Дремлющий и смеющийся

— Хаппста, хочешь, покажу сюрприз? Меттатон помнил тот день весьма смутно и расплывчато. Это было его первое детское воспоминание. Розовые стены комнаты, где он беспорядочно плавал в воздухе, не умея толком управиться с собой, маленькие игрушки, разбросанные по полу, силуэт матери… и поверх всего этого — мамин ласковый голос и тёплый, полный любви взгляд. — Хочу, — кивнул малыш. Он уже привык, что сюрпризы — это что-то хорошее. — Тогда лети за мной, — Пиккиблук хитровато подмигнула и поманила за собой. Лететь пришлось недалеко: всего лишь просочиться через пару стен в соседний дом. Хаппста огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь необычного… и заметил, что в детской кроватке что-то шевелится. Сама кроватка не была для него новостью: она стояла здесь уже пару недель как. Другое дело, что раньше она пустовала. А теперь… внутри шевелился мутно-белый сгусток энергии. В полном недоумении Хаппста подплыл поближе и заглянул через бортик. Он даже не понял, что это такое. Шарик — не шарик, то ли светится, то ли нет, то ли можно его потрогать, то ли нельзя… Возможно, его сосредоточенное и изумлённое лицо выглядело настолько уморительно, что мать — а заодно с ней и тётка, сестра отца — дружно рассмеялись. Хаппстаблук совсем растерялся, искренне не понимая, над чем они хохочут, но, поскольку сам он от природы родился довольно смешливым, вскоре машинально захихикал в такт. — Не понимаешь, да? Всмотрись получше. Это твой новый кузен. Кто такие кузены, ребёнок давно знал. У него их было уже два — и оба старше его. Но это существо напоминало их разве что очень отдалённо. Те — такие же призраки, как и он. Этот… Крошечная бесформенная субстанция. Беспомощная, беспорядочно шевелящаяся, вообще не похожая на монстра. Хаппста бы ещё долго изучающе пялился, как вдруг… оно заплакало. Заплакало почему-то вверх, скрипуче всхлипывая и моргая чёрными глазками. Маленькое розовое привидение подняло взгляд, прикоснулось к одному из белых мокрых шариков… и обожглось. — Ай! Оно меня убило! — Мамино наследство, — усмехнулась Пиккиблук, поглаживая сына по головке. — Весь в тебя, Шайни. Та только согласно засветилась, беря своего ребёнка на ручки. В её объятиях «оно» быстро успокоилось и отрубилось. Хаппста покрутился рядом, изучая неподвижный сгусток энергии, попытался даже сам взять подержать, но ему не дали. Он надулся и покинул комнату. Ненадолго. Мысли о новом кузене и всё возрастающее любопытство не давали ему сидеть на месте. Он часто возвращался и рассматривал новорождённого члена семьи. Тот разглядывал его в ответ. Молча. Или спал. Спал младший брат вообще до невозможности много. Возможно, это объяснялось тем, что он был ещё слишком мал и слаб — Шайниблук по этой причине практически не отходила от него, чтобы он мог свободно черпать её энергию в нужных количествах для развития. Но Хаппстаблуку это быстро надоедало. Когда тётка отворачивалась, он пытался растормошить кузена. Или открыть ему глаза. Ничем хорошим это не заканчивалось: брат начинал плакать, чрезмерно приставучего Хаппсту вежливо прогоняли домой. Но тот действовал по принципу «выгнали в дверь — вернусь в окно». Ему взбрело в голову рассказывать кузену что-нибудь весёлое — а забавных историй он знал предостаточно. Дождавшись, наконец, когда тот проснётся, он взялся лопотать какую-то смешную ерунду на детском языке, но досказать не смог — расхохотался раньше, чем закончил. Собственно, за свой позитивный нрав он имя и получил. Малыш смеяться не стал, но улыбнулся… И эта улыбка почему-то растрогала Хаппстаблука до глубины души. Он подлез поближе и обнял братца. В таком положении их и застала Шайниблук. С этого момента, пожалуй, они и привязались друг к другу гораздо крепче, чем думали. Кузена впоследствии назвали Напстаблуком — за сонливость. Видимо, он дремал многовато даже по меркам взрослых. У Хаппсты, впрочем, было своё мнение по поводу его имени. Он стал ласково называть Напсту Блуки, иногда Блу, что было созвучно со словом «печальный». Тот и правда рос довольно меланхоличным ребёнком, тихим, постоянно за что-то извиняющимся и способным подолгу плакать в случае обиды. Но Хаппста его любил. Возможно, на Напстаблука здорово влияло положение самого младшего в обширном семействе, по горло занятом работой и попытками спасти фамильный бизнес от разорения. Ему требовались внимание, забота, любовь — и он старательно трудился наравне со всеми, целиком отдавался уходу за улитками, впитывал в себя мельчайшие семейные традиции и глубоко их ценил, невольно превращаясь в этакого консерватора в попытках сохранить вокруг себя всех близких и при этом не перетянуть на себя одеяло. Бедный Блуки. Хаппста этим не страдал. Ему мешали природная самоуверенность и воспитание матери — личности по-своему яркой (в ней, пожалуй, пропадала неплохая актриса) и происходившей отнюдь не из Блуков. Вдобавок Хаппста искренне считал, что его должны любить, а уж с привлечением внимания окружающих у него проблем никогда не было. Рядом с ярким старшим кузеном, одним словом способным приободрить и зажечь радость, Напстаблук явно чувствовал себя намного спокойнее. Хаппста понимал это, заботился, «сидел» с ним, как выражались взрослые, и автоматически тащил с собой Блуки везде, ввязывая его во все свои авантюры. Просто знал, что тот никогда не откажется. Подначивал устраивать догонялки по Водопадью, пугая в темноте случайных прохожих, петь в Эхо-цветы, класть улиток друг на друга, играть в прятки, оставаясь невидимыми до тех пор, пока родители не начинали сердиться… Даже если Напстаблук спрашивал «Может, не надо?», одно слово «Надо!» кузена решало всё. И однажды Хаппстаблук втянул брата в то, что кардинально изменило жизнь их обоих — навсегда. — Блуки, Блуки! Закемаривший в перерыве между школьным домашним заданием и работой на ферме Напстаблук встрепенулся и сонно, в недоумении посмотрел на кузена. В лицо ему моментально ткнули что-то яркое, мокрое и бумажное. Немного отстранившись и всмотревшись, призрак увидел помятую влажную книжку (журнал?) в розовой обложке с нарисованными на ней людьми. — Смотри, какую красотищу я нашёл! И это ты ещё не видел содержание! Там про людей, про их телевидение, про… Ма-а-а-ам! Нам надо срочно перенастроить наш телевизор! Напстаблук опомниться не успел, как его схватили и стремительно потащили к кузену домой…