Небожественное вмешательство

      Дождь хлынул неожиданно. С неба с каким-то маниакальным упорством лилась вода, очень и очень много воды, капли были крупными, тяжелыми и очень частыми. Видимость моментально упала до жалких трех-четырех метров, все заволокло серизной, а солнце, едва показавшееся в начале дня, явно не собиралось вылезать из-за облаков в ближайшие несколько часов. Минимум.       Энтони выругался сквозь зубы. Пиджак моментально намок, волосы так же быстро потеряли весь свой объем и налипли на лоб и виски, почти что залезая в глаза. Очки пришлось снять: во-первых солнца уже не было, во-вторых они только мешали обзору.       Любимая машина осталась у дома (как и зонтик, ни о каком дожде в прогнозе погоды даже и не упоминалось), еще утром Энтони пребывал в святой и наивной уверенности, что он должен съездить ненадолго в главный офис в свой выходной день, а потом он будет свободен как птица до следующей недели. Именно поэтому он поехал на метро — потому что какой дурак в субботу днем на машине поедет в самый центр Лондона, когда на метро будет не только быстрее, но и удобнее? Машину в центре и не припаркуешь, и в пробках стоять до самого второго пришествия. Из метро вышел — и ты на месте.       Да. Поэтому и только поэтому Бентли находилась у черта на куличиках — а Энтони оказался под проливным дождем в десять вечера, без зонтика и без надежды не промокнуть до нитки. И, наверное, все было бы намного проще, если бы Энтони мог бы вызвать такси. Но мобильник сел, так некстати, всего минут десять назад, таксисты предпочитали в дождь, особенно такой сильный, не ездить.       Положение спас козырек какого-то магазина. Энтони привалился почти что к самой двери — дождь был абсолютно вертикальным, ветра не было, небольшой козырек укрывал его полностью. Однако именно это отсутствие ветра и настораживало: это ж сколько еще этот ливень продлится?       Зябко поежившись, Энтони достал телефон, чудом еще не промокший, и попытался его воскресить — ему хватило бы всего полминуты времени, на то, чтобы открыть приложение, вызвать таксиста и приписать, что телефон безнадежно разряжен.       Надкусанное яблоко весело помигало на черном экране секунд пять, а потом все снова погасло, и больше никакие нажатия ни на какие кнопки результатов не давали. Энтони снова заворчал. Звук, разумеется, тут же потонул в шуме дождя. Такой сильный ливень создавал удивительно много шума: тысячи тысяч капель, ежесекундно разбивающихся о поверхности крыш, о машин, об асфальт и о воду в уже образовавшихся лужах, больше какофонии Энтони и представить себе не мог.       Энтони обернулся, посмотреть, какому именно заведению он обязан сомнительным, но все-таки каким-никаким комфортом. То, что оно закрыто, было очевидно: внутри было темно, свет горел только где-то совсем в глубине. За секунду до того, как он прочитал название, он уже точно знал, что это именно книжный магазин. Накрыло чем-то до жути похожим на дежа вю, Энтони буквально увидел себя, резко отрывающим эту дверь, по-хозяйски, нараспашку.       Но на двери висело "закрыто". Дергать ручку было бы верхом невоспитанности. Так что Энтони просто потряс головой, тут же пачкая стеклянную дверь каплями воды с волос, и отвернулся, вглядываясь вперед. Улицы были пусты, абсолютно пусты. Очевидно, если дождь не закончится в ближайшие пятнадцать-двадцать минут, Энтони буквально поплывет в сторону метро. В воскресенье метро открывается в семь утра, а Энтони все еще надеялся попасть домой сегодня, а не завтра.       Сквозь дождь звук динькнувшего дверного звонка донесся до ушей словно через толстый слой ваты. Энтони запоздало обернулся только когда на плечо легла рука.       — Вы ко мне? — поинтересовались из магазина.       Неожиданно включившийся свет на какие-то мгновения ослепил Энтони, наверное именно поэтому сначала ему показалось, что у мужчины над головой нимб.       Разумеется, это был никакой не нимб. Просто яркая лампа и воздушные, очень-очень светлые волосы в художественном беспорядке. Но нужное впечатление уже было получено, Энтони завороженно уставился на выглянувшего.       — Сэр? — неуверенно окликнул мужчина.       — А? Нет, — покачал головой Энтони. — Совсем нет, простите. Такой ливень, просто апокалипсис какой-то. Я спрятался под козырек. Давненько в столице таких дождей не было.       Мужчина сочувственно и сожалеюще покачал головой, лоб наморщился, Энтони про себя на себя же фыркнул. Говорить о погоде, какая избитость.       — Ох, — мужчина будто бы только сейчас заметил творящуюся за окном непогоду. — И вправду, и вправду. И холод. Может быть, вы зайдете тогда? Хотя бы отогреться?       Мужчина отошел от прохода, пропуская Энтони внутрь, и тот быстро нырнул в спасительное тепло помещения, не решаясь проходить дальше, чтобы не наследить. Мужчина окинул Энтони долгим взглядом, улыбнулся, и, едва заметно выпрямившись, предложил:       — Может быть, чашку какао? Вы наверняка продрогли.       Может быть, он и не был как-то невероятно красив, этот мужчина, но он был просто нечеловечески очарователен. Энтони улыбнулся в ответ, но нашел в себе остатки вежливости на то, чтобы отказаться.       — Не стоит, — уверенно сказал он, впервые заглядывая в глаза мужчине. Тот на секунду нахмурился. — Я бы... может быть у вас найдется зарядка от Айфона? Мне хватило бы пары минут, вызвать такси.       Мужчина, только что излучавший доброжелательность и радушие, поник. Энтони еще до ответа догадался, что зарядки тут ему не отыскать.       — Мне жаль, — покачал головой мужчина. — У меня даже нет мобильного, только стационарный телефон.       — Ну, не может же быть все идеально, — попытался разгладить ситуацию Энтони. — Зато тут тепло, а сверху не поливает водой. Энтони Дж. Кроули. А вы, я так понимаю, мистер Фелл?       Энтони протянул руку, мужчина тут же ее пожал.       — Да, Азирафаэль Фелл, все верно.       По стилю одежды мистер Фелл явно застрял в девяностых. Тысяче восемьсот девяностых, если точнее. Удивительно — но ему это даже как-то шло. Энтони, следящему за модой весьма и весьма внимательно, это показалось странным — не столько то, что кто-то до сих пор так ходит, сколько то, что кто-то умеет носить подобную одежду так, что выглядит очень и очень кстати.       — А знаете, мистер Кроули, я могу вам все-таки помочь, — после короткого молчания, предложил мистер Фелл.       Он выглядел немного смутившимся, кажется, пристальное внимание Энтони не было пропущено. Энтони ободряюще улыбнулся.       — Да ну?       С волос только-только прекратило капать, Энтони смог поднять голову повыше, чтобы внимательнее рассмотреть убранство магазина. В книжных он был исключительно редко, а магазин мистера Фелла так и вовсе выглядел скорее как антикварный, а не книжный.       — Поверьте мне, поверьте, — тоже улыбнулся мужчина, — подождите одну минутку, пожалуйста.       Мужчина достаточно быстро удалился куда-то вглубь магазина, Энтони успел только проводить его взглядом. Сам он вперед пройти не решился. Дождь за дверью проходить даже близко не намеревался, капли, кажется, только сильнее застучали по асфальту, хотя казалось бы, куда же еще сильнее. Мистер Фелл громко рылся в каком-то шкафу далеко внутри магазина, а Энтони в это же время успел заметить, что с него-таки натекла приличная лужа.       — Тут... — начал Энтони, когда мистер Фелл наконец-то вернулся.       — Вот! — одновременно с ним сказал мужчина, протягивая вперед зонтик.       Нежно-кремовый, с изящной ручкой, необычной формы, зонт-трость, по виду прямиком с того же века, что и одежда мистера Фелла. Это кажется еще очаровательнее, чем было до этого. Энтони усмехнулся, представив себя в метро с этим зонтиком.       — Что — "тут"? — спросил, наконец мистер Фелл, когда понял, что гость снова немножко "завис".       — Лужа, — быстро и рубленно объяснил Энтони. — Натекла.       — Ох, не переживайте, — тут же улыбнулся мистер Фелл. — Высохнет. Держите, думаю, он хоть немного спасет ситуацию.       Энтони перехватил зонтик, осторожно перехватывая в паре миллиметров над рукой Азирафаэля. Зонтик и близко не подходил ни к свободному черному пиджаку, ни к таким же черным зауженным джинсам и, должно быть, смотрелся в руках Энтони очень странно. Однако мистер Фелл только улыбнулся еще шире.       — Спасибо, — искренне поблагодарил Энтони.       — Не за что, — помотал головой Азирафаэль. — Это меньшее, что я мог сделать.       Энтони еще раз посмотрел внимательнее на мужчину, тот в свою очередь тоже впился взглядом в лицо Энтони. Будто хотел еще что-то сказать, но никак не решался.       — Да, и, — мистер Фелл запнулся, но все равно продолжил — Мистер Кроули, вы позволите мне небольшое бестактное любопытство?       Энтони постарался не прищуриваться и не улыбаться, а еще с трудом остановил где-то на языке рвущееся, неуместное и непонятно откуда взявшееся "для тебя все, что угодно, ангел".       — Да, — вместо этого коротко и немного весело сказал он, — позволяю.       — Ваши глаза, — тут же спросил мистер Фелл, — Это линзы?       Энтони моргнул, нахмурился. Глаза? Ах, да.       — Я был молод и глуп, — со смешком ответил он. — Это что-то типа татуировки. Сейчас такое не делают, риск потерять зрение великоват. Но, повторюсь, я был молод и глуп. И не имел тормозов. Я обычно закрываю их очками, но в такой дождь, сами понимаете. Спасибо за зонтик!       Азирафаэль закивал, улыбнулся и немного приосанился, хотя его взгляд сделался несколько грустным.       — Заходите еще, мистер Кроули, буду рад вас видеть.       Энтони отсалютовал, открыл дверь, раскрыл зонтик и быстро вышел под дождь. Он бы с удовольствием побеседовал с этим человеком еще. С огромным. Но время поджимало, нужно было вернуться домой как можно скорее, а ведь еще искать, где именно тут метро вообще находится.       Дождь закончился так же резко, как и начался, стоило только Энтони отыскать глазами вход в метро.       Возвращать зонтик он уже не стал.

***

      — Я обещал.       Кошачий прищур вкупе с такими глазами выглядит просто-таки неприлично. Так считает Азирафаэль. Глаза у его нового знакомого абсолютно нечеловеческие. Длинный вытянутый зрачок, желтая, уходящая в рыжину радужка.       Зонтик сложен, кремовый, аккуратный, все еще не вяжущийся с образом мистера Кроули, сам мистер Кроули — сама обольстительность, а в этих рыжих глазах горит настоящее пламя, усмешка как-то особенно-правильно изгибает губы. Азирафаэль чувствует что-то такое, чего чувствовать по идее не должен. Именно поэтому он как можно незаметнее выдыхает и забирает зонтик с протянутой руки.       Палец неловко соскальзывает чуть ниже, чем планировал Азирафаэль, под пальцем неожиданно вместо рукоятки ощущается горячая кожа, а глаза мистера Кроули вспыхивают еще жарче, будто бы и вовсе меняя цвет на густо-оранжевый. Азирафаэль забирает зонтик и смотрит в пол, на стеллажи, куда угодно, но не на гостя.       "Право слово, не подобает так смущаться", — одергивает себя Азирафаэль, и при этом улыбается.       Он не был уверен, придет ли Кроули еще раз. Кажется, его вопрос о глазах мужчину тогда задел. К тому же и сейчас мистер Кроули выглядел скорее взволнованно-агрессивным, чем спокойным.       — Моя совесть просто-таки вынуждает меня пригласить вас на ужин в благодарность за мое спасение, — чуть более миролюбиво спрашивает мистер Кроули. — Я очень рассчитываю, что ваша, в свою очередь, не позволяет вам отказать мне, мистер Фелл.       — Можно просто Азирафаэль, — спустя пару секунд сдается мужчина, неловко пристраивая зонтик у стеллажа. — И да, отказать я просто не в силах.

***

      — Я могу называть вас Кроули? — спросил Азирафаэль. — Так будто бы привычнее. Не знаю. На язык лучше ложится.       — Ни на секунду не возражаю, — ответил Энтони.       "Кроули" из уст Азирафаэля звучало и вправду как-то правильнее, к тому же к Энтони часто обращались по фамилии, и у Азирафаэля это получалось делать как-то на удивление благозвучно. Будто бы он уже так много раз слышал "Кроули" из его уст.       Энтони подавил в себе желание уточнить, может ли он называть Азирафаэля Ангелом. Вот это совершенно неуместно будет, не иначе.       Их блюда все никак не приносили. Ритц, который, как оказалось, любил и Азирафаэль, готовил долго, но очень вкусно. Энтони с удовольствием наблюдал за рассказывающим разные истории Азирафаэлем, тот, как только немного освоился, начал говорить более открыто, оказался весьма приятным собеседником. Как минимум — он шутил, интересно и живо описывал, жестикулировал, слушать было сплошное удовольствие. Энтони не общался с таким хорошим собеседником уже очень давно.       — Господа готовы заказать десерт? — десятью минутами позже поинтересовался официант, расставляя перед мужчинами тарелки.       — Да, пожалуй, — согласился Энтони, а затем обернулся к Азирафаэлю и, прищурив один глаз, спросил: — Блинчики с шоколадным сиропом, не так ли?       — Верно, — удивленно ответил Азирафаэль.       Энтони усмехнулся. Азирафаэль казался слишком привычным. Словно он знает его уже минимум несколько сотен лет. А может быть и тысяч.       — Две порции, — решил Энтони в итоге. — Приятного аппетита, Ангел.       И тут же прикусил язык. Азирафаэль, если и заметил, то предпочел не акцентировать внимание. Еда всегда была для Кроули сложной частью. Есть не хотелось. Он, конечно, знал, что без еды его организм ослабеет, и ему станет плохо, но порой он забывал про еду. Не в смысле "пропускал обед", а в смысле "вспоминал о том, что людям нужно есть после недельной голодовки". Собственно, поэтому Энтони так тщательно выбирал блюда в ресторанах. И его выбор всегда падал на то блюдо, в котором было меньше всего еды как таковой.       Впрочем, еда в Ритц была отличной, и более того, компания была еще приятнее. Азирафаэль выглядел не просто довольным — почти что счастливым, особенно, когда принесли десерт.       — А ты, Кроули? — отъев один кусочек от блинчиков, спросил Азирафаэль.       Он сам успел уже рассказать Энтони многое и о себе, и о своей жизни. Работал учителем, много, очень много путешествовал, но в основном по Англии. Как-то попал во Францию аккурат во время массовых протестов, а как-то нарвался на настоящих бандитов в церкви. А потом появился книжный, и мистер Фелл осел в своем небольшом, но очень уютном мире.       — Я? — переспросил Энтони, смотря, с каким удовольствием ест Азирафаэль. — Архитектура, если совсем просто. Строительство и планировка дорог в основном. Моя жизнь не особенно запоминающаяся, если честно. Но во Франции я, кажется, был примерно в то же время, что и ты. Один знакомый попал в пренеприятную ситуацию, пришлось брать срочный билет и лететь его выручать.       — Забавное совпадение, — оценил Азирафаэль.       Блинчики закончились непозволительно быстро. А темы для разговора — нет. Кроули попросил счет, не слушая никаких пререканий и возражений оплатил его, а потом предложил Азирафаэлю проводить его к книжному.       Тот отказать снова не смог.

***

      Солнце уже зашло. Рядом с магазином был припаркован раритетный, в потрясающем состоянии Бэнтли. Сегодня Кроули никуда не торопился.       — Ты мне нравишься, Азирафаэль, мне кажется нет никакого смысла скрывать это, — открыто признал Энтони. — В конце концов, я уже наигрался в многолетние гляделки.       Азирафаэль от смущения не знал, куда ему деться. Он в "многолетние гляделки" еще не "наигрался". Он вообще-то в них вообще не играл. И серьезных отношений у Азирафаэля не было. Не сложились. Была одна долгая влюбленность, а взаимной любви не случилось. Во всяком случае он не воспринимал действия того человека, как взаимность, скорее как насмешку или и вовсе необдуманные действия. А вот вспомнить того самого человека Азирафаэль почему-то никак не мог.       Азирафаэль, тем не менее, набрался смелости, и гордо, но тихо ответил:       — Ты очень приятный собеседник, Кроули, — начал он издалека. — Я очень интересно провел время. Мне понравилось это. Я с удовольствием готов общаться с тобой.       Обтекаемые формулировки Азирафаэль обычно использовать не любил. И не любил, когда кто-то другой их использовал. Но вот вслух признать, что человек ему нравится, проведя с ним всего один день? Это странно. Неправильно. Даже если кажется, что вы знаете друг друга уйму времени.       — Значит у меня есть шанс? — выгнув бровь, поинтересовался Кроули.       — Очень много шансов, — честно ответил Азирафаэль.       Энтони рассмеялся, Азирафаэль тоже пару раз хихикнул. А потом Кроули кивнул, сделав вид, что поправляет шляпу на голове, и даже чуть поклонился.       — Что ж, Ангел, тогда я с нетерпением жду нашей встречи, — ответил Кроули, зрачки его немного расширились, а потом резко сузились в две тонкие щелки, когда тот вышел под самый свет фонаря у входа.

***

***

      — Ну, я мог бы сказать, что не взял твой телефон по забывчивости, но это будет наглая ложь, — хмыкнул Кроули. — Мне просто жизненно был необходим повод заглянуть к тебе.       Азирафаэль отошел от двери, пропуская гостя в помещение. Книжный как раз только закрылся, Кроули подскочил к закрывающимся дверям аккурат когда Азирафаэль переворачивал табличку.       Кроули змеей скользнул в помещение, стащил с переносицы очки, закрывающие глаза целиком.       — К тому же я не с пустыми руками, — Энтони прищурился и приподнял бутылку, протягивая ее Азирафаэлю.       Закрыв, наконец, дверь, Азирафаэль принял бутылку, переворачивая ее этикеткой. Шато 1945 года.       — Это где же ты достал такую редкость? — удивленно пробормотал Азирафаэль.       — Места знать надо, — подмигнул Кроули.       В магазине было светло, да, свет еще не был выключен. Книги стояли по стеллажам рядами, огромное, огромное количество книг, наверное коллекции Азирафаэля могла позавидовать любая небольшая библиотека. Во всяком случае, Азирафаэль по праву гордился своими книгами. И новыми томами, и совсем старыми фолиантами, и книгами в мягкой обложке, и в твердой обложке, и с хитрым переплетом.       — В любом случае я не намерен отказываться, — предупредил Азирафаэль, рассматривая чуть пожелтевшую этикетку. — Но вот телефон я все-таки тебе дам, Кроули, я не всегда бываю на месте, и мне не хотелось бы, чтобы ты приезжал зазря.

***

      Общение — вещь, которая, вообще-то, Энтони всегда давалась с великим трудом. Он легко налаживал контакты, мог свободно переговариваться с другими людьми, но вот по-настоящему близких у него не было. Здоровая обособленность, как называл это сам Энтони. И — "крайняя интроверсия" — как говорил один из знакомых. Энтони прекрасно знал, какие демоны прятались в его душе, и ненароком выпустить их — значит потерять хорошую репутацию, а в этом мире все держится сугубо на хорошей репутации.       Но Азирафаэль с другой стороны... о, нет, это был совсем другой случай. Азирафаэль, очевидно, сам был открытым и очень искренним, но этим он не утомлял Энтони, как тот поначалу боялся, а наоборот — привлекал его внимание целиком и полностью. Он не только говорил, он слушал, умудрялся комментировать только там, где Энтони ожидал этих комментариев и молчать там, где было бы комфортнее промолчать.       В основном сидели у Азирафаэля на втором этаже, в его комнатах над магазином. Тут тоже все было заставлено книгами, но совсем по-другому, это были те книги, которые постоянно читают. От них даже, будто бы, исходила совсем другая энергия — они были не просто востребованными, они были любимыми, их часто открывали, часто перелистывали. Примерно такие же чувства в Энтони вызывали его растения — бурно растущие, отлично себя чувствующие даже в условиях городской квартиры.       Азирафаэль был не просто искренним. Он явно наслаждался компанией Кроули, тот мог видеть это после каждой встречи в голубых глазах. Уважение, какой-то восторг и где-то очень глубоко затаенная нежность.       Чем больше нежность проявлялась — в мимике, в словах, в проявлениях.       — Уже уходишь, мой дорогой? — раз за разом, когда Энтони начинал собираться, спрашивал Азирафаэль.       — Пора уже, Ангел, — отвечал Энтони.       Азирафаэль достаточно скоро перестал смущаться обращению, но все равно каждый раз отводил взгляд. И каждый раз улыбался самым краешком губ. Для начала — этого более, чем достаточно.

***

      Две недели. Энтони было нужно ровно две недели на то, чтобы набраться храбрости и все-таки сделать следующий шаг, потому что Азирафаэлю явно комфортно и в таком уровне общения.       Что-то внутри несколько протестует. Странное ощущение, с одной стороны Кроули кажется, будто он предает кого-то очень важного, и в то же время — будто происходит что-то невозможно-верное. Эти чувства борются внутри, сплетаются рассерженными змеями, но Энтони просто давил их в себе.       — Можно? — протягивая ладони, спросил Кроули.       Они засиделись допоздна, за окном уже не просто сумерки, там самая настоящая тьма, и даже очень светочувствительные глаза Кроули не различают практически ничего — фонарь почему-то не работает, обычно Энтони замечал, что уже поздно именно по свету врубающегося фонаря, а тут... просто потемнело.       Только прощаться не хотелось. Поэтому Кроули просто встал, Азирафаэль встал по инерции за ним, но вместо того, чтобы попрощаться, Энтони подошел поближе.       — Что — можно? — не понял Азирафаэль.       — Поцеловать тебя. Можно?       — Да? — Азирафаэль выглядел смущенным, а от того — даже несколько несчастным. — Можно.       Энтони все-таки кладет руки. Одну Азирафаэлю на щеку, другую — на плечо, а потом наконец целует.       Сначала губы на одну секунду обожгло так, будто бы он глотнул кипятка. Если судить по тому, что Азирафаэль тоже дернулся, он почувствовал то же самое. Но это чувство проходит так же быстро, а потом остаются только пухлые губы и немного подрагивающее плечо. Азирафаэль чуть раскачивается, Кроули отмечает отстраненно, что тот приподнялся на носочки.       И это ощущение, оно такое правильное, Кроули не может представить, что более правильное он вообще делал в своей жизни. Но почти целомудренный поцелуй приходится прервать. Глаза Азирафаэля сверкали. По-настоящему, горят, как у кота в темноте, и он настолько счастливый, что Энтони несколько смутился. В комнате не было душно, но голова немного кружилась, будто от недостатка воздуха.       Энтони отошел на полтора шага назад, чтобы не только видеть, как очаровательно Ангел рассматривает пол, но и восстановить равновесие. К горлу почему-то подступает совершенно не соответствующая ситуации тошнота, и Энтони на всякий случай приподнимает голову. Губы горят — так, будто бы он целовался с Азирафаэлем несколько часов, а не пару мгновений, а потом ему приходится схватиться за стол для того, чтобы не упасть.       Воспоминания, они возвращаются вместе с потяжелевшим воздухом, это что-то ломающееся внутри, словно он снова Падает, потому что лопатки болят так, будто крылья ему на место пришивают с иголкой и ниткой.       Азирафаэль качался рядом, тоже стараясь схватиться хотя бы за что-нибудь, и Кроули силой воли подошел к нему, перехватывая и обнимая, цепляясь за пиджак.       — Ангел мой?       — Который по счету? — хрипло спросил Азирафаэль.       — Дьявол их знает, — так же низко ответил Кроули.       Память — нестабильная и очень плавучая. Что-то совсем глубокое — вспоминания последнего года. Чехарда. Они снова знакомятся, они снова сближаются, они снова сходятся ближе, чем сошлись бы, если бы продолжали оставаться ангелом и демоном.       Кроули все еще держался за пиджак ангела. Отпускать не собирался. Мысли текут медленно и урывочно. Сосредоточиться сложно, но это только пока. Кроули знал, что это сейчас пройдет. Или надеялся. Раньше проходило.       Просто для того, чтобы сконцентрировать все свое внимание на чем-то одном, Кроули снова целует Азирафаэля, так же коротко. Одно прикосновение. Как точка опоры в бешено вращающемся мире. Но даже под таким коротким прикосновением ангел вздрагивает.       Конечно. Пока они люди, такого рода... предрассудков и безусловных рефлексов нет. Но сейчас они снова "на своей", но на противоположных сторонах. Азирафаэль помнит, что они сходятся, что они имеют физический контакт, но тогда они не помнят, тогда они — люди. Азирафаэль оправдывает эти физические контакты именно этим.       Да, было неловко в первый раз просыпаться с памятью, когда они оба нагие и в обнимку, в кровати. Кроули прижимал ангела к себе ровно до того момента, пока тот не проснулся, а потом сделал вид, что тоже только что открыл глаза. Кроули бесконечно любил и бесконечно уважал ангела. И знал, что тому физический контакт кажется чем-то аморальным. И все-таки сдержаться удавалось не всегда.        — Нужно что-то сделать, — заметил Азирафаэль.       Кроули вынырнул из размышлений.       — А у тебя есть идеи? — он отошел на пару шагов, чтобы не нервировать ангела. — Я даже не знаю, кто все это делает.       — Нет, — недовольно ответил Азирафаэль. А затем снова улыбнулся, — В этот раз ты был особенно очаровательным, дорогой мой.       — Могу сказать то же и про тебя, Ангел, — Кроули проглотил это "очаровательный", потому что "очаровательный" — это уже намного лучше, чем "милый" или "добрый".       Кроули улыбнулся, глядя на Азирафаэля, и медленно выдыхнул, чувствуя, как по всему телу разливается тянущее и приятное удовлетворение.       — Значит что-нибудь, да придумаем.

***

      — Это уже четвертый раз, Вельзевул, я устал стирать им память. — Гавриил сидел нахмурившись, сложив руки на груди. — Так или иначе они сталкиваются, сходятся и вспоминают. Это катастрофа.       — Это не важно, ангел, — угрюмо ответила Вельзевул. — Хоть пять раз, хоть десять, пока они оба зациклены друг на друге — они не угроза для ада. И для рая тоже, так что кончай придуриваться, пернатый. Вперед и с песней. Или ты предлагаешь оставить их наедине друг с другом и посмотреть, что будет, а?       — Почему бы и нет?       Вельзевул недовольно дернулась, не в состоянии скрывать свое отвращение.       — Ангел и демон. Вместе. Ты окончательно рехнулся? Или неожиданно ангельское всепрощение заиграло?       — За те три недели, что они были предоставлены друг другу до первого стирания памяти, ни один из них не попытался пробраться в рай или ад и что-то натворить, — Гавриил тяжело вздохнул. — К тому же Азирафаэль продолжает совершать чудеса. Технически — у небес к нему нет вопросов, а демон — это уже не наша компетенция. Тебе ли этого не знать, отродье, — он на мгновение замолчал, а затем повернулся, — да, стакан воды, будьте добры.       Вельзевул откинулась на спинку стула. Перед глазами упорно маячила горящая свеча. Обычный огонек. Она могла бы прямо сейчас сделать из этого небольшого пламени раздуть целый столб дьявольского огня и спалить Гавриила к чертовой матери.       — И коньяк, — добавила она повернувшемуся официанту. — На ваш выбор. Кроули продолжает творить зло, он все еще абсолютный демон. Взять хотя бы совращение ангела...       Теперь поморщился уже Гавриил, щуря темно-фиолетовые глаза и всеми силами одним выражением лица демонстрируя бесконечное отвращение.       — Так что, все еще предлагаешь просто подождать? — еще раз спросила Вельзевул, проследила, как перед ней опускается стакан с огненной водой и фыркнула, — Всего вам плохого.       Официант ее уже не слышал. Вельзевул опрокинула в себя весь стакан и хмыкнула.       — Все-таки спирт — одно из лучших изобретений человечества, — нехотя признала она. — Как минимум ради него можно сюда подниматься.       — Занять наблюдательный пост и ждать, — предложил Гавриил, рассматривая кубики льда в стакане с его водой. Да, он мог бы освятить эту воду и избавиться как минимум от одного Князя Ада, да только нужно ли ему это?       — Посменно? — насмешливо фыркнула Вельзевул.       — Я не доверяю тебе, исчадие, — высокомерно ответил Гавриил, чуть отвернувшись.       Все-таки этот Ритц был несколько... вычурным, но все равно приятным местом.       — Так и запишу в отчете: близкое наблюдение за Архангелом, — Вельзевул поставила стакан на место и одним движением затушила свечку. — Это тебе не за Стражником Восточных Врат наблюдать.       — Князь Ада тоже достаточно весомая фигура, — задумчиво подтвердил Гавриил.       — Как только хотя бы намек на бунт — ты стираешь им память.       — Разумеется.       Они были так увлечены взаимными оскорблениями, что ни один из них не заметил, что буквально через два стола сидели те самые ангел и демон и внимательно прислушивались к происходящему.

***

      — Мне кажется великолепным то, что проблема решилась сама собой, — поделился Азирафаэль, мягко массируя голову демону.       Кроули млел на его коленях и всеми силами пытался показать, что совершенно не наслаждается осторожными движениями пальцев за ушами и на затылке. За окном уже было совсем темно.       — Главное, чтобы эта решившаяся проблема не породила за собой еще несколько новых, — хмыкнул Кроули. — Ох, да, чуть-чуть левее, пожалуйста.       — Как думаешь, им тоже понадобится шесть тысяч лет?       Лицо Кроули моментально исказилось в гримасе отвращения.       — Упаси Гос... не приведи Бо... избави Дьявол! — запнувшись дважды, содрогнувшись практически всем телом, шикнул Кроули. И, немного подумав, добавил: — минимум двенадцать.       — Пари?       — Пари.