Не вешайте ярлыки даже на самых ужасных существ, иногда в их душе скрывается куда больше благородства, верности и любви, чем в любой другой.
***
Очередной понедельник, и в очередной раз я направляюсь в школу. За столько лет путь до нее я уже знаю наизусть, настолько, что мне даже нет необходимости смотреть вперед. Именно по этой причине мой взгляд всегда устремлен вниз, это стало уже своего рода привычкой. Да и зачем смотреть вперед, если мои ноги и так прекрасно знают дорогу? Лучше я буду следить за тем, что у меня под ногами, чтобы не упасть, а не задумываться над очередным поворотом. Входная дверь моей школы довольно тяжелая, поэтому мне приходится приложить немало усилий, чтобы пройти внутрь. Я оставляю свою куртку в гардеробе и поднимаюсь на верхние этажи. До начала урока еще двадцать минут, остальные одноклассники обычно приходят без пяти, а то и вовсе опаздывают, не то чтобы это имело какое-то значение для меня, ведь мне некого ждать. Зато я могу насладиться тишиной, которую очень ценю, и которая продлится совсем недолго. Скоро школа опять заполнится учениками, а вместе с ними и громким гулом. Я присаживаюсь на скамейку около кабинета математики и достаю из рюкзака учебник. Юрий Иванович хороший, но очень требовательный учитель, он требует, чтобы мы наизусть помнили все определения, а не просто применяли их, потому что так надо. Я с ним согласна так, как понимать почему ты так делаешь — это не просто следовать алгоритму, но, к сожалению, многие мои одноклассники не понимают этого, а после получения своих отметок начинают ругать учителя, что он плохо объясняет. За повторением темы я даже не заметила, как школьный коридор наполнился моими одноклассниками, вскоре пришел и Юрий Иванович, который открыл нам кабинет и впустил внутрь, а сам стал подготавливать доску к началу урока. Я села за свою пятую парту, которая была дальше всех, и повесила рюкзак на крючок, чтобы он не валялся на полу. У меня было прекрасное зрение, именно по этой причине я сидела на последней парте, остальным нужно было сидеть ближе по рекомендации врача. В итоге вышло так, что в классе не нашлось еще одного человека, который смог бы сидеть со мной на задней парте. Так продолжается уже не первый год, поэтому я привыкла, к тому же в этом есть и свои плюсы, например, меня никто не отвлекает на занятиях. Звонки следуют один за одним, мои одноклассники уже думают о том, что скоро они наконец-то покинут эти стены и вернутся домой. Жаль, что я не разделяю их желаний. Дома, наверняка, меня уже поджидает отец, готовый снова причинить мне боль из-за того, что переборщил с алкоголем. Я люблю своего отца, он был очень хорошим раньше, но после ухода мамы из жизни все начало меняться. Он стал реже бывать дома, а в эти редкие моменты все чаще был пьяным. Избивать меня он начал несколько месяцев назад, но я не винила его, понимая, что утеря матери для него стала сильной душевной утратой. Мне лишь оставалось чаще ходить в церковь и просить Бога о том, чтобы он помог моему отцу. Я искренне верю в то, что он поможет ему стать прежним. Звук последнего звонка разносится по коридорам, оповещая о конце занятий. Класс быстро опустевает, а я выхожу в последнюю очередь, после чего иду самой дальней дорогой домой. Я всегда ей иду со школы и на это есть несколько причин. Во-первых, так я дольше не увижусь с отцом и немного отсрочу момент очередного избиения, во-вторых, здесь рядом была церковь, в которую я всегда заходила помолиться. Сегодняшний день не стал исключением. Перед тем как войти в храм, я достаю из рюкзака платок и покрываю им голову, после чего переступаю ограду храма и замираю на крыльце, где кроме меня есть еще несколько человек. Я крещусь первый раз, произнося слова у себя в голове: — Боже, будь милостив ко мне, грешному, — после чего кланяюсь и крещюсь второй раз. — Боже, очисти грехи мои и помилуй меня, — поклон и третье крещение. — Без числа согреших, Господи, прости меня, — третий поклон. Перед самим зданием я повторяю тоже самое и захожу внутрь, где кланяюсь в разные стороны, прося у своих братьев и сестер прощения. По залу разносятся молитвы, везде стоят люди, которые также пришли сюда по каким-то причинам. Я прохожу в центр зала, где находится икона храма, целую ее и прислоняюсь лбом, после чего с молитвой расставляю свечи на подсвечники, которые стоят по обе стороны от иконы. По левую и правую стену церкви также находятся иконы, около некоторых из них я ставлю свечку за здравие. После этого я подхожу к кануну, здесь люди ставят свечку усопшим. Перед приближением к божьему распятью я крещусь два раза, беру свечу и зажигаю ее от лампадки, ставлю на свободное место. Каждый день я ставлю свечу за душу своей матери, надеясь, что ей хорошо живется с Господом на небесах. — Упокой, Господи, душу усопшей рабыни Твоей Златы… — еще раз перекрещиваюсь, кланяюсь и отхожу в сторону. Служба, к сожалению, начинается позже, поэтому мне остается лишь снова попросить Господа о том, чтобы он помог моему отцу стать прежним, помочь ему изгнать из себя влияние дьявола, очиститься и встать на путь истинный. Покидаю церковь, вновь произнося все нужные молитвы и иду к дому. Через минут двадцать я прихожу к кирпичному зданию в пять этажей, из этих пяти мне нужен третий, на котором я, собственно, и живу с отцом. Квартирка у нас небольшая, зато уютная, я стараюсь убираться как можно чаще, но это не всегда удается, потому что отцу не нравится, как я мелькаю перед глазами или раздражаю его звуками пылесоса или веника. Открываю входную дверь и снимаю куртку с ботинками в прихожей, чтобы не пачкать пол, после чего вхожу в гостиную. Отец дома, но он спит, возможно, мне сегодня даже не достанется и я смогу спокойно сделать уроки, что бывает достаточно редко. Захожу в свою комнату, где находится небольшой стол, на краю которого аккуратно сложена стопка учебников, достаю еще несколько необходимых из рюкзака вместе с дневником. Уроки занимают по меньшей мере несколько часов, после чего я потягиваюсь, чтобы размять затекшие мышцы и обращаю внимание на рамку с нашей семейной фотографией, сделанной много лет назад, когда мама была еще жива. На ней папа и мама такие счастливые, любящие друг друга… Выхожу в гостиную, отец все еще посапывает, сидя на диване. Подхожу ближе и встаю на колени у подлокотника, облокачиваясь на него головой. Аккуратно беру руку спящего отца в свои ладони, чтобы не разбудить ненароком, и целую костяшки пальцев. — Люблю тебя, папа.***
Я скоро уже сам впаду в уныние со всей этой бумажной волокитой, ни минуты покоя. Была бы моя жизнь действительно так легка, как думают эти глупые смертные. Ходи и соблазняй душонки на греховные поступки, сделки совершай. Уже и не помню сколько десятилетий назад заключал с кем-либо сделку, нет, конечно же сатанисты пытались, вызывали, только вот оставались ни с чем. Я очень не люблю, когда меня отрывают от важных дел, поэтому после таких вот личностей приходится пачкать руки в их грязной крови. К счастью, случается такое достаточно редко, ибо найти действительно правильную пентаграмму для призыва меня достаточно тяжело, да и не у всех людишек хватит духовной силы на проведение ритуала, хоть их будет штук десять. Последняя подпись и печать, закончил. Порой мне кажется, что я могу прирасти к этому кожаному креслу, ибо практически не встаю с него. Иногда мне действительно жаль, что демоны не нуждаются во сне, так бы хоть немного отдохнул. Только собираюсь встать со своего «излюбленного» места, как по кабинету разносится звук стука в дверь. — Войдите, — чуть ли не рыча, произношу, мысленно убивая того, кто посмел разрушить такой момент. Дверь открывается и заходит мужчина, он выглядит практически как человек, его выдает разве что хвост за спиной и небольшие рога на голове. Один из самых преданных моих слуг. Хоть я и очень ценю преданность, но больше всего я доволен его знаниями, конечно, они никогда не сравнятся с моими, но этот человекоподобный демон мог обучить чему угодно, не важно наука это или искусство. Кроме этого, он прекрасный воин, именно поэтому ему доверено около двухсот легионов. — Пеймон, что стряслось? Ты редко заходишь, но всегда по делу, — пришлось вновь выпрямиться на кресле. — И я рад вас видеть, Белиар, — демон положил на стол несколько листов бумаги. — Это отчеты об убытках, а также раненых бойцах, ангелы в последнее время совсем страх потеряли, постоянно пытаются пересечь границу, — с омерзением на лице сказал подчиненный. Эти пернатые действительно начинают действовать на нервы. — Есть умершие? — я принялся рассматривать новые документы. — Совсем немного, — Пеймон сел напротив меня. — Я хотел с вами поговорить, — сказал демон серьезно. Мне бы так любить свою работу, как он относится к своей. — О чем же таком ты хочешь поговорить со мной? — последнее слово я особенно выделил. — Вы не думаете, что пора взять перерыв? Ваша трудоспособность сильно снизилась за последние пять лет, я понимаю, что вы никому не можете доверить свои обязанности, но я настаиваю, чтобы вы взяли себе отпуск, — предложение звучало весьма заманчиво, но он был прав, я не мог доверить кому-либо свои обязанности, потому что практически никому не доверяю. — Ты сам только что озвучил причину, почему я не могу уйти в отпуск, было бы все так просто, я бы давно уже себе его устроил, — поднявшись со своего кресла, я стал мерить кабинет шагами, ходя из стороны в сторону, словно задумавшись, на самом деле мне просто хотелось размяться. — Я бы не завел эту тему, если бы у меня не было предложений. Вельзевул сейчас не занят военной деятельностью и потакает своему греху чревоугодия, насколько я осведомлен. К тому же вы многие проблемы переживали бок о бок, думаю, что это прекрасная кандидатура для замены вас на некоторое время, — невольно в голове всплыли воспоминания кровавых войн, были моменты, когда успех оказывался не на нашей стороне, это действительно ужасные воспоминания. Ангелы убивают больно и жестоко своим святым оружием, пытают попавшихся демонов, обжигая их кожу святой водой, тоже мне, посланники Божьи. В одну из таких войн, когда я и Вельзевул лично присутствовали на поле боя. Нас окружили, но приходилось драться, прикрывая спины друг друга. Полуживые, мы все же отбились, потерпев большие потери, мы еще долгое время восстанавливали поломанные и изрезанные крылья, зализывали раны, зато живые благодаря друг другу. — Ты прав, Пеймон. Пожалуй, никто не справится с этим лучше него. Вытащи Вельзевула из-за стола, пусть займет мой пост, с моими обязанностями он прекрасно знаком, ты, если что, помогай ему по необходимости, — не проронив больше ни слова, я исчез из собственного кабинета и оказался в мире людей. — Ради всего ужасного, как же ненавижу это яркое солнце, — в Аду хоть темно не было, но красные и черные тона не отличались яркостью, в отличии от людского святилища. Скорее всего, у меня не так много времени, чтобы наконец-то расслабиться, поэтому нужно найти что-нибудь интересное, а не тратить драгоценное время на скучных людишек, мне нужен кто-то особенный. Я принял свой человеческий облик, чтобы слиться с окружением, давненько я не посещал смертных, но они, собственно, практически и не менялись даже спустя столетия, разве что души их становились все более запятнанными грехами. Особенно меня потешало то, что души тех людей, которые торчали в церкви часами напролет, были чернее тех, кто ни разу туда не наведывался. А уж эти батюшки и прочий сброд! Даже говорить противно. Проходя очередной километр, я не увидел ничего, чтобы могло меня заинтересовать. И из-за этого мне становилось скучно, люди стали однородной серой массой, к тому же безмозглой. Именно поэтому я не смог пройти мимо, услышав крик разочарованной души. Он доносился сверху одного из зданий, район был весьма тихий и безлюдный, поэтому кроме меня этого никто не услышал. Кристально чистая душа проклинала Бога, кричала слова ненависти, слова разочарования. Это было просто волшебной музыкой для моего чуткого слуха. Сколько времени я не заключал сделки? Неплохо бы вспомнить.***
Отец проснулся к вечеру, в это время я готовила ужин. Ему мясо с овощами, а себе просто овощи, ибо пост. К моему удивлению, отец вел себя очень тихо, не буянил или что-то в этом роде, единственное, что меня смущало — это его взгляд. Я постоянно чувствовала его, словно он прожигал в моей спине дыру. Весьма жуткое ощущение. Я старалась отгонять от себя эти мысли, через какое-то время у меня даже стало получаться, и моя кожа перестала быть похожей на гусиную. Я не заметила, как на кухню вошел отец: вход находился ровно позади меня, а второй причиной послужило то, что вошел он беззвучно. После выпитого алкоголя он обычно все время натыкался на стены или запинался об углы, поэтому невозможно было не заметить его приближение. Моя уверенность в том, что отец сейчас лежит на диване и смотрит телевизор, ожидая обед, сыграла со мной злую шутку. Тяжелая рука отца накрыла мой рот и талию, прижав спиной к себе. Паника тут же охватила все мое нутро, и я попыталась вырваться из хватки отца, но он лишь усилил нажим, причиняя боль. — Ты еще и отбиваться будешь, мразь? Дрянная девчонка! Так ты относишься к тем, кто подарил тебе жизнь?! — громкие слова отца били по ушам, про себя я умоляла Господа помочь мне. "Пожалуйста! Ты мне сейчас так нужен!" Его прикосновения заставляли страх во мне расти все больше и больше. Я боялась того, что он собирается со мной сделать, потому что если бы он хотел меня просто избить, как делал это раньше, то уже совершил задуманное. Мои предположения оправдывались с каждой секундой, отец пытался снять с меня мою одежду и у него получалось. У меня почти получилось вырваться, я даже смогла повернуться к отцу лицом, но получила пощёчину, в ушах тут же зазвенело, словно кто-то бил в церковный колокол. Его руки пятнали мое тело своими сальными прикосновениями, я кричала, пытаясь вразумить отца; говорила, что так нельзя, что так неправильно, но он не слушал. Тогда я просто начала вслух молиться Богу и просить о спасении, только его все не было. Отец прижал мое тело к столешнице, руки завел вверх и свободной рукой стал стягивать мою длинную юбку, я носила именно ее, потому что в церковь нежелательно было ходить в брюках женщинам. Мне срочно нужно было что-то делать, иначе меня изнасилует собственный отец! Прямо перед моим носом стояла кружка, нужно было лишь дотянуться до нее. Из последних сил я вырвала руку из отцовской хватки, схватила увесистую кружку и, кое-как обернувшись, ударила ей ему по голове. Из-за неудобной позы удар вышел довольно смазанным, но самое главное, что он отстранился, больше заботясь о своей голове, чем о моем удержании. Это дало мне некоторое время, я выбежала из кухни и подперла дверь стулом, лишь бы успеть убежать, пока он не пришел в себя, лишь бы успеть, ты сможешь! В моих ушах все еще звенело, не знаю от удара ли это или из-за страха, поселившегося во мне. Я выбегаю из квартиры и бегу на пятый этаж, не потому что там мне могут помочь, там был выход на крышу, от которой у меня был ключ, но не был у отца. Сейчас для меня эта крыша являлась единственным спасением. Когда я уже забиралась по лестнице к люку, то услышала какой-то хруст, практически неслышный, но я нутром ощущала, что это отец смог выбраться из кухни, и у меня остались буквально считанные минуты, чтобы спастись от него. Вскарабкиваюсь вверх к люку, силы покидают меня, а страх велит спешить, слышу хлопок входной двери с третьего этажа, в это время я добираюсь до замка люка, нужно лишь вставить ключ и прокрутить два раза вправо. Вставить и прокрутить! Пальцы не слушаются, они дрожат так, что я чуть не выронила ключ, мой единственный шанс. Я слышу шаги, их звук усиливается, значит мой отец уже направляется сюда, быстрее, ну же! С трудом попадаю в скважину и пробираюсь на крышу, после чего захлопываю люк с той стороны и закрываю его. У меня получилось… Я сбежала… В люк что-то сильно ударило с той стороны, но я знала кто был тому причиной и отползла от железной структуры подальше. Я наконец-то смогу перевести сбившееся дыхание. Ветер не приветственно встречает меня на крыше, обдувая своим холодным дыханием, словно говорит, что не рад моему присутствию, но меня это совершенно не волнует на данный момент. Я подхожу к краю и сажусь на бортик, я нахожусь на высоте пяти этажей, лишь одно неверное движение… Именно в такие моменты мысли некстати начинают бушевать в голове. Я вновь и вновь прокручиваю случившееся сейчас и подобные моменты ранее, и во всех них есть одна общая деталь. Каждый раз я просила Бога помочь мне, но каждый раз ничего не происходило. Мое тело продолжало покрываться новыми синяками, несмотря на мои молитвы. — Почему ты мне не помог? — спрашиваю я тихо. — Почему после стольких лет прошений ничего не изменилось, а стало только хуже? — очередной вопрос, а в ответ тишина. — Что я делаю не так?! Я всегда была искренна в своих просьбах, никогда не просила ничего для себя, так почему ты ни разу мне не помог?! Почему ты оставил меня на растерзание собственному отцу?! Я тебя умоляла! Умоляла спасти меня! — уже громче, на глазах невольно наворачиваются слезы. Не отвечает, он никогда не отвечает! Лишь молча выслушивает молитвы людей, но никогда не снизосходит до ответа, однако требует к себе поклонения и уважения. Чем ты его заслужил?! Своими пустыми обещаниями о том, что поможешь? Все это ложь! — Ненавижу тебя, ты просто лжец, который смотрит на всех свысока, потому что провозгласил себя святым и безгрешным! Полный бред! Будь ты проклят, Бог! Презираю тебя! — по щекам стекают слезы, это не слезы горя, боли или чего-то подобного, это слезы разочарования. На мои плечи опускаются чьи-то ладони, их жар я чувствую даже через кофту. На секунду я думаю, что это руки отца, но быстро понимаю, что это не так. — Хочешь заключить сделку? Я-то точно услышу все твои пожелания, — произносит низкий голос позади меня, который невольно ласкает слух своим звучанием.