Абонемент в театр

      Достоевская сидела в холле на мягком диване с роскошной обивкой, свесив с подлокотника правую руку, в которой находился едва удерживаемый тремя пальцами веер. На ней было тёмно-фиолетовое платье из гладкой полупрозрачной ткани, тщательно подобранное под цвет волос. Девушка слегка наклонила изящную головку, облокотившись ею о сжатую в кулак ладонь. Очаровательно задумчивое личико обрамлялось несколькими прядями цвета финика, собранных на затылке в пучок и закреплённых заколкой на тон темнее волос, а выбившиеся локоны делали крохотную корону, небрежно воткнутую в волосы будто бы ради шутки, почти незаметной. От основания плеч по ключицам стекала к груди золотая цепочка с фиолетовым кристаллом. Кстати, о груди. Тонкая лямка платья сползла вниз от плеча к локтю, открывая неплохой вид на упругую округлость, а учитывая то, что Феодора терпеть не могла такую вещь как бюстгальтер вид становился ещё лучше, ведь сквозь лёгкую ткань каждый мог разглядеть розовые бусинки сосков. В общем, ни стыда у барышни, ни совести. Николь, видя это, пыталась устранить привычку девушки к столь откровенно неприличной манере одеваться, но не получалось от слова совсем. Фео, как ласково Гоголь называла возлюбленную, лишь огрызалась и сердито выговаривала девушке: — Почему это я не могу демонстрировать своё тело? Приличия и твоя ревность — не повод, ведь не могут же люди изнасиловать меня взглядом. Точнее, теоретически могут, практически — нет. Пока я молода я должна пользоваться этим и я хочу показывать своё тело чисто с эстетической точки зрения. — Прости, но порой ты выглядишь как женщина лёгкого поведения, Фео, — со вздохом отвечала Николь. — А я и есть такая женщина. С тобой, — Достоевская с лёгкостью уходила от темы и притягивала девушку к себе, пытаясь выцеловать все клише общества, слетавшие с этих прекрасных губ. Лицо Феодоры выглядело то ли уставшим, то ли задумчивым и во всей её позе сквозила какая-то мимолётная эстетика печали. "Почему же она так долго? Какие же эти украинцы... копуши," — думала она, лениво приоткрывая глаз, чтобы проверить холл на появление девушки с длинными белыми косами, создающими на голове затейливый узор. — У Тимошенко идею позаимствовала, — хихикала раньше Фео, пробегаясь пальцами по тугим узлам волос. Николь возмущённо фыркала и отстранялась от неё. — Не неси чепухи, Феодора.

***

      Наконец высматриваемый Достоевской образ замячил в толпе и Феодора помахала рукой, позволяя ему не напрягаться, высматривая её. Николь радостно улыбнулась и поспешила навстречу, а Фео встала, быстрым движением поправляя сползшую лямку. — Ты чего так долго? Я уже почти заснула, — с укоризной произнесла Достоевская, — Представляешь, какой позор? А ещё я, видимо, похудела, и моё любимое платье буквально слетает с меня. Жаль, дома этого не заметила. Гоголь хихикнула и махнула рукой: — Не принимай близко к сердцу, милочка, появились непредвиденные обстоятельства. А платье я могу перешить. — Николь, я же просила! — возмущённо воскликнула девушка. — Что? А, ты насчёт милочки... Извини. Тогда буду звать тебя милашкой. Пойдёт? Феодора закатила глаза и слегка раздражённо бросила: — Фео звучит куда лучше всех этих твоих "милых" словечек, но "милашка"  всё же лучше, чем "милочка". О, пока ты где-то прохлаждалась отзвучало уже два звонка. Это третий.

***

Вдоль рядов, держась за руки, освящённые неровным светом прожекторов, двигались две женские тени, одна из которых беспрестанно взрывалась звонкими смешками, а вторая сердито шипела на неё. Николь и Феодора. Феодора и Николь. Сочетание несочетаемого. Несочетаемое сочетание. Они, непрестанно пререкаясь, нашли свои места, и все в зале, кажется, даже занятые игрой актёры выдохнули с облегчением. На время девушки затихли, но вскоре  Достоевская наклонилась к уху Николь и пожаловалась: — Мне ужасно скучно. Даже в полутьме она заметила хитрый блеск, зажёгшийся в глазах напротив, а светловолосая тем временем буднично согласилась со своей спутницей: — Постановка отвратительная, а актёры ещё хуже. Спустя несколько минут Николь уже сама наклонилась к уху Феодоры и прошептала: — Я нашла отличный способ избавиться от скуки, моя дорогая. — Да? — с сомнением ответила Фео. — Уйти? — Не-е-т, — протянула Николь, озорно прикусив мочку уха девушки, а в следующее мгновение Достоевская почувствовала как между прохладных складок платья проникла изящная ладонь и накрыла её колено, мягко поглаживая. — Гоголь, ты рехнулась? Прямо посреди спектакля? Среди людей? Ты... ты либо конченная извращенка, либо сумасшедшая. Это же край бескультурья! — И то и другое, милая Фео, — Николь сверкнула жемчужными зубками и продолжила свои действия, продвигаясь к внутренней стороне бедра. — А вообще характеристика, что ты только что мне дала, касается и нашей ориентации. С точки зрения "нормального гетеросексуального общества". Не бойся, нас никто не увидит, наши кресла в труднодоступном для глаз  месте. Даже для глаз актёров. Феодора вздохнула и сдалась на волю этой безумной девушки, прикрывая глаза. Рука Николь по-хозяйски проникла под ткань трусиков, а сама девушка тем временем прижалась своими губами к губам Достоевской, опережая первый стон, чуть ли не вырвавшийся изо рта опешившей обладательницы весьма удобного для таких случаев платья. — Обещаешь быть тихой? — вопросила Николь в полуоткрытые губы. — Обещаю, — окончательно сдалась Фео. Николь опустилась на колени, отводя складки платья в сторону, и невесомым поцелуем коснулась промежности. Затем провела по ней юрким язычком, отчего Феодора зажала себе рот рукой и издала какой-то сдавленный звук, забыв обо всём на свете и шире раздвинув ноги. Стало плевать, что они среди людей (а почему она, собственно, стеснялась, ведь не боится же выставлять своё тело напоказ? а их тут и действительно никто не увидит...) и девушка поддалась той безыскусной магии Николь, которая, очаровывала и подчиняла многих. Не полностью, разумеется, но большей частью своего существа. Для полной беззаветной отдачи они обе слишком умны. Кто станет отдаваться полностью, осознавая непостоянство человеческой натуры? И в этом ведь виноваты не отдельные типы личности, а природа, задумавшая сыграть с чувствами людей в салки. Некоторые могут брать это свойство под контроль и оставаться верными одному человеку, иные же распыляются на любовь к нескольким людям и в конце от них остаётся лишь чёрная горстка пыли, бывшая ранее их душой. Хотя с этими двумя такое вряд ли случится... — Думаю, надо всё же обновить абонемент, — произнесла Феодора, приводя в порядок окончательно растрепавшуюся причёску. — Нет нужды, я уже это сделала, — откликнулась Николь, намыливая руки.— Зная твою любовь к театру... Достоевская сухо рассмеялась: — Так у тебя всё спланировано? Вот почему я так долго тебя ждала... — Вовсе нет, Фео, — надулась Гоголь. — Я просто решила обновить его, потому что спектакль, на который мы ходили перед этим, был прекрасен. Я же не знала, что "Фанфан Тюльпан" это такая несусветная дичь и что придётся прибегать к крайним мерам. — А я думаю, что по названию всё и так ясно, — хмыкнула Достоевская, направляясь к выходу.