Семья Эванс

Что если, когда Петунья Дурсль нашла маленького мальчика у себя на пороге, она приняла его? Не в чулан под лестницей, не в ужасное детство полное отторжения-что если она приняла его? Петунья была завистливой, злой и эгоистичной. Мы не будем притворяться что она таковой не была. Она смотрела на ребенка у себя на пороге и думала о своем Дадличке, едва на месяц старше этого мальчика. Она смотрела в его глаза и ее желудок совершал кульбиты. (Северус Снейп спасал Гарри жизнь за его глаза. Петунья же спасала жизнь Гарри несмотря на них.) Давайте расскажем историю, в которой Петунья Дурсль нашла маленького ребенка на своем пороге и возненавидела его глаза— она ненавидела их. Она приняла его к себе и кормила его, одевала его, водила на прививки и ненавидела его глаза вплоть до дня, когда она посмотрела на мальчика и увидела племянника, а не тень своей сестры. Когда Гарри было два года и Вернон Дурсль купил Дадли дорогую игрушечную машинку, а самому Гарри дешевую игрушку которой можно подавиться — Петунья собрала свои вещи и подала на развод. Гарри рос худым и костлявым, с острыми коленками и неуправляемыми волосами которые достались ему от отца. Его загоняли за мусорки, где его свитера пачкались кровью, свитера которые Петунья находила за пол цены или в секонд хендах. Его все еще выбирали последним когда дело доходило до спортивных игр в школе. Но у Дадли тоже была кровь на свитерах, которые Петунья находила в секонд хендах или за пол цены, потому что это было все, что могла позволить для своих мальчиков мать-одиночка, работающая на двух работах, даже с неохотными алиментами Вернона. Они колотили Гарри за то, что он был слишком маленьким, а Дадли за то что тот был слишком большим, или медленным, или глупым. Ученики насмехались над ним, а учителя на весь класс смеялись над буквами Дадли, написанными задом наперед. Гарри помогал ему с домашней работой, а когда негодяи в их классе решали обвинить Дадли в своих проделках, он остроумно их отшивал; В те дни, когда Дадли меньше всего этому верил, Гарри говорил ему в их крошечной тесной кухне о том, какой он классный, и умный, и «лучше чем все эти придурки». Дадли провожал Гарри до школы и обратно, на все его кружки и дополнительные занятия, и ухмылялся, большой и медленный, и совсем не глупый, всем тем кто пытался к ним приставать. Но как Петунья получила новости? Ее муж жаловался насчет сов и пялящихся весь день кошек, и утром Петунья нашла маленького ребенка у себя на пороге. Вот как волшебный мир решил сообщить ужасные новости старшей сестре Лили Поттер: письмо, лежащее в одеяльцах ребенка с глазами ее сестры. Поттеров больше не осталось. Петунья была той, кому пришлось организовывать похороны. Она похоронила их обоих в Годриковой впадине. Лили выбрала свой мир и Петунья не стала похищать ее из него, даже после смерти. Волшебный мир убил ее сестру; Его обитатели прибывали в тот холодный волшебный городок и горевали у старого камня. (Когда мальчики уже давно спали, Петунья усаживалась в кресло с большой кружкой горячего чая и капелькой водки в ней, и поднимала эту большую кружку за исчезнувший призрак ее сестры. Ее племянник звал ее «Тун», не «Туни», и это лишь иногда разбивало ей сердце. До того, как Гарри даже исполнилось три, она всматривалась в его зеленые глаза, которые озорно подмигивали ей в ответ, и не думала «у тебя глаза твоей матери». Умный старик оставил маленького мальчика у нее пороге с глазами ее сестры. Петунья вырастила молодого человека со своими собственными.) Петунья срывалась и сжигала яичницу на завтрак. Она работала слишком много и знала все ужасные соседские секреты. Ее сказки на ночь не очень то и учили морали, которой подрастающие мальчики должны научиться: подозревайте, остерегайтесь; кто-то, возможно, попытается к вам подобраться. Вы никому не задолжали своей доброты. Знание-сила и не давайте никому знать о том, что она у вас есть. Если вам оно сойдет с рук, то тогда это правило предназначено для того, чтобы его нарушали. Гарри вырос любим своей семьей. Петунья все же бежала когда пришло письмо. То был ее племянник, а этот мир, это письмо, эти глаза убили ее сестру. Когда Хагрид пришел и выломал дверь какого-то бедного мотеля у дороги, Петунья, трясясь, загородила собой своих мальчиков. Когда Хагрид предложил Гарри смятый торт в честь дня рождения своими большими, добрыми, неловкими руками, он больше всего напоминал Гарри его кузена. Его тетя все еще тряслась, но Гарри, одиннадцати лет и восьми минут отроду, решил, что в любом мире, где есть люди похожие на его кузена, не может быть очень уж плохо. «Я хочу пойти», сказал Гарри своей тете и пообещал вернуться домой. Письмо Дамблдора Петунье, спрятанное в одеялке младенца, изменило лицо войны— оно оберегало мальчика-который-выжил, до того момента когда его нужно будет пустить, словно свинью под нож. Но задолго до того, как Дамблдор написал этой резкой женщине о важности ее крови и бессмертной любви ее сестры, Петунья Эванс написала ему. Еще девочкой она взяла адрес с самого первого письма Лили из Хогвартса, и спросила у него, могла ли она тоже пойти в эту школу. В последнее Рождество когда Лили и Джеймс были живы, Петунья прислала им вазу, в небольшой спрятанный дом с новорожденным сыном и преданными и не очень друзьями. Петунья все еще ненавидела свою сестру, легкомысленную, бесстрашную, прекрасную Лили, которая любила слишком сильно и слишком быстро прощала. Это была ненависть. Это была любовь; это было что-то совершенно необъяснимое. Это была девочка, которой говорили что она не была красивой, умной, волшебной; девочка, которая послушала и решила что, ладно, этого достаточно. Этого более чем достаточно. Это будет лучше, это будет нормальным, быть обыкновенной и с лошадиными зубами и длинной шеей. Ее сестра оставила ее ради лучшей жизни, и ладно, Петунья все равно не хотела за ней следовать. Эти слова словно укоренились какой-то язвой у нее под языком. Когда небольшая семья Эванс вернулась в свою квартиру с Гарри, неся скомканное письмо в своих маленьких ладошках и с Дадли, руки которого были пусты, Петунья усадила их обоих на кухне со странным пятном на стене которое никак не сходило, и сказала, что им запрещено ненавидеть друг друга. Гарри поднял взгляд с летнего эссе которое он редактировал для Дадли, а сам Дадли взглянул на нее из-под мешка со льдом который он прижимал к заплывающему глазу, он получил его из-за драки с местными ребятами, потому что они отобрали у Гарри карманные деньги. «Хорошо мам»-сказали они хором. Когда Гарри встретил Рона в Хогвартс Экспрессе, Рон рассказал ему о своих пяти братьях, а Гарри ответил: «У меня только один». Письмо в потрепанном чемодане Гарри было адресовано «мистеру Поттеру» и Гарри подписывал свою домашнюю работу в Хогвартсе этим именем все годы, которые он там провел. Когда он представлялся во время войны, он говорил «Поттер», когда он начал работать аврором на его двери висела табличка «Поттер», потому что это имя многое здесь значило. Но когда он писал домой, в небольшую двухкомнатную квартирку где Петунья вешала свое пальто в сломанный шкаф, а Дадли хмурился над домашней работой, он подписывался «Гарри Эванс», потому что это имя значило кое-что для него. Гарри все еще желал, чтобы его родители были живы, чтобы ни один из его ночных кошмаров не был о вспышках зеленого цвета и ужасном холоде. Когда Гарри смотрел в зеркало Еиналеж, вся его семья стояла напротив, мать улыбалась ему, его же глазами. Рон видел свой успех, Дамблдор не видел носки. Джинни Уизли увидела бы десятилетнюю девочку, улыбающуюся так, словно ничего в мире не способно было ее напугать, и она бы яростно претворялась, что не видела ничего кроме прекрасного чистого неба. Гарри видел семью, которую он хотел бы иметь: его мать, отец, бабушка с дедушкой; но также там стояли и его тетя и кузен, Петунья держала руку Лили и вокруг ее глаз было намного меньше морщин чем было в реальности. Когда Гарри пришел домой с карманами полными лягушачьей икры, Петунья вздохнула и заставила его опустошить их и постирать все самому. Когда он пришел с новыми шрамами, новыми ночными кошмарами, Петунья нашла ему магического психолога которого едва могла себе позволить (но хранилище Гарри легко могло), убедилась, что на кухне имеется достаточно шоколада и молока для беспокойных ночей, и заставила Гарри научить ее тому, как посылать громовещатели, чтобы она могла наполнить офис Дамблдора своей яростью. Когда Гарри привез домой альбом с движущимися фото, подарок Хагрида, он показал его своей тете. Петунья не плакала, даже когда увидела колдофото где Джеймс подкидывает Лили высоко в вверх, его галстук развязан, а ее платье развивается на ветру. Петунья и Вернон не присутствовали на свадьбе, но Петунья узнала серебряную заколку в рыжих как солнце волосах сестры. Что-то старое.* Ее племянник прижимался к ней, пока они сидели на их любимом старом диванчике, и горевал о любви, которую он получил только на год, о той любви, которая оставила ему шрам на всю жизнь. «Расскажешь мне о них?» — спрашивал он. «Я не знала его.»-отвечала Петунья. «Лили-о Лили была всем тем, чем не была. Я даже не знаю, знала ли я ее вообще.» Гарри серьезно кивал. Он не заставлял ее; Он никогда не заставлял людей ничего делать, только если ради блага других. «Она была прекрасной» — говорила Петунья. «Она могла разозлиться если я наступала на цветы, потому что, «а что если у них тоже есть чувства?».» Гарри хихикал, а она продолжала: «Когда мы были маленькими, если мальчишки дергали девчонок за волосы, то она бы гонялась за ними по площадке.» Гарри привозил домой и кое-что другое: девочку с огромной копной волос и большими передними зубами и мальчика в веснушках, который ну очень уж громко кричал по телефону— очень неприлично. Миссис Уизли думала, что Петунья была причудливой, жесткой и немного холодной. Мистер Уизли думал что она была очень увлекательной. А Джинни думала что она была уморительной, так как она могла своей нарочитой вежливостью оскорбить любого. Близнецы разыграли ее однажды. Больше они этого не делали. Гарри писал домой часто, и когда он упоминал, что люди называли Гермиону страшной, или занудной или что-нибудь еще хуже, Петунья зажигалась яростью; когда он писал, что эти люди называли Рона глупым, не добрым, не верным, не практичным, Петунья переводила взгляд на Дадли, хмурящегося над домашней работой, и хотела поджечь все вокруг. Миссис Уизли присылала Дадли теплый, мягкий свитер каждое Рождество, и этот свитер подходил ему идеально. Петунья отправляла Гермионе сладости и хорошие перья. Она отправила Рону упаковку чистого нижнего белья и футбольный постер в первый год учебы (ее намерения были хорошими) (Гарри пришлось объяснять, когда он перестал смеяться). После этого, она отправляла Рону сладости и небольшие подарки: хороший нож, небольшой переносной шахматный набор, серебристую зажигалку, которую Рон пронесет в своем кармане рядом с деллюминатором Дамблдора через всю войну. Каждый год, привозя Гарри на вокзал Кингс-Кросс, Петунья все меньше чувствовала, словно отправляет его на верную смерть. Он возвращался с новыми и ужасными историями, которые ей приходилось вытаскивать из него, о человеке с двумя лицами и гигантских змеях, потерянных девочках и крови на стенах, но он возвращался. Он писал письма и отправлял их совой которую она заставляла его держать на балконе. Дадли перестал быть нужен в качестве телохранителя, даже в неполные двенадцать, но он все равно провожал Гарри на прогулках. Когда Гарри был в школе, Дадли писал ему письма, медленно и тщательно, рассказывая ему о новом репетиторе и о детях, которым он помогал сам по летней программе. Гарри писал в ответ об ужасном учителе по ЗОТИ (Петунья отправляла громовещатели) и рассуждал о том, что пыталось убить его в этом году (Дадли не рассказывал матери об этом, просто писал в ответ, ходя при этом на чай к миссис Фигг, встречаясь с Гестией Джонс и Дедалусом Динглом и всеми теми кто следил за детством Гарри, задавая им те вопросы, на какие профессора отказывались ответить Гарри). Каждый раз, когда Петунья привозила Гарри на платформу 9 и 34, люди пялились. «Это просто потому что я Мальчик-Который-Выжил»-говорил он тете, но Петунья знала, они смотрели на часы на ее запястье, на ее брючный костюм, на ее длинную шею и на все те детали которые выдавали то, что она не принадлежит к их миру. Ремус Люпин кое-что подозревал; Люпин слышал истории о старшей сестре Лили и о всех острых словах которые слетали с ее языка. Когда он встретил Гарри в поезде, у того были глаза матери, волосы отца и одежда из секонд хенда, а также он потерял сознание перед дементором быстрее чем кто-либо на памяти Люпина. Но одежда мальчика была в аккуратном состоянии и подходила ему точно по размеру, а когда Гарри очнулся, он покопался в своей сумке, достал плитку шоколада и сказал «Моя тетя положила, не хотите кусочек?». После вынужденной отставки Люпина, Гарри пригласил его домой на чай. Петунья была жесткой, а Люпин не отставал, но он пожал ей руку и называл ее «Мисс Эванс» пока она не разрешила называть себя Петуньей. Когда он наконец-то рассмешил ее, она не звучала как Лили, но она была, всего лишь на секунду, очень на нее похожа. Вплоть до его смерти и после, Петунья думала о Сириусе с яростным, настойчивым подозрением, так же как она смотрела на маленьких детей, которые не вовремя подтягивали штаны и являли на свет свое нижнее белье. Но Люпин ей нравился. Они ходили вместе в центры занятости когда последние работодатели их увольняли. Уизли пригласили ее и Дадли на Кубок Мира по Квиддичу, Петунья сморщила нос и отклонила предложение. Но она отпустила Дадли. Целый год после этого она раздумывала: жалела ли она об этом решении-отпускать ее мальчиков в место, которое ненавидело половину крови Гарри и всю Дадли. Но она решила две вещи: первая, они не были одни; и вторая, она не жалела о том, что отпустила их (Дадли все еще зажигался как рождественская елка каждый раз когда говорил об ирландских загонщиках), но она жалела о том, что не стиснула зубы и не пошла вместе с ними. Она не хотела иметь ничего общего с волшебством, лягушачьей икрой и людьми, которые произносили имя ее сестры в тихих, благовейных тонах. Но это было не о них. Это было о ее семье. Ради этого, она могла справиться с глазными яблоками тритона в чашке для завтрака. Когда Волдеморт вернулся, они пытались держать Гарри в неведении все лето-Петунья посылала свои громовещатели вместе с вежливыми, тревожными письмами Гарри. Они пытались забрать его во второй половине лета, но Петунья наотрез отказалась отпускать Гарри одного. «Вам будет безопаснее здесь» — пыталась убедить ее Нимфадора Тонкс, оглядывая их чистую пустую квартиру. «Это не война магглов» — сказал Грюм и описал ей восемь способов того, как ее и Дадли могут убить. «Они мои сыновья и я буду с ними»-отрезала Петунья и она с Дадли начали выносить чемоданы за порог. Когда они добрались до площади Гриммо 12, Тонкс споткнулась об подставку для зонтиков под неодобрительным взглядом Петуньи, а Молли Уизли вышла и крепко ее обняла. Молли знала Лили Поттер — она помнила ее. Петунья потеряла сестру на войне, а такие люди как Молли, Артур, Люпин, Сириус, МакГонагалл— они потеряли прекрасную молодую подругу. Они расселись в кухне вместе с Сириусом, который никогда не был фанатом Петуньи. Когда Петунье надоедали хандрящий Люпин или нескончаемая энергия Молли, или то как Дадли везде следовал за близнецами, она стягивала одеяла с портрета матери Сириуса и они кричали друг на друга пока Петунья не успокаивалась. Когда началась война, когда Орден Феникса поднялся из пепла, Дадли присоединился. Он работал как посыльный во время войны, управлял миссиями где не требовались заклинания, но требовались навыки владения товарами Волшебных Вредилок Уизли и умение быть неодоцененным. Волшебники смотрели на него и думали «Маггл, худший из всех Магглов». Они предполагали разное, смотря на него, и недооценивали Дадли на протяжение всей войны, так же, как люди предполагали и о грязи на носу Рона, и о больших размерах Хагрида, и о том, как Дамблдор играл дряхлого старого дурака которого все недооценивали, пока не подбирались чуть ближе. У Дадли были большие кулаки, но быстрые пальцы. Он помнил, как мать использовала свою длинную шею, подсматривая за соседями. Будучи добрым мальчиком, которого все в комнате считали глупым он понимал важность слушать всех в комнате. Он был одним из лучших информаторов для радио Фреда, Джорджа и Ли. Петунья была резкой, пронзительной и далеко не доброй, и в ее квартире в тот год был хотя бы один волшебник, хотя бы одно тайное сообщение на кончике языка и портключ под раковиной. Когда Гарри пришел на могилы родителей в Годриковой впадине, он знал кто похоронил их. Гарри было почти двадцать и Лили было едва больше когда она умерла. Гарри думал о смерти и думал что сможет ее перенести. Гермиона стояла рядом с ним, умная, верная и хорошая; Хогвартс был полон упрямых, бесстрашных и испытывающих боль детей; где-то в темном переулке Дадли притворялся обыкновенным магглом, обменивая деньги, которые он заплатил Наземникусу Флетчеру за украденную безделушку, на ценную для Ордена информацию. Ради этого Гарри мог бы встать перед детской кроваткой и молить Темного Лорда убить только его. Но он также думал о своей тете, едва больше двадцати, стоявшей на этом же месте и смотревшей, как ее сестру, бывшую умнее и лучше и прекраснее чем она, погребают навечно в земле. Больше не было никого, кто бы мог их похоронить. Петунья пропустила свадьбу Лили, но не ее похороны. Гарри думал о том, какого бы было, если бы Дадли не вернулся с одной из его миссий, если бы его большие руки и еще большая храбрость были бы закопаны где-то глубоко. Петунья похоронила свою сестру в волшебной земле. Где бы она похоронила своих сыновей? Гарри мог представить, какого бы это было, умереть. Но он не мог представить, какого бы это было, похоронить Рона или Гермиону. Он не могу представить, какого бы это было похоронить Дадли. Они были в самом сердце войны, среди магии, хаоса и монстров, но у Гарри был один большой брат, и Дадли всегда будет больше чем он. Он всегда будет тем, кто отпугнет плохих ребят. У Петуньи была одна младшая сестра, и Гарри было интересно, думала ли она когда-нибудь о ней как о неуязвимой. Петуньи не было на последней битве, когда ее второй сын умер в лесу, позже вернувшись. Она не была ведьмой. Она не могла использовать летучий порох сама по себе, вызвать Ночного Рыцаря, или аппарировать. Портключ под ее раковиной перенес бы ее в безопасное место, но ей не нужна была безопасность. Гарри оставил ей и Дадли монеты АД, которые ярко светились, зовя волшебников на битву. Но они не были волшебниками. Когда никто не ответил на их звонки или радио Дадли, Петунья взяла свою шляпу и пальто, поехав на север. Они остановили машину среди руин и дыма. Дадли вел в последний отрезок пути пока Петунья разгадывала кроссворды на заднем сидении. Тело Тома Риддла лежало безжизненной шелухой. Бузинная палочка была сломана. Молли Уизли рыдала в Большом Зале. Руины замка хрустели под ее обувью для бега, а в ее сумочке ждал своей очереди перцовый баллончик. Она не использовала его на оставшихся Пожирателях, но практически использовала на толпе, которая все сжималась и сжималась вокруг ее Гарри. Гарри не заставлял, потому что он заставлял только ради блага других. Петунья была той другой, она протолкалась через толпу и утащила Гарри туда, где он мог сидеть, трястись и вгрызаться в шоколад который она достала из своей сумочки. Когда волшебники попадались им на глаза и требовали аудиенции с Мальчиком-Который-Умер-и-Снова-Выжил, Дадли вежливо раздвигал их в стороны. Гарри казалось что ему снова девять и он стоит за мусорками, испуганный и в синяках и любимый своей семьей. Петунья состарилась с выводком детей на своих коленях, карманы которых были полны лягушачьей икры. Петунья никогда не переставала кривиться, когда они высыпали все это на диван размазывая, а дети никогда не переставали вторгаться в ее жизнь со своими липкими ладонями, заставляя ее кусать свои губы чтобы спрятать улыбку. Этот мир не хотел ее, ее строгий голос, ее длинную шею, ее руки без магии, которые держали Гарри и Дадли годами. Но это никогда не было ради этого мира. Первого сына Гарри назвали Джеймсом Сириусом, а дочь Лили Луной, но второго сына назвали Эвансом. *Старый свадебный обычай: на невесте должно быть что-то голубое, что-то старое и что-то одолженное.