***
Сисио Макото чувствовал себя отвратительно. Дело было, конечно, не в непреходящей боли от ожогов, бес с ней, он давно привык. И уж разумеется не в предстоящей битве с Баттосаем. Дела обстояли куда проще — Сисио Макото хотел есть. Вся эта петрушка с сожжением Киото, атакой на «Аоийя» с остатками Онивабан-сю и организацией Баттосаю веселого досуга на пути к решающему сражению не оставила Сисио ни минуты свободной, чтобы хоть что-нибудь перехватить. Он давно уже хотел грохнуть чертова хитокири безо всяких церемоний, и пойти, наконец, обедать. Но Баттосай, словно нарочно, полз как можно медленнее, точно намереваясь уморить противника скукой и голодом. — «Будда и бодхисатвы, » — ворчал про себя Сисио, из последних сил сохраняя на своем ложе горделивую позу властителя грядущей Японии, — «Их там три человека! Ну неужели они не могут сражаться побыстрее?!» Сисио даже жалел, что поставил на пути Баттосая целых троих из Дзюппонгатана. Вполне бы хватило одного Содзиро. Усуи и Андзи можно было отослать к Онивабан-сю — глядишь, тогда остальные «Десять клинков» не проиграли бы так позорно кучке женщин и детей. Задумавшись о ситуации в «Аоийя», Сисио ощутил укол зависти. Он знал, что его людей взяли в плен приятели Баттосая, добренькие защитники слабых. А это значит, что их наверняка и перевяжут, и покормят… Сисио тяжело вздохнул и взглянул на Ходзи, который вообще задремал в уголке комнаты. Естественно, Сисио ничего не стоило велеть принести себе чего-нибудь перекусить. Но для него это был бы колоссальный удар по гордости: как же, он, отбросивший все связи с миром, возглавляющий армию, которая осуществит кровавый передел страны — и тут такая жалкая, такая мелкая, такая…человеческая просьба о пище? Ну уж нет! Вот если бы Ходзи, например, сам отпросился на трапезу… Тогда и Сисио предложил бы составить ему компанию, ну, вроде как, из величайшего снисхождения и милости. Но Садодзима Ходзи безмятежно почивал, даже не представляя, как в нем нуждаются. Разбудить, что ли? Или получится слишком нарочито? Помучившись еще минут пять, Сисио наконец решился. — Эй, Ходзи, — окликнул он. Бывший чиновник моментально встрепенулся: — Да, Сисио-сама? — Ты есть не хочешь? Если бы Ходзи сейчас сказал: «Нет» или выказал хоть намек на удивление столь странным вопросом, Сисио бы, наверное, одним махом снес ему голову. Но тот поднял на своего предводителя полный благодарности взгляд и — явно изо всех сил сдерживаясь, чтобы не подпрыгнуть от счастья — ответил: — Хочу. Сисио вдруг вспомнил, что не он один занимался приготовлениями последних дней и не ему одному давно не представлялось возможности опустить что-нибудь в желудок. — Баттосай сейчас, наверное, только-только подходит к комнате Содзиро, — со скучающим видом проговорил будущий повелитель Японии, — У тебя вполне есть время покопаться в холодильнике. — Спасибо, Сисио-сама, — Ходзи очень старался сохранять серьезную мину, но скрыть восторг от приближающегося рамена и тофу у него получалось не очень, — А вы…не окажете мне честь?.. Нет, Сисио определенно умел подбирать себе людей! Ситуацию даже подталкивать не пришлось! Будь он сейчас Сисио Макото времен Бакумацу, еще до того, как правительство Мэйдзи попыталось его сжечь (они даже с этим не справились, позорище…), то, наверное, бросился бы на Ходзи с объятиями. Но, поскольку те дни миновали безвозвратно, Сисио лишь холодно кивнул, и они вместе отправились на кухню. Сисио так размечтался о пироге, что даже не сразу заметил, что в комнате они не одни. Ходзи беспомощно разевал рот, указывая на стол, из-за которого, обложившись пустыми мисками и блюдом с тортом, на них таращил узкие глаза бывший командир третьего подразделения Синсэнгуми Сайто Хаджиме, по уши перемазанный ванильным кремом. Этот полицейский, прозванный волком Мибу, похоже, тоже не ожидал гостей, поскольку с искренней растерянностью переводил взгляд с одного лица на другое и даже не пытался схватиться за меч. Ходзи вдруг чувствительно пихнул Сисио плечом. Тот гневно обернулся, собираясь как следует отчитать помощника за такую наглость, но его остановило серо-белое от ужаса лицо бывшего чиновника. — Чт…- начал Сисио, пытаясь понять причину столь сильного страха. Не Сайто Хаджиме же он испугался, в конце концов! — Он…- Ходзи дрожащей рукой указал на полицейского, — Ест т-торт Юми-доно. У Сисио что-то упало внизу живота. Он снова посмотрел на Сайто. Идиот-полицейский, еще не понимая, в какой глубокой яме они все оказались, и овладев собой настолько, что смог заговорить, протянул Сисио початый ломоть торта и неуверенно произнес: — Куснешь?***
Сайто чуть не подавился кремом, когда на пороге объявился Сисио Макото собственной персоной и один из его последователей, бывший чиновник Садодзима Ходзи. То есть, он, разумеется, ожидал их увидеть, но не таким же образом! Наверное, во второй (максимум, в третий) раз за всю жизнь волка Мибу застигли врасплох. Сайто чувствовал себя воришкой, которого поймали с поличным в кладовой торговца сладостями. Нужно было что-то сказать, ведь Сисио Макото в любую секунду мог осознать, в каком щекотливом положении поймал полицейского и повернуть это себе на пользу. Однако рявкать свой девиз: «Зло уничтожить на месте», или зачитывать мятежнику обвинение, когда руки липкие от его, Сисио, провизии, а с носа капает крем… То, что это произведет впечатление скорее комическое, нежели устрашающее, и говорить не надо. Да эти двое себе животы от смеха порвут! Словом, Сайто не нашел ничего умнее, кроме как сунуть врагу остатки торта и предложить: — Куснешь? К крайнему изумлению полицейского Сисио схватился за голову и полным отчаяния голосом возопил: — Ты что творишь, кретин?! Сайто Хаджиме растерялся в третий (или четвертый) раз в жизни. — Ем, — ответил он, просто не зная, что еще отвечать. — Да я вижу, что ты ешь! — экспрессивно взмахнув руками, вскричал Сисио, — Какого черта ты трогал торт?! Я выписываю его Юми из-за границы, только на ее день рождения! Сайто охреневать не успевал. — …Она обожает его сама разрезать и раскладывать, никому, кроме нее, на него даже дышать нельзя! Ты хоть представляешь, что она теперь со мной сделает?! Нет, я знал, что правительство Мэйдзи хочет моей смерти, но чтобы так… — Изверг, — выдохнул Садодзима Ходзи с таким чувством, что Сайто даже почувствовал толчок совести, хотя до сих пор не совсем разобрался, в чем дело. — Эй, Сисио!!! — из коридора вдруг донесся вопль, в котором Сайто безошибочно узнал голос Сагары, — Где ты, урод, у меня кулаки чешутся тебе наподдать, как следует! По правде говоря, полицейский не понимал, что Баттосай нашел в этом юнце, чьи умственные способности обскакало бы и среднестатистическое бревно. Мнение о себе Сагара подтвердил уже через пару секунд, ввалившись в кухню вместе с Баттосаем и любовницей Сисио Комагата Юми. — Нет, Кеншин, ты только погляди! — воскликнул он, широким жестом обводя пространство, — Они тут без нас жрут! Устроили перерыв на обед втихорца, а мы не при делах! — Сисио-сама, это что…- глаза Юми наливались кровью, а ноздри раздувались по мере того, как она осознавала, что происходит, — …МОЙ ТОРТ?! — Это все он, — Сисио Макото безапелляционно ткнул в Сайто пальцем и нырнул под стол. — И это гроза эпохи Бакумацу! — язвительно парировал полицейский, рыбкой заскакивая туда же за секунду до того, как над его головой просвистела первая картофелина. Комагата Юми сейчас напоминала бешеную демонессу, которую Сайто еще в детстве видел на какой-то старинной гравюре. Она метала снаряды с такой силой и скоростью и изрыгала такие угрозы и проклятия, что Сайто даже слегка покраснел. Садодзима Ходзи пал первым — ему в лоб влетела крупная дыня, отправившая бедолагу в бессознательное среди мешков риса. Баттосай заслонился от двух летевших в него чайников большой сковородой и, проявив недюжинную сноровку, также вкатился под стол. Все противоречия были забыты, три враждующие стороны впали в совершенное ничтожество перед лицом разъяренной женщины. — И долго она будет бушевать? — спросил Химура после пяти минут массированного обстрела. — Понятия не имею, — Сисио сидел, подтянув колени к груди и закрыв лицо руками, — Вам-то еще ничего — пришли, я вас убил, и все, а мне теперь еще месяц спать на диване в прихожей… Сайто, успевший познать радости и горести брака, покаялся в своем поступке (мысленно — просить прощения у мятежника он считал ниже своего достоинства). Баттосай же в порыве мужского сочувствия даже похлопал Сисио по плечу. Причем сделал это с таким пониманием во взоре, что Сайто, до этого полагавший взаимоотношения между Химурой Баттосаем и Камия Каору исключительно дружескими, сделал вывод, что и Баттосай знаком с кое-какими опасностями семейного быта. — Сано, может, ты попробуешь ее утихомирить? — предусмотрительно не покидая спасительного стола, окликнул хитокири товарища. Саноске был занят — он выдавливал себе в рот сливки из баллончика — и ничего не слышал. Возможно, намеренно. Сагара занял непростреливаемую позицию в углу за буфетом, куда ему в руки от потолка и стен то и дело рикошетила всякая снедь, и явно не испытывал заинтересованности в «утихомиривании» Юми. Пришлось прождать где-то с полчаса, прежде чем женщина немного выдохлась. Первым нос наружу высунул Баттосай. Следуя своей миролюбивой философии, он проявил интерес к трагической судьбе Ходзи и пополз обрызгивать его холодным саке. Бывший чиновник пробормотал нечто вроде: «Еще пять минуточек», — из чего Сайто сделал вывод, что дынная кома не столь тяжела, как кажется на первый взгляд. Отсиживаться под столом и дальше выглядело уже как-то трусливо, так что два оставшихся союзника поневоле тоже выбрались на свет. Кухня выглядела так, словно в ней порезвилась дюжина пьяных кицунэ в компании мелких драчливых бесов. Пищевые ошметки обильно украшали стены и потолок, черепки от посуды усеивали пол, стулья валялись по углам, точно сметенные ураганом, а стол устоял лишь потому, что его ножки были ввинчены в доски. Из еды — что иронично — уцелел один торт, виновник торжества, гордо вздымающий чуть покосившуюся кремовую башню в центре обляпанного стола. Злость Юми окончательно выгорела, и теперь любовница Сисио тихо всхлипывала, усевшись на перевернутый котел. Сайто сообразил, что, строго говоря, лишил женщину дня рождения, и вновь почувствовал себя виноватым — размяк от долгого общения с Баттосаем, не иначе. Волк Мибу уже почти опустился до извинений, когда положение внезапно спас Сагара. — Эй, ты, — дожевывая какой-то бутерброд, без особой нежности пихнул он Юми в плечо, — Ты из-за торта ревешь, что ли? Ну, жалко, конечно, но ведь все равно уже ничего не поделаешь. Может, мы его оприходуем, раз уж все так получилось? Юми пнула Сагару в голень — Сайто поаплодировал (уже не мысленно) — а потом достала из корсажа изящный кинжал и отправилась нарезать то, что осталось. — Напомни, — облегченно выдохнув, полушепотом обратился Сисио к Сагаре, — Чтобы я подарил тебе легкую безболезненную смерть.