Ледяная роспись

В Тёмном Королевстве не сменяются времена года. Местные жители не знакомы ни с дурманящим голову весенним цветением, ни с яркостью красок и теплотой лета, ни с золотом и прекрасным увяданием осени, ни с морозами и блеском зимы. Всё, что им остаётся, — вечный сумрак, однообразие пейзажей с нездорово-красной листвой деревьев и синей травой да кое-где нависающие чёрные громады стен. Нет ощущения свободы. Сковано пространство, скованы мысли, скован дух. Весь мир — негативный отпечаток расположенного где-то далеко мира светлых, заключённый под деспотической властью Пикового короля. Скован и дух Рулса. Вечно улыбчивый, обходительный и даже отчасти кокетливый, бравирующий своей — пожалуй, преувеличенной — гениальностью, в глубине души он не может не признать, что здешние законы и рамки давят на него. Он устаёт выжимать из себя головоломки и загадки, в которых почти ничего не понимает, устаёт со льстивой угодливостью исполнять приказы повелителя, которого с удовольствием покинул бы, если б нашёлся кто-то получше и посильнее, устаёт терпеливо отвечать на приставания вездесущего Лансера. Отчасти спасает любимая каллиграфия — в росчерках пера ничто не властно над герцогом, кроме его собственного полёта мысли. Но дворцовая обстановка никак не способствует расслаблению. Комната, сжатая тёмными стенами, кажется чересчур маленькой, то и дело слышны посторонние звуки, и Рулсу мерещится, что нет-нет да раскатится по коридорам громкий голос Пикового короля или звонкая трескотня Лансера. И то, и другое — верный признак конца уединения. Рулс спешит прочь из замка. Рулс ищет свободы. Вспышка белого света — и вот он уже далеко. Несколько шагов — и достигнуто ровное поле льда. В Тёмном Королевстве не слишком холодно, местную атмосферу можно сравнить разве что с глубоким погребом — прохладным и чуть сыроватым, но по приказу герцога здесь когда-то залили каток, поддерживаемый магией и парой холодильных установок. Тут редко появляется кто-то посторонний (собственность Каарда же, как-никак!), и сейчас Рулс совершенно один. Сапоги сменяются коньками. Рулс отталкивается и едет вперёд. Лёд поскрипывает под лезвиями. Стремительный разгон, крутой разворот у противоположного берега — такой, что волосы коротко хлещут по лицу — и начинается искусство. Фигурное катание никогда не входило в список основных хобби Каарда. Герцог обратился к нему лишь затем, чтобы немного потешить собственное самолюбие. Ему доводилось видеть иногда, как немногочисленное население Королевства развлекается, скользя по подмёрзшим лужицам грязи. Что ж, он способен на куда большее, чем все эти глупые черви-простолюдины. Он проворнее, быстрее, изящнее многих — и в том числе самого короля. Ноги не едут — ноги пишут. На гладкую ледяную поверхность ложатся причудливые узоры и буквы. Рулс чудом не спотыкается, но вовремя, верно делает шаг — и бледные тонкие полосы, шероховатые, белёсые, образуют его имя, которое и не прочитаешь с первого раза, не всмотревшись — «Рулсъ Каардъ». Резкие, острые линии, энергичные, чёткие росчерки, хитроумные переплетения рисунка. Восхитительная, чудеснейшая подпись. Но — всего лишь подпись! Где же сам портрет? Герцог широко разводит руками и сильнее отталкивается ногой, со свистом, прикрыв глаза, проносясь вперёд и выписывая полукруг почти у самого берега. Сейчас. Корпус выгибается, насколько позволяет камзол, встречные потоки воздуха развевают белоснежные пряди, и Каард улыбается, опуская пушистые ресницы. Улыбается гордо, самодовольно, упиваясь собственным великолепием. Нет, никто здесь не способен на подобное. Тело движется легко, послушно, стремительно — и вот готов овал лица с продолговатыми разрезами глаз и рта, вот волна за волной возникают длинные светлые пряди. Это уже не катание, нет — работа мастера, знающего, как создать нестираемый шедевр без отрыва от «листа». Картинка готова, но Рулсу этого мало. Дух продолжает парить, эмоции влекут вперёд. Возвращаться в замок — даже для того чтобы насладиться ощущением, что он знатен и свободен, тогда как многие другие в опале и в тюрьме за несоблюдение нынешних законов — желания нет совершенно. Замысловатой, причудливой паутинкой покрывается лёд, а Каард… Каард уже не здесь. Давно не здесь. Вздох за вздохом, вольнее, шире, глубже — и нет кругом ни Тёмного Королевства, ни повелителя-деспота. Всего на мгновение, всего на несколько мгновений. До тех пор, пока гордый герцог не спохватится без могущественного покровителя, дарующего привилегии за преданную службу. Каток исчерчен, «исписан», «изрисован», ноги устали, колени дрожат, а белые волосы прилипают к вспотевшему синему лбу. Рулс переводит дух. Он доволен собой, он насладился полётом, и коньки вновь сменяются сапогами. Каард обретает твёрдую почву под ногами и, не задерживаясь, шагает обратно туда, где виднеются стены дворца и очертания темниц.