Двумя этажами выше

— Я только что встретил любовь всей своей жизни и успел опозориться у нее на глазах, пока та прищемляла пальцы дверями лифта. — Что ты сделал? — удивился Джош, уставившись на Саймона, невидяще смотрящего в точку перед собой и опершегося на дверь кондитерской. — Охренеть, — выпалила Норт, ставя поднос с только что испекшимися пирожными на стойку. И Саймон рассказал все, что произошло, потому что ему было необходимо поделиться, иначе бы он не выдержал и разбился на маленькие осколки. Хрусть-хрусть, Саймон. …Двадцать минут назад Саймон нажал на кнопку вызова лифта и покрепче обхватил большие коробки, в которых лежали заказанные контейнеры для кексов. Коробки с почты пришлось вчера забирать ему как самому ответственному кондитеру и оставить их на ночь дома (Норт слиняла раньше времени, Джош поспешил последовать за ней). Саймон считал себя вполне успешным человеком: во-первых, он закончил институт и смог устроиться на работу мечты, которая предполагала ранний подъем, муку в волосах и дружную команду кондитеров; во-вторых, у него были замечательные друзья (все те же кондитеры); в-третьих, он сравнительно недавно обзавелся маленькой, но уютной квартирой неподалеку от места работы; с ее балкона открывался вид на рассвет, который он встречал вместе с одинокой геранью. Он никогда не строил несбыточных планов на жизнь и не грезил кремово-воздушными замками, предпочитая готовить эти самые сладкие замки на дни рождения и свадьбы. Короче говоря, Саймон думал, что его положение можно назвать если не счастливым, то явно блуждающим где-то поблизости. Стрелка на панели, на которой были перечислены все шестнадцать этажей, замерла на двенадцатом, что ввело Саймона в недоумение: стояло раннее утро, время на часах едва перевалило за половину седьмого, поэтому то, что кто-то не спит, показалось нонсенсом. Саймон мог бы задумчиво пожать плечами, если бы не давящие на плечи коробки, из которых выглядывали крышки контейнеров для кексов, по форме напоминающие свечки. Наконец двери лифта открылись и перед Саймоном возник Он. Жизнь Саймона полетела в шахту лифта, чуть не прихватив с собой ее обладателя. И нет, это звучит совсем не романтично, потому что ни одна романтика не должна заканчиваться самоубийством. В конце концов, времена Шекспира давно прошли, так что давайте помянем знаменитого творца и не будем ворошить шестнадцатый век. Чувства, испытываемые Саймоном в момент, когда его жизнь полетела под откос (она находилась между четвертым и третьим этажом, а нет, погодите, она уже достигла второго), тарабаня веселый (похоронный) марш, могли сойти за нечто банальное, из-за чего сцену стоило бы закидать не тухлыми помидорами, а тяжелыми булыжниками. Ну знаете, спертое дыхание, головокружение, сердечки в глазах. Если рассказывать более подробно, то к спертому дыханию, головокружению и сердечкам не хватало приписать восточного бриза (волосы прекрасного незнакомца, к сожалению, не развевались, потому что развеваться было нечему) и закатных лучей (цвет его кожи, Саймон мог поклясться, оттенял лучи садящегося солнца). Божественное видение сопровождалось словами из известной песни «It's a new dawn, it's a new day, it's a new life for me» (комментарии излишни). Как можно отметить, Саймон любил Muse и обладал отличным воображением, нередко сулящим ужасные последствия. Например, выроненную коробку с контейнерами, из-за акустики громко резанувшую по ушам и сметшую песню на словах «and im feeling good». Контейнеры упали, сердце Саймона тоже. Незнакомец вздрогнул. Саймон резко опустился (и нет, это не ноги подогнулись — вроде бы), в то время как жар от неловкости прилил к шее и подобрался к щекам, подобно королевской змее, оплетающей горло и не позволяющей вдохнуть (дыши, Саймон, дыши). Он судорожно пытался собрать контейнеры трясущимися руками, но удивительным образом только раскидал их по всему коридору и уже мысленно поставил крест с инкрустированными изумрудами — именно такого цвета были глаза незнакомца — на своей только что встретившейся любви (в том, что это была любовь с первого взгляда, он не сомневался). Саймон был неловким еще с детства, роняя вещи по всему дому и создавая беспорядок похлеще, чем группа студентов, отмечающая экватор. В те же нередкие моменты тревоги его неуклюжесть приобретала ранг SSS, сметая на пути даже прибитые предметы (хотелось бы сказать, что это художественное преувеличение для создания комического эффекта, но увы). Перед глазами Саймона возникли тонкие, длинные пальцы наклонившегося незнакомца. Любовь-всей-его-жизни помогала ему собрать контейнеры. Саймон пошел пятнами. Он не мог заставить себя поднять взгляд на лицо (это было лицо божества, не иначе), поэтому смотрел на ловкие пальцы вплоть до того момента, пока их не прищемили двери лифта. Из тесной кабины раздалось сдавленное шипение, разбавляемое скрипением дверей, не сумевших закрыться и позорно разъехавшихся в стороны. Саймон не паниковал, что вы. Просто любовь-всей-его-жизни прищемила пальцы, пытаясь помочь бесполезному и неуклюжему ему собрать контейнеры. Ситуации хуже не придумаешь. Саймон подскочил, выронив собранные контейнеры, и понял: может. — Эм, привет? — прекрасный незнакомец стоял напротив него, разминал прищемленные пальцы и прожигал его зеленью глаз. Небольшое отступление: Маркус никого глазами не прожигал, и вид его был, скорее, потрепанный, сонный и смущенный, нежели чем то прекрасное нечто, которое представлял Саймон. Но у Саймона в глазах все еще стояли сердечки, так что давайте сделаем ему на это скидку. — П-Привет? — Саймон не нуждался в напоминаниях о том, что нужно делать вдохи-выдохи, но человек с громкоговорителем пришелся бы сейчас как нельзя кстати (он мог бы направить громкоговоритель прямо в его ухо). — Боже, ты сильно ушибся? Извини за это. Я... — Эй, все в порядке, — уверил незнакомец, собираясь выйти из лифта, который едва не захлопнул клешни прямо перед его носом. Маркус, чертыхнувшись, успел нажать на кнопку, и те разъехались в стороны, пропуская его на площадку. И нет, на Саймона не сходило божество, нет-нет, просто ему так казалось. — Я помогу тебе, не против? — участливо поинтересовался тот, наклоняясь и собирая укатившиеся контейнеры. Его божество было еще и добросердечным. — Д-Да, спасибо, — сглотнул Саймон, не отрывая взгляда от красной толстовки, узких джинсов, облегающих подтянутую задницу (Саймон, не пялься, это как минимум некрасиво), и ядовито-желтых кроссовок, шнурки которых не были завязаны. Саймон очнулся только тогда, когда незнакомец всунул ему в руки контейнеры. Давай же, Саймон, скажи что-нибудь, ну пожалуйста. Что-то наподобие «Ого, классно выглядишь» или «Хэй, а ты симпатичный» (эти фразы было произнесены в голове его давней подругой Норт, поэтому он поспешно прогнал их, как зловредных мошек). «Спасибо за помощь, я иногда бываю неуклюжим» (а это уже был голос Джоша — его друга, зачастую являющегося голосом разума их небольшой компании). Саймон собрался и сказал: — Ты откуда здесь? ...Браво, Саймон. Незнакомец нахмурился (Саймон за секунду успел проклясть свой язык раз двадцать, потому что, откуда ты здесь, серьезно?) — В смысле, я хотел сказать, что я понимаю, что ты из лифта, но... эм? — Саймон учился на отлично и прекрасно владел английским языком, но в моменты тревоги у него стопорился мыслительный процесс, выпуская на свет монстра наподобие сказанного. — Я переехал пару дней назад, живу двумя этажами выше, — пожал плечами незнакомец, прекращая жалкие попытки Саймона объясниться, и протянул ему руку: — Я Маркус. Саймон хотел ее пожать, но... чертова коробка с контейнерами. — Саймон, — он старался не смотреть на Маркуса, предпочитая разглядывать носки его ядовитых кроссовок. — Добро, эм, пожаловать, — пролепетал он запутавшимся языком. — Спасибо, — добродушно усмехнулся Маркус, задерживая на нем взгляд, и, спохватившись, нажал на кнопку вызова лифта… — И ты даже не предложил ему встретиться? — скептично изогнула бровь Норт, облокотившись на прилавок. Саймон любил Норт, как любят давнюю подругу, помогающую пережить тяжелые времена и умеющую подавать руку помощи (хотя, если говорить о ней, уместнее выражаться про крепкую пощечину). — Нет, но я прорекламировал нашу кондитерскую. — А нужно было прорекламировать себя. — Норт, что за глупости ты говоришь, — покачал головой Джош, протирая пыль с витрины. Джоша Саймон тоже любил как давнего друга, который подставит плечо в любой момент и подкрепит поддержку долгим монологом о праведности, справедливости и вреде гнева. Саймон ценил их обоих, но иногда в его мыслях проскакивали мечты об их совместном увольнении, потому что они ладили так же, как компании-монополисты. — В любом случае, это все бесполезно, — Саймон отлип от двери, поднял злосчастные коробки и направился на кухню. Он старался смотреть реальности в лицо и знать в этой жизни свое место. И это самое место явно не было рядом с местом Маркуса. И прежде, чем продолжить, стоит сказать пару слов про самооценку Саймона. С ней дела обстояли так же, как и с его личной жизнью (у него не было ни личной жизни, ни самооценки). Это не сильно мешало ему в повседневных делах (в конце концов, он уже привык, что четыре раза из пяти в его жизни все идет наперекосяк), но, как говорила сама Норт, с этим нужно было бороться. И, что удивительно, Джош с ней соглашался. — Сделай лицо попроще, — недовольно произнесла Норт, откидывая косу на спину. — А то выглядишь так, будто встретился с Дэвидом Боуи. — Во-первых, он мертв, — с видом истинного ценителя произнес Джош (пару месяцев назад у него на звонке стояла «Under Pressure», которая недавно сменилась темой из «Мстителей»). — Во-вторых, откуда ты о нем знаешь? — Что ты, черт возьми, обо мне дума… Саймон зашел на кухню и закрыл за собой дверь. Он, конечно, с Дэвидом Боуи не встретился, но на тот свет явно чуть не отправился. Саймону был необходим воздух и занятые работой мысли, так что, ударив себя по щекам, он потянулся к висящей в шкафу форме. Весь рабочий день перед его глазами стоял Маркус. Саймон минут десять потратил на то, чтобы определиться, холодной или теплой могла быть его рука, если бы он смог ее пожать (вот же долбанные коробки, чтоб им пусто было — они уже действительно стояли пустые в углу). В итоге он решил, что та определенно была горячей (потому что у такого горячего парня, как Маркус, и руки тоже были горячими — это казалось Саймону неоспоримой аксиомой). Рассуждая над температурой его рук, кондитер раза с третьего услышал нетерпеливую женщину, желающую приобрести свежее безе. Как он продержался до позднего вечера — оставалось непостижимым замыслом сродни тому, над которым ломали голову Азирафаэль и Кроули. Норт смотрела недовольно, кусала губы и считала, что с самоистязанием их общему другу стоило заканчивать (а лучше бы вообще не начинать столь неприятное действо). Она понятия не имела, что этот Маркус за хрен, но, если он произвел такой эффект на обычно спокойно реагирующего на свои внезапные влюбленности Саймона (тот влюблялся не часто, и последние отношения у него были примерно год назад), значит, тот действительно заслуживал внимания. Джош же сочувствовал (и это сочувствие мертвым грузом тащило Саймона на дно). Что-то вроде: «Спасибо, Джош, я знаю, что у меня нет и шанса, так что давай ты посмотришь на кого-нибудь другого». В подъезд дома Саймон зашел, глядя по сторонам — а вдруг? И если бы у него спросили, хочет он встретить недавнего знакомого или нет, он бы растерялся, сконфузился и ушел бы в стелс. А на следующий день стрелка лифта остановилась на двенадцатом этаже и только после этого поползла к десятому. Саймон посмотрел на дверь, ведущую на лестничный пролет, но не успел он и шага сделать — лифт остановился и перед ним возникла любовь-всей-его-жизни в той же красной толстовке и тех же ядовито-желтых кроссовках. Та оторвалась от телефона (Саймон задержал дыхание), приветливо кивнула (здесь задерживать уже было нечего), улыбнулась (сердце сделало кульбит, застряв в горле) и приветливо махнула рукой. Норт в его голове буквально кричала, чтобы тот похвалил его задницу (Норт, побойся бога, он стоит к нему лицом), Джош же настоятельно рекомендовал начать разговор о погоде. — Доброе утро, — тихо произнес Саймон, залезая в лифт. И, да, в этот раз он не облажался, так что можно было его поздравить. И если все же решитесь, то не особо заморачивайтесь (то есть не стоит покупать праздничные шары и развешивать гирлянды), потому что ничего, кроме кивка, Саймон в ответ не получил. Не то чтобы он на что-то надеялся.

***

Небольшая кондитерская была выполнена в теплых шоколадных тонах, придающих помещению атмосферу таинственности. Два круглых столика с невысокими табуретами расположились друг напротив друга, оставляя свободное место перед кассой для покупателей; к ним примыкали витрины с расположенной на ней ароматной выпечкой. В кондитерской всегда стоял стойкий запах выпекаемого теста и изделий, от которых у некоторых покупателей с непривычки кружилась голова. И если в этом мире для каждого человека отводилось место, сравнимое с райским царством, то для Саймона место его работы вполне подходило под это определение. — Саймон! — Да? — неловко отозвался тот, вспоминая утреннюю встречу в лифте; Маркус возник в кабине с внушительным синяком под глазом, чем взволновал Саймона едва ли не до дрожи. Спросить о том, что случилось, он, конечно же, не решился. Да и считал он, что не его это дело (и не важно, что сердце при виде соседа уже не билось, а монотонно давило на грудь). — Ты опять свалил с земли вон туда, — Норт ткнула пальцем в белый потолок, на котором перегорели две лампочки; их следовало поменять еще неделю назад, но стремянка оказалась на свалке раньше, чем понадобилась. — Думай об этом парне сколько угодно, но не на моей территории. — Мы работаем здесь вместе, Норт, — устало покачал головой Саймон. — Прошу прощения, могу я купить еще одно пирожное? — к кассе подошел сидевший у одинокого столика полицейский с добрыми, щенячьими глазами; его рубашка была застегнута на все пуговицы, несмотря на стоящую тридцатиградусную жару, от которой Саймон приходил в ужас. — Да, конечно, Коннор, — Саймон потер переносицу, доставая шоколадное пирожное с клубничной начинкой и кладя его на нежно-голубое блюдце. Коннор был одним из постоянных посетителей их маленькой кондитерской, перепробовавших практически весь ассортимент и ставших если не другом, то хорошим знакомым, просиживающим за одним из двух столиков чуть ли не весь день и не отрывающим взгляда от окна. На самом деле Коннор находился под прикрытием и выслеживал наркоторговцев, по наводке собирающихся встретиться на другой стороне улицы. Слежка затянулась на неопределенный срок, но полицейский, в принципе, против не был. По крайней мере, ему повезло значительно больше, чем его напарнику, сидящему в парикмахерской (там без конца крутили по телевизору ток-шоу для домохозяек). — …заменю Саймона на кассе! — Саймон опять впал в режим «любовь-всей-моей-жизни живет двумя этажами выше», так что оставь его в покое. Не хватало еще, чтобы он спалил нам кухню к чертям собачьим. — Хватит, пожалуйста, говорить так о том парне, — произнес Саймон, пробивая чек. Голова сощурившейся Норт высунулась из-за двери: — Хочешь сказать, ты так не называешь его мысленно? — Я не… о боже, — Саймон прикрыл глаза, позволяя румянцу покрыть щеки под едкий смешок подруги. — Просто перестаньте говорить об этом постоянно. У Саймона не так много вещей, о которых он жалел. В их число входило то, что он так и не решился записаться в театральный школьный кружок из-за стеснения и боязни сцены. Или то, что он еще в начальной школе подарил мальчику из параллельного класса рисунок, а тот рассмеялся над ним и выкинул подарок в мусорное ведро. Или то, что он рассказал родителям о своей нетрадиционной ориентации, отчего отец выставил его из дома и заявил, чтобы тот не появлялся на пороге примерно никогда. Или о том, что… ладно. У него много вещей, о которых он жалел (Саймон не считал себя неудачником, но иногда именно это слово подмигивало ему с ярких таблоидов). — Я не могу смотреть на то, как ты треплешь себе нервы. Неделя уже прошла! Саймон, ну мать твою, поднимись к нему на этаж, позвони в звонок да трахни его прямо в коридоре! Саймону поплохело. — Не выражайся, — Джош выполз из кухни, держа поднос, на котором в ряд выстроились тарталетки из фруктов и пудинга; на них тут же устремился проворный взгляд полицейского. — Это даже звучит по-варварски. И в конце концов, у нас здесь клиент. — А ты не прикрывайся Коннором. Эй, Коннор! — Норт ткнула лопаткой в направлении полицейского, принявшегося есть купленное пирожное и буквально расплывшегося в кроткой улыбке от насыщенности вкуса клубники. — Ты согласен со мной? Коннор мгновенно подобрался и серьезно посмотрел на Норт, затем на Саймона (иногда Саймону было некомфортно находиться во внимании Коннора настолько, что он был в шаге от того, чтобы спрятаться под прилавком), а потом снова на Норт. — Я бы фыразился фо-другому, но ф целом вы прафы. Саймон склонился над кассовым аппаратом, кладя руку на шею и желая, чтобы пол под ним провалился, отправляя его в преисподнюю хотя бы для того, чтобы температура его тела начала соответствовать температуре воздуха. Саймону было жарко, и да, он не хотел думать от чего — то ли от стоящей жары (кондиционер, установленный сбоку на стене и показывающий температуру в восемнадцать градусов, смешливо пикнул), то ли от смутных грез о возможности поступить так, как посоветовала Норт (он так никогда не поступит, потому что, господи, это слишком, но мыслительный процесс уже запустился, подкидывая в ярких красках и холодную стену, которой касались лопатки, и горячие ладони на пояснице). Саймон замотал головой. Ему показалось, что даже вишенки на взбитых сливках смотрели на него с толикой сострадания и сочувствия. — Но фам… — Коннор доел пирожное и отставил блюдце от себя, — вам действительно следует с ним поговорить. Разве вы не встречаетесь с ним в лифте чуть ли не через день? Саймон глубоко вздохнул. Если даже Коннор в курсе таких подробностей о его личной жизни (о какой личной жизни ты говоришь, Саймон?), то размер катастрофичности ситуации приобретает если не десятку, то определенно стоит не ниже восьмерки. А перевернутая восьмерка — это знак бесконечности, так что жизнь Саймона вполне можно было трактовать как бесконечно катастрофичную. — Слушайте, я не могу просто взять и заговорить с ним. — А ты что, перестал быть дружелюбным соседом чек-пуком? — Человеком-пауком, — оскорбился Джош; он знал, что Норт коверкала имена супергероев Марвел нарочно (из чистой вредности она, еще на первом курсе узнав, что Джош коллекционирует комиксы Марвел, увлеклась DC). — Ты следишь, чтобы в подъезде не было мусора, помогаешь старухе из тридцать восьмой покупать продукты и первым звонишь в службы, если в доме ломаются почтовые ящики или перегорает свет. Ты можешь прикрыть свой необъятный интерес его неинтересной персоной хотя бы тем, что беспокоишься о том, что творится в твоем доме. — Но я не слежу за домом. У меня один выходной в неделю, поэтому все, что я делаю дома, это сплю. И поливаю герань. И, между прочим, ту пожилую женщину зовут Белла. — Ага, а ты ее Эдвард, — фыркнула Норт. — Этому Эдварду нужен свой Эдвард, — Джош задвинул стеклянную дверцу, отряхивая руки о фартук. — Всегда считала, что у Эдварда больше шансов с Джейком. — Нет, ты что. Джейк только с Нес. Саймон увидел в широких окнах кондитерской знакомый силуэт, и на его лбу выступил пот. Конечно же, ему показалось. Иначе быть не может. Что за глупо… — О боже мой, — произнес Саймон, чувствуя, как потеют руки, слабеют ноги и, господи, позовите Карлайла, ему плохо. Дверь кондитерской распахнулась, колокольчик над ней известил о посетителе. — Вот-вот, Саймон со мной согласен, видишь, как охренел от твоего заявления. — Э… привет? — прервал назревавшую перепалку Маркус, чувствовавший себя не в своей тарелке, когда на него обратили внимание все — даже Норт выскочила из кухни. Маркус мгновенно собрался, закрыл дверь и направился к кассе, за которой стоял Саймон. — Ты неделю назад говорил о кондитерской, я решил заглянуть и посмотреть, что у вас есть, — он убрал руки в карманы, покачиваясь с пятки на носок и смотря не на витрину, не на пирожные с тортами, и даже не на вафли, а на него, Саймона. Под теплым взглядом Саймон плавился, превращаясь в густую патоку; кондиционер в этот раз не помогал. — Посоветуешь что-нибудь? Саймон не относился к обитателям водоемов и озер, но в данный момент он мог выдавить из себя только жалкое бульканье. Спасение утопающих дело рук самих утопающих, да? Ну вот Саймон шел на дно топориком. — Так вы Маркус? — произнес Коннор, мгновенно подавая руку. — Приятно познакомиться, я Коннор, офицер полиции Детройта. Норт звонко шлепнула себя по лбу. Джош что-то промямлил про неразумных полицейских. А Саймон утонул, так что дальнейшие события видел через толстый пласт воды. Маркус крепко ответил на рукопожатие. — Взаимно. Не помню, чтобы нарушал закон в последнее время. — В последнее время? — мгновенно посуровел Коннор. — Э, нет, я имел в виду, что… это шутка, да. Неудачная, — стушевался Маркус, неловко опуская глаза в пол. — Так откуда вы меня знаете? — Я с вами знаком заоч… — Здравствуйте, что предпочитаете? — вмешалась Норт, отталкивая Саймона (во времена Древней Греции Саймона можно было поставить вместе с такими статуями, как Афродита Милосская или Дискобол). — У нас есть круассаны… Пока Норт перечисляла выпечку, душа Саймона постепенно возвращалась в свое бренное тело. — Саймон, дружище, отомри, — похлопал его по плечу незаметно подобравшийся Джош. В этот момент Джош и Норт казались Саймону едва ли не лучшими людьми на свете. Коннор же — сущим дьяволом. — Что у тебя с глазом? Принимал участие в уличной драке, спасая прекрасную принцессу? Забудьте про то, что Саймон посчитал Норт лучшим человеком на свете. Она только что упала в его глазах. Маркус коснулся синяка под глазом, хмуря брови. — Нет, на работе. Я работаю в центре социальной помощи, но иногда к нам попадают довольно неспокойные люди. Что-то наподобие рабочего бойцовского клуба, — он завел руку за голову, неловко почесывая шею. Полицейский наклонился к кондитеру: — Саймон, так он пришел из-за ва… Саймон закрыл рот Коннору, и, кажется, хлопок вышел громким, потому что Норт и Маркус обернулись в их сторону. — Норт, ты предупредила покупателя о готовящейся партии суфле? — на помощь пришел Джош, локтем ткнув того под ребра. — Как раз собиралась. Саймон выдохнул. Медленно. Он старался не смотреть на Маркуса, потому что, господи, ситуации более неловкой, чем эта, быть просто не может. А еще в его голове настойчиво повторялось: «он пришел в кондитерскую из-за меня, он пришел в кондитерскую из-за меня, он пришел в кондитерскую из-за меня…». Возможно, Саймону в тот раз действительно стоило прорекламировать не кондитерскую, а себя.

***

— Спасибо за покупку, приходите снова, — улыбнулся Саймон, смотря на собственные пальцы на кассе, пока постоянный посетитель покидал кондитерскую. — Возьмите у него номер телефона, — предложил Коннор, сидящий за столом и не отрывающий взгляда от спины Маркуса, исчезнувшей за поворотом. — Он мне не даст, — Саймон закачал головой, представляя, как Маркус в удивлении искривляет бровь на аристократичном лице и, чопорно окидывая презрительным взглядом, удаляется прочь (и даже такое выражение лица он был готов запечатлеть в памяти на долгие-долгие годы, вплоть до самой смерти — в свете текущих событий ждать ее несколько десятилетий явно бы не пришлось). — Номер или еще чего? — ухмыльнулась Норт, следя за вздувшимся тестом. — Ты можешь думать о чем-нибудь другом, господи? — Джош оторвался от телефона, на котором печатал сообщение человеку, продающему выпуск Капитана Америка от серии за 1989, чтобы осуждающе взглянуть на Норт, а потом вновь вернулся к разговору о цене, надеясь сбить еще несколько долларов. — И с чего ты взял, что этот Маркус не даст тебе номер? Он приходит сюда почти каждый день, не сводит с тебя глаз, покупает все, что ты ему предложишь, и уходит. Он скоро побьет рекорд Коннора по покупке сладостей. Взгляд Коннора сделался серьезным, брови нахмурились. — Я, конечно, не против такого покупателя, но, дружище, озаботься его бюджетом, у нас цены не из дешевых. — Мои расходы оплачиваются полицейским участком, — вмешался Коннор. — Так наши налоги уходят в твое брюхо?! — воскликнула Норт из кухни. Коннор дружелюбно улыбнулся, отламывая кусок лаймового торта и возвращаясь к слежке (по большей части Коннор просто смотрел в окно, разглядывая подозрительных людей, которые мало-мальски походили на составленный две недели назад фоторобот наркоторговца). — Ничего он не смотрит на меня, — тихо произнес Саймон, отвлекаясь на телефон. — Ну ты хоть раз глаза подними и увидишь! — Норт ткнула его в плечо подносом с кренделями, призывая отойти в сторону, чтобы она смогла разложить изделия. — Зато я не пялюсь на него, в отличие от вас. Серьезно, сбавьте обороты. Это неловко. — То есть время на то, чтобы пялиться на нас, у тебя есть? Научись правильно расставлять приоритеты, пока шоколадный принц от тебя не ускакал. — Шоколадный принц — звучит отвратительно, — скривился Джош. Пока Норт с Джошем спорили по поводу отвратительности прозвища, Коннор, сложив пальцы в замок и отставив блюдце с тортом, наклонился к хмурому Саймону: — Вы также можете подсунуть ему свой номер, когда будете отдавать заказ. — Он посчитает меня навязчивым и не перезвонит. — А если перезвонит? — Он этого не сделает. — Представьте это чисто гипотетически. — Даже если и так, — сдался Саймон, ставя локти на прилавок и утыкаясь в ладони подбородком. — О чем мне с ним говорить? Эй, Маркус, как тебе булочки? Я далеко не самый интересный собеседник, поэтому все еще удивляюсь, почему вы со мной не разорвали все контакты. Я даже толком ничем не увлекаюсь. — Уверен, вы сгущаете краски. — Ладно-ладно, — Саймон потер загудевшие виски. — У меня есть все альбомы Muse, и я четыре раза был на их концерте. В свободное время смотрю Netflix, читаю блоги про кулинарию на Tumblr и даже коллекционирую фигурки из Властелина колец. В любом случае, я сомневаюсь, что он поддержит разговор про сериал, создатели которого вдохновлялись Сайлент Хилл. Коннор задумался. А потом зарылся с головой в телефон и через пару минут отдал его Саймону. — Художественная выставка в конце месяца? — Именно, — кивнул Коннор. — Предложите сходить Маркусу на выставку. Он же говорил, что увлекается искусством. Саймон внимательно прочитал список художников, картины которых будут представлены. Он никогда не интересовался искусством, знал только нескольких авторов (Дали и Ван Гога) и путал даже направления. Идея Коннора была хорошей, но в случае Саймона она грозила обернуться провалом. — Но я в этом не разбираюсь. Вдруг он что-нибудь спросит? Что мне ответить? Я буду выглядеть глупо. — Саймон, сейчас ты выглядишь жалко, — заявила Норт. — Потому что я жалок. — Вы не жалок, — уверил его Коннор, забирая телефон. — Он жалок, — приглушенно фыркнула Норт, направляясь к готовой партии сливовых пирожных. — Ух ты, диалог тянет на премию Оскара в качестве лучшего сценария. Когда на награждение? Ауч! — воскликнул Джош, получив от Норт кулаком по плечу. — Саймон, теперь без шуток и прочей лабуды, — Норт с громким стуком открыла духовку, сотрясая стоящую на столике посуду и заставляя Джоша дернуться. — Либо ты берешь себя в руки, прекращаешь загоняться и говоришь Маркусу о том, какой он охрененный и пиздатый, — поднос со сливовыми пирожными рухнул на стол, — либо остаешься один до конца своих дней и встречаешь закаты в одиночестве, потому что даже твоя несчастная герань рано или поздно сдохнет. — Моя герань не сдох... — конец фразы Саймона утонул в громком ударе подошвы ботинок Норт о дверцу захлопнувшейся духовки. — Теперь я понимаю, почему так часто вижу у вас ремонтника, — произнес Коннор и повернулся к окну. — Я сейчас крайне серьезна, — она оперлась спиной о столешницу и сложила на груди руки. — Либо ты говоришь с мистером совершенство добровольно, либо я отрабатываю на тебе недавно выученный прием из дзюдо, и ты все равно говоришь с мистером совершенство, но уже с отбитой спиной. — Откуда ты вообще знаешь приемы дзюдо? — подозрительно покосился на нее Джош, блокируя телефон. — Пару недель назад записалась на курсы. Вчера было первое занятие. — О боже, — подытожил он, выражая настрой всех присутствующих. Этот разговор заставил Саймона серьезно задуматься. Он все еще считал, что с Маркусом у него нет никаких шансов (да даже у Грантера было больше шансов добиться расположения Анжольраса в «Отверженных»; и да, Саймон обожал «Отверженных» — и книгу, и мюзикл, хотя считал, что в мюзикле стоило уделить гораздо больше внимания ветке с Эпониной), но все же он надеялся, что все не бесполезно. В конце концов, Маркус все еще приходит в кондитерскую и даже покупает то, что готовит Саймон. И, как говорят его друзья, приходит ради него. …Саймону нелегко. И да, он бы, наверно, предпочел ни в кого не влюбляться никогда. Ну правда, как его угораздило. Да и в кого. За то время, что он был знаком с Маркусом, Саймон убедился, что тот являлся его собственным ходячим идеалом. Он жертвовал деньги на благотворительность, практически каждую неделю навещал отца, хвалил их выпечку (боже благослови этого человека), шутил шутки с Джошем (они даже сошлись на том, что «Endgame» — полное дерьмо), помог починить им перегоревшую лампу (чем вызвал одобрение Норт), солнечно улыбался Саймону, когда тот отдавал ему покупки… и на воспоминаниях об улыбке Маркуса Саймона переклинило. Он потянулся к телефону с наушниками, чтобы остановить запальчивый поток мыслей, уносящий его в водоворот под названием «Маркус». Саймон заснул с тяжелым сердцем и затуманенным рассудком под песню, слова которой даже во сне крутились в его голове: «I'm trapped and my back's up against the wall. I see no solution or exit out». Он наконец решился сказать Маркусу больше, чем злосчастное «доброе утро» и «спасибо за покупку». Поэтому он очень расстроился, когда все-таки проснулся — потому что слово, которое он дал себе, засыпая, нужно было держать (так говорил его бывший парень, пока не порвал с ним отношения спустя месяц после обещания никогда не расставаться). Саймон сходил в душ, оделся, постоял перед открытым окном с чашкой зеленого чая в компании герани и радио KIIS FM, на котором крутили трек Post Malone, «Psycho». — У меня все получится. «У меня ничего не получится», — подумал Саймон, когда открылись двери лифта и перед ним возник Маркус, на которого тот из-за накатившего страха боялся поднять глаза. Саймон сначала умолял себя собраться, потом умолял лифт поскорее приехать, потому что воздуха опять стало подозрительно мало, а еще было жарко, нервно, тревожно, его сердце колотились, пока он смотрел в прорезь между дверями. А потом в его голове прозвучал голос Норт: «Возьми себя в руки, половая тряпка, пока я не пустила тебя через прогиб!» Саймон сделал глубокий вдох, выдох, снова вдох и заставил язык двигаться (ну давай, родной, чего тебе стоит), как вдруг царящую тишину нарушил Маркус: — Хорошо, давай встретимся в кафе на выходных? Саймон, не соображая от накатившей волны эмоций (о нет, он сейчас пойдет ко дну и составит компанию Джеку), ответил: — Да, давай.

***

— Я уезжаю из города, — произнес Саймон, заходя в кондитерскую и захлопывая за собой дверь. — Что? — стоящий за кассой Джош едва не выронил пересчитываемые купюры. — Я хочу подписать заявление на увольнение, — Саймон уверенной походкой направился на кухню, где его оглушил звонкий голос обескураженной Норт: — Что случилось?! — Ничего, все в порядке, просто я умер двадцать минут назад, но это мелочи, — Саймон подошел к ближайшей стене, оперся на нее и медленно скатился на пол, обхватывая колени. Норт отложила скалку от греха подальше. Испуганный Джош возник в коридоре, смотря на Саймона, сейчас казавшегося слишком маленьким в их небольшой кухне. — Вернусь домой, мама говорила, что у них рядом открылось кафе. Как вы думаете, меня возьмут официантом? — Какого. Черта. Произошло? И разве ты можешь вернуться домой? — Точно, я ведь даже не могу вернуться домой, — Саймон уперся макушкой в стену, глядя на потрескавшийся потолок. — Саймон, прекрати паниковать, — Джош опустился перед ним на корточки и положил широкую ладонь на его плечо. — Да, Саймон, прекрати истерить, мне не хватало успокаивать еще и Джоша. — Я только что заговорил с Маркусом, — признался Саймон, закрыл глаза и скривился в лице так, будто единственная герань, растущая на его подоконнике, пала смертью храбрых под палящим солнцем. Тишина заполнила кухню. — Поздравляю, конечно, но ты практически каждый день с ним говоришь, — Норт взяла скалку и продолжила катать тесто. — Тебе нужно проще относиться к таким вещам, — поднявшийся Джош посетовал на излишнюю тревожность друга, которая рано или поздно сведет его, сердобольного, в могилу. — Нет! — слишком громко для обычно тихого и спокойного себя воскликнул Саймон, отчего друзья недоверчиво покосились сначала на него, а потом друг на друга (и нет, в их глазах не было солидарного кручения у виска). — Господи. Я… я… это было ужасно. Мне нужна та штука из фильма «Люди в черном». — Синтезатор? — Нейрализатор, — Джош закатил глаза и сложил руки на груди. — Ох, погоди, я думала, ты разбираешься только в Марвел. — Ты не разбираешься даже в DC. — Я единственный раз в жизни перепутала две битвы, и ты припоминаешь мне их каждый раз! — Норт угрожающе направила на него скалку, вынуждая Джоша поднять руки. — Иди расскажи это Зеленой стреле и Флэшу, — и, больше не обращая внимания на сыплющую ядом Норт, повернулся к другу. — Саймон, что произошло? — Я не могу рассказать. Это… — Не говори глупости. Мы всегда выслушаем тебя и поддержим. — За всех не говори, — произнесла Норт. — Я… так… ладно, — Саймон чуть приподнялся и выпрямился, упираясь ладонями в холодную плитку. Подумал. И сказал: — После вчерашнего разговора я решил, что… стоит попробовать сделать хоть что-то, а не вздыхать каждый раз, когда Маркус выходит из лифта. Или приходит сюда и выбирает пирожные. Но теперь он сюда больше никогда не придет, так что все в порядке. Я надеюсь, что он не придет. Господи, пожалуйста, пусть он никогда сюда не придет. — Саймон. Выдохни. Полный уверенности голос Джоша успокаивал. — Он ехал в лифте. И я ехал в лифте. — Да, дружище, мы поняли. — Едем мы в лифте. И вдруг Маркус говорит… говорит: «давай встретимся в выходные в кафе». И я… сказал «да, давай». — Наконец-то! — радостно воскликнул Джош, показывая другу два больших пальца. — Да ладно, не верю, — округлила глаза Норт, откладывая скалку и упираясь бедром в столешницу. — Да замолчите вы! Боже… — Саймон провел пальцами по лбу, не желая возвращаться в… в прошлое. — В лифте повисла тишина, и я понял, что что-то не так. Я… поднял глаза на Маркуса и увидел, что в его уши вставлены беспроводные наушники, — Саймон спрятал пылающее лицо в ладонях. — Он говорил с кем-то по телефону, а я подумал, что он обращается ко мне, — он зажмурил глаза до темноты, которой позавидовала бы сама черная дыра, однако даже сквозь нее увидел удивленно вытянувшееся лицо Маркуса, которое будет преследовать его в кошмарах. — Вдруг он разговаривал со своей девушкой, пока я соглашался пойти туда, куда меня даже не звали. Громкий смех Норт разразился в помещении, отражаясь от стен и посуды. Он навис грозовым облаком над головой Саймона, готового врасти в стену. — Катастрофа, — изрек Джош. — Давайте я просто лягу здесь и полежу, хорошо? — Саймон уже был готов лечь на холодный пол, как Джош подскочил к нему, хватая за плечи и поднимая на ноги. — Даже не думай ложиться, отморозишь все почки. — Я это и планирую. — Са-а-аймон, ты чертова королева драмы! — Норт вытерла слезы в уголках глаз. — Это не смешно. — Ну смотри, придурок, это точно не была девушка, потому что на его рюкзак прикреплен значок «love is love» рядом с пином с радугой. — Тогда это мог быть парень. Парень-качок, который вломится ко мне ночью и изобьет за то, что я попытался подкатить… — Прибереги свою фантазию для готовки, — прервал его Джош. — Или вы можете устроить тройничок. — И ты прибереги свою фантазию, — злобно покосился на ухмыляющуюся Норт. — И что ты сделал после? — После того, как я едва не лишился последних крупиц собственного достоинства? О, — губы Саймона расплылись в нервной усмешке, — я вылетел из лифта, поскользнулся, чуть не упал и лишился их всех. — Саймон, клянусь, ты просто нечто! — Норт повернулась к тесту. — Ты сделала одну ошибку в слове «ничто», — Саймон вздохнул (в последнее время он часто вздыхал) и опустил плечи. — С чего ты вообще взял, что он с кем-то встречается? Это мог быть друг или, не знаю, кто-то с работы? — изогнул бровь Джош и посмотрел на подругу, ища у нее поддержки. — У такого парня, как Маркус, не может не быть кого-то. — Ты же не знаешь наверняка. Не делай выводы, исходя из собственной неуверенности. — Давить на мою неуверенность — очень низко с твоей стороны, Джош. — Извини, но я пытаюсь быть голосом разума и привести тебя в чувство. — Не стоит. — В любом случае, — произнесла Норт, — все могло быть хуже. Ты мог после этого застрять с ним в лифте. — Даже думать об этом не хочу, — мгновенно всполошился кондитер, подошел к шкафчику и достал фартук. И если раньше он иногда предавался грезам о том, как они застревают в лифте, после чего (нет, Норт, не трахаются) находят общие темы, узнают друг друга лучше и договариваются о том, чтобы продолжить знакомство в парке через дорогу, то сейчас эта перспектива пугала до дрожи. Саймон больше никогда не будет пользоваться лифтом. — Я подежурю сегодня на кухне, ладно? — произнес Саймон в открытый шкафчик, борясь с желанием залезть в него и попросить Джоша закрыть его на ключ. — Не хочу оторваться от кассы и увидеть… вы поняли. Обещаю ничего не спалить. Норт с Джошем устало переглянулись. Они были хорошими друзьями, так что спорить с ним не стали. После этого Саймон действительно перестал ждать лифта и принялся ходить по лестнице. На десятый этаж. На пятом он пожалел, что решился на это. Саймон никогда не обладал спортивным телосложением, да и к физическим нагрузкам был равнодушен (не разваливается на части, добежать до остановки может и ладно, сойдет), так что… это решение далось ему нелегко. Но выбирая между остановкой сердца между восьмым и девятым и встречей с тем-кого-нельзя-называть (удивительно, как любовь-всей-его-жизни опустилась в ранге за столь короткий срок), он подумал, что сердце ему не так уж и нужно. Тем более тогда, когда оно уже разбито об его же тупость. И нет, Саймон не убегал от проблем (потому что бегом подняться на десятый он в принципе не мог), просто он иногда пускал жизнь на самотек. А еще он подбадривал себя тем, что физической активностью укреплял мышцы ног. Сплошные плюсы.

***

Саймон, стоявший на кассе, проверял свежесть ближайших к нему кексов с изюмом, пока Коннор, подложив руки под подбородок, лежал на столике. — Коннор, а ты уверен, что ваш наркоторговец должен появиться здесь? — Уверен, — произнес тот. И Саймон не стал с ним спорить. За прошедшую неделю он порядком соскучился по кассе и посетителям. И нет, он не прятался от того-кого-нельзя-называть, просто не хотел показываться ему на глаза. Случайно. Сегодня же Джош отправился в офис компании для того, чтобы узнать о новых маркетинговых идеях, сулящих продвижение их продукции. Идеи, если честно, у них были так себе (в позапрошлом месяце они ввели кексы-зверюшки, которые провалились в продаже — удивительно, какое маленькое количество людей осмеливалось съесть милых зверюшек). По этой причине Норт с самого утра пребывала в плохом настроении, практически не вылезая из кухни и слушая на полной громкости Thousand Foot Krutch (Саймон подозревал, что она вспоминала движения в дзюдо, поэтому лишний раз заглядывать на кухню не решался). Саймон был выброшен на амбразуру и только присутствие Коннора скрашивало его рабочую смену. — О, кажется, это Маркус, — произнес Коннор. Кекс в руках Саймона рассыпался по прилавку. Он судорожно выпрямился, ударился локтем о стойку, вгляделся и, о боже, это был Маркус. Саймон не паниковал, хотя… погодите. Да, он паниковал. Кондитер бросил взгляд на закрытую дверь; до Норт сейчас было не докричаться (и, честно, этого делать явно не стоило). А Маркус (господи, Маркус!) тем временем приближался. Саймон потянулся к телефону, чтобы набрать Джоша и вызвать его сюда, но, черт, Саймон, приди в себя, он ни за что не успеет добраться до кондитерской. Маркус остановился в паре метров от двери и наклонился, чтобы завязать шнурки. Саймон находился в паре метров от самоубийства. Саймон посмотрел на скучающего Коннора. А дальше все происходило, как в паршиво снятом слоу-мо, от которого братья (сестры) Вачовски пришли бы в ужас. Саймон перевалился через прилавок. Ударился локтем. Снова. Смел остатки кекса на пол. Схватил Коннора за предплечье. Коннор медленно повернул голову. Удивился. Вытащил табельное. Саймон потащил его на себя. Умоляюще взглянул. Коннор поддался. Убрал табельное. Поднялся. Саймон попытался перетащить его через витрину. Не смог. Коннор ударился коленом. Перекатился через прилавок. Прилавок скрипнул. Коннор выпрямился. Саймон опустился на пол. Спрятался. В режиссерской версии обязательно будет показан сдвинувшийся столик и больше внимания будет уделено отпечатку подошвы на стекле. В кондитерскую вошел Маркус, о чем Саймон узнал по прозвеневшему колокольчику. Коннор поправил воротник рубашки и пригладил волосы на затылке, встречая опешившего посетителя. — Здравствуйте. Что бы вы хотели? Могу порекомендовать вам пироги с вишней, однако мне больше нравятся с клубникой. Вы пробовали булочки с корицей? Сердце Саймона бешено колотилось, пока он сжимал колени трясущимися от напряжения руками. Он не знал, видел ли тот-кого-нельзя-называть, как он эпично (совсем нет) скрывается под прилавком, поэтому повисшее молчание подогревало нервы. — Нет, не пробовал, так что полагаюсь на твой вкус. И только сейчас Саймон понял, насколько сильно соскучился по его голосу. В последнюю неделю он пытался убедить себя, что лишить себя общества Маркуса — отличная идея, которая сулила ему не становиться похожим на цвет заката при воспоминаниях о недавнем позоре. Список вещей, о которых жалел Саймон, с удивительной скоростью пополнялся. — Тогда обязательно попробуйте их. Уверяю, вам должно понравиться. — Коннор, тебя… повысили или понизили? Саймон в страхе закрыл глаза. Ну что он делает, ведет себя, как ребенок. Видела бы его сейчас Норт… он покосился на закрытую дверь, из-за которой раздавались приглушенные звуки музыки и звонкий голос солиста. — Я продолжаю вести наблюдение, поэтому моя должность остается неизменной, — он передал упакованную покупку. — С вас три доллара и двадцать центов. Саймон удивился знанию Коннора цен на их продукцию, но, вспомнив, сколько тот времени провел у них и сколько всего съел, вопросы у кондитера отпали сами собой. — Спасибо за покупку, — произнес Коннор, рассчитываясь с клиентом, повернувшимся к двери и остановившимся. — Хотели бы что-то еще? — А… ты не знаешь, где Саймон? Я не видел его в последнее время. — О, он прямо под… — Саймон, раскрывший рот, пнул Коннора по ноге, — прямо под… подойдет сейчас. Он на перерыве. Вышел. — Вот как. Не против, если я его дождусь? Саймон попытался пнуть Коннора по ноге еще раз, но тот успел отойти и выйти из-за кассы. — Конечно. Уверен, он скоро появится. Кстати, как вы относитесь к пудингу? Саймон схватился за волосы на голове, потому что, Коннор, что ты несешь, Коннор, ты не помогаешь, Коннор, перестань его игнорировать — Саймон махал руками и призывал его выставить Маркуса за дверь, но тот уже переключил все внимание на кондитерские изделия, утащив покупателя в разговор, состоящий из кренделей и тортов. Саймон мог бы сидеть под столом долго (именно так он прятался от хулиганов в школьные годы, пока не приходила Норт и не давала им по роже), но, господи, должен же быть предел абсурдности ситуации. Саймон схватил телефон и, представляя уровень катастрофы, открыл список контактов. Он знал, что пожалеет об этом. Ох. 19:34 Норт: «Выйди в магазин, пожалуйста, тут МАРКУС, я сижу под прилавком, пока Коннор пытается впарить ему весь ассортимент!!» Музыка стихла. Саймон убрал телефон и отдался на милость вышедшей подруги. Через пару минут в кондитерской возник Джош, держащий три огромных пакета с названием магазина. Он едва не столкнулся с уходящим Маркусом, в сжатой полоске губ которого отразилось разочарование. — Что ты здесь устроил? Какой еще пудинг с вафлями? — Саймон отряхивал брюки, отойдя подальше от Норт. — Мне показалось, что вам следовало поговорить и выяснить, что между вами происходит. — И что бы я сделал? Выполз из-под прилавка? — Что ты делал под прилавком? — Джош замер, так и стоя рядом с поднятыми пакетами. — Мы не будем это обсуждать, иначе я разнесу здесь все в хлам, поняли? — Норт ударила кулаком по многострадальному прилавку. — Вот, — Коннор протянул Саймону темно-синюю листовку, на которой замысловатым шрифтом было написано «Художественная выставка». — Маркус просил вам передать. Саймон взял ее в руки, внимательно рассматривая список художников, которые показались ему знакомыми — ну конечно, это была та самая выставка, о которой говорил Коннор, когда он еще подавал признаки жизни. — И он ничего не сказал? Коннор помотал головой. — Маркус выглядел расстроенным, когда я столкнулся с ним в дверях, — произнес Джош и пожалел, потому что тучи над Саймоном сгустились, а Норт пригрозила ему кулаком. — Кхм, — откашлялся Джош, желая разбавить атмосферу, и поставил на столик пакеты, — у нас тут намечается апгрейд. — Что они придумали на сей раз? — обернулась Норт. — Давай, расскажи об их чудесных идеях, чтобы я засунула их им в жирные задницы. Джош достал несколько сложенных картонных коробок. На одной стопке было написано: «Ты очень красивый», на других «Ты пойдешь со мной на свидание?», «Твоя улыбка делает меня счастливым», «В твоих глазах — звезды». Доставал их Джош, к слову, под гробовое молчание. Атмосферу он действительно изменил — добавил еще больше темных красок в и без того мрачное настроение. — Наборы пирожных. В каждый из них складываются определенные пирожные. Покупатели экономят от десяти до двадцати процентов. Ну, знаете, как баскеты в Kfc? — уныло произнес Джош, выражая эмоции всех присутствующих. — Список набора, — положил список на столик, который мгновенно оказался у Коннора, чьи глаза загорелись яркими огнями. — А кто-нибудь из присутствующих сказал, что эта идея — полное дерьмо? Сейчас даже не февраль. Пусть на улицу выглянут. — Они посчитали, что это… ну… хорошая идея. Саймон представил, как будет стоять на кассе и слышать примерно следующее: «Здравствуйте, мне, пожалуйста, "Ты сегодня очень красивый"». — О нет, — простонал он. — Определенно нет. — Увы, дружище, — покачал головой Джош. — Увы. — Ты будешь стоять на кассе, — Норт ткнула пальцем в притихшего Саймона. — После сегодняшнего шоу ты нам должен. Саймону крыть было нечем. Уже ночью Саймона придавило осознание: Маркус искал его, ждал его и хотел поговорить. Листовка, которая лежала на тумбочке рядом, кажется, светилась в лунном свете.

***

По прошествии нескольких дней Саймон, держа очередную посылку (на этот раз она была маленькой), поднимался по лестнице. Он бы хотел свалить тот факт, что подниматься за две недели проще не стало, на наличие заказа в его руках, но, к сожалению, его вес едва достигал двух килограммов. И где те мышцы на ногах? Где накачанные ноги? Саймон страдал, но не сдавался и уже миновал четвертый этаж. Иногда он думал о том, что, наверно, нужно было ему все-таки выползти из-под витрины (проще, конечно, было в нее не заползать вовсе), но, серьезно, кого он обманывает — если бы появилась возможность пережить ситуацию еще раз, он поступил бы так же. Ему все еще было неловко (ужасно неловко). И, конечно, интерес к тому, что же хотел от него Маркус (он опять стал называть его по имени, ух, вот это метаморфозы, Овидий бы обзавидовался), не пропадал. И нет, он не злился на Коннора, но все-таки он был бы гораздо спокойнее, если бы тот вместо обсуждения кексов узнал о том, что же ему нужно от бедняги-кондитера (то есть Саймона). Сам бы Саймон спросить не решился, поэтому сейчас резво (нет) поднимался на пятый под «Hysteria». На словах «Give me your heart and your soul» перед ним возник Маркус, догнавший его с первого этажа и сейчас стоящий на лестничном пролете в ожидании. Саймон свалился с лестницы (к счастью, это было только в его воображении). Он вытащил наушники из ушей, надеясь, что выглядит… не слишком убого и что его лицо не перекошено от усталости. Он что, все это время пользовался лестницей, чтобы что? Встретить того, кого он избегал? Саймон бы посмеялся, но смешно ему не было. — Привет, — Маркус вытащил наушники из ушей (нет-нет, не так). Маркус вытащил те самые наушники из ушей. — Привет, — поздоровался тот, вкладывая последние силы в то, чтобы его голос не сильно дрожал. Саймон старался выглядеть… невозмутимо. Необходимость сохранять каменное выражение лица, когда ты буквально подыхаешь, — задача не из легких. Знаете, он мог бы привычно впасть в оцепенение, смутиться лишь от того, что они с Маркусом наедине в приглушенном свете желтых ламп, но... не тогда, когда он проработал весь день, отдавая клиентам поступившие в продажу наборы (и если поначалу ему было неловко, то вскоре неловкость скрылась в стратосфере), уже успел сходить на почту, где отстоял долгую очередь (а очереди — это всегда выматывающе) и не успел на автобус, отчего ему пришлось идти четыре остановки пешком. День у Саймона выдался не из легких, так что появление Маркуса — всего лишь закономерность предшествующим событиям. — Тебе не кажется, что стоило воспользоваться лифтом? — Маркус поднял уголки губ (Саймон хотел взвыть, лишь бы тот не смотрел на него так; лучше ему вообще никак не смотреть, так что, Маркус, просто уйди). — Я. Качаю ноги. Времени на то. Чтобы ходить. В спортивный зал. Не остается. Поэтому использую лестницу. — Правда? Я делаю так же. — Всегда поднимаешься по лестнице? — Ага, — Маркус кивнул, перепрыгивая через две ступеньки. Саймон старался не думать о том, что он мог вообще не подниматься на свой десятый этаж, но мысли невольно крутились вокруг этого неутешительного умозаключения. И вокруг мелькнувшей перед его глазами задницы Маркуса (иметь такую задницу — преступление против человечества). Сохраняй невозмутимость, Саймон. — Что ты тащишь домой на этот раз? — поинтересовался Маркус, когда они достигли шестого этажа. — Миксер. Мне ближе всего к почте. Поэтому я забираю посылки. Они лежат у меня дома. Всю ночь. А потом я отношу их в магазин. Рубленые предложения, Саймон понимал, не делали его речь презентабельнее, но он только что поднялся на седьмой, так что... — Как и те контейнеры, которые разлетелись по всему коридору? — Маркус сощурил глаза и замедлил темп. — А, да. Наша первая, эм, встреча была неловкой. Да и последняя, к слову, тоже. — Я давно не ощущал себя таким идиотом. — Что? — Саймон остановился (в этот раз он ничего не уронил; разве что челюсть коснулась ступеньки, но это не беда — он ее быстренько подобрал). — Почему? — Потому что я прищемил пальцы дверями лифта. — Но это произошло из-за меня, — взгляд Саймона в панике забегал по серым стенам. — Если бы я не уронил коробку, ничего бы этого не случилось. Мне действительно жаль, что... — Саймон. — Кондитер вздрогнул, потому что, господи, его имя, произнесенное Маркусом, напоминало и шелест ветра, и бурю ветров, и пение птиц. — Ты не виноват в этом. Я проснулся в шесть утра, проспал работу и чувствовал себя так, будто по мне проехался катафалк. Я забыл завязать шнурки на кроссовках, не успел умыться, и меня второй раз чуть не прищемило дверями. Я чувствовал себя полным придурком. Саймон очень хотел сказать, что это он выглядел бóльшим придурком, потому что именно он уронил коробку, он стоял, как статуя Свободы, и это он задал вопрос «Ты откуда здесь?». Даже сейчас от воспоминаний у него темнело перед глазами. Или... подождите, возможно, это было от недостатка кислорода. — А потом ты пожелал мне доброго утра и я... то есть мое утро перестало быть отвратительным, — Маркус почесал затылок, смотря себе под ноги. Они добрались до девятого этажа. — Перешло в ранг приемлемого? — не слыша сам себя, произнес тот, пытаясь осознать смысл сказанного. Что-что там было про утро? — Думаю, оно заняло планку повыше, — Маркус повернулся к нему и остановился, отчего Саймон чуть не угодил носом в его грудь. Саймон не разбирался во флирте, но... неужели? Это флирт? Маркус флиртует с ним? Протяните кто-нибудь ему кружку холодной воды и вылейте на его голову, потому что Маркус флиртует с ним. А еще оттащите Саймона на пару ступеней ниже — Маркус слишком близко, ближе, чем в их маленьком лифте, близко настолько, что у Саймона начинает пульсировать кровь у виска, сердце танцевать под «Макарену», пока его жалкие попытки вдохнуть воздуха не разбиваются о запах парфюма соседа и… боже, просто закажите уже ему гроб и дайте в нем полежать до скончания веков. Маркус отвернулся, чтобы продолжить подниматься. — Так ты… пойдешь на выставку? — Листовку на которую ты передал через Коннора? Я… не знаю. Не то чтобы я в этом разбирался. Коннор, конечно, говорил, что моя необразованность не должна помешать, но что-то я сомневаюсь, что все пройдет гладко. — Ты пойдешь на выставку с Коннором? — мрачно произнес Маркус, достигая десятого этажа. Саймон остановился. — Почему я должен пойти на выставку с ним? Остановился и Маркус. — Это не мое дело, но разве вы не встречаетесь? — С ума сошел? — А вот сейчас посылка грозилась упасть на ступеньки и развалиться. — Это же Коннор, — произнес он с такой интонацией, будто одно имя полицейского могло объяснить законы электродинамики. — И? — Маркус оперся плечом о стену прямо под лампой, отчего возникшие тени причудливо заиграли на лице. — Это Коннор, — покачал головой Саймон, отчего челка упала на глаза. — Маркус, — он надеялся, что его голос не дрогнул, — я ни с кем не встречаюсь. — Скривился: — Тем более с Коннором. И то ли лампочка над Маркусом ярче засветилась, то ли он сам, но он довольно резво отлип от стены, убрал руки в карманы джинсов, облизал губы и уставился на Саймона (и в этот раз он действительно прожигал его зеленью глаз). — О. О. Понятно. На лестнице повисла густая, осязаемая тишина, которая комом оседала в горле и обволакивала легкие. Навязчивое гудение ламп отдавалось в ушах через толстую стеклянную призму; через нее не проникало скрипение ползущего лифта. В какой-то момент Саймону показалось, что они остались одни в доме, отчего вспотели его ладони и участилось неровное дыхание. Пространство вокруг них сужалось, стены давили, пока частота биения пульса Саймона заходилась в безудержной истерике. Маркус не сводил с него задумчивого взгляда, будто все не мог решиться на что-то — Саймон не видел, но ощущал его взгляд кожей, покрывшейся холодными мурашками. Тишина стояла недолго — ее разрезал звук входящего звонка. Маркус, разочарованно цыкнув, принял его и, помахав рукой, направился дальше по лестнице, оставляя Саймона в одиночестве успокаивать свой взбесившийся пульс.

***

На следующий день в кондитерской оказалось больше народа, чем в обычные дни — неподалеку проходило детское мероприятие, поэтому родители атаковали все ближайшие магазины. Саймон стоял за кассой, пока Джош следил на кухне за готовкой (по большей части он читал купленный выпуск за 1989 год про Капитана Америка; сбить цену так и не удалось, но он не сильно об этом переживал), у Норт же был сегодня выходной, который она проводила на секции дзюдо. Коннор все так же сидел за одним из столиков, держа кружку горячего кофе (и как он может пить его в такую жару?) и не сводя глаз с окна, чем порядком удивил Саймона — он не видел его раньше таким сосредоточенным. — С вас пять долларов и пятнадцать центов за набор «Я люблю тебя 3000 раз», — обратился он к покупательнице, достающей карточку из маленькой сумки. Когда колокольчик зазвенел в очередной раз, Саймон бросил быстрый взгляд на дверь, которую открыл Маркус. Воспоминания о совместном марафоне по лестнице, о желтом свете ламп, о мурашках от напряжения ударили по макушке тупой стороной топора, напрочь вышибая сосредоточенность на продаже. Маркус глухо поздоровался с Коннором, нервно кивнул Джошу и встал в очередь за женщиной. У Саймона обычно не тряслись руки, когда дело касалось работы, но конкретно в этот момент упаковывать набор, состоящий из различного вида желе, оказалось затруднительно. Когда он отдавал покупательнице набор, Коннор резко подскочил со стула и, вытаскивая рацию, ломанулся к выходу, чуть не сбивая вошедшую в помещение пожилую даму в широкой шляпе. — Прошу прощения! — крикнул он, не оборачиваясь. — Мужчина в черной кепке, одет в толстовку, осмотри… — дверь за ним захлопнулась под оглушающую тишину. — Ни стыда, ни совести у современной молодежи, — известила подошедшая покупательница из-под широкой шляпы, чуть не задев острыми краями Маркуса по носу. — Привет, Саймон, — поздоровался тот, подходя к кассе. — Кажется, слежка Коннора не прошла даром. — Привет. Да, похоже на то. Я уже начал беспокоиться за его желудок. — Они оба, усмехнувшись, повернулись в сторону удаляющегося силуэта. — Что будешь покупать сегодня? — Вообще, я не… — Маркус завел руку за шею. — Я бы хотел поговорить с тобой. Саймон старался отключить голову и не думать, потому что от его мыслей — одни беды. Но как бы он ни старался, лавина, состоящая из переживаний и неозвученных вопросов, навалилась на него, едва не придавливая к полу (нет, Саймон, сейчас под прилавком спрятаться не удастся). — Да? Пожилая дама тяжело вздохнула из-под широкой шляпы и посмотрела на часы. Маркус долго собирался с мыслями, а потом, выдохнув и подняв глаза на кондитера, выпалил: — Ты пойдешь со мной на свидание? Ну конечно. Уголки губ Саймона дрогнули. Маркус пришел к ним в кондитерскую за одним из наборов, которые стали пользоваться популярностью. Саймон принялся собирать пирожные, которые в него входили, стараясь отбирать самые свежие. В конце концов, пусть его влюбленность и была обречена с самого начала, это не означало, что ему нужно было вести себя, как ревнивый болван. Любимый человек Маркуса заслуживал лучших кондитерских изделий, которые только мог предоставить их магазинчик. — С тебя три доллара и восемьдесят центов, — Саймон печально улыбался, раскладывая оранжево-красную коробку, чтобы убрать в нее покупку. Маркус опустил взгляд на коробку и открыл рот, не в силах подобрать слова. — Извини, у нас не предусмотрены скидки на эту продукцию, — Саймон сложил пирожные, расправил углы коробки и закрыл ее на маленький замок, отдавая в одеревеневшие руки покупателя. — Что-то еще? — Нет, я имел в виду... — Маркус свел брови, пока на его лбу не появилась складка. — Я не об этом, — он неловко переминался с ноги на ногу, стуча пальцами по оранжевым картонным бокам. — Ты пойдешь со мной на свидание? — Да, я такой набор тебе и собрал. Саймон хоть и старался держаться, но второй раз слышать слова, которые не были предназначены ему, но о которых он так страстно желал, было невмоготу. Он, конечно, сильный мальчик, но не железный. Маркус рассмеялся. И его смех был и небесной дланью, и адским проклятием. Пожилая дама покачала головой, неодобрительно глядя на кондитера. — Так, давай по-другому, — Маркус протянул набор, отчего тот возник прямо перед глазами кондитера. Взгляд Саймона упал на надпись. — Саймон, я хочу пойти с тобой на свидание. Саймон молчал. Саймон молчал, пока в его голове цепочка событий пыталась сложиться в единую линию, но каждый раз, как процесс подходил к завершению, звенья распадались, и все начиналось сначала. — Так что? — неуверенно и значительно тише переспросил Маркус, не дождавшись ответа. — Я думал... — Скажи уже «да», — донесся из кухни голос Джоша, отложившего комикс и принявшегося писать сообщение Норт. — Разве у тебя нет пары? — Саймон тяжело сглотнул, не отводя взгляда от протянутой коробки, от ярко-белой надписи которой начинало щипать глаза. Он наконец взял ее, и пальцы Маркуса опустились на прилавок, нервно переплетаясь между собой. — Откуда ей взяться? Ты же все еще не согласился. — Но… в лифте ты говорил с кем-то и приглашал этого человека в кафе. Принять тот факт, что Маркус приглашает его на свидание, было значительно сложнее, чем то, что это никогда не случится. Его сознание всеми правдами и неправдами отвергало происходящее, цепляясь за любую возможность. — Это в тот раз, когда… — Не стоит вдаваться в подробности, — перебил Саймон и даже выставил раскрытую ладонь. — Я говорил с отцом, — Маркус опустил подбородок, смотря на свежие десерты. — Он хотел обсудить детали выставки, потому что кто-то из персонала напутал с бумагами и ему, как главному организатору, необходимо было как можно быстрее найти новое помещение. — Саймон, — донеслось из кухни, — Норт написала, чтобы ты: «Кончал ломать комедию и согласился». — Эм, ну так? Я думал о художественной выставке, но можно и... Знаешь, я начинаю чувствовать себя неловко, — Маркус почесал затылок и поджал губы. — Хотя это мое обычное состояние в твоей компании. — Поверь, я могу сказать то же самое о своем состоянии. Широкая шляпа, надетая на голову пожилой дамы, затряслась от тихого, мелодичного смеха той. — Да, — произнес Саймон, прижимая к себе набор с пирожными и смущенно улыбаясь, пока вокруг его глаз собиралась лучики. — Да, я согласен, — и даже когда Саймон повторил свои же собственные слова, осознание происходящего все еще не пришло к нему. Он был в растерянности, в недоумении, но по сердцу растекалось горячее тепло, окутывая его толстым слоем шоколадной глазури. Маркус ощутимо выдохнул, и изумруды его глаз заблестели. — Ну поцелуй ты его уже, что стоишь-то! — воскликнула дама, в нетерпении стуча пальцами по прилавку. Саймон резко повернулся к ней, окрашиваясь в красный. От теплых губ на своей щеке он едва не выронил набор и бросил растерянный взгляд на Маркуса, дыхание которого опалило раскрывшиеся в недоумении губы. Тот отстранился под восхищенный вздох покупательницы. — Я подожду тебя до конца смены, хорошо? Саймон, щека которого пылала от поцелуя, готов был сделать кивок, как из кухни вышел Джош: — Нет, ни за что. Просто бери его и уходи. Я не выдержу этого влюбленного взгляда еще два часа. — Джош, что ты… — Там готовится последняя партия, так что я справлюсь, — уверил его кондитер, буквально толкая Саймона к выходу из-за прилавка и на ходу развязывая ему фартук в свете красно-синих ламп полицейской машины. И уже тише произнес: — Ты спалишь всю кухню или сломаешь кассу в таком состоянии, дружище. Посмотрев на светящегося Маркуса, Саймон убедился: и спалит, и сломает. И только когда Саймон вышел из кондитерской, к нему пришло осознание, что любовь-всей-его-жизни держит его за руку.