На дне морском

В этом огромном дворце мне была представлена отдельная комната. Я не ожидал когда меня сюда везли что все выйдет именно так. Первый час даже постоянно выплывал в длинный коралловый коридор, проверяя действительно ли сняли охрану. Странно было и то что действительно никого не наблюдалось. От облегчения даже дышать стало легче. Как давно мне удавалось побыть одному без гнетущего чувства? Похоже никогда, ведь мой родной дом был холодным. Я был рожден лишь третьим сыном, моя мать была любовницей. Отец не видел во мне сына, и братья частенько доказывали это мне побоями. Выросши в таких условиях и возросла моя ненависть к миру, к правящей системе. Именно поэтому было начато мое восстание, именно поэтому моя ненависть к царю всех морей пылала как подводное пламя, что вскипячивает до костей. Так почему же именно этот русал оказался не врагом и более того моей парой. Это такая шутка судьбы? Вздыхаю тяжело, наконец-то укладываясь на небольшое ложе из моха. Глаза если честно закрываются, а эта комната прекрасна в сравнении с камерой дома и жестким полом повозки. Возможно от этого уюта так быстро засыпаю, окунаясь в ужасные кошмары. Меня снова пытают братья, пуская в мою камеру электрических угрей. Они же жалят, причиняют невыносимую боль. Я кричу от этой боли, страха и отчаянья. Это сдавливает горло, задыхаюсь, следом резко разпахивая глаза. Тут же замирая, ведь рядом на кровати сидит красивая себристоволосая девочка, с красивым красным хвостом. Она смотрит на меня невинно, а затем без страха и сомнения заключает мое лицо в свои маленькие ладошки, со словами: — Не бойся, ты не один, я рядом. Удивляюсь разумности этого ребенка, пока не вижу ее светящуюся улыбку и не слышу вопрос: — Тебе стало легче? Мне такое помогает, когда так делает папа. — Твой отец, царь морей? Переспрашиваю малышку, на что она кивает уверенно, проболжая без умолку болтать. — Меня зовут Мерелия, а тебя как? У нас тут так редко появляются новые русалки. Поиграешь со мной после завтрака? Отказать этой малышке я не смог, тем более нагрубить. Ведь дети слишком невинны, их трудно уличить в лжи и коварстве. В них еще бьется воля океана, его истинная воля. Поэтому на завтрак я плыл акуратно удерживая девчушку на своих руках. Она снова не умолкала, пока не увидела того мужчину из моего вчера. Царь выглядел величественно, солнечный расеяный цвет играл в его серебряных волосах и хвосте. Ему шли его украшения состоящие из браслетов, как и улыбка. Я и сам не осознал как замер залипнув на улыбку этого водоплавающего. Он же словно заметил это, приблизился черезчур близко. Следом поцеловав свою дочь в лоб и мягко поприветствуя нас обоих: — Доброе утро, жемчужинка. Рад что ты и Сехуни уже подружились. Он останется с тобой надолго, я же прав? Его верхняя бровь взметнулась верх, а улыбка стала именно такой с которой мои братья заигрывали с юными русалочками. Однако мне никто и никогда не оказывал такого внимания. Я растерялся от флирта, от дыхание царя что долетало до моих губ. В горле застрял комок, а вода вокруг словно начинала бурлить. Но магия развеялась от нежного голосочка Мири. — Папа, Хуни я очень голодна, пойдемте завтракать. — Угу. Отвечаю быстро проплывая мимо могучего тела, отводя взгляд и усаживаясь на анемону перед столом. Беря в руку большую ракушку с первым блюдом. Кормят за царским столом просто бесподобно, так увлекаюсь едой что немного забываю о манерах. Когда же прихожу в себя вижу на себе два пораженых взгляда. Уже хочу расыпаться в извинениях как слышу два разных голоса. Первый Мири, а второй русал напротив: — Хуни, не торопись, а то подавишься. — Сехун, не надо стесняться. Ты очень апетитно ешь, возможно это подаст пример одной маленькой ворчунье. На это Мерель надувает губы, следом берясь за ложку с большим энтузиазмом. Я же не знаю что надо ощущать в этой ситуации. Может быть смущение или вину. Но главное что ощущаю это уют этого места, этих людей. У них все не так как в моей семье. Да и были ли те существа мне семьей, сильно в этом сомневаюсь. Дальше мы едим почти молча, обмениваясь лишь редкими репликами о мелочах. Однако все меняется когда Мири уводит наставник, а мы остаемся на едине, почти без слуг. Тогда царь подплывает ко мне, склоняясь и легко вытирая остатки пиши с уголка моих губ. Замираю от всего этого, а он же, говорит мягко, но также и властно: — Зайди ко мне в комнату, через минут десять. Думаю нам надо поговорить. Киваю на это машинально, чувствуя как в груди начинает неистого биться сердце.