Об бедном йома замолвите слово.

      Домик с покосившимся забором и полуразвалившейся трубой стоял на отшибе деревни, многие и не помнили куда именно делись его настоящие хозяева – уехали в город в поисках лучшей жизни, не пережили очередную вспышку холеры или были съедены йома. Из трубы шёл дым, покачивая неплотно прилегающие кирпичики и плавя налипший снег, новая хозяйка планировала переждать тут зиму, а там уж решить – остаться в деревеньке или бежать дальше вглубь земель Альфонсо. Так она сказала старосте. Так гласила её легенда.       - Почему для этой миссии выбрали именно меня? – Гелия обтирала плечи пожухлой листвой, которая крошилась в руке и налипала на мокрую кожу вместо того, чтобы счищать кровь и кусочки мелко рубленной плоти, но воительнице думалось, что лучше уж пахнуть гнилой и сырой древесиной, чем йома. А ещё она думала о том, почему черноробым засранцам вечно нужно появляться в тот момент, когда воительница стоит голая в какой-нибудь речушке, а клеймор лежит на берегу и до него надо тянуться. Шлюх вдоль дорог полно, могли бы утолять жажду плоти пока их подопечные секут монстров, всё равно до каких-то городов не меньше двух-трёх суток пути. Трахайся - не хочу.       Черноробый, сидевший на камне, молча смотрел как перекатываются под кожей мышцы спины, как из-под пальцев сыпется чёрная пыль, и как клеймор ложится в речку целиком, так что остаётся торчать только лицо. Сидел и ничего не говорил. Явно испытывал её терпение, которого у Номер Три, прозванной Яростной, было не так уж и много: - Ну. Я жду. Знаешь ведь, что вас меняют, как перчатки, случись что.       Мужчина почесал подбородок, раздумывая, докладывать об угрозе вышестоящим или нет, и соизволил ответить: - Потому что ты ненавидишь людей и йома в равной степени. Поэтому у тебя не возникнет моральной дилеммы при выполнении задания. - Ясно, - как Гелия и думала: - Воительницы, которые отвечают за северные районы, не будут извещены? В случае столкновения с ними меня объявят дезертиром? - Руководство рассчитывает, что ты не столкнёшься с ними, - куратор поднялся и бросил на землю у камня большой мешок со своего плеча: - Здесь всё необходимое для выполнения, в Пиете познакомишься с новым куратором, которому будешь докладывать о ходе миссии. Точка связи в оружейной.       И ушёл, оставляя клеймор в тишине и покое, наедине с её мыслями. От них Гелия постаралась отмахнуться, сосредотачиваясь на стеклянно-голубом небе над головой и лёгком холоде воды. Перед долгим переходом хотелось только хорошенько отдохнуть.       В доме пахло йома и чуть-чуть мертвечиной, хотя воительница или готовила что-нибудь или грела вчерашнюю похлёбку на ароматной древесине, надеясь перебить мерзкие запахи. Но изгнать дух Пробудившегося первой десятки из однокомнатной лачужки было невозможно, она бы уходила спать в сарай, если бы не боялась, что он посреди ночи подскочит ужинать деревней. Его голод должен был сейчас быть таким – огромным и сопровождающимся хорошим аппетитом, таким, чтобы, когда от свежих потрохов за ушами начинало трещать, дурацкая счастливая улыбка не сходила с чудовищного лица. Потому что бывший Номер Два мужского поколения сращивал себя по кусочкам под бдительным контролем Гелии, которую каждый раз дёргало во время синхронизации йоки. И от омерзения, и от того в какой мощный водоворот чужая сила её затягивала. Гелия хотела думать, что Ригальдо не прикладывал к этому руку, а просто таким был. Сильным, бушующим и прямолинейным. - Извини, но сегодня в лесу никого не загрызли и дорога пуста, но у Мартисы заболел отец, может, схоронят через недельку, а пока придется довольствоваться оленьими кишками, - клеймор снимает с себя плащ и сапоги, отряхивает с волос снег и ставит котомку на стол. Мужчина приподнимается на кровати и морщится, но ничего не говорит, у него пока плохо срослись ноги, порубленный в четырёх местах. Хотел бы – не догнал бы эту малодушную дрянь, которая не несла ему нормальной еды, а словно смеялась над ним, подсовывая дикое зверьё или чего похуже – мёртвое полуобглоданное дикое зверье. - Что же ты, не сердись, выхаживать йома не так уж легко, для меня в новинку, - усмехается, пока придвигает стул к кровати и достаёт из котомки закрытый тканью горшочек. Ткань красная и мокрая, а кишки ещё даже тёплые и влажные, пусть и не такие вкусные и питательные, как у людей. Ригальдо бы даже почавкал ими, но это недостойно: - Ешь-ешь, - приговаривает и даже умилённо наблюдает за тем, как ленточка за ленточкой кишки исчезают во рту у йома: - Сейчас полечимся и до следующей ночи опять поиграем в бедную девушку и везунчика-охотника.       Ригальдо всё равно, да и он ничего пока поделать не может, только копить злобу – на себя, на Исли, который решил заключить договор с Люсиэлой с Юга, на Организацию, что лезет не в свои дела, и на этой мерзкую серебреноглазую девку, которую она послала. На Люсиэлу он не злится, потому что понимает, что ничего с ней не сделает, а вот она уже его превратила в немощь.       Когда они заканчивают ночные посиделки, Гелия проглатывает горькую пилюлю и ложится на скамью у печи, стараясь поскорее заснуть и пропустить тот момент, когда организм начинает перестраиваться, терять все возможные плюсы, подаренные йома, и приобретать те минусы, которые есть у большинства селян. Пробудившийся, которому сон почти не нужен, благородно ей в этом не мешает.       Легенду о том, почему она бежит всё дальше и дальше на север, скрываясь в маленьких деревеньках, Гелия придумывала на ходу, пока обходила селения стороной и спала в пещерах на голом камне. Нужно было придумать что-то такое, чтобы местные не попытались забить её в тот же момент, когда она скажет, что хочет остаться тут. И чтобы не позвали другую клеймор. Северный народ был суровым и недоверчивым, здесь было много своих напастей, так что с йома надо было справляться оперативно, раньше, чем чудовищу помогут болезни, морозы и бураны. Яростная это понимала, хотя родилась далеко на западе, ей приходилось учиться понимать такие вещи, чтобы справляться, чтобы выживать. Работать с тем, что у неё есть. Хотя, по сути у неё ничего не было. Даже номер был один на неё и кучу мертвецов. - Госпожа Рокта, как у вас тут вкусно пахнет, - соседка стоит в сенях, прикрыв за собой дверь. В руках у неё свёрток с бельем, - воительница подумала, что она должна что-то делать, чтобы не вызывать подозрений. Менять труд на еду или деньги, на что согласятся местные. Те согласились на еду, наверное, вошли в положение. Не бывалая щедрость для севера, подумалось ей тогда: - Я вот тебе шитьё принесла, заштопаешь к вечеру? Гелия кивает, отгораживая комнату своей спиной, позади в кровати ворочается Львиный король, почуяв так близко человеческий запах, и давит голодную слюну: - Заштопаю, вы только чуть тише говорите, он всю ночь от боли промучился, только к утру заснул и мне дал подремать. И натягивает самую усталую и тёплую улыбку, какую знает, какую видела у женщин, возящихся с маленькими несмышлёными детьми. Соседка кивает, жалостливо качает головой и в который раз поражается доброте её сердца и храбрости. А ещё говорит, что отец Мартисы помер ночью, не выдержало старое сердце болезни. Завтра схоронят, если бурана не будет. - Надо будет зайти, спросить, не нужна ли помощь какая, - соседка кивает и опять качает головой, она не говорит это в слух, но Гелия чувствует между строк, все бояться эпидемии. Никто посреди буранов не поедет лечить захудалую деревеньку, на роды то не каждый раз повитуха приезжает, что уж говорить о простой хвори. - Я сама принесу, - наконец прерывает она сокрушительное молчание, мягко выпроваживая соседку за дверь, и с охапкой возвращается к столу. Швея хоть и не самая прибыльная профессия, зато полезная, всякая хозяйка хочет, чтобы её чуть-чуть да разгрузили, когда дом полон забот и голодных, скучающих ртов. И всякая хозяйка готова за это заплатить, если не заламывать цену. Яростная не заламывала, ей, кроме их безучастного доверия, ничего нужно не было. - Кажется, тебе очень везёт, - она садится рядом с кроватью, на которой сидит Ригальдо, больше не притворяющийся спящим. Он откидывается на подушки и смотрит в окно, которое выходит на лес. Сосны стоят ровными рядами, на много миль вокруг ни одной другой ауры нет, другие Пробуждённые не спешат за его головой. Ригальдо не знает, как это расценивать – то ли его уже списали со счетов, то ли они всё ещё боятся его и уважают. Можно и без последнего, страха достаточно. - Но ты ведь кот, а у котов девять жизней, и сколько же ты уже потратил? – пальцы скоро и споро работают, зашивая длинную дырку в простыне. Игла быстро мелькает туда-сюда, он ловит это краем глаза, мельтешение раздражает, хочется протянуть руку и, переломав клеймор пальцы, остановить его. Заставить что-то живое и юркое замереть. Ригальдо про себя фыркает и отворачивается опять, так, чтобы не видеть её целиком, потому что рядом с воительницей он действительно начинает думать как кот.       Сначала она выбрала деревеньку. Постаралась выбрать где-то по центру земель Альфонсо, чтобы было удобно добраться в любую точку, где потребуется её вмешательство. Честно сказать, Яростная понятия не имела, как именно поймет, что происходящие часть её задания. Просто надеялась, что это будет озарение и информация от куратора, он обещал ей докладывать обо всей активности и условиях всех заказов, которые поступали из местных селений. Да, из этого можно было вытянуть кое-какую картину, как и из чтения аур – придётся выбираться ночью и, как бешеной собаке, носиться то туда, то сюда, выискивая что-нибудь странное. Дисгармоничное. Сначала она выбрала деревеньку и долго на неё любовалась с горной тропы, подбирая то те, то эти ситуации для легенды. Вдова, нелюбимая дочь, сбежавшая невеста… Ничего не складывалось, где-нибудь да предательски проламывалась история, и становилось понятно, что Гелия врёт. Потом пришла совсем дурная идея и воительница радостно за неё принялась: сняла с себя доспехи и форму, сложила и спрятала в небольшое нише, которую выдолбила до этого клеймором, затем переоделась в простую одежду, замоталась в подбитый мехом плащ и выпила пилюлю. Подождала и решила, что надо спуститься в лес, пока «лекарство» не подействовало. В лесу было тихо, она долго брела между деревьями, сначала бесцельно, потом начала выбирать самое крепкое.       Рыть мёрзлую землю пришлось клеймором в самый тёмный час, тучи заволокли небо, и в ночной тишине раздавалось размеренное позвякивание. Падающий снег приглушал его, воительница постоянно бросала взгляд за спину, на тропинку, ведущую к деревне, и принюхивалась, хотя людей учуять было сложно. С этим бы лучше справился Ригальдо. Правда, Яростная не решила с чем именно: с поиском слежки или с рытьём могил. Доски пришлось поддеть мечом и по одной отломать, потом вытащить один труп и сбросить другой, накладывая доски обратно поверху. Надо же было куда-то деть объедки охотника. Притоптав зарытую яму, она забросила деда на плечо и в три прыжка по оградам оказалась у родного порога. Но только ещё раз осмотревшись, принюхавшись и прислушавшись к спящему селу, воительница решилась открыть дверь и шустро юркнуть за неё, тут же подперев мечом.       Львиный король ворочал поленья кочергой, сидя перед камином на табурете, огонь подсвечивал его серебряные глаза, и этот недобрый блеск был единственным, что было видно в комнатушке. Ставни они ещё с вечера закрыли, когда обоим стало ждать ночи невмоготу: ему от голода, а ей от раздражения и тревоги. Знакомое с детства чувство, когда взяли на слабо из-за какой-нибудь глупости. И теперь её надо сделать. Гелия уже сделала. - Вот и ужин, - тело громыхнуло об стол: - Обожди, пока подтает, а то зубы себе переломаешь. Ригальдо медленно повёл носом и издал что-то похожее на довольное урчание, а затем нахмурился и пробил кочергой бревно. Взвились искры и сажа. Хотелось высказать по поводу уборки дома, но клеймор промолчала, только сняла плащ, а затем пошла раздевать отца Мартисы. Его одежда то же полетела в камин мимо плеча йома, взметнув тому сажу в лицо, Ригальдо поморщился и обернулся. Гелия мясным ножом водила по животу старика: - С готовкой-то сам сможешь расправиться? Было бы неплохо, чтобы ты поторопился и успел поесть до рассвета. Надо ещё тело спрятать. Не в сарай, как в прошлый раз. Она собиралась унести его на горную тропу и где-нибудь кинуть среди скал. Всегда есть вероятность свалиться с дороги и расшибиться об камни внизу. Да и много ли путешественников подходит к тому краю, чтобы с него посмотреть и увидеть труп. - Успею, - голос всё равно больше походил на урчание, и они оба это понимали, поэтому он просто поспешил зарыться лицом в живот, прогрызая холодную кожу и задубевшие мышцы. Воительница думала лишь о том, что надо хоть какие-то органы оставить про запас в горшках и банках. Даже в таких глухих районах не каждый день люди мрут. А вот голод поправляющегося Ригальдо постоянен.       Гелии пришлось несколько раза хорошенько припечататься об ствол лицом, прежде чем она почувствовала, что оно горит и кожа содралась, затем несколько раз ударилась рукой и бедром, словно бы защищала ими живот. Она остановилась только тогда, когда тело заныло, и съела ещё одну таблетку, чтобы регенерация йома не убила ей всю работу. Пришлось прождать у костра три дня, прежде чем синяки налились и позеленели, стали не первой свежести. Тогда-то с потрёпанной котомкой на плече она и вошла в деревню, рассказав старосте душещипательную историю о том, как муж бил её и их ребёнка. И в один из таких приступов забил девочку до смерти. - Я не могла с ним больше оставаться, - Гелию мелко трясло, таблетки опять сбили едва выстроившийся теплообмен, но мужчина в годах думал лишь о её потери и о горе матери: - И убежала, может у вас есть пустующий дом, где я могла бы перезимовать? У меня есть деньги, и я работала швеёй, я могу быть полезной.       Она шмыгнула носом и попыталась утереть его обратной стороной ладони, собираясь пустить слёзы, но староста уже согласился показать ей дом и даже принести немного дров и еды.       Прямо из рук Ригальдо удалось вырвать одну долю печени и лёгкие. Он обгладывал косточки кисти, как хотел сделать с её, вечно раздражающими своими быстрым движение, пока Гелия мелко крошила в горшочек лёгкие. Но ей всё равно пришлось доставать второй, а потом думать, куда бы их спрятать до утра. - В следующий раз начинающие тухнуть мясо не пойдёт, - косточки посыпались на треснувшую тарелку одна за другой, словно Львиный король съел целую горсть черешни: - Звериное тоже. Мы ведь хотим, чтобы я уже приступил к своим обязанностям, а ты к своим. Воительница смела кости из тарелки в свой походный мешок: - Мне нельзя убивать людей. - И спасать йома жизнь, - он пожимает плечами, принимаясь за вторую руку, в этот раз слегка торопливо, понимая, что ещё немного и ей будет пора выносить труп: - Если правильно придумаешь, то никого не придётся убивать. Тебе.       Она неделю вела жизнь обычной деревенской бабы: строгала супчики, рубила поленья, таскала воду и бесконечно шила, сидя у окна. Представляя перед собой пейзаж, было проще искать ауры йома в округе, пилюли она пила по часам, стараясь сама назначать время, когда к ней приходить сдавать вещи и когда их забирать. Иначе бы искать не вышло. Иногда она проклинала руководство, которое выдало ей такое бестолковое задание. Вот тебе и «живи как человек», а ещё крутись, словно крестьянин в поле, не поспевающий к срокам. И себе урожай и лорду мзду отдать. И задание выполнить и себя не выдать. Иголка прошивала палец, и приходилось вытаскивать нитку и так раз за разом, пока две огромные ауры не столкнулись где-то в долине ближе к югу. Одна из них была настолько мощная, что Гелия на секунду пожалела, что не ушла дальше на север, не выбрала крайнюю точку, потому что если её обладатель двинется сюда…        Тогда иголка с силой воткнулась в подоконник, а Номер Три нервно потянулась к рукоятке меча. И не снимала крепко стиснутых пальцев с неё до того, пока обе ауры не погасли в долине. Та, что была посильнее, двинулась на Юг, а вторая, почти исчезнувшая, осталась на месте.       Гелия колебалась и подождала темноты, а затем вышла из дома и направилась к полю битвы так быстро, как смогла. Долину разворотило: серая, каменистая порода дыбилась грядами между глубокими расщелинами, многовековые сосны лежали, поломанные словно щепки, то там, то тут виднелись огромные фиолетовые пятна – снег, пропитанный кровью йома. Человеческая фигурка, да к тому же поделённая на части, была незаметна среди этого хаоса, но Гелия шла по следу из ауры, которая так и не стала слабее за это время. - Сука,- шипел голос, воительница впервые видела, чтобы кто-то так отчаянно запихивал в себя снег и какие-то куски плоти, хотя йома и Пробудившихся повидала немало: - Мерзкая, блудливая сука. Она не стала его отвлекать, просто подскочила сзади, встала над ним и тюкнула эфесом в висок, желая отключить. Спорить с этим Пробудившимся, даже когда он был не опаснее домашней кошки, не хотелось. Ноги нашлись недалеко, ровно порубленные на четыре части. Каждая. А ещё надкусанные там, где бедро было шире и мясистее. Гелия подтащила их обе и собрала как незамысловатую мозаику, а затем попыталась настроиться на чужой поток йоки, заставить его циркулировать, расти и соединяться. Между разрезами потянулись веретёна мышц, но очень-очень неохотно. Бывший Номер Два мужского поколения был слишком истощён даже для того, чтобы с помощью чужой энергии собрать себя обратно. Пришлось бросить сращивание, оставить всё так, как есть: кожа срослась, мышцы неохотно, но частично держались, а о костях не могло быть и речи. Только после плотного ужина. Гелия поёжилась и пошла собирать его правую руку.       Свежее мясо, свежее мясо – это, не переставая, крутилось у неё в голове, пока она штопала брюки старосты и ночнушку какой-то соседской девочки. По размеру можно было подумать, что ей не больше десяти. Если бы Гелия чаще выглядывала днём из своего дома, то знала бы точно. Эти же слова крутились у неё в голове ночью, когда Ригальдо смаковал первый горшочек с лёгким, кидая на клеймор насмешливые взгляды, они же мешали ей сосредоточиться на рубки дров на следующий день. Всё время казалось, что на бревне, куда ставились поленья, лежит чья-то голова и ей приходится постоянно её отрубать. Волевым движением, раз и всё. Так же как со свежим мясом. Надо будет только указать, кого можно. А дальше не смотреть. Гелия воткнула в бревно топор и пошла в дом, придерживая охапку дров. В общем-то, поэтому её сюда и направили, потому что в ней должно хватить на это волевое движение сил. И ненависти. - Вечером пойдём дальше по тракту, к горному перевалу, может, поймаем кого, - говорит она йома, скидывая деревяшки в поленницу. Ригальдо улыбается, снова издаёт странный звук, но успевает себя поймать раньше и задушить его ещё в горле. Гелия осматривает кухонные ножи, которых всего две штуки нашлось в доме, и думает, какой ей лучше сегодня с собой взять.       Его пришлось нести на руках, как принцессу, придерживая бережно ноги, чтобы не отвалились в процессе перепрыгивания с места на место. Когда до деревни осталось всего полдня пути человеческими мерками, клеймор остановилась и ещё раз попыталась помочь Ригальдо с регенерацией, предварительно затолкав ему в рот какого-то воробья. Йома проживал его без особого воодушевления и даже не открыл глаза, но мышцы начали расти быстрее. Убедившись, что ни ноги, ни рука не отвалятся за последний переход, Гелия измазала одежду и лицо йома своей кровью и проглотила таблетку. Потом закинула таблетку в рот ему, не зная, какого эффекта от этого ждать, и потащила к тракту. А потом по самой дороге. Надрываясь и хныкая, на тот случай, если мимо будет ехать повозка, согласная помочь бедной девушке в такой беде. Хотя Львиный король и не был тяжёлым.       Ригальдо она запихнула в самую глубь пещеры, хотя сначала хотела оставить морозиться на каком-нибудь выступе. Но путников всё же лучше заводить в пещеру, из неё сбежать тяжелее, если нападут сзади, а спереди кто-то будет. Сама Гелия ходила по дороге, посматривая вниз, пытаясь высмотреть кого-нибудь заблудившегося лесничего или целеустремлённого браконьера, а может быть группу йома. Ригальдо ничего не говорил о качестве мяса, кроме того, что оно должно быть живым и не диким зверем. Но ни те, ни другие не спешили спасать положение клеймор, по тракту то же никто не шёл. Яростная подумывала о том, чтобы поискать стоянки дальше по дороге и уже навострилась туда, но у поворота послышались тихие, осторожные шаги. Она тут же повернулась туда спиной и начала потихоньку двигаться вперёд, шаги позади замерли, Гелия цыкнула про себя и резко обернулась назад, спрашивая тоненьким голосом: - Кто здесь?       Темнота не ответила, она изобразила испуг и посеменила вперёд быстрее. Шаги возобновились, Гелия повторила манёвр, теперь вытащив из-за пояса нож и направив его на невидимого врага: - Кто здесь? Я вас слышу! Вам лучше показаться или я не ручаюсь за то, что будет дальше. Из темноты послышался смешок, а затем откровенный смех, Номер Три для себя решила, что если это устроил Ригальдо, то жрать он будет свои приращенные заново ноги. Затем от склона горы отделилась тень и медленно начала двигаться в её стороны: - Извините, не хотел вас напугать. Только своё грозное оружие уберите. Тень держалась за живот, недобрая улыбка, мелькнувшая на губах Гелии, растворилась в глупой и испуганной: - А я вас ни капельки не напугала? - С начала даже очень, - признался молодой юноша, подошедший совсем близко: - Ночь, зима и горы. Очень неприятной и опасное сочетание, так что я принял вас за йома, но он бы напал сразу. Так бывалые путешественники рассказывали. А раз вы не йома, то шансы у нас равные. - Раз оно такое неприятное и опасное, то, что вы тут делаете? – воительница убрала нож, рассматривая собеседника. Парень как парень, молодой, крепкий, с вьющимися волосами. Большего в темноте под пилюлями видно не было. Парень почесал затылок, неловко переступив с ноги на ногу: - Выгнали меня из трактира и погнали через всю деревню прочь, подралась там с каким-то местным любимцем. И я решил, что лучше дойду до следующего селения, чем буду сидеть рядом с потенциальным обеденным столом йома. А в селении днём уже отосплюсь. А ты тут как оказалась? - Хотела повидаться с милым, но он всё не идет и не идёт, - вздохнула Гелия, грустно покачав головой: - Тут есть пещерка, где мы с ним пережидаем ночь, в ней безопасно. Она хорошо укрыта от посторонних глаз, и мы ни разу тут не встречали монстров. Если вот ему только сегодня так не повезло. Храни его Рабонский бог. - Храни его Рабонский бог, - согласился парнишка: - Я ничего подозрительно не слышал и не видел. Ты не бойся, придёт он. Хочешь, вместе его в пещер подождём, вдвоем оно ведь как-то проще, да? Ну, я про не бояться. Гелия хмыкнула и утёрла щёки, чтобы жест был виден в темноте, а затем повела его к тёмному провалу в горной породе, который скрывался за ещё одним выступом. - Что тебя привело на север? – между делом интересуется она, потирая озябшие ладони. - Золото, хотел добыть денег, вернуться домой и жениться на одной хорошей девушке, а пока я босяк, - парень невесело протянул это слово, видимо слышанное в свою сторону не раз: - О семье мне думать не приходится, хотя всегда очень хотелось. - Сирота что ли? – за спиной так же невесело угумкнули, она усмехнулась. Перед ней был идеальный кандидат на жертву йома: не местный, без родственников, без друзей и шатающийся по ночам. Вести его стало на убой проще, даже тревога отлегла, уж трактирщик его точно не хватится. Когда они зашли в тёмную пещеру, парень помялся: - Почему вы с парнем тайком видитесь? - Обратная ситуация, - пожимает плечами Гелия: - Он сын купца, ему отец хочет другую девку в невесты подобрать. У другого какого купца дочь подсмотреть, чтобы дела вместе вести. Семейный бизнес всегда вести проще. Получив ответ, незнакомец понимающе кивает и что-то ещё говорит про неравные браки и браки по любви, про нелёгкую долю бедняка, а потом его поглощает темнота. Она подстраивает зрение и видит, как к парнишке – а волосы и правда вьются, да и улыбка у него добрая, ободряющая, - подходит Ригальдо и пробивает грудную клетку тому насквозь. Улыбка так на губах у парня и замирает. Гелия хочет почувствовать отчаяние, раскаяние и какую-нибудь тягучую дурную боль. Такую, чтобы захотелось сейчас всадить клеймор по самую рукоятку в голову Ригальдо. Но не чувствует ничего, даже привычного злорадства. Львиный король откидывает тушу паренька в угол, присаживается рядом с ней и начинает трапезу. Не так как в доме, когда остервенело и торопливо бросился на труп старика, а с толком, чувством и расстановкой. И даже уважением: - Хочешь попробовать?       У него с пальцев капает ещё тёплая кровь, ей запах забивает ноздри, скребёт по горлу, а на ладони лежит кусочек сердца, который ещё продолжает сокращаться, медленно толкается последние разы: - Всё равно этим начнёшь питаться, когда пересечёшь порог. Гелия отворачивается и выходит на воздух. Ригальдо не приходил в себя дня два. Что было ещё хуже, он не регенерировал по собственной инициативе, казалось, что он впал в анабиоз, а медленная циркуляция силы в его теле поддерживала только дыхание и сердце. Гелия пыталась его кормить птицами, если он не жевал сам, грызла птичье мясо, давилась костями и выплёвывала ему в рот. Иногда вливала собственную кровь, которую он глотал с большей охотой. И продолжала синхронизироваться с ним, тянула его силу на себя, вверх, к подлунному миру. Потом он очнулся. Слабый и сердитый. Может во второй раз за всю его жизнь клеймор так близко подбирался к его шеи и действительно таил в себе смертельную угрозу, когда Гелия медленно, вдумчиво и вежливо разъясняла ему кто она и почему они оказались в такой замысловатой ситуации. А потом Львиный король рассказал о том, что привело к тому побоищу в тихой долине: - Исли и Люсиэла заключили соглашение, Исли отправился на Юг, а Люсиэла должна была какое-то время провести на Севере. Они договаривались без меня, поэтому я не знаю, что входило в условие сделки, но похоже, что Исли её слегка обманул. - И хозяйке Юга это не пришлось по вкусу, - она поправила косынку, убрав за неё светлые пряди, и продолжила нарезать картошку в котелок, Ригальдо смотрел в потолок, от запаха обычной еды ему крутило живот. - Поэтому она разобралась со мной и отправилась на его поиски в свою вотчину, - эту часть истории Гелия знала, потому что следила за их боем, она кивком подтвердила его слова и отложила нож: - Я разберусь с твоим восстановлением, и ты займёшься своими обязанностями на Севере, а я вернусь в свою область. Правило только одно. Без глупостей, иначе я прирежу тебя, пока ты беспомощный. И буду всем бахвалиться, как избавилась от одного из самых сильных пробуждённых в истории, да так неправдоподобно, что твои кости будут плавиться в могиле от бессильной ярости. Бывший номер два хмыкнул, угроза была явно направлена против его философии, воительница, кем бы она ни была, хорошо подготовилась к заданию. Почитала досье или послушала байки кураторов: - А ты мне расскажешь, что задумали эти старые уроды. - Если бы я знала. Если бы я только знала. - Неужели настолько невыносимое зрелище? – интересуется Ригальдо, выходя из пещеры, Гелия сидит у входа уже в клейморском облачение, меч воткнут в землю рядом, и она водит по лезвию пальцем. Ранка заживает моментально, даже если разница между появлениями доли секунд. - Нет, - она поднимается и смотрит на занимающиеся рассвет, на то, как первые лучи красят снег и верхушки гор: - Хотела оставить вас наедине, приём пищи в робонской церкви таинство. И нечистые клеймор к нему не относятся. Ригальдо поднимает брови, словно хочет спросить, а не приложилось ли она головой в темноте, пока гоняла за своим снаряжением: - Полагаю, моя миссия выполнена. К тебе придёт человек в чёрном, смотри, не перепутай. Заплати ему за спасение. - Я и без указки черноробых смогу навести порядок здесь, - мужчина качает головой и чуть скалится: - Могу прислать тебе его голову, где ныне земли Третьего Номера лежат? Гелия изучает его лицо, пытается понять, серьёзен ли он или же шутит, поддевает слегка, почти беззлобны. Они ведь в одном доме прожили почти два месяца, наверное, можно и сказать. Воительница не кривит душой и признаёт себе, пока губы сами произносят слова, что не была ни с кем так близка с тех самых пор, как её продали Организации: - К западу от Робоны. Самый большой кусок мой. - Запомню, - он хлопает её по плечу, и они долго смотрят на поднимающиеся из-за горизонта солнце. От них обоих пахнет кровью, йома и морозом.       Сначала он жевал зверье и не жаловался, правда, вместо птичек приходилось выслеживать олений, лис, зайцев и воровать лошадей из стоил соседних городов. Лошадей хватало надолго, кровавые, вонючие горшки и бочонки стояли в два ряда в сарае, и Гелия радовалась, что с этой миссией оказалась на севере. На западе, а уж тем более на юге всё уже бы начало тухнуть и выходить йома не представилось бы возможным. Если они попытаются ей подкинуть ещё раз такую работёнку, то она демонстративно пробудится и тоже где-нибудь заляжет на дно.       Потом их перестало хватать, регенерация требовала настоящего питания, а не скромного суррогата. Ригальдо становилось то лучше, то хуже. А когда становилось хуже, то и контроль над голодом становился заметно слабее, Гелия даже не могла пойти рыться на кладбище в поисках свежей могилки. Уж больно настораживал её настрой Пробудившегося. Ей думалось, что можно было бы пожертвовать рукой для сохранности миссии, но болтушки соседки рассказали, что мужики собирают отряд на поиски местного любителя зимней охоты. Поиски собирались продолжать сегодня до темноты и ещё дня два, а потом ждать лета, когда снег сойдет, и тело будет найти проще. Воительница подорвалась с ними, мол, я тут иждивенка, чужачка, дайте хоть так отблагодарить вас. Мужики пытались её отговорить, да куда им. Повязала дырявый платок, закуталась в свой плащ и выскочила в лес. И до темноты её было не сыскать, потому что она старательно искала, вероятно, мёртвое тело, которое сгодилось бы Ригальдо в корм. Охотник был наполовину обглоданный и замёрзший, на рёбра и лицо намёрз снег тонкой корочкой. Гелия её ковыряла, пока думала, как лучше распорядиться останками. Сначала ей хотелось принести его в хижину целиком, но это было тяжело и довольно заметно. Тащить лучше было ночью, когда поисковая группа спала по своим хатам. И то не сегодня. Гелия отломала кусочек ребра, поскребла им по подбородку и выкинула в снег, чтоб вытащить из глазниц яблоки. Пальцы скользили по ним, ей всё казалось, что они лопнут под её напором, нерв надорвался с неприятным звуком, и глаз оказался у неё в ладони, потом второй, и оба они исчезли в недрах бедренной сумки, которую она сняла с охотника. Потом она разбила его голову ударом рук, пришлось активировать йоки, но так всё равно по темноте возвращаться. Мозг был желеобразный и грозился распасться хуже, чем глазные яблоки, Гелия поводила пальцами по извилинам, а потом стащила с себя платок, обмотала им мозг и тоже закинула в сумку. Последним, что она забрала у него в тот день, было обгрызенный кусок печени. Ригальдо повёл носом, совсем как делала её кошка в деревне, а затем в него же получил этой сумкой. Гелия была зла, потому что Пробудившийся умудрялся вызволять из недр памяти последние хорошие воспоминания. Готовка, коты и незамысловатый быт. Очень далёкий и нормальный человеческое бытие, от которого не несло скукой, только тоненьким теплом уюта. На следующую ночь она принесла труп охотник целиком, и выгнала хромающего йома есть в сарай, а сама попыталась пристроиться в тёплой и удобной постели. Но места ей там не нашлось. На узкой скамье, стоящей вплотную к печи и разделочному столу, спалось и лежалось лучше. Поэтому она выбралась из-под одеяла и пошла караулить мужчину, которой с аппетитом уминал даже кости. Хрустели те, что он ел, и те, что отрастали и крепли в его теле. Гелия не дёргалась, только прислушивалась. - Я слышал, как твои соседки ругались с каким-то мужчиной и указывали друг другу на следы, кажется, у меня будет ещё один сытный ужин, - он растянулся в кровати, предварительно кинув в неё плащ с мехом и сапоги. - Не раньше, чем наступит ночь, у меня полно работы, - Гелия кинула сапоги обратно и уселась за шитье, подальше от него. Она ничего про ссору не слышала. А ночью нашла замёрзшую насмерть совсем ещё девочку. Девочку с большим животом. И где нашла, там и закопала, думая, что уж это Пробудившемуся точно обломится. Людей Гелия ненавидела и жалела редко, но скормить монстру плод… Нет, это было даже ей не под силу. Даэ это сделал бы не раздумывая, Римуто однозначно поступил бы так же, да большинство из них смогли бы так поступить. А Гелия Яростная рыла могилу в лесу, по пояс в снегу и по колено в камне, в которую скинула девку и забросала камнями и снегом. Просто надеясь забыть её перекошенный от отчаяния и боли рот. И ладонь, примёрзшую к животу. - Закопала или бросила? – когда он это спросил, Гелия чуть не бросилась на него, чтобы выдрать ему руки, ноги и язык. А ещё мозг, который всё знал и отправил её туда. Но она удержалась, только всадила ему в ладонь нож, пригвоздив к кровати. Вытаскивал он его сам, матерясь и мешая уснуть. Воительница ни о чём не жалела. - Тебе предстоит отправиться в северные земли Альфонсо и оказать посильную помощь нынешним хозяевам тех земель – Исли с Севера и Ригальдо, Сереброглазому Львином королю. Исли и другие порождения стали заметно активнее в последние время, если они объединяться, то Организации будет сложно отразить этот удар. Так же как и если один из них вдруг исчезнет сейчас, перестав держать под контролем ситуацию в своём регионе, - куратор смотрит, как перекатываются мышцы под кожей, как сверкает серебряный глаз, направленный на него и брови сходятся на переносице: - Необходимо сохранить одного из них в случае чего. У нас пока не хватит номеров, чтобы остановить передел земель среди Пробудившихся, особенно если среди них будут йома из первой пятёрки. А таких за своё время пробудился довольно много. Тебе понятна цель задания? - Да, - Гелия кивает и продолжает сосредоточено тереть плечи и живот: - Почему для этой миссии выбрали именно меня? - Потому что ты ненавидишь людей и йома в равной степени. Поэтому у тебя не возникнет моральной дилеммы при выполнении задания. И потому что каждому в штабе известно, что ты хорошо ладишь с кошачьими.