Грустный праздник

Томас Барроу не праздновал собственный день рождения уже много лет. Случалось даже, что он не вспоминал об очередной дате, занимаясь обыденными делами, и лишь поздно вечером, погружаясь в сон, вдруг осознавал, что пролетел еще один год его странной и нелепой жизни. Когда-то они с О’Брайен обменивались маленькими подарками – до истории с рыжим Альфредом и Джимми; после того, как выяснилось, что их дружба была чистейшей воды иллюзией, всякие знаки внимания и с той, и с другой стороны прекратились. Мисс Бакстер, конечно же, знала, когда именно Томас родился. И даже помнила, сколько ему лет. В 1926 году она попыталась виновато намекнуть – накануне того самого дня; Томас Барроу сурово пресек и потребовал, почти в ультимативной форме, чтобы никаких подарков, публичных поздравлений и прочей чепухи назавтра не было. Филлис скорбно сжала губы, одарила Томаса раздражающим взглядом, в котором понимание изрядно смешалось с сочувствием на грани жалости, но все же не стала устраивать ему ненужных сюрпризов. И Томас Барроу расслабился, наивно полагая, что подобное положение вещей установлено раз и навсегда. Увы, он так и не понял, кем на самом деле является безобидная с виду Филлис Бакстер… Об очередном дне рождения он напрочь позабыл и вряд ли бы думал об этом до вечера, но ему напомнили – самым что ни на есть бесцеремонным образом. Сибби Бренсон и Джордж Кроули никогда не стучались к нему, прежде чем войти – так у них было заведено с тех самых пор, как дети научились ходить. В этот раз так же никакого стука не последовало, и Томас Барроу, погруженный в работу, заметил вторжения слишком поздно. Когда дети, торжественные и хмурые, уже подкрались к его креслу с двух сторон, перекрывая пути к бегству. - Вы очень, очень огорчили нас, мистер Барроу, - скорбным голосом заявила мисс Сибби. - И Мэриголд тоже, - добавил мастер Джордж, старательно хмуря брови. – Мы написали тетушке Эдит, да-да. Томас Барроу нахмурился, пытаясь сообразить, когда же он умудрился обидеть детей, включая отсутствующую мисс Мэриголд. По всему выходило – никогда и ничем; он вознамерился было строго уточнить, что здесь происходит, но Сибби Бренсон успела первой. Протянула ему кривоватый бумажный цветок, который до этого прятала за спиной, и церемонно провозгласила: - С днем рождения, мистер Барроу. Желаем вам всяческих благ. - И чтобы вы были с нами всегда-всегда, - поспешил добавить мастер Джордж, вручая Томасу несколько помятый рисунок, изображающий кружащие в облаках аэропланы. Не нужно было быть оракулом, чтобы понять, с чьей именно подачи дети вздумали вручать ему подарки; но Томас скорее растрогался, чем разозлился. Следующим номером был двухлетний Бейтс со своим художественным шедевром. Сопя и улыбаясь, мальчишка сунул Томасу рисунок (корявый монстр, изображающий дерево, громадное, в пол-листа солнце со множеством лучей и нечто черное и тощее по центру «картины», с нелепо длинными руками) и решительно полез к имениннику на колени. Томас Барроу страдальчески закатил глаза, но малыша, естественно, не оттолкнул. Детские дары он бережно спрятал в одном из ящиков своего стола; прислушиваясь к себе, он решил, что на этот раз не станет сердиться на Филлис за эту выходку с подарками. Томас даже поймал себя на том, что напевает себе под нос, заполняя скучный отчет для его светлости. Как уже было сказано выше, Томас Барроу сильно недооценивал мисс Бакстер. Потому и успокоился, наивно полагая, что все сюрпризы на сегодня закончены. Его иллюзии были жестоко развеяны за ужином. Во-первых, на столе обнаружилось слишком много съестного. Во-вторых, присутствовала бутылка вина. В третьих, стоило Томасу Барроу войти, как все заулыбались, будто повинуясь неслышной команде. Томас даже попятился при виде столь вопиющего дружелюбия. Быть может, он даже успел бы сбежать. Если бы не Бейтс, коварно подкравшийся (и как он ухитрился так тихо, с своей-то тростью?!) сзади…