Esta loca.

Что вы знаете о вечности? Три дня — вечность. Вечность — минута без неё. Оказывается, так бывает. Он дал ей время. Не донимал звонками, но чертовски хотел сорваться за ней, прямо в тот момент, когда она покидала его квартиру. Но было бы только хуже. В первый день он сильно пил, не потому что хотел, а потому что не знал что делать дальше, не понимал куда катится его жизнь. На второй день уехал в лес, чтобы привести голову в порядок, немного отвлечься от мыслей о ней, и продышаться воздухом, в котором не витает её аромат, не смотря на то, что на улице оказалось достаточно ветрено и от того морозно. Снег хрустел под ногами, а закатное солнце красиво отражалось в замёрзшем озере. Несколько влюбленных парочек с детками суетились в беседках возле водоёма, разводя костры и играя с детьми. Максиму не хотелось сейчас находится в суете и тем более быть узнаваемым, хоть и его лицо укрыто шарфом, а на голове была обыкновенная чёрная шапка. Конспиратор такой себе, конечно. Немного в стороне от людей, он нашел огромное поваленное дерево и присел на него, поджимая колени к груди. Идеальное место для того, чтобы прислушаться к себе. Не обращал внимание на сильные потоки морозного ветра, попросту не ощущал холода. Пытался свыкнуться с мыслью, что она его не простит, но принял решение, что станет лучше, надёжнее! Вопреки всему! Попытается стать таким, как хотела Маша. А ведь она права… Она во всём чертовски права. Вдруг на его глаза попадается маленькая девчушка, максимум лет пяти-шести, которая прогуливается по кромке ледяного озера и стучит по нему маленькой палочкой. Воспаленный мозг передает события как в замедленной съемке, поэтому не сразу осознает, что ребенок идёт вглубь озера, и девочка, будто чувствуя чей-то взгляд на себе, оборачивается и ослепительно улыбается, своей детской, непосредственной улыбкой Максиму, он ловит её взгляд, его внимание застывает на девочкином личике, а затем она исчезает. До него доносится пронзительный, звонкий крик и он категорически отрезвляет его сознание. Максим моргает и стремительно срывается с места, наблюдая за тем, как ребенок уходит под ледяную воду. На краю сознания слышит женский истерический вопль и сталкивается с какой-то девушкой возле озера. Машинально отталкивает её подальше от воды, не заботясь совсем об осторожности, сбрасывает с себя куртку и молниеносно бросается в воду. Под ногами лед трескается, ломается, но ему до этого нет дела, погружается глубже, выхватывая из объятий глубины ребёнка. Как можно скорее добирается до суши, прижимая к себе крепче маленькое создание, желая согреть и утешить, передает ребенка в объятия рыдающей матери и кидает на них собственную куртку, подсознательно желая скорее согреть маленькое создание. — Скорую! С-скорую вызывайте! — хрипло выкрикивает Максим, — Девочке нужна помощь! — рычит на окружающих, дрожа от холода, но его почему-то заботит только эта маленькая, синеглазая, русая девчонка, — С-снимите с н-неё мокрую одежду! Быстрее! Максим видел истерику матери и трясущиеся руки отца. Они долго не могли расстегнуть пуговицы на одежде. Краем уха слышал перешёптывания: «Это же Глухарь!», «Аверин! Аверин!», но плевать вообще. — Да чёрт бы вас побрал! — Максим аккуратно подхватывает малышку, свою куртку и бежит к своему автомобилю, хорошо, что он припаркован в пяти минутах ходьбы отсюда. Когда они очутились в салоне, Максим включил полный, максимальный обогрев салона и избавил девочку от мокрой одежды, укутывая в свою сухую и тёплую куртку, нашептывая ей успокоительные слова. Она от страха всхлипывает, но с интересом смотрит на дядю, который умело забалтывает. Самого колотит, мокрая одежда неприятно липнет к телу, пока его обдувает холодным воздухом. — Малыш, посиди здесь, хорошо? Никуда не уходи, договорились? Я сейчас вернусь. Она несколько раз кивнула, наивно глядя в его глаза, шмыгая маленьким носиком. Слёзы на пухлых щёчках подсыхали — успокаивалась. Он ободряюще ей улыбнулся, сверкая своими ямочками.

Каравеллы мои тонут, Шейлок — Ты ее из меня вырежи! Говорят, единицы выдержат, На достойных ножи точат шельмы! Когда кровь твою всю уже выпито Когда правду под прессом выпытал! Я тебя через месяц выкричу! Педантично ему яма вырыта, Но глаза малышей безгрешные, Не должны проливать солёную, Быть растоптанным — окрылёнными, И счастливыми — безутешным быть!

Пока Максим вернулся к озеру за своим рюкзаком, в котором к счастью был термос с чаем, в машину к ребенку ворвалась взволнованная мать, прижимая своё дитё к груди, кутая ещё и в свою верхнюю одежду. Макс напоил малышку и её маму чаем, а молодая женщина неустанно благодарила его, умываясь слезами.

******

Спустя двадцать минут, ребенка было передано специалистам, а Максим отказался от медицинской помощи, потому что к тому времени уже тело жгло и было скорее жарко, чем холодно.

******

Добирался домой неспеша, прокручивая в голове события сегодняшнего дня, уж не ожидал, что двадцать седьмого декабря придется купаться в озере. Но он ни о чём не жалел, ведь эти детские глаза, которые теперь не покидали его сознание, бессловесно благодарили, а маленькое тело жалось к его большому торсу, в поисках такого необходимого тепла. Кроме того, врачи сообщили, что с девочкой будет всё в порядке. Не зря, значит.

«Я заеду завтра после обеда за флешкой? Будешь дома?»

«Конечно, Манюнь, в любое время. И заберешь свои ключи от моей квартиры, пожалуйста. Мне бы хотелось думать, что ты их забыла, а не оставила. И еще… я тебя люблю.» По приезде домой, Макса внезапно накрыла смертельная усталость, которой он совершенно не мог противиться, поэтому переоделся и провалился в тревожный сон, с мечтой о том, чтобы ему ничего не снилось.

******

POV Маша. Когда я машинально нажимаю на дверную ручку, она мне с лёгкостью поддается и я вхожу в квартиру. Накурено. Здесь было так всегда, до того момента, пока я не переехала сюда. Со мной Макс не позволял себе курить в квартире, только на балконе, хоть мы никогда не поднимали эту тему. Иду прямо в спальню, ведь именно там лежит флешка с пробами, за которой я приехала. Замечаю на кровати Максима, спящего лицом в подушку, рядом с ним стоит полупустая бутылка воды, и чашка с какой-то травой, похожей на зелёный чай, но я не уверена. Извлекаю из ящика нужную мне вещь и меня начинает беспокоить то, что он даже не шевелится. Обычно, когда в комнате происходит какое-то шевеление, он открывает глаза, и убедившись, что это я шуршу, обратно засыпает. Но сейчас этого не происходит. Подхожу ближе и слышу хрипы, а не мерное сопение, к которому я так привыкла. Касаюсь кончиками пальцев его виска, шеи и ощущение, что я прикасаюсь к горяченной чугунной батарее, которая рискует меня сжечь. Да он же кипяток! — Макс? — шепотом. Но он не реагирует совершенно, только тяжело дышит. Освобождаю его спину от одеяла, пытаюсь разбудить и он со стоном переворачивается на спину, громко закашливаясь хмурит лоб, — Макс? Ты как? — открывает болезненные глаза и не может сфокусироваться на мне. — Кхм… — морщится, — Неужели я умер, — едва слышу его голос, — И вижу ангела, — снова заходится кашлем, отворачиваясь от меня. Касаюсь тыльной стороной ладони его раскрасневшегося лица и понимаю, что нужно срочно измерить температуру. Быстро отыскиваю в аптечке термометр и бесцеремонно запихиваю ему под руку. Протестует, издавая стон и вижу, как ему тяжело держать глаза открытыми, но знаю, что это он ради меня делает, бодрится в моём присутствии. Сорок и пять! — Макс, нужно срочно сбивать температуру, — паникую, но внутренне. Иду в ванную и мочу ледяной водой несколько полотенец, а затем возвращаюсь к нему, раскладываю маленькие полотенца под коленями, на шее и прикладываю ко лбу полотенце побольше и он облегчённо вздыхает. — Мань, всё в порядке, — шепчет он и отыскивает наощупь мою руку. Меня мурашит. Такой родной, — Оставь меня, не хочу, чтобы ты заболела, — и снова затяжной кашель и хриплые вдохи, в попытке захватить больше воздуха. — Даже не продолжай, — звоню в клинику, вызывая знакомого врача, — И умудрился же. — Я отлежусь и всё будет хорошо, — и снова кашляет, хватаясь за грудь. — Врач в течении получаса приедет, — не сдержалась, коснулась ладонью его колючей щеки и он льнёт к ней, тяжело дыша. — Прости… Прости меня за всё, моя любовь, — хрипит, отыскивая больным взглядом мои глаза, получается не сразу, но когда я ловлю его взгляд, внутри всё замирает, а потом растекается теплом. — Давай вначале разберемся с твоим здоровьем, — хочу его простить прямо сейчас, но отзвуки обиды беспокойно пляшут на моём сердце, доставляя уже тупую боль. А я ведь с ним не до конца честна… И есть ли смысл начинать снова? Я ведь уже не одна и ему это совсем не понравится. — Малыш, не нужно… — делает пару глубоких вдохов. — Давай дам воды? — сам приподнимается, замечаю, как дрожат его предплечья. Тяжело. Наливаю в чашку воды, ладонью придерживаю его затылок, подношу к его губам, — Ты должен выпить всё, чтобы не было обезвоживания. Молча жадно поглощает жидкость, а я смотрю на него и не понимаю, почему всё между нами так сложно. Неужели не бывает всё так, как в фильмах? Не бывает, конечно же. — Спасибо, — слышу я и обнимаю его голову, обтирая полотенцем его пылающее лицо и молю Бога, чтобы врач быстрее приехал и облегчил его страдания, — Я тебя сильно люблю, — тяжело выдавливает он и моё сердце вздрагивает и практически разрывается от любви к этому мужчине. Конец POV Маша.

******

Медицинская бригада долго суетились над Максимом, экстренно сбивали температуру. Пневмония. Но Максим отказался ехать в клинику, поэтому было принято решение о том, что медсестра будет приезжать каждый день, чтобы ставить капельницы и контролировать его состояние. — Тебе полегче? — Маша присела рядом с его головой, ощупывая кожу и с радостью осознает, что температура отступает. Кивает. — Спасибо тебе, Маню. — Тебе нужно поспать. — Мне нужна ты, — уткнулся взмокшим лбом в её бедро, целуя его через джинсовую ткань, — Ты так мне нужна… — снова закашливается, утопая лицом в кровати. Под действием медикаментов он быстро засыпает, а Маша лежит рядом с ним и ревёт. Невероятно хочется забыть обо всех проблемах и вычеркнуть из памяти это болезненное расставание, его измену, свою беременность. Жаль, что это только её беременность, а не «наша».

Так хотелось сказать, я шутил, забудь Рядом побудь, Время лечит, а мне как и раньше в путь. Ничего уже не вернуть, Ничего уже не вернуть! Вдохнуть — выдохнуть. Выдохнуть — вдохнуть.

Кусает свои пальцы, в попытке подавить рыдания, он чувствует, поворачивается к ней: — Ты чего? Не надо, — обнимает, вжимая хрупкое, вздрагивающее тело в себя, — Маленькая моя… — Я… я… — Тихо, тихо, маленькая, тихо, — шепчет как мантру, прямо в пшеничные, ароматные волосы, — Не надо плакать. Если это из-за меня, то я точно не достоин этого. Не надо. — Мне так жаль… — шмыгает носом, захлёбываясь слезами, вжимаясь лицом в его хрипящую грудную клетку. — Пожалуйста, не плачь, — путается длинными пальцами в её волосах, закрывает глаза и наслаждается тем, что не отталкивает, а жмётся ближе, ища утешения в нём. — Что-то случилось серьёзное, малыш? — вдруг сильнее заволновался, никогда не видел её, так отчаянно рыдающую, — Расскажи мне. Мы всё решим. Обещаю. Отрицательно мотнула головой, крепче обнимая Максима.

Наизнанку не значит внутрь, Без тебя не могу уснуть! Как с разбега мне камнем в грудь! Как разбилось стекло, покатилась ртуть! Когда нет никого и как набегут, Не страшись ничего, я побуду тут. Скоро станет прозрачной вся эта муть Вдохнуть-выдохнуть. Выдохнуть-вдохнуть.

— Поспи, — шепчет в волосы, убаюкивая в своих руках, — Не бойся ничего. Я рядом. Всё остальное мы решим. Только не плачь, слышишь? — своими шершавыми губами оставляет теплые поцелуи на лбу, — Мой ангел. Дыши.