Вина

      Небо кажется осязаемым, грязным и тяжелым. Данте смотрит в него безразлично. Он медленно докуривает, пропуская едкий дым через каждую клетку. Он чувствует, как раздирает глотку горьким столпом, и не отводит взгляда от серого всепоглощающего «ничего».       Отвратительно, но не так, как от этой реальности.       Нервы стягиваются в тугой комок. Парень искренне надеется, что серое безучастное небо вот-вот придавит его своей тяжестью, и ему не придется стоять здесь. Он с радостью останется лежать там, где его настигнет ледяной гигант.       Рядом с ноги на ногу переминается Кэт. Она украдкой поглядывает то на тлеющий конец никак не заканчивающейся сигареты, то на самого мужчину.       Ей думается, что сейчас, вопреки обыкновению, Данте действительно неплохо сливается со стеной.       На Кэт надето легкое, не совсем подходящее для глубокой осени пальто. Оно едва достает до щиколоток и не застегивается вовсе. Ремень кожаной сумки, что висит через плечо, жестко давит на основание шеи.       Каждая секунда становится все невыносимее.       Девушка недовольно кривит губы, передвигая ремень на плече чуть в сторону. Её пальцы покраснели от холода, но она продолжает стоять рядом с Данте, который словно потерялся на этом крыльце.       Ей кажется, что прошла целая вечность, что она выпала из этого мира.       Но на этот раз не в первый круг ада — Лимб, а в другую реальность, где все является кривым отражением самого себя, как «этот» Данте.       Он напряжен, натянут, как струна, словно готов уйти прочь в любой момент.       Так ей кажется. Одно лишнее движение и его будто никогда не было здесь, рядом с Кэт.       Она не знает, чувствовала ли свои колени раньше, но сейчас определенно — нет.       Она пытается подогнуть их, но не уверена, что у нее это выходит.       Видимо, ей довольно холодно.       Какая глупость — колени.       «Можно думать о чем угодно сейчас» — повторяет она про себя.       «Данте трусит» — заключает она.       Дверь, у которой они стоят, с трудом открывается с другой стороны и из-за неё показывается мужчина в очках.       Девушка с грустью узнает в нём врача, что привел их сюда ранее. Даже не всматриваясь в его взгляд, можно было заметить в нем дикую усталость.       Сердце Кэт замирает. Возможно, пропускает удар.       Она пятится назад, задевая Данте. Неловко спускается на ступень ниже, толкая того худым локтем в живот. Её спутник всё ещё успешно делает вид, что умер как минимум с неделю назад.       Девушку нервно шатает. Она до конца не уверена, что конкретно хочет сделать: отойти подальше или же выхватить у печального охотникана демонов сигарету, прикончив ту одной затяжкой. И свои страдания заодно.       Есть вероятность того, что она отключится, а потом просто спросит у Данте как все прошло.       Кто бы мог подумать, что встретить Вергилия будет так тяжело?       — Молодые люди, здесь, вообще-то, не курят, — скорее из привычки, нежели исходя из того, что кому-то действительно не плевать, замечает мужчина.        Его белый халат слегка измят.       Данте лениво вскидывает руки, мол, «извини, братан, как я мог забыть» чем выходит из своей роли «стены». Нефилим бросает недокуренную сигарету себе под ноги, чтобы затем небрежно втоптать её в серый бетон.       — Время посещений практически истекло, — тем временем продолжает доктор, — Но раз уж мы с вами договаривались о встрече, я всё же провожу вас. Он резко прерывается. Его взгляд, полный осуждения, проходится по нервной фигуре Данте:       — Урна в метре позади от Вас, молодой человек. Будьте так любезны.       Кэт инстинктивно готовится извиняться за саркастическую тираду, которую, следуя привычному сценарию, должен выдать Данте. Она украдкой смотрит на него, нервно покусывая нижнюю губу.       Однако, тот лишь сводит брови к переносице и убирает ногу с окурка в сторону. Он поднимает злосчастную сигарету с земли. Разворачивается, казалось бы, в полнейшем спокойствии. Спускается вниз и действительно выкидывает мусор в урну.       Тяжелыми шагами он возвращается обратно, останавливаясь рядом с Кэт.       В абсолютном молчании.       Кэт отчаянно кажется, что она чего-то не знает.       — Извините, — всё же говорит она доктору, растерявшись.       — Идите за мной, — небрежно отвечает тот, проходя внутрь здания.       Мужчина придерживает парадную дверь, чтобы они могли войти за ним.       Кэт делает несколько шагов, опережая Данте. Осматривается.       Мужчина не первой молодости за стойкой регистрации (по всей вероятности — охранник) не обращает на них ни малейшего внимания.       Будто демоны всегда ходили по земле. Да еще и без бахил.       Они узнали об этом месте несколько недель назад.       Тогда Джон Уитакер, их относительно «новый» знакомый средних лет, казалось, нашёл для них очередную работёнку: в больнице «святого покоя» в соседнем городе ходили интересные слухи. Местами комичные слухи про парня, который в последствии оказался внешне очень схож с Данте.       Некоторое время назад Джон помог Данте и Кэт перебраться из Лимбо-сити в более, как он считал, спокойное место. Он не раз помогал Кэт находить едва живого Данте в самых отдаленных местах адского города. Но чаще просто снабжал их работой.       В последнее время Данте было всё равно, что и для кого делать. Но им нужно было, как минимум, что-то есть.       Кэт уж точно было нужно.       После того, как адские врата открылись в сердце Лимбо-сити, попутно оповестив человечество о том, что страшные библейские сказки отчасти правдивы, оккультные услуги оказались как никогда популярны.        Одна часть человечества оказалась более сговорчива к отвару из помёта летучих мышей и прочим экстремальным способам, которые должны были защитить её. Другая же — продолжала отрицать новую действительность.       Обе они — словно брезговали прибегать к помощи разума и логики.       Некоторые люди бежали от ужаса, бросая всё нажитое, уезжая как можно дальше.      Другие, такие как Джон, на эти места возвращались.       Они не боялись божьей кары за разграбление чужого имущества. Не боялись они и дьявольских отродий, что наводнили город.       До первой встречи, разумеется.       Однако и потом — это не то, что действительно их пугало.       Удивительные способности не только выжить, но и материально преуспеть в столь плачевной ситуации, действительно поражали Кэт.       Ни она, ни Данте, не могли похвастаться подобным, несмотря на свои "таланты".       Прямые, словно доски, привыкшие сначала действовать, а затем думать, они поняли свою несостоятельность очень скоро.       Внутри больницы, вопреки ожиданиям, пустынно. Доктор продолжает идти быстрым шагом, попутно ведя обыденную беседу.       — Как видите, у нас здесь довольно чисто, хотя в связи с последними событиями… Скажем так, финансирование подобных заведений слегка преуменьшилось. Чего не скажешь о потоке людей. Ну, думаю, вы и сами знаете.       Они поворачивают за стойку, минуя просторный холл, уставленный крупными комнатными цветами.       Только в этот момент Данте нагоняет их.       Кэт пропускает его перед собой, за мужчиной в белом, в узкий и светлый коридор, не глядя.       Даже плечи охотника кажутся ей напряженными.        — Где… — начинает было говорить девушка, но голос кажется ей слишком тихим. Она прокашливается и пробует задать вопрос ещё раз, — где вы нашли его?        — Лично я — нигде. Нет у меня, знаете ли, на это времени. Нам на третий этаж, — уточняет мужчина, поднимаясь по лестнице.       Кэт уверена в том, что Данте разучился говорить. Либо вовсе не слушает.       — К нам его привезли около полугода назад. Кажется, его нашел дальнобойщик. Говорили, что парень взялся из ниоткуда посреди трассы, ни на что не реагировал, просто продолжал идти. Он вообще неразговорчивый, — мужчина резко останавливается и хлопает по карманам своего халата.       Видимо, не находит того, чего искал и продолжает путь наверх.       — Ну, сами увидите. Видимых повреждений у него не было. Да и потом ничего не нашли, потому и привезли сюда, как я и сказал мистеру Уитакеру ранее.       На лестничном проходе было довольно темно, хоть и имелись высокие окна. Несомненно, в обычный день из них лился теплый солнечный свет.       Однако сегодня видно лишь серое небо.       Кэт невольно засматривается на это самое небо и, наконец, понимает, что больше не чувствует нервной дрожи.       Теперь даже Данте, быстро постукивающий пальцами правой руки по собственной ноге и его столь непривычная молчаливость, не могут сбить её с толку.        Если бы у Кэт под ногами вдруг начал бы обрушиваться пол, она едва ли отреагировала бы на данный факт.       Девушка снова поправляет ремень сумки на плече, о котором совершенно забыла с тех самых пор, как они вошли в здание.       Она точно уверена, что наверху, в палате, скорей всего Вергилий.       «Данте чувствует, что это он», — отмечает Кэт.       Словно в подтверждение её слов, мужчина в белом халате снова останавливается. Он произносит, оборачиваясь, глядя на в упор на Данте:       — Вы очень похожи, хоть я и не сразу это заметил. Братья, верно? Как его зовут?       Данте отвечает медленнее, чем стоило бы, на взгляд Кэт.       — Вергилий… Его зовут Вергилий, — сухо отвечает он и идет дальше.       Они давно не называли его имени.       Они не говорили о нём.       Кэт знала, почему Данте пропадал в Лимбо-сити.       Почему он больше обычного расстраивался, когда ему не удавалось кого-то спасти.       Когда люди совершали убийственные глупости.       Когда вместо того, чтобы бежать, оставались на месте, сооружали культы и секты, вокруг того, что столько лет уничтожало их, меняя правду и ложь местами.        С каждым новым убитым демоном, с каждым новым «праведником», обещавшим спасение от вполне осязаемых «грехов» через покаяние, встречавшимся им в городе, оба понимали: Вергилий был прав.       Не во всём, но отчасти.       Но даже это небольшое понимание нелегко давалось Данте. Он не любил проигрывать. Он не хотел смотреть также далеко, как его брат.       Он вообще не слишком любил «смотреть». И явно не хочет делать этого сейчас.       Когда они только познакомились с Джоном Уитакером, тот с удивлением наблюдал, как Данте с каждым новым днём их знакомства вливает в себя всё больше алкоголя (и не только).       Совершает на спор всё более безумные, безрассудные поступки.       Наверняка Джон отметил, как быстро охотник на демонов трезвеет, как затягиваются его раны и как молниеносно он снова идет искать приключения на свою беспокойную голову.       Их знакомый Джон, в общем-то, плохим парнем не был. Всегда поставлял для Данте отборное, как он считал, «веселье».       Но он не видел, как Кэт, возвращалась в их временное пристанище и заставала Данте на полу в окружении абсолютной темноты, шприцов и бутылок. С бОльшим облегчением она застала бы его в окружении девиц или парней. Кого угодно, лишь бы всё это наконец закончилось и стены отчаяния перестали давить на него.        И как итог, в очередной раз, помогая Кэт отыскать «сумасбродного» дружка, и, собственно, найдя его в куче демонских тел, с вспоротой грудной клеткой и пустым взглядом, но вполне живого, Джон осознал истинную причину. И тогда, кажется, впервые на памяти Кэт, закурил.       Мужчина вопрощающе смотрел на Кэт. Но она молчала, лишь помогая Данте подняться. Джон так и не решился ничего спросить.       Он ничего не знал про Вергилия. Не знал он и про то, как именно открылись врата, а россказни про повелителя демонов — и вовсе считал людским бредом, но сразу всё понял. Именно тогда он помог им двоим уехать.       Кэт не хотела знать, что именно, помимо «любви» к человечеству и заботе о его свободе, заставило Данте всадить мятежник до упора в грудь своему близнецу. Но именно из-за этого, он бегал по Лимбо-сити как умалишенный, пытаясь то ли уничтожить всех демонов и собственноручно закрыть врата, то ли покончить с собой самыми фееричными способами.       Она действительно не хотела знать. Но она знала.       — Вергилий, надо же. Какое… удивительное имя. Признаться, наши медсестры так и не дали ему имени, — задумчиво говорит доктор.       Кэт только в этот самый момент отчетливо осознает, что всё это время Вергилий был для них мёртв.       Тяжким грузом он придавил обоих.       Это была долгая пауза, словно длиною в жизнь. И сейчас она закончится. Ни Данте, ни она сама, не имеют понятия как именно прервать это молчание.       Девушка отмечает, что нигде на одежде врача нет бейджа. Они ничего о нём не знают.       Как тот ничего не знал о Вергилии.       — Они вообще его побаивались, — тем временем продолжает мужчина, — Многие работники ищут меньше поводов заходить на этот этаж, — он иронически хмыкает,— и мне уже порядком надоело гонять их за подобное отношение к работе.       Мужчина в белом халате останавливается перед дверью, что разделяет лестничный проход и коридор.       Они практически пришли.       Данте, словно ожидая команды, уже стоит здесь, обогнав их на последнем лестничом пролёте.       Видимо, не хотел больше встречаться с пытливым докторским взором. Ну, или у него всё-таки не хватает духу взглянуть своему брату в глаза, и он раздумывает спрыгнуть с лестницы вниз, побежать прочь.       Кэт неспешно присоединяется к нему. На самом деле, если Данте прыгнет вниз, она определенно точно отправится следом. Слишком много раз она представляла себе, какой бы могла бы быть их встреча с Вергилием. И каждый раз не знала, что нужно сказать.       Видя, что близнец не особо настроен на разговор, врач смотрит на них обоих, но обращается, скорее, к девушке:        — На самом деле, странности действительно случались. Ох, — он приподнимает очки и устало трёт глаза, — Не поймите меня неправильно, но мы перестали давать ему лекарства. Некоторым пациентам они явно нужнее. Он не проронил ни слова, и даже не смотрел на нас всё это время. Пытались взять у него анализы, — врач сделал паузу, — Но ничего не вышло. Рядом с ним барахлит аппаратура, а особо впечатлительные работницы даже уверяли, что в стаканах замерзает вода.       На этих словах Данте усмехается и даже закатывает глаза.       Кэт удивляется.       Кажется, излишняя театральность была у обоих братьев в крови. Один, правда, любил вскрывать вены в холодной ванной, а другой… другому, похоже, больше нравился стиль Аннелизы.       — Нет-нет, я уже не первый год работаю, — быстро продолжает мужчина, — Но он и правда… Он не ест. И я, признаться, не знаю, спит ли он вообще. В любом другом случае, его, наверное, стоило бы отправить совершенно в другое место. Но я не думаю, что сейчас кого-нибудь можно удивить чем-то подобным, ведь так?       Они снова идут по коридору, прямиком к небольшой стойке в очередном холле. Этот, правда, чуть меньше предыдущего.       За стойкой, склонившись, сидит девушка и что-то кропотливо заполняет. На столе, то и дело мигая, горит светильник.       — Добрый вечер, мистер Майлс, — здоровается она.       Глаза её заметно округляются, стоит ей поднять голову. Видимо, заметила Данте.       — Как сегодня, спокойно, Мэри? — спрашивает проводник Данте и Кэт.       Возможно, когда они договаривались о встрече, он и назвал своё имя. Но в тот момент, Кэт едва ли вспомнила бы даже своё.       — Н-не совсем, — запинаясь, говорит девушка, — Так, пустяки, — она мило улыбается, но взгляд ее, в некоем подобии ужаса и интереса, постоянно возвращается к Данте.       Тот, видимо, расслабившись от россказней врача, одаривает её одной из своих улыбочек.       Улыбка выходит скорее оскалом, нежели чем-то другим.       — Вы в триста седьмую, да? Как же хорошо, что вы пришли! Мне как раз нужно отойти.       Мэри, как назвал ее доктор, закрывает отчётный журнал, над которым так упорно сидела. Она одергивает юбку и спешно удаляется по коридору туда, откуда они, собственно, и пришли. Не забыв при этом пару раз оглянуться.       Их процессия движется дальше, в коридор, соединяющий палаты.       Данте наверняка про себя отмечает, что здесь вполне неплохо, и он сам бы не прочь остаться отдохнуть в компании миленькой медсестры.       А ещё ему наверняка сейчас хотелось бы снова закурить.       Кэт отчетливо ощущает, что идти с каждым шагом становится всё тяжелее, и дело не только в нервозности, повисшей доселе в воздухе.       Но Данте идёт уверенно.       Многострадальный светильник гаснет за их спинами.       Кэт смотрит по сторонам коридора. Она видит, как черные полосы начинают расползаться по стенам, меняя привычную реальность. <tabКак только они делают еще один шаг, всё вокруг содрогается. Свет становится приглушенным. В воздухе можно разглядеть краску для стен. Окружение начинает окончательно терять свои очертания.        Кэт тянется к сумке, чтобы достать баллончик с заготовленным зельем, на случай, если их засосёт в какую-нибудь адскую задницу или Вергилий набросится на них из темноты, словно дикий пёс.        Она смотрит на сопровождающего их доктора: тот продолжает идти вперёд.       — Такого раньше не случалось, — говорит мужчина спокойно.       — Вам лучше уйти, — отвечает Данте.       — Я не могу уйти, — вторит ему доктор.        Но все же он останавливается, пропуская Данте вперёд. Кэт проходит следом. Ей тоже очень интересно узнать, что будет дальше.       В коридоре становится темнее.       Данте идёт уверенно, ища нужную дверь. Он, пожалуй, даже приходит в восторг.       — На самом деле вы окажете мне большую услугу, если заберёте своего… брата отсюда, — произносит доктор и тут же добавляет едва слышно, — и здание останется на месте.       — За второе ручаться не могу, — с усмешкой в голосе отвечает Данте, разминая руки, — Вы ведь видите, он соскучился.       Данте ожидает увидеть Вергилия на потолке, изрыгающего адское пламя, как минимум.       Данная картина в воображении веселит его.       От былой нервозности в его движениях не остаётся и следа.       Мордобой — именно тот язык, на котором он говорит лучше всего. Если нужно, он скажет брату, как скучал по нему.       За последние несколько лет он прошёл все стадии от отрицания до принятия, и, возможно, даже сможет сказать что-то вроде «прости». Вероятно, выйдет больше похожим на «иди на хуй», но он всё равно обнимет его.       Или снова приложит надменным лицом о что-то тяжёлое. Данте еще не решил.       Кэт не разделяет его веселья. Вопреки собственной воле, она всё же теряет контроль, снова начинает паниковать и останавливается. Девушка видит, словно в тумане, как рука Данте тянется к нужной ручке двери.       Данте готов увидеть всё, что угодно, когда резко открывает дверь, но не видит ничего. Вергилий просто сидит к нему спиной. Адские потуги коридора развалиться на части и утянуть их всех за собой, прекращаются.       Мир словно становится на место.       «Скучный мудозвон», — думает Данте.       Слова находятся сами собой.       — Ну, здравствуй, братишка, — усмехается он.        Охотник на демонов делает шаг, затем ещё один, и ещё, пока не чувствует, наконец, облегчения.