Седьмая заповедь. Чистый паспорт

Зимина проверяла всё, что могла. На самого товарища «Заботина» ничего не нашла, да оно и понятно. Но знала, где он живёт – у одних ребят из своего клуба, уже можно было проверить и их, и их знакомых. В контактах с террористами точно никто из них не был замечен. Просто обычный реконструкторский клуб по интересам. Хорошо бы посидеть на сборищах и послушать, о чём все тут говорят. Только ли реконструируют или готовятся к каким-то акциям протеста? Или хотя бы собираются агитировать за свои взгляды? За какие? Она бы попросилась хоть на одно собрание, послушала бы, о чём они общаются. А для этого надо попросить Рихарда (ну не могла она называть его Романом, какой тут Роман хоть с любой буквы?!), чтобы он ввёл её в сообщество, как-то представил, чтобы не вызвать у ребят никаких опасений. Куратор из спецслужб – это явно перебор. А нужен ли им ещё один взрослый? Да и сам Рихард тоже как-то подозрительно на неё поглядывал. Или даже скорее с лёгкой неприязнью, которую пытался скрыть. Анна заметила, когда передавала документы. А ведь тогда, в кафе, нормально общались, откуда это усталое раздражение сейчас, белым днём? Тем более он вручил в ее руки свою судьбу, легализацию! Надо просто позвонить, договориться о встрече. – Я бы хотела поговорить с вами, Рихард, – начала она, когда они снова оказались вдвоём на нейтральной территории. – Да, слушаю, – и этот его прищур, с юности знакомый по фоткам, и взгляд, цепкий, пронзительный… – Какими такими играми вы у себя занимаетесь? В самом деле бегаете с деревянными мечами? – Это лучше, чем пить пиво в подворотне, и лучше, чем бузить в компании сомнительных бунтарей. – Не спорю. Но всё ли это? Можно к вам… присоединиться? – спросила Анна в лоб. – Или я не подхожу по параметрам? – Да подходите, и организация не политическая. И вы нас в некотором роде прикрываете. Зимина только кивнула: мол, договорились. Но почему он глаза отводит? – Мы… с вами уже встречались ранее или я вам кого-то напоминаю? – Анна потягивала кофе. – Простите, точно напоминаете. Неприятного человека из прошлой жизни, но вы-то сами тут совсем ни при чём. – Теперь понятно, – женщина усмехнулась уголком губ. – Ну что ж, постараюсь произвести на вас хорошее впечатление! Тем более, мы будем видеться часто, в меру возможностей каждого из нас. – Пусть так и будет. Оно того стоит, я верю. – Может, тогда признаете, что и про пожар сочинили? – Правда слишком невероятна. – Тогда закажем ещё кофе.

* * *

После своей казни в сорок четвёртом, так он рассказывал, спокойно, буднично, он променял рай на странствия. Пока его не призвали сюда, в Москву, в начало нового века. – Что значит «призвали»? Ваши ребята занимались столоверчением? Проводили какие-то ритуалы? – Да ну что вы. Им просто был нужен лидер, взрослый друг, потому что родителям некогда. Да и не у всех они, что называется, сознательные. И я появился среди них, у одного из них дома. Как вы и сказали в нашу первую встречу: ответом на вызовы времени. – И я должна этому поверить? Дух героя из прошлого нисходит на землю, обретает плоть, иллюзорные документы… А деньги у вас тоже иллюзорные? – Деньги настоящие. Из партийной кассы, так сказать. Только их немного. Сейчас всё продаётся и покупается. Так говорят те, у кого и можно приобрести всё нужное. В том числе документы. Но на это у нас пока денег нет. – Зато есть я. А у меня – выходы на обозначенных вами продажных субъектов. И я почему-то всё это для вас делаю. – Вы уже сделали очень много, и я не устаю благодарить. А деньги обязательно верну. Когда начну получать гонорары за статьи и переводы. – С этим разберёмся. Мне пока важнее понять, кто же вы на самом деле и чего хотите вместе с подопечными. – Я же сказал – приходите. Я так и скажу ребятам, что вы наш человек в органах. Так же можно? – Если они не выгонят. Пусть будет можно. Хотя бы на вашей территории. И так хотелось поверить, что всё по-настоящему. Что они не просто прощупывают друг друга, притворяясь, что доверяют. Пожить хоть чуть в своих грёзах. В своём безумии. Где в мир приходит давно почивший герой, потому что поднять знамя больше-то попросту некому.