, заставить противника оказаться на моём месте. Но парень намного ловче меня и смог сдержать мои порывы. Он одним точным ударом сбил мою упирающуюся руку и заставил встретиться с матушкой землей. Противник лег всем телом на меня. Вот и закончилась вторая драка в пользу Дюка. Проигравшие едят землю за своё слабоумие. — Ещё раз так оскорбишь или, не дай Бог, что-то скажешь про мою родню, я не подумаю, что ты младше меня. Изуродую так, что родная мать не узнает. Я понятно тебе объяснил? Кивни один раз. — Пошел в жопу… — процедил я сквозь зубы, выплевывая землю. — Ничему жизнь не учит… — раздался голос позади нас. Глухой удар, затем я чувствую легкость всем телом и свободу. Недолго думая, делаю перекат в сторону, встаю на ноги, автоматом готовлю заклинание щит. Пространство вокруг меня озаряется магическим кругом. Только сейчас замечаю картину маслом: снова суровый взгляд мамаши Хейген, и недовольный вид Дюка, поглаживающего место удара на голове. — Сколько раз тебе говорить: не доставай других! — Ну ма-а-ам… — Хватит мамкать, не маленький уже! Тебе двенадцать лет, а ведёшь себя как восьмилетний пацан. — Он сам виноват… — Ага, видела, как он виноват. Когда уходил, а ты его схватил за руку. Он виноват, что лежал лицом к земле, а ты сверху помогал. — Но… — Хватит! Мне уже все это надоело. Я хотела этого не делать. Но вижу без этого никак, — тяжело вздохнула она, покачивая головой. Дюк насторожился и судорожно сглотнул. — Так как тебе некуда девать свою энергию, и ты всё время находишь на свою жопу приключение, доставляя тем самым нам неприятности, начиная завтрашнего дня ты будешь проходить ужесточающие тренировки в пути и на привале. Я отучу тебя, как лезть, куда не следует, и обижать слабых. Теперь ты, Лаит, перестань так смотреть на меня враждебно. Мы с тобой договорились — я довезу тебя до города, пока мы едем, ты будешь делать то, что я скажу тебе. — Но мы так не договаривались… — сухо сообщил ей я, прекращая магичить. — Твоя правда, но я не могу оставить всё как есть. Нужно придумать правила, чтобы ты был полезен и при этом не попадал в неприятности… «Присоединись к тренировкам», — раздался голос в голове, из-за которого я неосознанно произнес то же самое в голос: — Присоединиться к тренировкам? — Хорошая идея, так и поступим. Ты будешь занят, при этом моему оболтусу будет нескучно одному. Может, вы сможете подружиться так наконец. — Погодите… — Не дала она мне слова вставить, схватив за руку в очередной раз. — Пошли, Лаит, у нас мало времени. Нужно подготовить продукты, пока Дюк будет разжигать костёр, — сообщила мне Анна, оттаскивая в дом. Я попытался было сопротивляться, но странная сила заставила подчиниться словам девочки. Мамаша Хейген озадаченно проводила нас взглядами, после принялась за Дюка. Что она ему втирала, лишь зверям снаружи понятно, а я уже был в доме. Анна пихнула меня, закрыла за собой дверь и нарочно стала отчитывать: — Ты опять за своё! Я же просила не задирать Дюка. Видишь, что произошло, теперь у него будет повод сбежать в ближайшие дни. Я думаю, он это сделает, когда мы приедем к городу. Тогда братец нас покинет, а это очень плохо. — Уже на последнем она стала говорить себе под нос, прикусив ноготь большого пальца. — Кто ты? — Хватит, Лаит, мы уже говорили на эту тему… — Её глаза резко расширились от ужаса. — Что с твоими волосами? Ты поседел… — Я спрашиваю, кто ты! — Одной рукой я направлял нож в сторону Анны, другой же сжимал амулет на шее. Мы стояли практически не дыша. Она мерила меня оценивающее, я же настороженно. Пару минут мы играли в гляделки. Скажу честно, в эту игру я играю впервые. Я напряжен словно натянутая струна — готов в любой момент напасть. Надоели до жути эти тайны и игры за кулисами. Эту мысль я довел до собеседника: — Хватит! Я сыт по горлу этими играми. Если ты мне сейчас не расскажет правду… — Не успел договорить, как девчонка решила взять меня на слабо. — И что? Ты думаешь, что сможешь справиться со мной? Хорошо, предположим ты сумел это провернуть, дальше что? Как думаешь, как отреагирует мама. Не думаю, что тебя будет ждать радушный прием. Не смотри на её размеры, она в три раза ловче тебя в физическом и магическом плане. Когда ты даже не дотягиваешься до новичка, я молчу про твои физические способности. Ты худой как щепка, тебя может уложить любой маломальский жук. И вместо того, чтобы услышать «спасибо», я вижу высокомерного, на весь мир обиженного мальчишку. — Мне надоело всё это… — сухо произношу, бросая нож в собеседника. Анна в полёте перехватывает нож и бросает мне обратно. Я ухожу в сторону активирую заклинание Аркобалено. Конечно слишком рано для меня пользоваться этим заклинанием — тело ещё не адаптировалась с прошлого раза, но я ничего не могу поделать, ведь лишь оно способно мне помочь в данной ситуации. Мне нужны ответы, и я их получу любыми способами. Потребовалось всего четыре удара сердца, и заклинание устремляется на Анну. Рыжая обволокла себя странной аурой, покрывшись фиолетовой пленкой. Десять нитей стремились на неё. Секунда, и я пытаюсь взять её под контроль. Чувствую напряжение нитей трех пальцев из десяти. Мне не очень понравился исход моего заклинания. Я мог контролировать только одну четвертую тела противника, а не всего его. Кажись, это странная аура защитила оппонента. Дерьмо, нужно как можно скорее обезвредить её, пока она не смогла разорвать оставшиеся нити. Только подумал об этом, как она двумя пальцами разорвала оставшиеся нити. Как она смогла предугадать мои действия? Заклинание разорвалось, и я упал на одно колено, потеряв большую часть эфира. Анна недовольно покачала головой, сложила руки в бока, подобие своей мамаши. Она взяла со стола нож и стала с ним играться. Я зло уставился на неё, готовый снова использовать Аркобалено. — Не советую, у тебя ничего не получится. Твоя попытка снова использовать это заклинание лишь навредит тебе. Лучше встань, и давай поговорим как нормальные люди, — предложила она, продолжая ловко орудовать ножом. — Иди нахер! Я не собираюсь танцевать под твою дудку. — Я схватился за артефакт. Волосы снова поменяли цвет с зелёного на седой. — Интересно… Это на тебя магия твоя так действует или что-то иное. — Она с интересом осмотрела меня, проигнорировав мои слова. — Сука… — прошипел я, снова активируя заклинание. Ловкий бросок с её стороны. Нож пролетает в миллиметрах, задевая щеку. От её неожиданной атаки, я потерял концентрацию, и заклинание развеялось. Анна, недолго думая, с разворота бьет меня по лицу ногой, тем самым вырубая. — Поспи немного… Снова блаженная тьма. Когда же я вырвусь из твоих объятиях?