Обезопасить, удержать, сохранить

– Черт, Атеист, что за херня?.. Только пока Амос не упал всем телом на хвойный ковёр, под которым скрылись уродливые искореженные корни деревьев, солдат полностью не осознавал в какое дерьмо они попали. Военный с трудом попытался встать и оглядеть территорию, параллельно думая достать из кобуры ствол для защиты. К его большому разочарованию ноги стали ватные и то и дело подкашивались, отказываясь держать отяжелевшее тело. Руки жили своей жизнью и пытались постоянно найти вертикальную точку опоры, не слушая хозяина. Каждое прикосновение к влажному мягкому мху на огромных стволах постепенно возвращал по крупицам детали ситуации. Эта прохлада отрезвляла и немного успокаивала. Солдат оскалил зубы и, пытаясь перебороть неприятные ощущения после падения, медленно подошёл к другу. Из-за темноты было тяжело разглядеть товарища, поэтому Амос с трудом опустился на колени перед телом, параллельно вытирая с лица капельки крови с царапин, которые появились во время побега из-за неудачно торчащих веток. Верный товарищ ударился головой о камень, по которому стала стекать едва различимая в лесном ночном мраке кровь. Только дрожь и сильное прерывистое от долгого побега дыхание давали знать, что этот парень еще цеплялся за жизнь. – Атеист! - Амос замер. К такому ужасу они не были готовы, расслабившись из-за веры в своих силы и теоретические знания о ловле монстров и явлений. Глаза широко раскрылись, но слезы мешали смотреть даже в глубь тьмы перед ним. А страх не давал повернуть голову, мышцы в ту же секунду стали каменными и изнывали от перенапряжения. Дыхание превратилось в хриплое порыкивание, а крупная дрожь волнами пробегала по всему телу до быстрого клацанья зубов. Внутри живота поселилось странное гнусное ощущение чего-то неизбежного и ужасающего, будто огромный склизкий червь медленно сжимал внутренности. Желание выблевать большую порцию горькой жёлчи. Желание спрятаться под землёй. Желание перестать дышать и думать. В голове то и дело мелькали картинки, где его рвут на части, топят в воде как котёнка, вырывают ногти вместе с кусками плоти и проталкивают глубоко в пищевод, не давая шанса выплюнуть. Невероятно долго. Мучительно. Реалистично. За спиной стоит ЭТО. Невидимый взгляд прожигал огромную дыру, заполняя тело животными спасательными инстинктами. Они то и дело кричали НАДО БЕЖАТЬ. Холодный пот быстро стекал по коже лица и впитывался в одежду, превращая её в половую мокрую тряпку, во вторую кожу. Скользкий красный, как пламя в костре, язык прошелся по плечу и шее, поднявшись к лицу и оставляя порцию странного ледяного вещества. Перед стоящим на коленях солдатом по боками появились и вытянулись звериные ноги с когтистыми чёрными, как нефтяное болото, когтями. Монстр сел, прижавшись к спине беспомощного человека, и обнял его длинными руками. Он медленно вытянул голову вперёд и потерся подбородком о плечо перепутанного новоиспечённого пленника. Каждое движение незабвенно и пугающе заставляло тело чудовища пугать ещё больше свою жертву характерными звуками. Объятия сломали предплечные кости и несколько ребер, выдавливали всхлипы и крики о помощи. Безликий продолжал облизывать жертву, пробуя на вкус и предвкушая сладостный пир. Котёнок в руках бездушного ребёнка-живодера. – "Это не похоронный костюм... это Его кожа..." - единственная мысль, которая мелькнула в голове между очередных видений, которые транслировало чудовище прямиком в разум. Что правда, то правда. На "Демоне" не было никакого костюма. Он не носит одежды: большая часть кожи была темной, кроме ладоней, шеи и головы. А красный галстук был торчащим ниже кадыка языком, над которым в виде воротника находился рот с мелкими острыми зубками. Какие-либо признаки о половой принадлежности отсутствовали вовсе. Тяжело это было не заметить, когда тебя сжимают с такой убийственной страстью. Огромная ладонь надавила неестественного длинными худыми пальцами на щёки жертвы, заставляя безропотно открыть рот. Атеист открыл глаза и, видя, что происходит, ничего не предпринял. Он не осознавал, что это реально, что он вообще существует в этом мире. Чувство бесплотного духа. Голова не соображает, тело не двигается, инстинкты не помогают. Это так прекрасно, так легко и тихо. Хочется закрыть глаза и дальше наслаждаться уютной лёгкой прохладой и хвойным благоуханием невероятного леса. – «Я знаю о тебе всё.» – Амос заёрзал и закричал, пытаясь высвободиться из смертельных объятий. Вкрадчивый хриплый голос в голове звучал слишком интимно и маняще. – «Ты был плохим существом. Помнишь?» Солдат зажмурил красные из-за слез глаза, зная, о чем говорит этот Монстр. Понимая, что его никто не спасет, он обмяк и расслабился, дожидаясь конца. Его не стыдило, что по подбородку потекла жёлчь вперемешку со слюной, а по ногам прошлась тёплая волна - страх и осознание смерти заставили обмочиться даже взрослого парня. – «Убийца. Убийца. Убийца. Убийца. Убийца. Убийца.» Звук в голове жертвы усилился. Из ушей потекла кровь, хотя в лесу была болезненная сумасшедшая тишина. Два пальца проникли в рот жертвы и что-то быстро ковыряли. Было видно, как натягивалась кожа на шее, как проталкивались когтистые лапы, царапая нежную плоть внутри и добавляя к смеси из желудочного сока с иными отходами порцию крови. Перед глазами бедолаги всплывали забытые картины мертвых маленьких детей, затмевая боль и отсутсвие дыхания... Одна была расчленена и разложена в холодильнике аккуратно в форме квадрата, как в игре тетрис. Шматки кожи временами походили на гнилые куски сыра из-за фиолетовых и синих кровоподтёков после страшных побоев. Другая маленькая девочка, каждая часть тела которой с упоением и трепетом была упакована в новенькие прозрачные пакеты, смотрела пустыми мутными глазами на убийцу из захарканной и перепачканной в каких-то испражнениях ванны. Кровавое месиво придавало особо пугающий вид на посмертно перекошенном от боли и страха лице. Особенно когда светлые девичьи волосики врезаются в белки глаз. Еще один ребенок сидел голым в углу деревянного дома с прогнившей крышей, глубоко в лесу. Малыш прижал ладони к глазкам-дыркам, пачкая ладони в содержимом глазного яблока и свернувшейся крови, где временами ошмётками свисала и прилипала к нижним векам тонкая нежная склера и куски кожи верхних век. Его крики никто не услышит, язык лежит рядом, а во рту до сих пор отдаёт тупой жгучей болью обожженная плоть. Ему так страшно и больно, он не понимает, за что и почему над ним так издеваются. Мысленно зовет маму или хрипит и скулит, пытаясь попросить своего палача о пощаде. Позже он умер от болевого шока, а тело зарыто где-то в лесу, где громко поют соловьи и каркают вороны. Жаль ненадолго. Жаль, что ему не дают упокоиться. Из раза в раз его вытаскивают из импровизированного гробика и, использовав, засовывают обратно под толщу земли. Четвёртый умер от истощения и обморожения, сидя на цепи в какой-то небольшой землянке в зимнюю стужу где-то глубоко в лесах России. Иногда его приводил домой убийца и долго издевался, туша об лицо ребенка сигареты и спички, ошпаривая кипятком из чайника, пробуя только наточенные лезвия, прежде чем порезать мясо на ужин. Изнасилования, побои, угрозы о мучительно смерти младшей сестренки, которая с самого начала гнила в ванной комнате, в которой копошились опарыши пробравшихся мух, которая попыталась почти успешно сбежать, разодрав ноги в кровь. Детские попытки мальчика покончить с собой или побег заканчивались наказаниями, голодовками, более изощренными пытками и насилием. Никого не избежала эта участь. Даже если они были мертвы, что еще больше разжигало желание в паху нечеловека. Он смотрел на трупы новых покойных детишек и дрожал от желания. Безумный оскал и закатанные глаза превращали его в бешеного пса, из пасти которого могла потечь вспенившаяся слюна. Руки оттягивали нижние веки, губы были влажными от порции крови, а в паху приятно саднило из-за плотных джинс. Тремор рук выдавал все желания, которые он исполнял ими. Дрожащими пальцами он трогал каждый кусочек, каждое тельце и поскуливал, пока ласкал себя между ног. Язык медленно скользил по гнилым кускам тела и конечностям. Нос впивался в желанную плоть и глубоко вдыхал трупную вонь. Зубы то и дело покусывали окоченевшее мясо.

Приятно. Никто не узнает. Приятно. Их будут искать вечно. Приятно! Приятно! КАК ЖЕ ПРИЯТНО!

– «Я твоё наказание. Я свергну тебя в пучину пустоты и отчаяния.» И вот, пальцы нашли, что так долго искали. Вытягивали тонкую ниточку, которая постепенно становилась толще и толще, пока не вытащил размером с кулак солдата шар, переливающийся всеми цветами синего и тёмно-зеленого оттенков. Глаза Амоса потеряли живой блеск. Тело превратилось в пустой сосуд. Длинный язык Монстра лизнул этот шар, окрасившийся сразу в черный цвет и запахший гнилью. Обхватив странный предмет своим языком, он сию же секунду отправил в бездонную пасть душу жалкого убийцы... Она в вечном Аду. Он обезопасил мир от очередного выродка в человеческом роду. Он удержал его, лишив шанса на побег и спокойную жизнь, которую он не заслуживал. Он сохранил эту душу для бесконечных мучений. Мертвое тело облепили красные, такие любимые Монстром бабочки. За несколько секунд прекрасные стайки пожрали плоть и кости, не оставив даже капельки крови, волоска или пота. Как будто Амоса - убийцы детей, не найденного серийника - никогда не существовало. Вещи, запах, мысли... всё было съедено этими красивыми насекомыми. Даже в комнате Фонда, где жил этот недавно прибывший солдат. Никто и не заметил, как пропали документы этого человека. Только когда Амос не вернется с задания, когда его сошедший с ума друг начнёт невнятно кричать исключительно имя SCP-****, работники спохватятся о данных потерянного и будут наказаны начальством за халатное отношение к этим важным бумагам. Бумагам, которые подтверждали его существование. – «ТЕБЯ БОЛЬШЕ НЕТ.»