Тётя Вера

— надеюсь и для тёти Веры найдешь время, — она улыбается своим словам, проходя мимо него. Когда она успела так измениться? Нет. Она была такой всегда, просто он забыл за все это время. И хоть когда-то, прощаясь, она и была «тётей Верой», сейчас что-то ёкает внутри при слове «Тётя», и это кажется таким обсурдным. — какая же вы тётя?.. Вполне ещё молодая и красивая женщина, — глупости. Как ребёнок. Фразы ваходят какими-то наигранными, хотя говорятся от чистого сердца, и как это исправить, если при виде неё и Мити нет слов? — такой же льствец, как и папаша. — Она ускальзает. Снова. Испаряется прямо из рук как сладкое видение, пропадает, как дым, как искры в ночном небе. Удивительное и нескладное дело. Много времени так прошло, а только сейчас в голове сформаровалась такая странная и неосознанная до этого мысль. Казалось, такая дикая, но сейчас, вроде такая естественная, как будто так и должно быть и никак иначе. Сначала, будучи карапузом, он видел её, как нечно светлое, приходяшее по выходным в гости с парой конфет и холодными тонкими и длинными пальцамм, и такими долгожданными объятиями. Солнечная и светлая женщина появлялась иногда на пороге, улябаясь мальчику, поиграв немного, уходила в комнату к взрослым. Потом появился Кирил, который разом стал лучшим другом мальчугана, и играя с ним, мальчишка украдкой смотрел на хрупкую и аккратную Веру, строго командующую своими лягушатами в бассейне. Они были не больше самого Мити, но казалось, что они ей важнее, чем он, хотя Митя с ней с начала жизни, а они только что пришли, и это порой заставляло его злиться и расстраиваться. Ведь это его Вера. Его Вера, которая приносит бутерброды, когда Митя и Кира играют в комнате, так, которая проводает мальчишку домой, та, которая учила их плавать и вообще та, к которой неспрашно прийти ни скаким вопоосом. Лягушала росли и вырости в её сборную. Вырос и Митя. Когда последний раз был тут, он был молодым парнем, семнадцатилетним лоботрясом, который перед каждым своим пряжком проверял, смотрит ли Вера Александровна, и, если смотрит, то непременно старался прягнуть как можно лучше, красовался. Вилел эти большие глаза, который на мороткий миг отвлеклись от спортсменов и подняли глаза на прыгунов. Миг триумфа, когда на хороший прыжок, Вера кивает в знак одобрения , снова возвращаясь к работе. А потом — ничего. Москва, соревнования, победы и почет. И вот уже родной город кажется таким далёким, как из сна, далёкого прошлого, и Вера кажется вовсе не подругой из детства, а сладким сном, далёким воспоминанием, которые уже начало пропадать в дымке времени. И вот так, встречая, это уже что-то далекое и любимое из прошлого проснулось, уже осознаное взрослым умом. Охладевший разум загорается старым жаром, и он видит в старой и знакомой тёте Вере, новую и обворожительную Веру, загадочную, самодостаточную и такую сильную. Она поражает и пленяет, и только бог знает, была ли она такой тогда, или преобразилась недавно.

***

— это из-за него? Она поворачивается к нему, и смотрит. Молчит. Не надо говорить, чтобы стало понятно, кто виноват в этих слезах. Но эти глаза, который из-за красных век и слипшихся ресниц кажутся такими голубыми… В них можно увидеть все, что угодно и даже больше. Утонуть и пропасть навсегда. Такая короткая слабость, минутные слёзы, которые Митя впервые увидил у Веры, которую знал всю жизнь. Это новая грань одного прекрасного человека. Даже сейчас, когда человек её предал, у неё есть силы стоять, упрямо смотреть на Митю и молчать. Не рыдать, не кричать, а, нахмурив брови, смотреть на него.

***

— ты подумал, что у вас разницы десять лет? Когда тебе будет тридцать, ей будет уже за сорок! Это не кажется такой большой разницей. Она вообще кажется чем-то вне времени, потому что у Мити в голове очень странные мысли были всегда. Это чувство бесконечного уважения и любви к Вере Александровне. Это тёплое чувство в животе, когда идешь по коридору, и, поднимая взгляд, неожиданно видишь её, а она… Она улыбается в ответ, в знак приветствия, и проходит мимо. И это всегда казалось таким сладким и желанным мироприятием, что в десять лет, что в двадцать, Митя был рад и ждал этого. Краснел, когда был мальчишкой, и прячет улыбку, будучи парнем, когда неожиданно Вера взаимодействовала с ним. Эта загадочная Вера Лескова, которую обсуждали все парни в комплексе, обсуждали за спиной; а Митя улыбался, слушая догадки мальчишек, потому что все они в одинаковой мере могли оказаться правдой, потому что про Веру не знал никто и ничего. Что же такого есть в ней, что она такая манящая? Каждый раз, когда он вспоминал о ней, видел её и просто этот образ проявлялся в памяти, выходя из пожирающего тумана, то это непременно была светлая, нежная и прекрасная Вера, которая словно всегда была рядом.

***

— тебе на телефон уведомление поставить: " Лескова тебя не любит, Лескова тебя не любит»?! Эти сердитые глаза, даже пьяный, он видит, что она не хочет иметь с ним дело, и это не исправить и не изменить. Вот оно то, что делает её такой желанной. Недоступность. Такая далёкая, но всегда рядом. Словно через стекло, смотришл на неё, и видишь, слышишь, но не можешь быть рядом. А она пленяет собой. То, как она заботится о своих ребятях, смотрит за Кирилом, и, несмотря ни на что, прощяет его, даже за самые страшные выходки. Бесконечная вера в лучшее. И этот образ, недосягаемый, практически святой, и манит Митю.

***

В окнах Лесковых горит свет. И он отчетливо видит эту тонкую и аккуратную фигурку в окне. И все бы ничего, если бы не то, что он ей не нужен. Кира выиграл первенство, она счастлива, как тренер, как мать, ей не нужен никто и ничто, просто потому что она целая. Она цельная личность, и всё, что ей нужно — это возможность помогать другим и видеть их успехи, просто потому что для себя она всего добилась. Ей не нужны ни Никитин, ни мать. Она совсем справляется сама, она не нужнается ни в чьём плече или руке. Ей никто не нужен, она лишь проводник к успеху, не более. Вот и все. А Мите не нужны успехи и помощь, он уже всего достиг, и самого главного ему не завоевать никакими усилиями.