***
— А потом я проснулся в теле Джин-хёна, — вещает пьяный Намджун, приягивая этого самого «Джин-хёна» ближе к себе. Юнги старается незаметно зевнуть, и, о чудо, у него получается. Он эту историю слышал если не сотню, то несколько десятков раз точно, как и Чонгук. Чонгуку девятнадцать завтра, вполне возможно, что в паре он окажется младшим и следующий после совершеннолетия день проведёт в чужом теле. Так даже лучше будет, потому что Юнги уже двадцать три, а соулмейт всё ещё несовершеннолетний, и ему одновременно и хочется, и не хочется проснуться не у себя в постели. Не хочется, потому что Чонгук. Хочется, потому что тогда Юнги сможет перестать готовиться каждый раз перед сном и перечитывать эту чёртову записку с надписью на десяти самых популярных языках мира. «Привет. Меня зовут Юнги, добро пожаловать в Сеул, столицу Южной Кореи. Ниже написаны пароль от телефона и номера моих лучших друзей, позвони любому из них, пожалуйста. И не трогай кошку, она меня недолюбливает, хорошо?» — даже сейчас, в полупьяном состоянии, он может вспомнить её. Это подсказал ему Чонгук, точнее, он пошутил, а Юнги принял всерьёз и написал на листе А3, прикрепил к стене возле кровати. Ну не глупо ли? Вовсе нет. — Хён, — зовёт Чонгук, и Юнги выныривает из воспоминаний, понимая, что Намджун уже закончил свой рассказ и благополучно заснул на плече у абсолютно трезвого Сокджина. — Останетесь здесь? Правда, диван один, а Хоби-хён запрещает трогать его кровать, — хмурится Чонгук, чтобы через несколько секунд улыбнуться ярко и воодушевлённо уставиться на Юнги. — Можно мне с тобой поспать, хён? «С тобой поспать», — эхом проносится в голове. — Тебе всегда можно, — честно отвечает Юнги, не имея в виду ничего особенного. Чонгук просто с самого своего рождения рядом, он стал чем-то вроде… младшего брата? Нет, точно нет. Скорее, почти соулмейта. Почти, потому что Юнги вовсе не хочет думать о том, что находит Чонгука не только красивым, но и классным, милым, романтичным, так идеально подходящим ему. Не хочет, и всё тут. Чонгук считает его старшим братом, а Юнги Чонгука — младшим. Идиллия и дружба. Только дружба. Интересно, Чонгук сильно расстроится, если окажется в паре старшим? Юнги этих лет не хватило, чтобы насладиться, и пусть его назовут эгоистом. Он не готов. Они расправляют диван, помогают Сокджину перенести Намджуна и оставляют их, уединяясь в спальне и тихо обсуждая погоду, как делают все друзья в спальне. — Знаешь, — задумчиво тянет Чонгук и смотрит подозрительно хитро, — а ты ведь будешь первым, кого я увижу совершеннолетним. Юнги замирает. Пьяный мозг не совсем осознаёт происходящее, и требуется время, чтобы понять слова Чонгука. За это время сам он снимает белую толстовку, выставляя напоказ свой пресс, о котором Юнги только мечтать может, но не мечтает, и скрывается под одеялом, сворачивается в клубочек и слабо зовёт к себе. Возможно, именно ради этих моментов Юнги и живёт. — Хён, выпусти меня! — пищат откуда-то снизу. Юнги довольно ухмыляется сквозь сон и прижимает сопротивляющееся тело к кровати. — А это приятно, — вдруг выдаёт Чонгук, что приводит в чувство, и Юнги всё-таки сползает, недовольно отмечая: горячий и взлохмаченный после сна Чонгук гораздо лучше холодной подушкой. — С днём рождения, уже не малыш, — посмеиваясь, произносит он и с удовольствием отмечает, что похмелье ни его, ни Чонгука не настигло — расчёты Джина оказались верны. — Ты домой? Чонгук угукает. Юнги его не видит, но чувствует, что тот садится, и тянет обратно. Из гостиной доносится стук и мат вперемешку с криком «Ты сломал лампу Юнги?!», сам её хозяин посмеивается, продолжая прижимать к своему боку Чонгука. После повторного стука всё-таки приходится встать, ибо, ну, не дело это — чужую квартиру разносить, Намджун. Через час все уезжают, договорившись встретиться вечером у родителей именинника, отпраздновать и разойтись до полуночи. Сокджин обещает Юнги довезти Чонгука в целости и сохранности, и под просящим взглядом последнего он соглашается не ехать, напоследок окинув друзей подозрительным взглядом. «Насладись выходным, Юнги-я», — с усмешкой говорит Сокджин и последним выходит из квартиры. Юнги всё ещё ничего не понимает. А вечером, едва расплачивается, забирает коробку, выходит из такси и видит Чонгука, понимает, потому что этот засранец проколол себе ухо, скорее всего, Сокджин и Намджун ему в этом поспособствовали. Нет, Юнги вовсе не против, он же понимающий хён, но, похоже, об обещании — «конечно, хён, только после двадцати одного» — все забыли. А Чонгук счастлив, безумно счастлив, стоит в трёх метрах и улыбается до ушей, в одном из которых блестит серебряная серьга. Юнги просто не может устоять перед таким вот Чонгуком. — Ты первый! — восклицает Чонгук перед тем, как напрыгнуть на Юнги и обнять за шею, всем телом прижимаясь. — А что ты мне подаришь? Вон ту коробку на асфальте? А щенок не задохнётся? — Всё-то ты знаешь, Чон Чонгук. Юнги осторожно отпускает Чонгука, тянет того к коробке и вручает щенка будущему хозяину. Чонгук смотрит восхищёнными глазами и прижимает к себе коробку, а после недовольного писка оживает, целует Юнги в щёчку и бежит в подъезд. Променял хёна на шпица. Они живут в четырёхэтажном здании, в каком раньше и Юнги жил с родителями, однако захотел переехать и начал снимать в паре с Хосоком, ещё одним своим другом, который теперь у Тэхёна пропадает, двухкомнатную квартиру в многоэтажке. У Чонгука подъезд более домашний и уютный, да и соседи приветливые, все друг друга знают — в общем, полный набор всего, что не нравится Юнги. Чонгук нравится. Когда рядом Чонгук, то нравится всё. Через несколько минут приезжают Сокджин и Намджун, а уже через полчаса собираются все, кого Чонгук хотел бы видеть, сидят полукругом перед телевизором и громко обсуждают какие-то новости. Юнги не слушает. Он просто лежит на коленях Чонгука с закрытыми глазами и играется с щенком, тихо шипя, когда тот легонько кусает пальцы. — Хён, мне кажется, я засыпаю, — шёпотом признаётся Чонгук, Юнги приходится напрячься, чтобы услышать, что он говорит. — Это же признак того самого? — Это признак усталости. Юнги абсолютно не хочет верить, что это «признак того самого». И пусть Намджун так же говорил, не имеет значения, что у него там было. — Мы можем пойти прогуляться, Чонгук, — предлагает он. — Не сегодня, хён. Это же мои гости, и им уже через час расходиться. Пустишь поиграть? — Иди. Юнги садится и прислоняется к стене, сонно наблюдая за Чонгуком. Он, определённо, устал, и остаётся лишь надеяться, что его соулмейт лёг пораньше. Нет, какой соулмейт? Нет, нет и нет, Чонгук слишком маленький и слишком Юнги. Интересно, почему Юнги сейчас не чувствует себя хёном? А ещё его почему-то тоже всё сильнее клонит в сон. Как будто в торт что-то подсыпали. — Хён? — Чонгук падает рядом и прижимается к боку, о чём-то неразборчиво говоря. Через несколько минут до Юнги доходит, что все уже уехали, кроме Кимов, а Чонгук спрашивает, поедет ли он с ними. Юнги что-то отвечает, похожее на «соулмейт… конечно», встаёт вместе с Чонгуком и идёт на выход, считая шаги, чтобы не уснуть по дороге. Странно, что дверь будто убегает от него. Но вот Намджун ловит, окидывает обеспокоенным взглядом, из-за чего хочется смеяться, и ведёт. «Организм будто делает всё, чтобы в полночь оба соулмейта спали», — вспыхивает в голове фраза отца, сказанная очень давно, когда Юнги лет пять-семь было, и тут же исчезает, словно её не было. Исчезают вообще все мысли, мир испаряется, руки Намджуна и зовущий голос Сокджина пропадают. А через мгновение в сознание врезается песня. У Юнги на будильнике их никогда не было, ему просто лень менять изначальную версию. А вот Чонгуку не лень, любит он это дело. — Чон Чонгук, выключи свой будильник, — бурчит Юнги и придвигается ближе к той части, где обычно спит Чонгук, но натыкается на стену. Значит, он уже встал, но почему-то решил не будить. «Или соулмейт встал», — проносится голосом самого Чонгука, для которого соулмейт — всё. А для Юнги всё — Чонгук, упс, небольшая проблемка получилась. Юнги сползает, выключает будильник и потягивается, пытаясь понять, почему собственное тело ощущается так, будто он только что после долгой комы очнулся, не слушается. Наверное, в торт всё-таки добавили сильное снотворное. Или в кофе. В общем, куда-то. Юнги накидывает на плечи халат и выходит, по дороге на кухню посещая туалет. Хорошо, что у них с Чонгуком сейчас примерно один размер одежды, Юнги может надевать её. Плохо, что мелкий растёт очень и очень быстро и скоро перерастёт хёна. — Доброе утро. — Юнги кивает матери Чонгука и садится на пол перед низким столиком. Интересно, голос тоже будто не его, что это вообще всё значит? — А где Чонгук? — Юнги? — чуть испуганно переспрашивает госпожа Чон и оборачивается. Что-то абсолютно точно не так. Ещё и хрящ на ухе начинает болеть, как будто… — О боже... Боже-боже-боже. Юнги подскакивает и бежит в ванную рядом с туалетом, где есть огромное зеркало в полный рост. А после прижимается к стене и смеётся, рассматривая Чонгука в зеркале, который точно так же рассматривает его, Юнги. — Это правда, — восхищённо шепчет он, встречаясь глазами с отцом Чонгука. — Я даже и мечтать не смел. Четыре года засыпал и боялся проснуться не там, не в комнате Чонгука. А оно вот как оказалось. Судьба услышала меня?.. Нужно позвонить ему. Юнги пролетает мимо ошарашенного господина Чон, влетает в комнату и замечает, что сам он уже звонил себе. Точнее, Чонгук звонил. А ещё Сокджин и Намджун, но в этот момент важнее всего Чонгук. — Хён? Юнги не может понять, какие эмоции сейчас испытывает Чонгук. Он спрашивает, может ли он сейчас приехать сюда или Юнги нужно заказать такси, а Чонгук смеётся и говорит, что они уже рядом, просит выйти на улицу, встретить. — Всё нормально? — Да, конечно. Юнги выходит из квартиры и сталкивается с собой. Он на мгновение пугается, а после уже стискивает в объятиях пищащего Чонгука, наконец-то имея возможность отомстить за все эти годы, когда «хён, я просто сильнее тебя, а ты такой хрупкий, вот и трещат рёбра». — Тут я должен признаться в любви, да? — А ты влюблён в меня? — удивляется Юнги, потому что он ничего подобного не замечал, да и Чонгук бы совершенно точно не стал скрывать подобное. — Ну… Ты мне нравишься, ты замечательный, а ещё я не смотрел ни одной дорамы и не знаю, что говорят соулмейты. Мы можем попробовать, да? — Значит, в кино? — Значит, в кино. А потом в парк аттракционов. Конечно, у них всё будет хорошо. Даже если ради этого придётся пробовать несколько раз. Но сейчас главное — поесть, потому что тело Чонгука голодное.***