quand le rideau tombe

«Mon cher, Я несказанно рад нашей скорой встрече, пускай письмо и дошло раньше, чем ты прибудешь сюда. Не представляешь, как скучал. Знаю, знаю, ты наверняка снова помянешь меня недобрым словом за мою старомодную манеру переписки, но меня исправит разве что могила, а в мгновенном сообщении по сети нет никакой романтики, которой ты достоин. Я жду тебя на нашем месте. Je serais heureux si tu accomplissais mon petit souhait, mon prince. Tout est dans le colis! bisoux! xxx» Париж погрузился в оранжевую закатную дымку, но жизнь в нём продолжалась: люди неспешно шли по тротуарам, машины, редея, без заторов разъезжали в разные стороны. Чёрный Рено с клетчатыми дверьми, присущими такси, мчался по дороге, как и все другие, ничём не отличаясь. Пассажир не вызывал никаких подозрений и не выглядел обеспокоенно, сидя на заднем сидении за водителем и изредка поглядывая в дорогой телефон, держа одну руку на застёгнутых пуговицах тёмного пальто, будто боялся, что одна из пуговиц со слабыми нитками может отлететь, и изредка перебирал пальцами, вздыхая, еле заметно нервничая. Единственным, что бросалось в глаза на первый взгляд — необычно длинные и тёмные волосы, вьющиеся на концах, и всё бы ничего, если бы их носителем была девушка… По голосу, лицу, рукам и в принципе телосложению всё же было видно, что обладатель длинных волос — мужчина. Мужчина в тёмно-красном шарфе, высокой обуви, длинном пальто и чёрной шляпе. Ничего примечательного. Французы в своём стиле натуры утончённые. В конце концов, кто такой таксист, чтобы судить людей по внешности? Его должна волновать платёжеспособность клиента, а не внешний вид. Пусть хоть в клоунском прикиде садятся, главное чтоб платили и не загрязняли салон. Пассажир после подтверждения верного адреса «Кампань-Премьер, 14» не проронил ни слова до конца поездки, расплатившись купюрами и выйдя на углу высокого тёмного дома, не ожидая сдачи и скрываясь в дверях парадной. Артюр Рэмбо, принадлежащий к японской Коза Ностре и не имеющий никакого отношения к Корсиканской мафии, был в долгожданном отпуске на своей родине и мог себе позволить разъезжать по любовникам, не думая ни о каких делах. Сейчас он быстро бежал по тёмной, но убранной лестнице с витыми чугунными перилами наверх, на одних из верхних этажей, где его уже ждали. Подумать только! Час назад он только прилетел сюда, в сердце Франции, вечерним рейсом, полчаса назад распечатал любезно принесённое на его имя любовное письмо в конверте, свойственное своей устаревшей, но романтичной манерой лишь для одного человека, а сейчас уже стоял под дверью, восстанавливая дыхание, крепко придерживая рукой в перчатке край пальто на груди возле линии пуговиц и стучался — по традиции — тремя короткими ударами костяшки указательного пальца, зная, что его услышат, потому что ждут. Он краснел, но смотрел в глаза, когда дверь открыли, приветствуя столь знакомым «Mon poèt maudit» и пропуская внутрь. Как только дверь закрывается, Артюру становится немного лучше. Из своей высокой обуви он буквально вышагивает, неслышно ступая на пол. — Ты прекрасен сегодня, — говорит знакомый тенор, приобнимая за плечи со спины, и кажется, что краснеют даже уши, но Рэмбо умеет держать себя в руках. — Впрочем, как и всегда. — Не обольщайся, — голос Артюра спокоен и немного сдавлен. В любой другой момент он вёл бы себя куда более сдержанно, но то, что не один знает, что под его пальто, не может не заставлять краснеть. И как он повёлся… — Неужели ты не скучал по мне? — Рэмбо нахмурился и развернулся вполоборота, поднимая голову и смотря прямо в лицо своему любовнику. Мужчина, по телосложению весьма похожий на Артюра, но будучи немногим выше, одет в тёмные брюки, белую рубашку с воздушными рукавами и чёрный жилет с цепочкой на кармане. Элегантно, как и всегда. Каштановые волосы, слегка не достающие до плеч и легко вьющиеся; густые тёмные брови; прямой нос; могла бы быть щетина, но Верлен следит за собой. Его светлые глаза смотрят прямо в глаза напротив с теплотой. Верлен. Поль Мари Верлен. Прекрасный писатель, посланник Корсиканской мафии, единственная любовь и опора и просто безумно красивый мужчина в глазах Артюра. Серьёзный, спокойный, не лишённый доли юмора, надёжный и, как выяснилось когда-то, романтичный. Рэмбо, увидев Верлена впервые в свои восемнадцать, понял сразу, что он… безнадёжно, бесповоротно и прямо в него. В Поля Верлена. — Намекать на подобные вещи было крайне непристойно и нагло с твоей стороны, — Рэмбо, наморщив нос, отвернул голову, и к его щеке прикоснулась чужая рука, оглаживая по скуле и убирая свисающую через его лицо длинную прядь, не давая упасть ей вновь. — Но ты принял моё предложение, дорогой, — Верлен склоняется к самому лицу, прикрыв глаза и касаясь лбом лба. Рэмбо крепче сжимает пальцы на краю пальто и поджимает губы. — А мог бы и не принимать. — Не мог, — только и ответил Артюр, жмурясь. — Почему же? — Какой глупый вопрос, — Рэмбо глухо рыкнул, одной рукой взявшись за руку Верлена на своей щеке, накрывая ладонью его ладонь, и посмотрел точно в глаза: — Не мог, потому что давно не видел тебя и скучал. За одну перчатку Рэмбо цепляется пальцами, стягивая с пальцев, и Верлен в попытке поцеловать чувствует на губах пальцы другой руки — нет, не сейчас. Что ж, мужчина не намерен ждать, цепляя зубами перчатку на руке Рэмбо, взявшись за его запястье и стянув, отложив также в сторону. Он растягивает губы в улыбке, и Рэмбо, хмурясь, подаётся вперёд, едва-едва касаясь губами губ. Этого момента они ждали около года — встретиться зимой не получилось. Верлен кладёт свою руку на его плечо, и по его руке скользнула рука Артюра, прижимаясь к шее, к щеке, притягивая ближе на оставшийся миллиметр — Рэмбо приоткрыл рот, вжимаясь губами в губы и чувствуя, как по телу проходится дрожь. Не от холода, как бывает обычно, не от страха, нет: он ощущает, как давно не целовал любимого человека, как давно не прикасался к нему и как давно просто-напросто не говорил с ним вживую, чувствуя острое желание прижать к себе и не отпускать. Желательно ближайшие несколько дней. Держаться за пальто больше нет смысла, Артюр крепко обнял Поля за шею одной рукой, ладонь второй прижимая к его гладкой, без единой щетинки щеке, и целует, целует так, будто не увидит ещё несколько лет — никто из них не знает, когда им удастся встретиться в следующий раз. Рэмбо жмёт к себе, вынуждая слегка склониться, Верлен держит за спину одной рукой, второй придерживая под руками, и делает короткий вдох, когда Артюр отпрянул в попытке сделать то же самое, чтобы продолжить, касаясь губами губ вновь. Целоваться мокро, по-французски, сплетая языки весьма неприлично, и так считают они оба, но, в конце концов, их никто не видит, а раз в год можно себе позволить перешагнуть через рамки. Через все. Даже через те, которые установил Рэмбо. Коридор светел за счёт светлых окон маленькой кухни. Артюр снова делает передышку, оттягивая момент до последнего, и Верлен, облизывая губы, вдруг шепчет на самое ухо: — nous pouvons boire d'abord… — au diable! — comme le dira mon seigneur, — Поль утыкается носом в чужую шею, стягивая красный шарф рукой и откидывая в сторону небольшой полки на стене — Артюр не любит беспорядок, особенно с его вещами. Бледная шея маняще чиста — Рэмбо закусывает губу, вскидывая голову, когда Верлен прижимается губами к коже на шее, оставляя красное пятно. Артюр шумно сглатывает и отталкивает ладонью в грудь, но Поль не отпускает, прижимая к себе руками ещё крепче. Рэмбо делает шаг назад, уводя за собой, и Верлен поддаётся, ослабляя хватку, когда его хватают за воротник рубашки и тянут за собой. Засосы на шее алеют, темнота комнаты с задвинутыми портьерами сгущается, отдаляя от света, Рэмбо снова целует, резко потянув к себе, и толкает вперёд, резко развернувшись, принуждая сесть на постель. Та самая неизменная постель, на которой они спали уже много раз — тогда, когда оба могли встретиться хотя бы на несколько дней, и тогда, когда Артюр ещё не был завербован своей организацией. Верлен не любил менять места жительства, облюбовав большую квартиру на Кампань-Премьер, 14 — именно ту, которую когда-то снял для недолгого проживания юного Рэмбо, а после не смог распрощаться с воспоминаниями. Артюр был приятно удивлён, узнав, что любовник выкупил это место жительства, зная, как Рэмбо нравился вид из окна. Простой вид из окна. Артюр всё-таки безумно любил Верлена, и страсть жгла сердце каждую встречу, пускай он и не был особо раскрепощённым — несколько раз в год можно позволить себе любить губами к губам и телом к телу. Он садится на его колени, закусывая губу и следя за руками, расстёгивающими его пальто. Такое поведение для утончённой натуры Артюра непозволительно, но он только свои руки кладёт на чужие плечи, отворачиваясь и чувствуя, как холод пробирает до костей. Под пальто нет ничего. Ничего, кроме чёрных чулок с подтяжками, кружевного чёрного белья из комплекта и корсета. Верлен хитро улыбается, заставляя вновь краснеть. — Я ни за что больше не стану тебе потакать, — Пальто скидывается на локти, руки вынимаются из рукавов, Рэмбо остаётся лишь в том, в чём под пальто и был — практически полностью нагим. Это недопустимо! Чтобы он, мужчина, и одеваться вот так по желанию другого мужчины… c'est un cauchemar. c'est l'honte. c'est vraiment la merde. — Тебе идёт, — Поль касается пальцами рёбер и проводит по краю корсета, вызывая дрожь и волну мурашек. Волосы щекочут голую спину. — Ты непостижимо хорош в этом. — В следующий раз я выброшу всё это на растерзание бродячим псам, что отираются возле мусорных вёдер, чтоб ты знал, — Рэмбо шипит сквозь зубы и жмурится, чувствуя, как пальцы Верлена сзади скользят по спине и тянет за шнуровку корсета, чудесным образом не задевая длинные пряди волос. Он надел хотя бы его, чтоб не окоченеть в такси! — Ты что, собираешься заставить меня оледенеть полностью? — Не переживай, — Поль с неизменной улыбкой целует под ключицами, вынуждая выгнуться грудью вперёд. — Ты согреешься. — Обычно после этих слов от тебя я очень долго прихожу в себя, — Рэмбо кусает губы, прижимая голову Верлена к своей груди и вскидывая свою, ощущая жар от каждого поцелуя шеи, ключиц, плеч. — Разве ты торопишься покинуть меня, солнце? — корсет заметно ослабляет свой охват на рёбрах, пальцы Верлена скользят вниз по позвоночнику к ложбинке между ягодиц — Артюр мгновенно вздрагивает. — Неужели больше не испытываешь ко мне никаких чувств? — silence! И Верлен замолкает. Одной рукой прижимает к себе, другой ведёт по боку вниз, цепляя пальцем край кружевного белья, оттягивая и отпуская, шлёпнув резинкой по бедру — Артюр шикнул. Поль усмехнулся. Он знал, что его подарок не останется без внимания. Видел бы Верлен, как краснел и как проклинал на своём языке Рэмбо всю эту его затею, мечась между тем, чтобы отвергнуть, и тем, чтобы переступить гордость и принять. Сердце колотилось, как у пойманного в клетку скворца, когда он, поглядев на свой вид в подарке от любовника в зеркало, надевал пальто. Каким бесстыдником нужно быть, чтобы просить о таком такого человека, как Рэмбо! Артюр, конечно, был обескуражен, но увидеть наконец любовника хотелось больше, и он, пребывая будто в состоянии аффекта от недавнего перелёта и от предчувствия скорой долгожданной встречи, наплевал на правила приличия и вызвал такси, в спешке надевая верхнюю одежду так, словно под ней всё как надо. В его высокой обуви, пальто, шарфе и шляпе нельзя было догадаться, что под пальто надеты неприличные и несвойственные для мужчины вещи, но само осознание этого вызывало дрожь и волнение. «Проклятый, проклятый, проклятый Поль, — думал про себя Артюр, садясь в машину и боясь, что кто-то увидит его чулки из-под пальто. — Я ещё припомню тебе, старый лис! Как не стыдно… Как не стыдно! А мне как стыдно…» Но, пожалуй, Верлену можно видеть всё то, что было скрыто и в чём он желал увидеть любовника. Чулки с кружевами на худых ногах, подтяжки и кружевное бельё радовали глаз. Да и не только глаз, честно говоря: долгая разлука и шикарный вид делали в брюках весьма тесно. Артюр видел это, расстёгивая жилет любовника и рубашку следом. И краснел. Потому что сам, когда был в своей квартире и надевал сей разврат, чувствовал, что встреча с Верленом становится ещё более желанной, чем до этого. Рэмбо тяжело вздыхает, взяв лицо Поля в свои холодные ладони и смазанно целуя в губы, невольно тихо постанывая от прикосновений рук к бёдрам и ягодицам, хмурясь и, отодвинувшись, сдавленно и на выдохе шепча, опустив голову: «Baise-moi». Длинные тёмные волосы разметались по постели. Рэмбо скулит, хрипло выстанывая «paul marie paul marrrrie paul mar-» и хватаясь за волосы любовника, закинув ноги на его плечи — Верлен стоит сейчас на коленях возле кровати, подтянув Артюра за ноги, придерживая за них и просто прекрасно работая ртом, вынуждая скулить и содрогаться всем телом. Так… давно… Мягкая гладкая головка, сочащаяся вязкими каплями, касается глотки, Рэмбо закрывает одной рукой свои глаза, до остервенения сжимая пальцы на чужих волосах. Низ живота украшен мелкими пятнами засосов. Ноги от напряжения сводит судорогой. Узел в животе затягивается, это чувство никак по-другому не описать, мужчина прекрасно ощущает, выгибаясь, что вот-вот кончит, но… Разочарованный полувсхлип-полувздох. Поль облизывает головку и отстраняется, поднимаясь с колен, получая очень недовольный взгляд в ответ. «Ничего-ничего, это только начало, дорогой», — читается в глазах Верлена. «Va au bas», — весьма красноречиво смотрит на Поля Рэмбо, сжав зубы и схватившись пальцами за простынь возле головы, смотря в сторону. Поцеловать себя он больше не даст. Верлен стоит над ним в одних брюках, Рэмбо скрестил ноги в чулках на его бёдрах, упёршись руками в плечи и отвернувшись, кусая губы. Бельё, спущенное и оставленное висеть на одной ноге, сброшено куда-то на пол — не до него, когда тебя растягивают скользящие внутри тебя пальцы, а ты стараешься быть тихим, прикрывая рот рукой. Грудь покрыта красными пятнами; Верлен оглаживает по ноге в чёрном чулке одной рукой, держа под коленом и склонившись прямо над Артюром, целуя ямку ключиц. Поль нежен. С Рэмбо нельзя не быть нежным, он не терпит грубость, он эстет до мозга костей и брезгует, но Верлен не против: он не мог бы быть грубым со своим единственным любовником. Правда, иногда Артюр сам просил схватить его за волосы, но это мелочи. Смазка хлюпает, простынь смята. Рэмбо раскрывает рот в немом стоне, закидывая одну руку на чужую спину и впиваясь ногтями куда-то под лопатку — Верлен молчит, терпит. Артюр тихо и сдавленно постанывает сквозь зубы, стоит развести пальцы внутри него шире, Артюр всхлипывает и приподнимает бёдра в попытке свести напряжение. Это просто… c’est vraiment dégueulasse… По чулку пробежала стрелка, стоило царапнуть Рэмбо по ноге, намекая, что кое-кто слишком сильно жаждет разодрать кое-чью спину в кровавые клочья. Артюр бросает недовольный, затуманенный взгляд и кусает свой палец, ёрзая на постели от нетерпения. Проклятый Верлен! Какой же ты… ах… Рэмбо вцепился ногтями в его лопатки, прижимаясь грудью к груди. Лицо красное, пряди налипли на лоб, а главное — очень жарко. Воздух будто медленно накалялся всё это время. Верлен двигается неспешно, чувственно, доводя Рэмбо до исступления. Его осипший голос Поль так давно не слышал, что хочется просить стонать громче. Он давно не прикасался к нему так близко, давно не целовал, давно не вжимал в постель, понимая, что Артюр только-только-только его, но Рэмбо, кажется, даже не против. После долгой разлуки Артюр всегда готов крепко держать за руку о-очень долгое время или же царапать его спину, заходясь в постоянном повторении имени Верлена, как сейчас: он дышит горячо-горячо, Поль что-то шепчет ему быстро и сбивчиво, целуя его висок и скулы, Рэмбо утыкается лбом в его плечо, хрипя. Шлепки бёдер о влажные ягодицы и хлюпы заполнили комнату — очень неприлично, mais qui baise maintenant? Он не изменял. Он ждал этого момента. Ждал, когда наконец-то увидит любовника и утащит в постель в первые же минуты встречи, потому что очень давно не видел его. А всё остальное подождёт уже их. Рэмбо никогда долго не лежит на постели. Верлен рухнул на спину рядом, сложив руки на груди и тяжело дыша, Артюр согнул ноги в коленях. Très bien bien bien, но отдохнуть в таком состоянии Рэмбо не может физически: он садится, потирая поясницу и скрестив ноги, лениво стягивая один чулок, за ним второй, стряхивая со ступни и вставая на пол, совершенно нагой, только волосы и скрывали спину. Верлен проводил взглядом. Если Артюр идёт в душ, он идёт надолго, потому что местом, где он полноценно отдыхает после секса, была ванна с тёплой водой. Неизменно на полке рядом лежат аккуратно сложенные чистые полотенце и халат. Данность. Верлен не ждёт его в ближайшие двадцать минут, да и полчаса тоже. Он убирает волосы в короткий хвост и идёт готовить ужин, откупоривая по пути Шато Малеско. Рэмбо наверняка устал с дороги и хочет отдохнуть в компании любимого человека — в этом уж Поль не сомневается. Ну, в том, что он его любимый человек. Он, на самом деле, предполагал, что Артюр для начала хоть выпьет по традиции, они поговорят, сидя рядом, а там уж дело плавно перетечёт в куда более интересные вещи, но, видимо, Рэмбо после «ужасающе развратного, просто уму непостижимого» предложения Верлена был настроен решительно. Злящийся и краснеющий от такого Артюр — самое милое, что бывает на свете, правда, если он не использует способность и не заточает Поля в кубе на несколько часов, пока обижается. Такое было уже дважды, Верлен прекрасно помнит: «Я был бы не против, если бы ты познакомил меня с тем мальчишкой, который обнуляет любые силы». Рэмбо на это только нахмурился и обиделся ещё на полчаса. Маленькая кухня практически не изменилась за всё это долгое время: уютна, чиста и встречает запахами выпечки. Окна закрыты, халат тёплый, мокрые волосы наполовину высушены феном и убраны в высокий хвост — всё, чтобы не мёрзнуть. Поль уже успел остыть за то время, пока любовник приводил себя в порядок, и только его руку поцеловал, садясь за столом рядом et offrant un verre finalement. Верлен даже свечу на столе придумал зажечь для атмосферы — утончённая натура Рэмбо такое любит. — je t’ai manqué, — вновь негромко повторяет Артюр, положив голову на соседнее плечо. Верлен не отвечает, целуя тёмную макушку и утыкаясь в неё лбом. — on peut répéter si tu veux, — Рэмбо рычит сквозь зубы, но головы не поднимает, только резко дёргает плечом — вино в его бокале едва не расплескалось за края. — ssseulement si la prochaine fois tu es complètement nu, — он прошипел, выговаривая каждое слово с раздражением, а Поль рассмеялся. Злой-злой-злой. — scélérat. — Ну-ну, не стоило опускаться до таких выражений. — С тобой до чего только не опустишься! — Чшш, — Верлен касается пальцем чужих губ и поворачивает лицо Рэмбо к себе. — Неужели ты недоволен нашей встречей и лгал о том, что скучал? Артюр потупил взгляд, сведя брови, и взялся за его руку своей. И Поль продолжил, пользуясь отсутствием ответа: — Тебе ведь понравилось, — поцелуй в костяшки пальцев задобрит любого — Рэмбо не исключение. — За такие предложения ты заслуживаешь только пощёчины. — Ты можешь ударить меня, ты же знаешь. И Артюр тут же вырывает руку, только к щеке, стоило зажмуриться, прикоснулась не обжигающая оплеухой ладонь, а всего-навсего мягкий поцелуй. Поль улыбается, глянув одним глазом, как Рэмбо злобно посмотрел на него. Иногда нужно действовать на опережение шок-фактором. — je t’aime? Злоба сменяется на удивление, а потом на смирение. Он вздыхает, делая глоток из бокала и выпивая всё залпом, и целует мокрыми от вина губами чужие губы снова, положив руку на его плечо. Это просто короткий поцелуй, чтоб Верлен не зазнавался. — je t’aime, — отвечает Рэмбо на выдохе, улыбнувшись уголком губ. …А через неделю ему придёт сообщение от босса, говорящее, что по прибытии обратно нужно будет помочь поймать одного буйного мальчишку, управляющего гравитацией — без способности Артюра этого никак не сделать.