Летний закат

На дворе никого не щадящий летний вечер. Из-за сильной жары и тяжёлого дня сотрудники агентства просто не могли сосредоточиться на оставшейся работе. А Дазай никогда не мог сосредоточиться на ней, ведь она казалась ему чрезмерно скучной. Да и ко всему, мужчина был не в самом лучшем расположении духа, что послужило причиной его удаление из офиса. Шатен уже знал своё место «укрытия» от начальства и работы. Он направлялся к давно заброшенному старому бару, о котором все позабыли. И это не удивительно, ведь бар никогда не блистал популярностью и уж тем более посещаемостью. Зайдя внутрь, Осаму направился на второй этаж, который представил тому просторный балкон с видом на вечерний город. На балконе находились кресла и зонты от солнца, правда потасканные и старые, но всё же зонты. Усевшись в одно из мягких кресел, тот закинул руки за голову, наблюдая приближение заката. — Куда интереснее было бы смотреть на пылающую Йокогаму. — устало и неслышно проговорил потерянный в мыслях Дазай. — Я полностью солидарен с тобой. — послышался сзади чей-то хриплый, но в то же время бархатный голос. Дазай неохотно взглянул назад, скорчив удивлённое лицо. — Фёдор, — начал он, глядя на того так, будто ожидает чего-то. — Что ты тут делаешь? Достоевский оказался здесь по случайности, настолько он был уставшим, что, не разбирая дороги, забрёл именно сюда. — Сначала принято здороваться, невежда. — с наглой ухмылкой промолвил брюнет. — А кто первым проявил отсутствие своих манер, м? — как всегда развязно отрезал кареглазый. Рандеву двух гениальных личностей, объединение которых смогло бы погрузить всю Японию во мрак. Тот лишь усмехнулся, а затем ответил. — С твоего позволения, — не дожидаясь ответа представитель «Крыс Мёртвого дома» уселся в кресло подле кресла детектива. — Как давно ты здесь? — Не так давно, как хотелось бы, — глядя в даль, машинально отвечал суицидник. — А ты? — Несколько дней, — ответил Достоевский спустя пару секунд после счёта проведённого в баре времени. В воздухе повисло молчание, разбавленное песней города: шум машин, разговоры людей и ветра, рассечённого быстрой ездой автомобилей. Но этому молчание недолго оставалось. — У меня назрел один вопрос. — спокойно, даже с неким безразличным лицом начал сотрудник агентства. — Слушаю. — Какова твоя цель и что ты будешь делать дальше? — за весь диалог Дазай второй раз глянул на собеседника. В этот момент розово-красный закат окутал всё вокруг. Дазаю лицо Фёдора всегда казалось обычным по очертанию и даже чересчур тощим, кожа на костях, так сказать. Но это было не так. Скулы, ровный нос и заострённый подбородок, украшенные бледной кожей, чеширской улыбкой и парой александритовых очей, обременённых чёрными ресницами, демонстрировали элегантность 19 века, красоту и даже эталон мужского идола. А ещё и эти волосы, как смоль. Ах, до чего же он был завораживающим! В это время Фёдор отвечал, на заданный бывшим мафиози, вопрос, но тот его не слушал. Он был пленён красотой вечно мёрзнувшего мужчины. Мурашки желания и накатившей звериной страсти охватили суицидника, и, не выдержав, он затянул переговорщика в пылкий и глубокий поцелуй. Сказать, что Достоевский был удивлён, ничего не сказать. Но он не отпрянул, нет, наоборот, он ответил с таким же жаром и желанием. Сколько времени прошло? Минута? Никто не знал. Оба отстранились из-за нехватки воздуха. Неплохой способ умереть: задохнуться в жарком поцелуе, да ещё и с таким красавцем. — мелькнуло в голове мафиози. Те пытались восстановить дыхание, с желанием глядя друг на друга и ухмыляясь то ли своим мыслям, то ли от накатившего возбуждения. — Не желает ли в е р н ы й сотрудник агентства уединиться в более удобной комнатушке? — вызывающе и дерзко выдвинул враг своё, приглянувшееся по вкусу Дазаю, предложение. Тот словно ждал сие вопроса, посему сразу же встал и направился внутрь бара. За ним последовал его коварный соперник. Федя уже давно положил глаз на этого, пусть и фальшивого, но чертовски сексуального и расчётливого работника организации. Это и не удивительно, ведь Дазай пользовался большим спросом. * * * По приходу в комнату для персонала, в которую входил старый, рухлый и ободранный диванчик, шкаф со старинным сервизом и столик со стулом, Достоевский буквально накинулся на мужчину, прижав того к стене и жадно впившись в его горячие, искусанные губы, имевшие вкус терпкого шоколада и крепкого кофе. Дабы не терять время зря, оба потихоньку начали избавлять друг друга от одежды. * * * И вот Дазай уже сидит на столе в чём мать родила. Достоевский грубо раздвинул ноги «партнёра», проведя холодными тонкими пальцами по плоти Осаму, заставляя того вздрогнуть. Ему нравилась эта его реакция. Всё, что приносит удовольствие, не может быть неправильным. — думал про себя Дост-кун, оправдывая свои сомнения насчёт этой близости между врагами. Жадные поцелуи холодных губ, походящие на утренний осенний дождь, сыпались один за другим на мускулистую шею, ключицы, плечи и грудь мафиози. Дазай не желал более бездействовать, чему способствовало его аналогичные манипуляция над прямой кишкой возлюбленного. Нежные, мягкие и чувственные касания заставляли товарища своего сердца издавать тихие стоны, вынуждая его ускорять темп движений чужой рукой. Эти двое не были так просты, как казалось на первый взгляд. У них была одинаковая хватка и сдержанность, но им обоим она также давалась с трудом. Прелюдия закончились, детские забавы иссякли и настало время для взрослых утех. Брюнет грубо, не оказав милосердия и не растянув Осаму, вошёл в него до самого основания, заставляя не только его, но и себя прогнуться в спине и издать томный выдох долгого желания, страсти и некого облегчения, ведь они оба этого так давно хотели. Шатен скрестил свои ноги на талии тёмноглазого, а руки запустил в его потрёпанные и мягкие волосы, двигаясь бёдрами навстречу быстрым и резким толчкам. За окном уже поздняя ночь, а эти кролики только закончили, несколько раз испытав оргазм, сменив позы, роли и места «стычки». И вот два влюблённых лежали в обнимку на дряхлом диване, прикрытые лишь каким-то покрывалом. Дазай расположил на своей груди голову Фёдора. — Ты, кажется, спрашивал мою цель. — прервал вдруг тишину брюнет, — Так вот, моей целью был ты. Шатен немного удивился, улыбнувшись очевидному ответу, а затем ответил. — Какая ирония, — театрально ахнул мужчина, чья голова была забита уже не только суицидом. — Но я рад слышать это. И спустя пару минут, они, обнявшиеся, уснули под недавно начавшийся дождь.