Прикоснись

      Летним днём тепло. Солнце, медленно поднимающееся из-за горизонта высоко-высоко в небо, греет кожу и освещает дорогу путникам. Ветерок играет с зелеными листьями деревьев, а родниковая вода журчит где-то поодаль, неся с собой опавшие от недавнего шторма ветки старых древ.       Дороро любит лето. Ей нравится жужжание жуков где-то в кустарниках, ей нравится босыми ногами бегать по нагретому лучами солнца песку, ей нравится в душный день умываться холодной водой встретившейся по пути реки. Дороро любит лето, потому что летом тепло; ей по душе это время года, потому что провизию найти гораздо проще.       Но ещё Дороро любит наблюдать за Хяккимару, внимательно слушающим её рассказы про окружающий их мир. Его лицо почти никогда не меняется, ни один мускул не дёргается, но она знает, что ему безумно интересно слушать о том, чего он касается не своими руками, какие очертания он видит не своими глазами, что случайно задевает его кожу на лице во время их скитаний, что раздражающе пищит у него под ухом каждую ночь. А Хяккимару до покалывания в стопах хочет знать, как видит этот мир его Дороро, и поэтому не смеет перебивать её.       Однако время суток меняется. Летние ночи не такие тёплые, как дни, поэтому путники, прежде чем уснуть на холодной земле, разводят костёр. Смотря на танцующие языки пламени, Дороро рассказывает ронину о своих приключениях до того, как её спасли от грязевого демона. — И тогда он приложил меня лицом к земле! Ох, и больно же было… — девочка говорила без умолку, «выполняя норму за двоих», и непроизвольно потёрла щеку. — Ну, одолжил я у них пару булок, и что? Не умрет же никто! Да и… маленькому ребёнку эти булки нужнее, чем какому-то там купцу.       Когда Дороро говорила о том, что она чувствует, будь то боль или наслаждение, холод или жар, Хяккимару всегда хотелось прикоснуться к ней. Хотелось ладонями ощущать тепло нежной детской кожи, хотелось пальцами ерошить иссиня-чёрные волосы девочки.       Девчушка внезапно замолкает, когда чувствует на своих щеках прикосновение деревянных пальцев. Она удивлёнными глазами смотрит в лицо собеседника, безмолвно водящего неживыми руками по маленькому личику. — Эй, братец, что ты себе позволяешь?! Хватит чудить постоянно, ты меня до усрачки напугал, чёрт возьми! — Дороро дёргается резко и возмущается громко, не понимая действий ронина. Её лицо краснеет от внезапных порывов своего названного брата.       Хяккимару может осязать, но не может почувствовать мягкость кожи своими собственными пальцами. Ненастоящие руки не могут ничего нащупать, они лишь упираются в неосязаемое препятствие. Потертые деревянные протезы касаются щёк девочки в попытке почувствовать тепло Дороро, но юноша лишь разочарованно выдыхает, в лице никак не меняясь. — Д… Дороро, — зовёт Хяккимару и тыкает указательным пальцев правой деревянной руки в свою щеку.       Девочка недовольно надувает губы, грозно глядя в искусственные глаза собеседника. Она совсем не понимает намерений «брата», и от этого ей и смешно, и обидно. Она знает, что ронин видит лишь белое пламя, находящееся прямо напротив него, но почему-то ей казалось, что если она будет прожигать в попутчике дыру взглядом, то ему станет хоть немного совестно. — Дороро, — юноша дотрагивается уже левой рукой до надутых щёчек девочки. — Прикоснись.       Подобное заявление поразило десятилетнюю Дороро ещё больше. Она лихорадочно забегала карими глазами по сторонам, но быстро поняла, чего хочет Хяккимару. Воровка порой задумывалась, что чувствует Хяккимару, когда его рук что-либо касается. Он вернул уже добрую половину частей тела, по праву принадлежащих ему, но руки так и не нашли своего хозяина. Думая об этом, девочке становилось горестно и обидно за своего друга. — Чёрт с тобой, братан.       Дороро прикоснулась щекой к лицу названного брата и потерлась ею о его бледную кожу. Ронин часто терся с Дороро носами, но то было не тем, чего он хотел. Он хотел трогать всё, ощущать, знать. Ему хотелось понимать, как устроен этот мир. И больше всего на свете он хотел знать, кто такая Дороро. Как она выглядит, какая у неё кожа, какие у неё волосы, какие глаза: всё это ему было до жути интересно.       Горящий костёр играл в блестящих глазах Дороро множеством огоньков, танцующих вальс в бешеном темпе, и тонул в незрячем взгляде Хяккимару. Девочка смеялась задористо, радостно. Ей было так хорошо на душе, по-детски свободно, а юноша совсем незаметно улыбался. В ночной прохладе под покрывалом лунного света Хяккимару знал, что не замёрзнет, ведь Дороро тёплая, как летний день.