***
– Реви, Забимару! – со всей дури орёт красноволосый, высвобождая занпакто, хотя реветь медведем хочется ему самому, вспоминая очередной влажный сон с участием аристократа. Пустые превращаются в частички реацу, послушно подставляясь под удары разгорячённого сверх меры шинигами. – Лейтенант, сзади! – доносится голос седьмого офицера, но Абараю этого и не нужно, меч уже взгрызается в маску чудовища, освобождая душу. Фукутайчо часто дышит и стягивает с плеч косоде, оставаясь в одних хакама. Он сам не знает от чего жарче – от накатывающих волн возбуждения, или же от летней жары, но сейчас как нельзя больше радуется, что у шинигами такая свободная форма. Он, всё же, на задании. Краем глаза красноволосый ловит на себе взгляд юной аристократки, чью охрану им и было поручено обеспечить, но не придаёт этому никакого значения, почтительно кланяется и "пардону просит" за неподобающий вид, тут же отдавая команду следовать дальше. А вечером, в кабинете капитана, его ждёт выговор, потому что, как выяснилось, нянька девушки осталась недовольна поведением ругонгайца. – Да что я не так сделал?! – буквально взрывается Ренджи, действительно ведь не понимает. – Ну снял я косоде, ну и что такого? Вы знаете, сколько там было пустых?! Ещё и жара под сорок! – Вы сопровождали дочь даймё, – спокойно объясняет тайчо, хотя сам факт того, что он игнорирует повышенный тон подчинённого, наталкивает последнего на мысли, что дело пахнет керосином и зря он вообще начал спорить. Но поздно, Абарай уже поддался эмоциям и не собирался просто так сдаваться. – И что?! На этом вопросе, Бьякуя молча протянул Ренджи свиток с письмом, адресованным капитану шестого отряда, и тот, недоверчиво хмурясь, опустил глаза на ровные иероглифы. Из оных следовало, дескать он, Абарай, едва ли не совратил юную принцессу тем, что посмел в её присутствии обнажиться до пояса. А кроме того, нянька была убеждена, что он имел низменные намерения по отношению к девушке, так как его желание женщина хоть с трудом, но заметила. По мере прочтения письма, Бьякуя имел возможность наблюдать на лице своего лейтенанта целый спектр эмоций, а в конце даже удивился тому, что эти татуированные брови могут уползти настолько высоко. – Да ничего подобного! – взревел красноволосый, чувствуя, как на скулы лезет предательский румянец. – Да я!.. Да у меня!.. – он едва удерживается от того, чтобы не ляпнуть, мол у меня стоял тогда на вас, капитан, потому как вы мне каждую ночь снитесь в самых развратных позах. Удерживается Ренджи буквально на остатках здравого смысла. – По законам этого клана, принцесса не должна была видеть обнажённое тело мужчины до свадьбы. Аристократ уже даже не понимает зачем пытается что-либо объяснить, ведь, по-хорошему, уже давно следовало впаять ему наказание и выставить из кабинета. Но Бьякуя слишком сильно злился, а потому остановить этот неожиданно эмоциональный разговор было уже непросто. Абарай почему-то упрямо не хочет признавать своей вины, и если капитану привычно держать в руках свои эмоции, то вот его лейтенант заметно теряет над собой контроль. – Что за идиотские обвинения! Как будто я её там трахнул! – Ренджи всё-таки не выдерживает и взрывается, не думая, что он говорит и кому. Бьякую передёргивает от подобной лексики несмотря на то, что в юности он сам выражался хлеще любого руконгайца, но сейчас капитан шестого отряда опасно сужает глаза, стараясь сдержаться и не окатить наглеца своей реацу. – Подумаешь, косоде снял! Вы вообще в курсе, что на улице стоит дикая жара, или вы слишком хладнокровны, чтобы это почувствовать?! Бьякуя прикрывает глаза, сидя с неестественно прямой спиной и старается унять дрожь в пальцах, что говорит о крайней степени злости, но железное самообладание не даёт ей выплеснуться. – Да и что это за идиотские правила?! Всё, вот теперь Кучики не выдерживает и неожиданно прямо смотрит на подчинённого, отчего тот затыкается на полуслове – его буквально пригвождает к месту этим ощущением опасности. По позвоночнику бегут мурашки, а колени начинают предательски дрожать, когда красноволосый осознаёт, чего он только что наговорил своему капитану. Абарай заметно тушуется и старается не смотреть тайчо в глаза, хотя на осадке понимает, что следовало бы извиниться. Только вот уязвлённое самолюбие сильнее здравого смысла, к тому же он и не успел бы этого сделать. – Ты забыл, с кем говоришь, паршивец? – зло цедит Бьякуя, а Ренджи даже не улавливает момента, когда тот перешёл на "ты". – Раздеваться и общаться в таком тоне ты будешь со шлюхами в борделях, по которым ты так любишь таскаться. А если ты не в состоянии контролировать низменные потребности своего тела, это не должно становиться проблемой нашего отряда. Мне не доставляет удовольствия отчитывать тебя за стояк во время исполнения рабочих обязанностей. И попробуй ещё что-то вякнуть – одно слово, и я сделаю так, что стоять у тебя будет нечему. У Ренджи глухо стучало в ушах, будто на голову надели железное ведро и хорошенько постучали не менее железными палками. Он никогда в жизни не мог себе и вообразить, пусть даже в самых смелых фантазиях, чтобы его тайчо мог хотя бы знать подобные выражения, не то что использовать их в живой речи, а потому находился в состоянии почти что священного ужаса. К тому же, это катастрофически расходилось с обманчиво спокойным тоном Бьякуи. Прежде, Абарай не подозревал, что его может что-либо так сильно смутить, уж лучше бы избили. Можно даже Сенбонзакурой. Смысл сказанного доходил до лейтенанта будто с задержкой, и он запоздало размышлял откуда же капитан знает о его похождениях. В общем-то, он редко бывает в борделях, а потому обвинения несправедливы, и стояк же из-за него, капитана, случился. И принцесса страшненькая, на такую у нормального не встанет. Но начать объяснять всё это Бьякуе означало усугубить его мнение о себе как об идиоте, да и с тайчо станется исполнить свою угрозу. Поэтому Абарай несколько раз хлопнул ртом, как рыба, и сдавленно выдавил: – Прошу меня простить, Кучики-тайчо. Я забылся. Больше такого не повторится. Сам капитан злорадно любовался произведённым эффектом. Даже не понимая этого, он выбрал идеальный способ поставить зарвавшегося лейтенанта на место. Рассказать об этом Абарай не смог бы, ему просто никто не поверит, кроме того, Кучики был в курсе – его фукутайчо не из болтливых. – Завтрашнюю тренировку на дальнем полигоне поручаю проводить вам, – холодно бросил он, поворачиваясь к Ренджи спиной и всем своим видом показывая, что разговор окончен. – Можете быть свободны. - Есть! Абарай вылетел из кабинета так, будто его там натёрли скипидаром, и, никуда не сворачивая, пошёл домой – он слишком шокирован, чтобы кого-то видеть. Ситуация казалась выходящей за все рамки нормального, а они у Ренджи были весьма узкими и категоричными. То есть, Пустой – чудище, которое надо прикончить, душу надо отправить в мир иной, Ичиго должен быть рыжим, а Кучики-тайчо холодным, беспристрастным и до зубовного скрежета аристократичным. А аристократы ругаться уметь не должны. Лейтенант открыл дверь в комнату и плюхнулся на футон. С другой стороны, Бьякуя – взрослый мужчина, на должности капитана, держит весь отряд в ежовых рукавицах. Так чего он ожидал? Что он как невинная девица упадёт в обморок от слова "хер"? Ренджи сам себе рассмеялся, потому что, судя по собственной реакции, чего-то такого он как раз и ожидал. Только сейчас он начинал понимать, почему тайчо считает его тупицей – это было обидно, но, в какой-то степени, справедливо. Впрочем, Абарай думает об этом недолго, потому что его почти волной захлёстывает злость на капитана: выговор ведь действительно ни за что, ерунда же, с чего он вдруг взбеленился? Ведь, если подумать, лейтенант изначально попал в такую ситуацию из-за него. Конечно, Кучики понятия не имеет об этом, но всё же, выговора на подобную тему Ренджи от него ожидал меньше всего. - Дьявол, - жизнеутверждающе выдыхает он, поднимается на ноги и идёт в душ. Злость бросала воображение в крайности – Абарай со сладким замиранием сердца представил, как вжимает Бьякую в его же стол лицом, больно заламывая кисти рук, стаскивает с него хакама, любуется его иллюзорной беззащитностью… Абарай опирается спиной о душевую кабинку и остервенело двигает рукой, быстро доводя себя до разрядки, а после глухо стукается лбом о противоположную стенку. Сегодня ему снова будут сниться сны.***
Как только за фукутайчо хлопнула дверь, Бьякуя тяжело опустился на стул. Отчитывать Ренджи за эту ерунду было совершенно необязательно. Уж кто-кто, а он сам прекрасно знал, что на самом деле юная принцесса пропустила через свою постель всех домашних слуг, а старая нянька периодически писала подобные пасквили, дабы поддержать благостную репутацию подопечной. Да и клан их, с позволения сказать, был ярким примером мелкой, загнившей аристократии. Как глава одного из четырёх Великих Домов Сейрейтея, Бьякуя знал несметное количество таких подробностей о других кланах – существовала живая необходимость держать под негласным контролем не только то, что происходило в его собственном. Мир аристократии слишком коварен и непредсказуем, даже подобные мелочи могут повлиять на жизнь Сообщества Душ, и не только клан Кучики, но и оставшиеся три ясно понимали это. Капитан поджал губы, стараясь не задавать себе лишних вопросов – он и без них отдавал себе отчёт в том, что банально ревнует, заниматься самообманом уже давно было глупо. Именно за этим он устроил этот дурацкий выговор, позволил себе поддаться непозволительным эмоциям, и теперь сам не знает, чего хочет. Бьякуя был уверен, что его лейтенант слишком туп чтобы разглядеть истинную суть их сегодняшнего разговора, а потому не волновался, что позволил себе лишнего. Тем не менее, чувствовал себя самым гнусным образом. И именно поэтому им было незамедлительно принято решение – сегодня Кучики будет работать до тех пор, пока в голове не останется подобных глупостей.***
Выйдя из душа, Ренджи тоскливым взглядом окинул помятый футон, немного постоял в размышлениях, а затем бросил в сторону полотенце и потянулся за хакама – сегодня он просто обязан расслабиться, не думая ни о чёртовом капитане Кучики, ни об идиотском выговоре. Удовлетворённый собственным решением, Абарай улыбнулся и кивнул сам себе в зеркало, после выбегая из комнаты по направлению к баракам десятого отряда, ведь именно там и в это время лейтенант Рангику стабильно устраивала попойки. Вечер встретил Ренджи прохладой и ясным небом – завтра снова будет жарко. Там и здесь сновали те, кому повезло сегодня избежать выполнения служебных обязанностей, в поисках чем развлечься, и Абарай хмыкнул – ближние трактиры в Руконе будут забиты, издержки относительно мирного периода в жизни Готея. Впрочем, уже на полпути к баракам десятого, красноволосый заметил идущего навстречу капитана восьмого отряда. С его слов следовало что Хитсугая-тайчо изволил спалить своего лейтенанта на протаскивании спиртного при исполнении служебных обязанностей, а потому все приглашённые вынуждены были покинуть территорию десятого отряда раньше, чем капитан взялся бы за оружие и теперь он, Шунсуй, несчастнейший человек, вынужден идти пить в одиночестве. Ренджи задумчиво почесал затылок и, конечно же, принял приглашение капитана Кьёраку, потому что "кто он такой, чтобы спорить с тайчо, хоть даже и не со своим, тем более, что наспорился уже сегодня, что чуть по тыкве бьякураем не схлопотал". Шунсуй понимающе улыбнулся и мужчины проследовали к трактиру. С каждой минутой, Ренджи как будто отпускала обида за постыдный выговор от капитана, а после того, как им принесли чоко и саке, лейтенант и вовсе прекратил об этом думать.***
– Лейтенант Абарай, ну я же вижу, что нихрена не в порядке, – немного заплетающимся языком, доверительно бормочет Шунсуй, опрокидывая в себя очередной чоко и пристально глядя на красноволосого. Тот же очень фальшиво смеётся и прячет пьяные глаза. – Давай, не ломайся, мы здесь всё равно одни, никто ничего не услышит, а я вообще могила, ты ж знаешь, – здесь капитан не врал, он был переполнен чужими секретами, действительно важные из которых не уходили дальше его ушей. Именно поэтому порядком поддатый Абарай решает всё-таки выплеснуть своё переполненное чувствами нутро в этой маленькой комнатке с котацу и кучей саке. – Лаадно, – он небрежно машет рукой. – Меня и правда беспокоит… Один человек, – Ренджи решает не называть имён, не столько беспокоясь о том, что информация дойдёт до Кучики, сколько о репутации этого самого злосчастного Кучики. Костей же потом не соберёт – все до последней перемоют. – И чем он тебя беспокоит? – Шунсуй пристально смотрит на Абарая и в эту секунду тому даже кажется, что капитан совершенно трезв. – Собой! – пылко бросает лейтенант. – Простите, я не хочу говорить кто это, поэтому буду называть его "этот человек". Ну, понимаете, я ему абсолютно не нужен, он равнодушен ко мне, – руконгаец не выдерживает и болезненно кривится. – Но я-то к нему – нет! – И в этом главная проблема? Так сходи в трактир к Тётушке, уж она тебе подберёт такую красотку, что мигом из головы вылетит вся эта ерунда. Это лучший способ лечить подобные пристрастия, если они не дают своих, кгм, плодов. – Нет! – Ренджи громко стучит кулаком по столику и отчаянно мотает головой. – Не могу. Пробовал, но не могу выкинуть из башки. – Нда, парень, соболезную. Твой диагноз – влюбился. Даже интересно, кто эта красотка… – задумчиво хмурится Шунсуй. О да. Красотка. Абарай ощутимо вздрагивает от тёплой волны по телу, когда тот говорит о Бьякуе в женском роде и неожиданно для себя самого решает и в самом деле поддержать эту "неточность". Во-первых, в таком случае никто точно не догадается кого Ренджи имеет в виду, а во-вторых, ему чертовски сильно нравится говорить о нем так. Можно даже представить его в женском шёлковом кимоно, конечно же, на обнажённое тело. Чёрт, какое же оно, наверное, гладкое… А ещё обязательно с накрашенными губами. Тогда можно было бы растереть эту помаду пальцем, а затем и жаркими поцелуями, а затем и кое-чем другим. Абарай нервно сглатывает и снова трясёт головой, отгоняя наваждения, а после опрокидывает в себя наполненный до краёв чоко. – Простите, капитан. Не могу сказать кто это. Но вы правы. Чёрт, я влюбился в неё просто как… – пытаясь объяснить, как сильно он влюбился, Абарай активно жестикулирует, а затем обречённо трясёт хвостом и прикладывается к саке уже прямиком из кувшина. Шунсуй кивает с понимающе-сочувствующим видом, жестами показывая официантке принести ещё, а сам продолжает свою своеобразную психотерапию: – Так пригласи её на свидание, а потом завали и трахни так горячо, чтобы она неделю на ногах стоять не могла и умоляла повторить. И всё, считай, она твоя. От предложения оттрахать капитана до бессознательного состояния, Абарай поперхнулся и чуть не пустил саке через нос. Его слишком живое воображение тут же подсунуло максимально горячие картинки, от которых впору было окочуриться от спермотоксикоза. – Не скрою, мне очень нравится ваша идея, я давно бы так сделал. Но, понимаете, она… Непростая девушка. Боюсь, если я даже приглашу её на свидание, то потом вы меня будете собирать по о-очень маленьким кусочкам, – перейдя на фальцет, лейтенант прикрывает один глаз и пытается изобразить свои возможные размеры после этого акта суицида. А Шунсуй на секунду округляет глаза от мимолётного, неуверенного осознания о ком говорит Абарай, тут же титаническим усилием воли возвращая своему лицу прежнее, расслабленное выражение. Ещё не хватало ненароком спугнуть своими открытиями источник такой любопытной информации. «Может, я и не прав, и это действительно какая-то девушка? Мацумото, например…» – Ками-сама, но какая же она невозможная стерва! – Ренджи с чувством хлопает по столу в очередной раз, едва не ломая его. «Нет. Я, всё-таки, прав…» По мнению Шунсуя, во всём Сообществе Душ не было таких девушек, о которых влюблённые в них мужчины могли отзываться именно так, даже Нанао-чан. Зато был Бья-кун. Который был стервой по определению. И он только что предложил его лейтенанту его трахнуть. Что ж, остаётся надеяться, что у Ренджи либо работает инстинкт самосохранения, либо он, в случае чего, не успеет рассказать Кучики кто его надоумил. Кьёраку залпом осушил свой чоко и, теперь чувствуя неудержимое любопытство, продолжил как ни в чём ни бывало: – Почему? Что не так? Абарай, зарывшись руками в волосы, с отчаянием посмотрел на Шунсуя и очень многозначительно взвыл. – Она мне сегодня устроила выговор за то, что у меня встал во время выполнения задания. Шунсуй закашлялся. – Что, прости? – Вам не послышалось. Вы понимаете, Кьёраку-тайчо, – Абарай икнул. – Она ж мне, зараза, снится каждую ночь. А я потом это вспоминаю. Ну, сегодня невовремя вспомнил. Да и жарко было. А там принцесска, – почти выплюнул шинигами. – Ну и нянька сразу кляузу давай строчить, мол развратник, до пояса разделся, стояком своим пустых распугал. А моя решила, что у меня и правда на девку встал. Шунсуй искренне старался не потерять нить повествования, но, в конечном итоге, получилось только вообразить, как Абарай со своим причандалом наперевес гоняется за жалобно визжащим пустым. Капитан громко хрюкнул, пытаясь не заржать в голос и попытался всё-таки уложить полученную информацию в голове. Картина получалась крайне занимательная. – И поэтому она сделала тебе выговор и поставила завтра в наряд вне очереди? – мужчина высказал догадку уже даже не пытаясь скрывать, что узнал "красотку", в которую Ренджи так безответно втюрился. – В точку, – снова икнул тот и недовольно поморщился – что-то в словах капитана ему явно не давало покоя, но пьяный мозг работал ещё хуже, чем обычно, а потому лейтенант махнул рукой и снова приложился к чоко. – Ещё и пригрозила Сенбонзакурой кастрировать, если не научусь член в штанах держать. Ну, вкратце… Шунсуй даже дышать перестал, ожидая, когда же Абарай осознает, что спалился, но тот, кажется, даже не заметил, а потому тайчо болезненно поморщился, выражая сочувствие, и еле слышно пробормотал: – Наверное, и правда не стоило его в детстве педиком малолетним называть, когда он мне краба в фундоши подложил… – Что? – переспросил фукутайчо, не разобрав. – Что? Я говорю, все симптомы налицо. – Какие симптомы? Что я влюбился в последнюю сучку? – Здесь, конечно, не поспоришь, – кивнул Шунсуй. – Но я тебе точно могу сказать – она тебя ревнует. Ренджи на секундочку показалось, что он протрезвел, и руконгаец уставился на капитана абсолютно круглыми глазами, а тот покивал со знанием дела. – Однажды у меня похожая ситуация была. Моя меня тоже приревновала, мол раньше на косоде были только её белые волосы, а тут вдруг рыжий взялся. Почему-то Абараевский мозг решил начать работать именно сейчас, потому что понять кого именно под "своей" имеет в виду Шунсуй, лейтенант смог сразу. На этот раз, и правда немного трезвея. – И что же вы сделали? – вкрадчиво поинтересовался Ренджи. – Что-что. Разложил на футоне. Сначала в коленно-локтевую, потом у стены, потом уже в позе наездника. И в процессе наглядно доказал свою любовь и верность. Волос, кстати, потом оказался кошачьей шерстью. Абарай уже несколько раз пожалел, что спросил, чувствуя, что больше не сможет спокойно смотреть на Укитаке-тайчо. – Вот и тебе дам тот же совет. Сначала брыкаться будет, а потом сам же попросит ещё, – Кьёраку хитро улыбнулся, вставая из-за котацу, а на выходе кинул Ренджи в руки маленький тюбик с чем-то прозрачным и загадочной надписью "лубрикант". – Я надеюсь, что наш с тобой обмен секретами останется между нами, Абарай-кун. И капитан восьмого отряда исчез в шунпо, оставив лейтенанта с тюбиком смазки в руках и размышлениями о том, как он до этого докатился. – Легко вам говорить, – вздохнул он, почти круглыми глазами гипнотизируя закрывшуюся за Шунсуем дверь. – Мне бы выжить…***
Бьякуя устало потёр глаза. Работа окончена, а идти домой крайне не хочется – Рукия на задании в мире живых, вернётся только через неделю. В такие периоды возвращаться в поместье Кучики хотелось меньше всего, так как дом без сестры был пустым и безжизненным, не считая нескольких слуг, которые не уходили из дома с наступлением заката, а были ответственны за ужин и выполнение приказов хозяина. Отвлёкшись на эти мысли, Бьякуя неожиданно осознал: если приказать подготовить ему тёплый офуро с маслом розмарина, это может действительно поднять настроение и привести его мысли в порядок. Капитан поднялся со своего места, немного потянулся в спине и тут же ушёл в шунпо. Шаг, ещё один шаг. Бараки его отряда остались позади, в стороне виднеются огни небольшого трактира, одного из немногих на территории Готея-13 – в основном, рядовые шинигами для этих целей предпочитали ходить в Руконгай. Ещё один шаг, и до Бьякуи уже доносятся из открытого окна подозрительно знакомые пьяные возгласы. Капитан колеблется всего пару секунд, но уступает любопытству и подходит ближе, так, чтобы чётче слышать голоса. Один точно принадлежал Ренджи, но когда в его собутыльнике Кучики безошибочно опознаёт Шунсуя, всё становится на свои места – Абарай с его жалованием не смог бы себе позволить развлекаться в подобном заведении, а вот с алкоголиком-капитаном это уже не проблема. Аристократ едва слышно фыркнул и уже было собрался идти дальше, как вдруг до его слуха донеслись уже разборчивые слова. Абарай яростно изливал душу капитану восьмого отряда. Бьякуя неожиданно чувствует, как в ушах начинает шуметь, когда слышит отдельные фразы, где безошибочно узнаёт сегодняшнюю ситуацию с задания, а затем… Пылкие и пошлые признания в любви. Один шаг – и Кучики уже далеко от этого места, но останавливаться сейчас нельзя ни в коем случае, и он двигается дальше. Пальцы предательски дрожат, слегка покалывая на кончиках, но Бьякуя не позволяет себе даже на секунду, даже в одиночестве отдаться чувствам – для него это означает катастрофу. Это и к лучшему. В самом деле, ещё не хватало, чтобы он опозорил клан, связавшись с не просто безродным, но ещё и с мужчиной, собственным лейтенантом. Бьякуя болезненно поджал губы, пытаясь доказать себе, что его собственная страсть – это лишь прихоть избалованного аристократа, ошибка, едва не ставшая фатальной, и как же хорошо, что Ренджи влюблён в какую-то девицу, пусть даже и распутную. И неважно, что гордый и надменный Кучики чувствует позорное желание разреветься, как в пять лет, когда счесал коленку, а гувернантка сразу побежала жаловаться деду на то, что будущий глава клана лазает по деревьям в саду. Бьякуя тряхнул головой и, взяв себя в руки, вошёл в поместье, тут же, отточенными движениями и фразами отдавая приказ накрыть ужин и после – подготовить офуро. Непременно с шалфеем и розмарином.***
Задерживаться в трактире Ренджи не стал, в его состоянии стоило уже отправляться домой, чтобы успеть проспаться. Тайчо не оценит его помятого вида и перегара, есть вероятность напороться на знатные неприятности. Абарай хмыкнул. Ну да, ещё большие, чем у него есть сейчас. Ночной Сейрейтей вовсе не был безжизненным – каждый отряд выставлял патрульных, некоторые отряды и вовсе работали едва ли не до рассвета, поэтому Ренджи пришлось приложить усилия, чтобы не сталкиваться ни с кем лишний раз. Ему снова не хотелось никого видеть. Обида уступила место чувству опустошённости и отчаяния. В конце концов, Бьякуя занимает настолько высокое положение в обществе, что ему, Абараю, стоит быть благодарным судьбе уже за возможность видеть его, общаться, и иногда, очень осторожно, касаться – одними кончиками пальцев. Он никогда в жизни не опустится до чувств такого, как Ренджи, это для аристократии наверняка преступление. А потому выходит даже так, что Абарай унизит его своими чувствами и желаниями. Комната встретила хозяина темнотой и летней прохладой. Парень оперся спиной о стену, спустился на пол и уронил голову на колени. Алкоголь из организма шинигами вышел быстро, ещё по дороге домой, и теперь на его разум свалилось полное осознание своего положения. К тому же, в голове всё настойчиво билась мысль, на которую его натолкнул Кьёраку – о ревности Бьякуи. Эта слепая надежда буквально отравляла воздух вокруг. Предположим, это действительно так и он ревновал, оставался вопрос – кого к кому. Вдруг Кучики решил жениться во второй раз, и это была претендентка на… На его тело, его душу. Его любовь. – Да менос бы побрал это дерьмо! – выругался он, всадив кулак в пол, и сцепил зубы, даже не замечая боли в стёсанных костяшках. В таком положении Ренджи просидел около пяти минут, а после резко вскочил на ноги и мгновенно ушёл в шунпо.***
Офуро встретил Кучики приятным ароматом, паром и обволакивающим уютом. Бьякуя ступил босой ногой по дощатому полу. На его плечах уже не было ничего, кроме домашней светлой юкаты, которая сползла с его плеч, полностью оголяя тело аристократа и тот, поёжившись, сначала осторожно коснулся пальцами ног горячей воды, а затем полностью вошёл и погружаясь по самую шею. Кучики с облегчением вздохнул – натруженное тело постепенно расслаблялось под действием его любимых трав и масел, тёплой воды и ощущения, что все проблемы остались за стенами поместья. Все. Кроме одной. Проблемы в нём самом. От этого никуда не деться. Бьякуя со стоном откинул голову назад, зарываясь пальцами в собственные волосы. Чёрт, он как будто снова готов поступиться интересами клана и нарушить свою клятву, непозволительно. Впервые Кучики так сильно ненавидел то, кем родился. Будь он простолюдином, будь на его плечах меньше ответственности, было бы проще. Мужчина глубоко вдохнул ароматный воздух и умыл водой лицо. Сколько он здесь сидит? Уже пора вылезать, иначе завтра будет сложно сосредоточиться на своих обязанностях, а их у него предостаточно. Грациозно, как кот, Бьякуя выбрался из воды и ступил по направлению к полотенцам, как вдруг краем глаза заметил движение. Едва уловимое, но достаточное, чтобы мгновенно сгруппироваться и сложить пальцы для произнесения кидо, но сделать этого он так и не смог, в долю секунды определив вторженца. – Ренджи?.. Абарай застыл в опасной близости от обнажённого Бьякуи, не предпринимая больше ничего. – Тайчо, - немного хриплый голос вызывал мурашки под кожей. – Что вы здесь делаете, лейтенант Абарай? Хозяин поместья нахмурился, а вторженец застыл, любуясь открывшейся картиной. Она поражала. Ему никогда не приходилось видеть Бьякую таким – растерянным, полностью обнажённым, впервые без своих фамильных побрякушек, которыми его, казалось, удерживали будто кандалами, обманчиво беззащитным и, кажется, немного смущённым. Ренджи не был уверен, что ему не кажется последнее, но даже если это иллюзия, то самая прекрасная из всех возможных. – Капитан Кучики, сделайте это сейчас, прошу вас. – Что сделать? – Бьякуя непонимающе хлопнул глазами, что окончательно расходилось с его привычным образом. – Убейте меня. – За вторжение в личные покои главы клана, именно это вам и полагается, конечно, но я готов обойтись меньшими жертвами, если вы сейчас же объяснитесь. Ренджи не скрываясь наслаждался этой фантастичной близостью, борясь с абсолютно противоречивым желанием коснуться усеянной каплями воды кожи и не прикасаться – он слишком чист и прекрасен и Абарай будто боялся испачкать его своими прикосновениями. – Если вы не сделаете этого сейчас, то я не смогу удержаться, и обязательно позволю себе слишком много. И вы убьёте меня потом. – Я ничего не понимаю, но убивать вас не собираюсь, хотя наказание за своё нахальное поведение вы получите, даже не сомневайтесь. И что вы собрались себе позволять? – Вас. Простите, – последнее слово Абарай уже выдохнул ему в губы, мгновенно сгребая изящное тело в грубые объятия и пресекая любые ответы жадным поцелуем. Бьякуя настолько не ожидал такого поворота событий, что даже не сразу понял, что происходит, забывая, как дышать, и дёрнулся в мёртвой хватке своего лейтенанта. Тонкие ладони упёрлись в татуированные плечи Ренджи, пытаясь оттолкнуть и вырваться, и Кучики противоречиво стонет в поцелуй. А тот, почувствовав сопротивление, окончательно звереет. Нет, сейчас он не позволит себе отступить, и так слишком далеко зашёл. В голове брюнета панически бьётся мысль, что сейчас последний шанс использовать кидо, пока свободны руки, или же выбросить волну реацу, уж её у него достаточно, чтобы пригвоздить обнаглевшего лейтенанта к полу. Мысль, что если он не сделает этого сейчас, потом уже будет бесполезно предпринимать что бы то ни было. Конечно, у капитана Готей-13 достаточно способов спасти себя от такой бытовой вещи, как изнасилование, одной физической силы здесь недостаточно, да и тягаться с Бьякуей могли немногие. Но дело не во внешнем сопротивлении, а во внутреннем. А в этом он был давно сломлен. Настолько, что не мог больше врать сам себе. И, поймав последний момент, Кучики складывает дрожащие пальцы и, без произнесения заклинания, ставит сразу тройной защитный барьер вокруг ближайших комнат. Абарай будто читает мысли капитана, отстраняется, чувствуя всплеск реацу и отчаянно смотрит в серые глаза Бьякуи, но… Кидо выполнено. И это кидо было его безмолвным согласием на всё, что произойдёт дальше. А потом пусть хоть мир рухнет. Бьякуя прикрывает глаза, отворачивается и стыдливо закусывает губу, а Ренджи теряет голову. Шершавые пальцы неожиданно нежно касаются лица брюнета, хватают за подбородок, заставляя повернуть голову, и красноволосый снова требовательно впивается в тонкие губы поцелуем, вжимая собой капитана в ближайшую стену. Он дрожит, всё ещё напряжен и совсем немного сопротивляется, будто играючи. Абарай правильно воспринимает этот посыл, отрывается от припухших, влажных губ, и хищно улыбается. – Мой капитан любит, когда его берут силой? И любуется произведённым эффектом: на щеках аристократа появляется румянец и он снова отворачивается, стараясь не смотреть в глаза. Невозможное зрелище. Одной рукой Ренджи скользит по напряжённой спине вверх, оглаживает впадинку на затылке, прямо на линии роста волос, и зарывается пальцами в угольно-чёрные пряди, сжимая их и с силой оттягивает, заставляя Бьякую откинуть голову назад. Под тонкой кожей на шее бьётся жилка, и никак не удержаться – Абарай проводит по ней языком от самого подбородка и до впадинки на ключице, завершая это лёгким укусом и буквально выдирая из Бьякуи судорожный, тихий вздох. – Ты сводишь меня с ума, – шепчет красноволосый на самое ухо и обводит изящную кромку языком. Всё ещё вжимая аристократа, Ренджи перехватывает руки со своих плечей, заводит их Бьякуе за спину и сжимает запястья. Крепко, будто боясь, что тот в любой момент передумает и вздумает сопротивляться. – Что ты делаешь? – настороженно спрашивает тот и дёргает руками. Только играючи, недостаточно, чтобы вырваться, хотя может это сделать в любой момент. – Позволяю себе тебя. Бья-ку-я. Собственное имя, сказанное так, отзывается внизу живота тягучей теплотой, и брюнет почти задыхается от непривычных ощущений. Разум лениво плавится от удовольствия, но одна единственная мысль не даёт Бьякуе покоя – его лейтенант любит другую. Так зачем это всё? Унизить его? Слишком изощрённый способ, не для прямого, как доска, Ренджи. – Зачем? – шепотом спрашивает он уже вслух, почти отчаянно цепляясь за остатки благоразумия. – Потому что я хочу тебя, – Абарай отпускает волосы и покрывает поцелуями шею и обнажённые плечи. Бьякуя глухо стукается головой о стену у себя за головой. Просто похоть. И ничего больше. Что ж, тогда и он сам возьмёт от него только удовлетворение собственных желаний, как месть. Это будет одна такая ночь, а потом они просто забудут обо всём, что было, и каждый пойдёт своей дорогой. Лейтенант наоборот не думает ни о чём, его уже ничего не терзает, вот он – изящный, утонченный Бьякуя, у него в руках, напряжён, но смотрит на него таким взглядом из-под ресниц, что можно кончить от одного вида. Но трахнуть его прямо здесь слишком пошло. Так можно было бы поступить с кем угодно, но не с ним. Он особенный, с ним хотелось быть нежным, осторожным, не хотелось лишний раз повредить. Ренджи чертыхается, а Бьякуя, словно читая его мысли, всё же высвобождает руки и, взяв его за ладонь, ведёт его к сёдзи, переходя в соседнюю комнату, служащую спальней главы клана. Здесь всё также приятно пахнет, футон уже давно заботливо разложен и застелен, и красноволосый толкает свою добычу на свежие простыни, опускаясь следом. – Ты просто дьявольски хорош, – практически задыхаясь произносит Абарай, кладя ладонь ему на грудь и оглаживает рёбра, затем живот и замирает, чувствуя, как Кучики вздрагивает. Почти одновременно с этим, Ренджи чувствует, как тонкие пальцы касаются его плеч и нетерпеливо сдёргивают ткань косоде, оголяя торс. Бьякуя смотрит на него снизу вверх, из-под ресниц, и оглаживает линии татуировок, скользя ниже. Красноволосый буквально перестаёт дышать, когда ладони спускаются по животу, подцепляют узел оби и быстро расправляются с ним, а дальше он уже и сам избавляется от остатков одежды, нависая над брюнетом. Такой открытый, доступный, но всё ещё недостаточно. Вон, отворачивается, старается не смотреть на полностью обнажённого лейтенанта, и Абарай понимает, что дальше сдерживаться у него больше нет сил. Руконгаец издаёт глухой рык и практически вгрызается поцелуем в белую кожу на ключице, прикусывает, оттягивает её и оставляет багровую метку. Бьякуя болезненно хмурится и, словно в отместку, тянется к алому, шикарному хвосту, цепляет шнурок и развязывает его. Целый водопад волос мгновенно укрывает его грудь, а Ренджи даже на секунду отрывается от поцелуев. – Я тоже позволяю себе кое-что, – в глазах Кучики мелькает проказливая, хитрая искорка. Абарай лишь усмехается и крепко сжимает в ладони белую ягодицу, тут же звонко её шлёпая, от чего Бьякуя возмущённо выдыхает, обещая себе потом обязательно убить нахала. Но как же это было пошло, чёрт. Сдерживаться становится так сложно. Коснуться губами впадинки между ключицами, обвести языком, затем спуститься цепочкой поцелуев ниже – обязательно оставляя засосы, как знак того, что это потрясающее тело теперь в его власти. Затвердевшие соски и уже стоящий член выдают возбуждение Бьякуи с потрохами, хотя тот всё ещё стыдливо отворачивается, старается сдерживать рвущиеся наружу вздохи и стоны. И Ренджи это не устраивает. – Я заставлю тебя стонать так развратно, что ты сам удивишься, что способен на такое, – низко, угрожающе почти рычит красноволосый, захватывая губами тёмный сосок. Играет с ним языком, затем проделывает то же самое и со вторым, пока Кучики не выдерживает и странно всхлипывает, упрямо стараясь сдержаться. Руки беспорядочно оглаживают спину Абарая и вцепляются в неё короткими ногтями, когда тот касается губами его живота. Язык лейтенанта вытворяет такое, от чего Бьякуя теряет последние крохи самообладания и подаётся навстречу, закидывая голову и через силу стонет. Ренджи по-звериному рычит и силой переворачивает его на живот – так легко, будто Кучики ничего не весит. Тот вцепляется в простыни, сминая их, и вздрагивает, когда шершавые ладони касаются внутренней стороны бедра, затем скользят выше, к ягодицам. Ренджи наклоняется над ним так низко, что алые волосы укрывают спину Бьякуи и тот, повернув голову, особенно цепляется взглядом за вид кроваво-красных прядей на своих плечах. Он запомнит этот вид надолго. – Я даже представить себе не мог, что ты так прекрасен, – Ренджи шепчет ему на самое ухо, обдавая висок жаром своего дыхания, а Кучики в ответ на это тихо, вымученно стонет, утыкаясь лбом в сгиб своего локтя – непонятно, то ли от физического удовольствия, то ли от давно неуместного смущения. Абарай сминает бархатную кожу пальцами, подхватывает его под бёдра и заставляет встать на колени, тут же сам стонет и чертыхается – от получившейся картины в паху становится больно от возбуждения. Бьякуя мелко дрожит, до хруста прогибается в пояснице и пытается подняться на локти, но это жёстко пресекается ладонью Ренджи, упираюшейся между лопаток, а вторая ладонь звонко шлёпает выпяченный зад, отчего Кучики сдавленно стонет. – Нравится? – шепчет он, искоса глядя из-под упавшей на глаза чёлки на Абарая, а у того окончательно сносит крышу. – О да, – и награждает его ещё одним развратным шлепком, одновременно впиваясь жёстким поцелуем в плечо. – Долго же вы меня изводили, капитан. Бьякуя давится собственным возмущением на это заявление, когда его затыкают не терпящим пререканий, глубоким и чувственным поцелуем, до синяков сжимает бёдра, когда тот несдержанно стонет прямо в этот поцелуй. Этого всего давно стало мало, Абарай хочет большего – хочет взять его сейчас же, глубоко и отчаянно, хочет, чтобы он перестал сдерживаться, стонал, извивался под ним и просил ещё. На краю сознания всё ещё удерживается благоразумная мысль, что Бьякуя точно не скажет ему спасибо, если он его возьмёт в сухую, да и приятного от такого секса будет мало. Поэтому Ренджи ненадолго отстраняется, вслепую нашаривая где-то в валяющихся рядом хакама подаренный Шунсуем тюбик со смазкой, зубами открывает колпачок и выдавливает немного содержимого себе на пальцы, и касается узкой дырочки. Кучики резко напрягается и вздрагивает – он понимает, что сейчас будет больно, но отступать уже поздно и глупо. Это их первая и последняя ночь, а значит, он возьмёт от неё всё. – Ну же, расслабься, я постараюсь не сделать тебе больно, – ласково шепчет Абарай, снова склоняясь над ним и покрывает напрягшуюся спину нежными поцелуями, проходится языком вдоль позвоночника и одновременно проталкивает внутрь один палец, вырывая из Бьякуи болезненный стон. – Не зажимайся, – тихо командует Ренджи, аккуратно, поступательными движениями разрабатывая твёрдые мышцы, движется внутри и как только чувствует, что Бьякуя немного расслабился, выдавливает ещё немного смазки, тут же добавляя второй палец. Кучики терпит неприятные ощущения, мысленно напоминая себе, что терпел боль и пострашнее, чем эта, хотя такого ему ещё испытывать не приходилось, закусывает большой палец и старается расслабиться, сосредоточившись на движении пальцев внутри. Абарай тонко чувствует тело Кучики и замечает, когда его мышцы становятся податливее, а сам капитан едва ощутимо двигает бёдрами навстречу. Это становится сигналом к переходу к более решительным действиям и Ренджи, выдавливая сразу половину тюбика себе на ладонь, обильно смазывает свой член. Лишь бы сдержаться – собственные прикосновения удаётся терпеть с трудом, Абарай уже слишком сильно возбуждён и потому шипит, ругаясь сквозь зубы на свою несдержанную натуру. Он снова подхватывает Бьякую под бёдра, упирается в узкий, влажный проход горячей головкой члена и резко входит, останавливаясь на половине – дальше двигаться не выходит, Кучики рвано стонет и Абарай видит, как белеет от напряжения его спина. – Бьякуя, какой же ты узкий, дьявол, – ему этого чертовски мало, хотя перед глазами уже пляшут цветные пятна от ни с чем не сравнимого удовольствия. – Ну же, не зажимайся, мой хороший, сейчас будет приятно, – беспорядочно шепчет он уговаривая Кучики, поглаживая его бока, упругие, покрасневшие от шлепков ягодицы, и любуется следами, оставленными им на этом давно желанном теле, давая ему привыкнуть к себе внутри. Бьякуя всеми силами старается справиться с болью и расслабиться, сосредоточившись на нежных, интимных прикосновениях и словах, зарывается ладонью в собственные волосы на затылке, сжимая их и слыша сдавленный стон Ренджи – тот прекрасно видит это действие. Кучики дьявольски улыбается, осознавая, что попал по его слабости, но тут же протяжно стонет от боли и одновременно непонятно откуда взявшегося острого удовольствия – Абарай не выдерживает и толкается в него почти до упора, как только почувствовал, что тело Бьякуи стало податливее. – Кажется, я угадал с позой, – хрипло рычит он, выходит, тут же снова размашисто входит на всю длину, мгновенно срываясь в бешеный ритм. Внутри Бьякуи невозможно тесно и горячо, это сметает любые барьеры и Абарай больше не сдерживаясь буквально втрахивает его в футон, рычит как зверь, наклоняется и оттягивает зубами кожу на загривке, засасывает её и прикусывает, зализывая свою метку. А Бьякуя срывается в неприлично громкие, развратные стоны, почти рвёт простыни под собой, запрокидывает голову и толкается бёдрами навстречу. Ещё немного и Ренджи кончит, но на самой грани вдруг чувствует, как Кучики немыслимым образом выворачивается из-под него, хватает за плечи и опрокидывает лейтенанта на спину. – Что ты творишь?! – угрожающе рычит тот, готовый сейчас изнасиловать паршивца, если понадобится, инстинкт самосохранения и память об истинной силе капитана ему давно отшибло. Но стоит взглянуть на него и Абарай давится собственным вздохом – Бьякуя выглядит почти обезумевшим от страсти, без этой своей маски безразличия, с покрасневшими скулами, расфокусированным взглядом и едва заметной улыбкой, которой улыбаются только ёкаи. – Хочешь меня? – низко, бархатисто спрашивает он и касается рукой собственного члена, проводя по стволу сверху вниз и обратно, касается большим пальцем головки. Ренджи грязно выругался. – Хочешь взять меня? – Хочу, – произносит почти чужим голосом, жадно ловя каждое движение. Что ему взбрело в голову?! Ответ не заставляет себя ждать, когда Бьякуя, дрожащими руками опирается о его грудь и взбирается верхом на Абарая, разводит ноги и приказывает: – Смотри. А затем… Ренджи не мог себе такого представить даже в самых откровенных фантазиях. Его Бьякуя, холодный и аристократичный, насаживается на его член. Абарай громко стонет и едва сдерживается, чтобы не завалить его обратно и не оттрахать в самых невозможных позах, а Кучики, будто чувствуя это начинает остервенело двигаться, буквально скачет на его члене, развязно стонет, запрокидывает голову, обнажая тонкую шею в засосах, и больно царапает бёдра Ренджи. Тот же теряет любое ощущение реальности, недолго любуется этим видом, а затем приподнимается на локтях и опрокидывает Бьякую на спину и теперь уже сам жёстко берёт его, периодически меняя угол и внутренне удивляясь, как не кончил до сих пор. – Мой развратный аристократ, – Кучики в отместку за попытки смутить больно вцепляется в татуированную спину, оставляя рваные царапины, которые для Абарая сейчас не более, чем щекотка, и толкается навстречу. Ренджи чувствует, что он на грани. Они оба на грани. Ловя последний момент, он обхватывает ладонью пульсирующий член Бьякуи, двигая рукой в ритм тому, как сам движется в нём – также жёстко и отчаянно. – Пожалуйста, Ренджи, – почти жалобно шепчет тот, вжимаясь в мокрое, горячее тело лейтенанта своим, цепляется за спину. – Давай, я хочу, чтобы ты сказал это. – Дай мне кончить. Даже сейчас такие слова даются Бьякуе через силу, но запомнить это он не успевает и с протяжным стоном кончает, изливаясь в ладонь Абараю, одновременно чувствуя, как горячее семя наполняет его изнутри. Ренджи рычит и кусается от ощущений того, как тело брюнета сокращается вокруг него, как весь он крупно вздрагивает всем телом и не может прекратить стонать. – Я люблю тебя, – едва слышно, задыхаясь, произносит Абарай, крепко прижимая Бьякую к себе в объятиях. Это признание будто игла резко колет где-то под рёбрами, вырывая Бьякую в неприятную реальность. Впрочем, он знал на что идёт. Всё же, над ним берёт верх своеобразное злорадство, что он заполучил Абарая в свою постель раньше той, другой, в которую тот влюблен на самом деле. Кучики ревниво поджимает губы, пряча лицо за волосами и тихо произносит: – Побудь со мной, пока я не усну, а потом уходи, – и тут же добавляет на невысказанное возмущение лейтенанта: - Не нужно, чтобы мои слуги застали тебя в поместье утром. – Я понимаю. Это их первая и последняя ночь. И Бьякуя впервые за долгое время чувствует такую горечь от этой нежности и чёртового понимания.***
Утреннее солнце бесцеремонно врывается в маленькую комнатку лейтенанта шестого отряда, и тот, хмурясь, наконец открывает глаза. Мозг начинает работать не сразу, в голове крутятся туманные воспоминания о вчерашних посиделках с капитаном Кьёраку, а за ними… Ренджи резко распахивает глаза и садится на кровати. Дыхание мигом сбивается комом в лёгких, и он в полнейшем шоке хватается за голову, пытаясь осознать, что из его нахлынувших воспоминаний было сном, а что нет. Ему и раньше снилось подобное, не один раз. В некоторых из этих снов он брал Кучики силой, в некоторых тот сам приходил и как инкуб соблазнял его, вытворяя невозможные вещи. И всегда, всегда Ренджи просыпался у себя дома, в своей постели. Как и сейчас. – Этого не может быть, – красноволосый тряхнул головой, нервно смеясь. – Я просто идиот, которому опять снятся развратные сны. Не может быть, чтобы капитан Кучики по доброй воле позволил сделать с собой такое. Абарай точно помнил, что после попойки с Шунсуем он пришёл домой, а всё, что происходило дальше выглядело настолько нереальным, что наверняка шинигами вырубился и видел сладкие сны, как и всегда. Гадать дальше Ренджи не позволило время, которое ненавязчиво намекало, что он рискует опоздать к утренней тренировке и получить нагоняй от своего драгоценного капитана. А потому лейтенант быстро ополоснулся в душе, надел свежую форму и ушёл в шунпо по направлению к дальним полигонам. Потому что в отличие от его влажных снов, бешенство капитана и вчерашнее наказание выглядело более чем реальным. И всё равно что-то не давало ему покоя, ворочалось в сознании, мешая сосредоточиться. Мозг подмечал, что этот "сон" был гораздо реалистичнее прочих, что его одежда и волосы почему-то пахли розмарином и шалфеем, едва слышно, но достаточно, чтобы сомневаться. И самое главное – спина странно саднила. Впервые за долгое время, Ренджи жалел, что у него в комнатушке зеркало только одно, и то маленькое, достаточное только для того, чтобы побриться и аккуратно завязать волосы. Но уже подходя к полигону, Абарай закономерно решил, что если эта ночь и правда была реальностью, то Бьякуя точно игнорировать это не будет. Он не посмеет, слишком искренним он был в его "сне". Сам он не представлял, как можно подойти с такими вопросами к капитану и остаться после этого не покалеченным. На полигоне рядовые шинигами шестого отряда сонно хлопали глазами и немного пошатывались. Как выяснилось, Мацумото вчера таки закатила попойку, только уже на территории третьего отряда, дабы не провоцировать своего юного капитана снова, а потому рожи у всех бойцов были порядком помятые. – Значит так, салаги! Слушать меня! – рявкнул Абарай, с хмурым видом прохаживаясь перед кривыми рядами сослуживцев. – Проведение этой тренировки капитан поручил мне, а значит вам повезло как никому! Потому что изначально он сам собирался это делать. В толпе прокатились шепотки. – Но это не значит, что вы тут будете прохлаждаться, Сенбонзакуру мне в зад! Тренировка пройдёт как положено! – шинигами недовольно заворчали, но никто даже не подумал возмущаться. – И мне плевать, что половину этой ночи добрая половина из вас бухала в третьем отряде! Причастные к упомянутому действу активно попытались сделать вид, что речь не о них, и изо всех сил таращили "честные" заплывшие глаза на фукутайчо, но тот почему-то впечатлён не был. – Ну-ка быстро поделились на четыре команды поровну, чтоб вас меносы драли! Шатающиеся фигуры в чёрных кимоно нехотя разошлись, как и было приказано, и тренировка началась. Уже через полчаса рядовые, получив по несколько тумаков и пинков по невнимательности, наконец влились в работу. А лейтенант наконец смог хоть на время отвлечься от навязчивых мыслей, поглощённый изнурительной тренировкой. Иногда он чувствовал присутствие реацу Бьякуи неподалёку, но так и не смог его увидеть, только удары пропускал, да получал лишние синяки, а потому вскоре и на это перестал отвлекаться. В конце концов, никуда Кучики не денется. А хотел бы избить, то давно сделал бы. «Да, тайчо, я не филоню, выполняю ваши приказы как положено, ещё и стараюсь. Смотрите на меня», – именно это старался показать Ренджи, зная, что за ними приглядывают. Впрочем, время тренировки пролетело достаточно быстро и когда солнце порядком перекатило за полдень, выдохшиеся шинигами там и тут уваливались посидеть, а то и полежать. Да и сам Абарай чувствовал, что тело и занпакто приятно вибрируют от хорошо проделанной работы. Даже Забимару иногда нужен отдых. Красноволосый поднял руки вверх, размахивая ими: – Тренировка на сегодня окончена! Возвращаемся в бараки отряда! Сегодня хорошо поработали. Дальнейшие распоряжения получите там. – Есть, Абарай-фукутайчо! – прогремело на редкость слаженное и сослуживцы слишком резво для смертельно уставших начали разбегаться с полигона. Абарай по-доброму насмешливо хмыкнул, поднял с земли сброшенное в пылу сражения косоде и нахмурился, вспоминая сначала вчерашний выговор от тайчо, затем слова Шунсуя о, якобы, явной ревности Бьякуи, а затем и неопределённые события последней ночи. – Чтоб тебя! – громко рыкнул Ренджи, со всей силы пиная ни в чём не повинный трухлявый пень. Тот с жалобным треском разломился, а оставшиеся на поле шинигами опасливо покосились на лейтенанта, перешёптываясь. – А вы чего тут забыли?! Уши хером заложило?! Так я щас разложу! Пшли отсюда! – заорал он на подчинённых, а тем повторять и не понадобилось, будто только этого и ждали.***
Бьякуя едва заметно вздрогнул, услышав знакомые тяжёлые шаги в коридоре и не менее знакомую реацу. Её он узнал бы даже если бы ему отшибли все мозги, что само по себе сложно выполнимо. Как вести себя с Абараем после всего, что было ночью, он так и не решил, поэтому сейчас абсолютно неожиданно для себя запаниковал. Что ж, когда времени на принятие решения остаётся считанные секунды, действуют уже рефлексы. А Кучики придерживался всегда одного пути: если не знаешь, как реагировать и как справиться с эмоциями, делай вид, что ничего особенного не происходит и игнорируй их. – Кучики-тайчо, разрешите доложить! – Разрешаю. Абарай уставился на капитана, активно пытаясь рассмотреть на его лице какие-то изменения, но тот выглядел как и всегда – холодно, отстранённо и невозмутимо. Что ж, пока что плюс один в пользу версии со сном. Зато лицо самого Ренджи красочно отображало его мыслительный процесс, что не укрылось от Кучики. И это порядком озадачивало. Бьякуе казалось, что его лейтенант не из того типа людей, что могут полностью игнорировать подобные события своей жизни. Доклад о тренировке был абсолютно стандартным, если не считать того факта, что Абарай явно нервничал, а потому аристократ решил толкнуть того на нужный разговор самостоятельно, поскольку решил, что Ренджи просто боится заводить его первым. – Абарай-фукутайчо. Мне кажется, или вас что-то беспокоит? Тот ожидаемо вздрогнул и вдруг прямо посмотрел капитану в глаза. – По правде сказать, да, беспокоит. – Я вас слушаю. – Не знаю, как бы это так спросить… – руконгаец неожиданно почувствовал страх перед тем, если это окажется правдой, но всё-таки решился. – Кучики-тайчо, а где вы были этой ночью? Вопрос был настолько идиотским и странным, что Бьякуя не сдержал ползущего на лицо удивления. – У себя в поместье, где я ещё по-вашему должен был быть? Абарай мысленно обругал себя последними словами. Ну а что он ещё должен был ответить? Во сне вы же как раз и находились в его поместье, это ничего не решает. – Простите, я задал глупый вопрос. Кучики не мог не согласиться, но промолчал, пытаясь сообразить, что вообще происходит. – Просто сегодня ночью произошло кое-что странное, и мне казалось, что вы можете знать… – Абарай запнулся, так и не договорив фразу, чувствуя себя совершенным идиотом. Бьякуя вёл себя совершенно обычно, не считая факта их разговора о тревожащих Ренджи вещах в принципе. А потому он не представлял, как спросить напрямую. Что ему сказать? «Капитан, мне приснилось (в очередной раз) как мы с вами жарко трахаемся у вас в поместье, и я не знаю был это сон, или реальность». Так, что ли? Ренджи хлопнул себя по лбу и усмехнулся. – Простите, тайчо, это не связано с работой, не буду вас отвлекать своей ерундой. Бьякуя сидел как громом поражённый, изо всех сил стараясь не выдать своего состояния. Он понял ясно только одно: Ренджи ничерта не помнил. А если и помнил, не был уверен в реальности случившегося. И это к лучшему. Значит, не придётся думать, как работать друг с другом и смотреть друг другу в глаза, объясняться, терпеть неловкость, и прочие подобные неприятности. – Разберитесь со своими "кажется" самостоятельно, лейтенант. Если это не касается ваших служебных обязанностей, мне это не интересно. Можете приступать к выполнению поручений на сегодня. – Есть! Красноволосый пулей вылетел из кабинета, оставляя Кучики наедине с целым ворохом чувств и мыслей. Такая "амнезия" несомненно упрощала дело, но вместе с этим было отчего-то горько и невозможно обидно. Бьякуя с тихим вздохом опустил голову в ладони, давая себе слабину, пока никто не видит. Удаляющийся Ренджи точно также испытал облегчение от факта, что произошедшее между ними всё-таки не было реальным, но гораздо сильнее было сожаление об этом же. Впервые он так ненавидел эту свою особенность. И всё-таки, что же не так со спиной?! Абарай, раздражённо цыкнув, почесал плечо, а то отозвалось едва ощутимой саднящей болью. Ощущения были похожи на то, что вчера по пьяни он проехался спиной по чьему-то забору, что, в целом, было не исключено, но опять же, Ренджи не припоминал ничего подобного. – Хрень какая-то, – проворчал он, размышляя не может ли он сейчас смыться в девятый отряд под предлогом тренировки с Шухеем. Ему определённо требовалась порция непринужденного общения.***
Солнце уже потихоньку клонилось на запад, когда два шинигами на холме, удобно расположившись под раскидистым деревом, наконец смогли перевести дух и просто поболтать. О делах в мужской ассоциации шинигами, ситуации в других отрядах и прочих обыденных вещах. Это заставляло Ренджи наконец расслабиться и забыть о сумбурных событиях последних суток. Шухей, хрипло смеясь, рассказывал какую-то очередную хохму из своих трудовых будней и Абарай, посмеиваясь, стянул верхнюю часть формы. – Ну и жарища не этой неделе стоит, чтоб его. – И не говори, все уже задолбались. Хоть бы дождь прошёл. Шухей, приложился к дорожной фляге с явно не водой, как они оба уже успели убедиться, скосил глаза на Ренджи и громко поперхнулся. – Абарай, ты что, с бешеными кошками дрался? Тот непонимающе уставился на товарища, боком думая о том, что Йоруичи-сама он не видел уже давно, а к капитану Сой Фонг вообще старается без надобности не приближаться. – Не понял. Лицо Шухея тут же приобрело ехидное выражение, и он расплылся в ухмылке. – Да ладно тебе, такие вещи и лучше всего украшают мужчину, не стесняйся. И кто эта счастливица? Или счастливчик? Ренджи сузил глаза и нахмурился, в упор глядя на Хисаги. – Я всё ещё не понял, если что. – Да ладно тебе, у нас половина Сейрейтея не парится мальчики или девочки, всё нормально. И тут до Абарая начало доходить. Ему на секунду показалось, что он опять спит, но реальность ехидно посмеивалась и протягивала ему флягу с саке, попутно рассказывая, что царапины на его плечах более чем настоящие и показывают его как хорошего любовника, а потому слухи если и пойдут, то ими можно будет смело гордиться. Ренджи, наверное, выглядел очень смешно, сидя с открытым ртом и выражая всем своим естеством неприкрытый шок, а потому Шухей его дружески толкнул локтём в бок, чтобы встряхнуть. – У тебя такой вид, будто ты трахнул капитана Кучики и теперь внезапно об этом вспомнил. Хисаги громко рассмеялся собственной шутке, но очень быстро заткнулся, когда бледный Абарай посмотрел на него с абсолютно непередаваемым выражением лица. – Да ладно. В наступившей тишине стало слышно, как где-то вдалеке кто-то споткнулся и смачно выругался, а у Шухея заскрипели ползущие на затылок брови. – Не может такого быть. Абарай молча взял у товарища из рук флягу и осушил её до дна. Тот даже не обратил на это внимания, всё также с выражением полного офигения на лице гипнотизируя товарища. – Земля тебе пухом, ей-ками. Ренджи, не говоря ни слова и тупо глядя перед собой, вручил ему пустую посудину, бросил: – Знаешь, мне срочно надо идти. И, едва успев подхватить косоде, исчез в шунпо, оставив Шухея наедине с чувством рухнувших законов мироздания. И даже если сейчас внезапно явится Айзен добровольно сдаваться властям, а его все арранкары хором сделают сеппуку, Хисаги этому не удивится. – Пожалуй, об этом не стоит никому рассказывать. Будет глупо умереть так бесславно.***
В кабинете капитана шестого отряда было в кои-то веки тихо и спокойно, но сосредоточиться на бумажной работе оказалось необычайно сложно. Кучики подумывал о том, чтобы уйти потренироваться, но последствия их с Ренджи страстной ночи тоже давали о себе знать тянущей поясницей и прочими нелицеприятными подробностями. Было бы крайне неловко, если бы кто-то увидел его шею, если в процессе тренировки она случайно откроется. Аристократ мучительно нахмурился, признавая, что подобные вещи совершенно постыдны для главы великого клана. Которому это ещё и понравилось. Впрочем, самообман в его глазах был ещё более постыдной вещью, а потому приходилось мириться с собой самим. Бьякуя поднялся и подошёл к окну, делая несколько глубоких вдохов и выдохов. Впрочем, его туманные, неприятные размышления снова грозились быть прерванными – ещё до того, как из коридора донеслись звуки шагов, Бьякуя почувствовал приближающуюся реацу. – Тебя ещё не хватало, – тихо произнёс он, тут же подмечая тревожные особенности. Ренджи вошёл не постучавшись, что в принципе было нетипично. Лицо лейтенанта всегда выражало яркую палитру всех его эмоций, Кучики находил это удобным, но сейчас заметно напрягся. В воздухе повисла тишина, пока Абарай пристально рассматривал своего капитана, а тот ещё не успел одёрнуть подчинённого. – Лейтенант Абарай, потрудитесь объяснить… Договорить Бьякуя не успел, его грубо перебили: – Тайчо, так вы уверены, что прошедшей ночью не происходило ничего странного? Чем же вы были заняты? Кучики замер на месте и прищурился, давая себе время, чтобы совладать с внезапным волнением. – Вы отдаёте себе отчёт в своём поведении? Ренджи резко двинулся навстречу, останавливаясь в трех шагах от него – даже так это уже непозволительная близость. Его всё ещё останавливало чувство самосохранения, но это не мешало сверлить Кучики гневным взглядом. – Отдаю. Более чем. Знаете, капитан, мне сегодня ночью приснился один сон… – Мне нет до этого дела, – отрезал Бьякуя, прекрасно понимая к чему ведёт Абарай, и видел, что тот не в себе. Руки трясутся, скулы побелели от напряжения, явно намерен выяснять отношения. Бьякуя к этому готов не был. Его способ решать подобные проблемы – игнорировать их, и аристократ до последнего не желал отходить от этого плана, отчаянно боясь сделать что-то неправильно. – Вот как? Тогда ответьте мне только на один вопрос, только честно. И я вас больше не потревожу. Бьякуя промолчал. Что-то заставляет его лейтенанта быть уверенным в своей правоте. Но что? А Абарай, глядя на него в упор, начал снимать косоде. Вот этот момент оказался для Бьякуи максимально неожиданным. Он заметно запаниковал, тут же хватаясь за рукоять занпакто и прошипел: – Вы что творите, Абарай-фукутайчо? Тот молчал, пока полностью не оголил торс, а затем повернулся к Бьякуе спиной, и искоса глядя на него, спросил: – Что же это, капитан? Мне кажется, вы прекрасно знаете. – Убирайся вон, - тихо произнёс Кучики, чувствуя, как внутри всё упало, и невольно делая шаг назад. Как он мог забыть об этой подробности… – Кажется, вы побледнели, тайчо. Абарай всё рассчитал правильно и теперь торжествовал – не каждый день выдаётся возможность припереть Кучики к стенке и при этом одержать верх. Его паника не укрылась от Ренджи, и тот осмелел. В пару шагов он оказался совсем рядом с брюнетом, нагло накрыв своей ладонью руку Бьякуи на занпакто, и больно сжал её, заставляя совсем немного ослабить хватку. И этого хватило, чтобы улучить момент и второй рукой бесцеремонно содрать с шеи капитана его фамильную реликвию – шарф. Для Абарая он был не более, чем обыкновенной тряпкой, а вот для Бьякуи – защита от посторонних глаз. Ренджи поражённо выдохнул. – Так это правда. И в следующий момент лейтенант отлетел к противоположной стене ударом кидо. Кучики чувствовал себя загнанным в угол и отчетливо паниковал, стараясь ничем этого не выдать, но было поздно, Абарай увидел всё, что ему было нужно. – Так кто же это вас так, а, капитан? – эта внезапная атака ничуть не охладила его пыл, скорее напротив придавала остроты ощущениям. К тому же, Ренджи чувствовал своё безоговорочное превосходство. – Заткнись и катись ко всем чертям, – прошипел Кучики, совершенно противоречиво упираясь лопатками в стену. – Ну уж нет, я хочу прояснить ситуацию, – Абарай вскочил на ноги и снова двинулся к нему, на этот раз готовый в любой момент контратаковать, если понадобится. Он не чувствовал боли в ушибленном плече, ему сейчас было важно только одно – вот этот аристократичный засранец, так упорно делающий вид, будто не он сегодня ночью бесстыдно стонал под ним, прося ещё. Будто это не он оставил на спине Ренджи царапины, пока он его трахал. Будто не Ренджи оставил эти метки на его шее и плечах. – И я никуда не уйду, пока не узнаю почему ты даже сейчас не хочешь признавать очевидного и почему решил забыть всё, что было прошлой ночью. Бьякуя. Брюнет не выдержал и отвёл упрямый взгляд, хмуря брови. Такая фамильярность со стороны Ренджи теперь почти что возбуждала. Красноволосый же приблизился вплотную и, упираясь ладонями в стену за спиной Кучики, ткнулся своим лбом в его, как большой кот. – Я же люблю тебя больше жизни, стерва ты такая. И давно люблю. Что же я делаю не так, скажи мне? Бьякуя поджал губы, из последних сил стараясь не выдавать рвущихся эмоций. Получалось из рук вон плохо. Он не мог ни толком оскорбиться, ни оттолкнуть наглого, позволяющего себе слишком много Ренджи. Как будто даже тело не хотело слушать рациональный ум. – Зачем ты врёшь, Ренджи? – Кучики неожиданно прямо заглянул тому в глаза, и Абарай почти задохнулся от этого взгляда – отчаянного, без капли злобы, но безмерно тяжёлого, и, будто пытаясь убрать эти эмоции, остервенело мотнул головой. – Я не вру, ни единым словом. Чем хочешь могу поклясться. – Даже жизнью своей возлюбленной? От концентрации эмоций вся комната будто пульсировала. Казалось, ещё немного и прямо в этом помещении начнётся гроза от переизбытка электричества. Абарай схватил Бьякую за плечи и ощутимо тряхнул его, а тот, будто потерял любое желание что-то доказывать, позволил ему это. – Кто тебе сказал такую хрень?! Кто, Бьякуя?! – Не ори. Ты сам это сказал. Вчера. Пока предавался возлияниям с капитаном Кьёраку. Я услышал достаточно, чтобы понимать, что этой ночью вы, Абарай-фукутайчо, просто удовлетворяли свои потребности, пока не имели возможности физической близости с тем, кого действительно любите. Можете считать, что это было взаимно. Абарай застыл в том же положении, что и стоял, как пришибленный. До его мозга постепенно начало доходить, что их вчерашние посиделки с Шунсуем не были такими уж конфиденциальными и через открытое окно вполне можно было услышать его яростные возгласы. Особенно, если твой капитан сидит на работе допоздна и его путь домой пролегает мимо этого учреждения. – Ками-сама… – Ренджи устало рассмеялся, с глухим стуком утыкаясь татуированным лбом в стену, и сгрёб Бьякую в крепкие объятия, не давая тому и шанса вырваться без того, чтобы навредить лейтенанту физически. – Я такой идиот. Впрочем, картина прояснилась только для Абарая, но не для его капитана, который был в данный момент чуть больше чем полностью согласен с последним утверждением. – Немедленно отпусти меня и убирайся к чёрту, или я не буду тебя щадить и Унохане придётся собирать тебя по кусочкам, – угрожающе прорычал он, упираясь двумя пальцами в точку на горячих, обнажённых плечах руконгайца. – Вы же знаете, какой эффект производит мой кидо в упор? – Ну и пусть, мне уже нечего терять. Но сначала выслушай меня. Бьякуя закусил губу, чтобы ни в коем случае не выпустить наружу болезненный ком в груди. Он и так чувствовал себя униженным и раздавленным. Теперь же хотелось закончить эту моральную пытку как можно скорее и забыть всё как сладкий и больной сон. Набраться смелости и воплотить в жизнь свою угрозу казалось непосильной задачей, а потому Абарай получил шанс. – Это ты тот человек, о котором я говорил вчера с капитаном Кьёраку. Ты меня так сильно взбесил вчера, я был так зол, ками-сама… Но я никогда, ни при каких обстоятельствах не хотел тебя унизить своими чувствами. Поэтому говорил о тебе как о девушке. Иначе бы всё стало понятно. А ты, надо же, услышал именно то, что было единственной моей ложью тогда. Дьявол… Я ведь действительно без ума от тебя. Ты мне снишься каждую чёртову ночь. Не выходишь из головы ни на секунду, даже на том чёртовом задании, за которое ты устроил мне выговор как мальчишке. Тебя я люблю, о тебе я вчера говорил, ты – мой самый смелый и желанный сон. Ренджи тараторил, будто боялся не успеть сказать всё, о чем думал и что хотел высказать давно. Боялся, что сейчас его действительно изобьют до полусмерти за такие смелые слова, фамильярность, за то, что он позволил себе такое поведение с главой великого клана, к которому он, по-хорошему, не имел права даже прикасаться. И потому так отчаянно прижимал Бьякую к себе, наслаждаясь каждой секундой ощущения тепла его тела, так жадно сгребал его плечи широкими ладонями, сминал капитанское хаори и дрожащими пальцами зарывался в черные волосы на затылке, ощущая, как под кожей учащённо бьётся его пульс. А Бьякуя, замерев, наконец-то осознавал ситуацию с другого ракурса. Сопротивляющиеся было ладони расслабились и скользнули за спину Ренджи, обнимая его, и Кучики молча ткнулся лбом в плечо своего лейтенанта, тем самым пряча лицо и несдержанную улыбку. Капитан чувствовал бесконечную усталость от таких эмоциональных скачков: он обладал безупречно натренированным телом, мастерски управлялся клинком, слыл опаснейшим цветком Готея-13, но Бьякуя оказывался абсолютно беззащитен против простых человеческих чувств. Особенно, своих собственных, которые игнорировать не так просто, как чужие. Ренджи стоило только почувствовать, как сопротивление угасло, и у него начало срывать крышу. – Просто позволь мне быть с тобой. Я что угодно для тебя сделаю, – прошептал он, почти касаясь губами его уха и завершил свои слова лёгким поцелуем в ямочку за ним, ловя едва слышный вздох. – Я буду противостоять всему твоему клану, если понадобится, всему миру, – шершавые пальцы стащили с одного плеча шелковую ткань хаори вместе с косоде и Абарай прошёлся поцелуями по шее, спускаясь к выпирающим ключицам. – Я буду защищать тебя ценой своей жизни, всегда. Просто позволь мне быть рядом. Бьякуя не мог, да и не хотел прерывать это, практически, мистическое действо. Ему наконец-то было спокойно и хорошо, как никогда до этого. Дыхание Ренджи обжигало и пьянило хуже любого саке. Но больше всего врезались в мозг его слова. Было в них что-то настолько сокровенное, что Кучики не мог не дать ему этого права – обладать собой. Впрочем, сейчас Абарай явно не в себе, и Бьякуя прекрасно понимал к чему идёт дело. – Остановись, прошу тебя, – через силу произнёс он, безуспешно пытаясь отстранить от себя красноволосого. Тот же абсолютно проигнорировал сказанное и, почувствовав сопротивление, только сильнее вжал его собой в стену, срываясь в глухое рычание и сжал ладонь на ягодице капитана, бесцеремонно комкая хаори. – Ренджи, – уже более строго отозвался Кучики, не на шутку испугавшись того, что будет, застань их здесь хоть кто-нибудь. – Прекрати немедленно, – и тут же несдержанно охнул, когда колено Абарая недвусмысленно упёрлось ему в пах, а на ключице тянуще отозвался укус, который руконгаец тут же старательно зализал. Его инстинкты после подобного эмоционального всплеска прорвались наружу, к тому же, он прекрасно знал, как его капитан сопротивляется всерьёз. А потому эти попытки оттолкнуть воспринимались им как игра. Хищник в человеческом обличье, иначе не скажешь. Но Бьякуя не был согласен на такой поворот событий сейчас. – Абарай-фукутайчо. Приказываю вам прекратить немедленно, - произнёс он, постаравшись вложить в свой голос максимальную холодность, на которую он вообще был способен в таком положении. И Ренджи остановился. Но только для того, чтобы заглянуть Бьякуе в глаза, и резко, глубоко и жарко его поцеловать, кусая губы, буквально трахая его рот этим поцелуем, выбивая из груди воздух и сдавленный стон, когда дышать становится невмоготу. – Даже не надейся, что я тебя отпущу. Ты мой. И Бьякую прошибает будто разрядом тока по всему телу от этого рычащего, животного голоса. Руконгаец сейчас инстинктивно чувствует его ментальную беззащитность и пользуется этим на всю катушку, сходя с ума от одного понимания – весь этот надменный, холодный, закрытый, но невозможно чувственный Бьякуя Кучики теперь принадлежит ему. В отличие от которого, он не заботился о незапертой двери, возможности быть застуканными в таком откровенном положении прямиком в капитанском кабинете, жалких попытках сопротивления этого самого капитана. – Нас могут увидеть в любой момент, чёртов ты идиот, – шипит Кучики в ответ, понимая, что остановить Ренджи сейчас реально с тем же успехом, что и тормозить несущийся на полном ходу поезд. Абарай ничего ему не отвечает, остервенело стаскивая с его бёдер ткань оби, завязанного чертовски умело, и злится на наличие на этом прекрасном теле какой-либо одежды. Кучики рвано вздыхает и, стараясь сдержать лишние звуки, кусает собственные губы, не оставляя попыток отстранить от себя озверевшего лейтенанта. Тому быстро надоедает их положение у стены, и Бьякуя даже не успевает уловить момент, когда сильные руки подхватывают его под задницу и усаживают на стол, сметая оттуда все бумаги и подставку с чернильницей. Этот факт порядком взбесил, но злиться, когда ты полураздетый и уже порядком возбуждён, получается плохо. Поэтому брюнет обещает себе обязательно устроить несдержанному подчинённому выволочку. Но потом. В голову Бьякуе ощутимо бьёт адреналин от одного осознания, что их могут застать в любой момент, что даже если они успеют отскочить друг от друга, незваному гостю обо всём скажет бардак в кабинете, скомканная одежда, полуголый лейтенант со стояком и усыпанная засосами шея капитана. Перед глазами плывёт, и в коридоре как назло слышатся приближающиеся голоса. – Ренджи, чёрт тебя дери, – почти стонет Кучики, панически пытаясь сконцентрировать реацу и хотя бы поставить барьер кидо, одновременно с силой отпихивая от себя руконгайца. – Я прикончу тебя. Ты соображаешь, что творишь? Тот смотрит на Бьякую как-то зло и дико, кладёт ладонь ему на полуобнажённую грудь и резким движением опрокидывает спиной на стол с такой силой, что брюнет несдержанно стонет от ушиба в районе лопаток. Ещё одно молниеносное движение, и перочинный нож для бумаг оказывается воткнут в дверь наполовину, полностью блокируя её для входа. Такая уловка вряд ли бы остановила Кенпачи или Ичиго, но вот рядовых офицеров их отряда и прочих шинигами – вполне. Пусть решат, что руководства нет на месте. – Ужасно, я намеренно ослушался приказа. В таком случае, Кучики-тайчо, у вас нет выхода – постарайтесь не слишком шуметь, – Абарай хищно оскалился, любуясь видом взволнованного, растрёпанного Бьякуи, лежащего на собственном хаори с номером шестого отряда. Одежда небрежно сползла, обнажая плечи, грудь и совсем немного живот, волосы рассыпались по столу, хакама, которые больше не сдерживал оби, соблазнительно открывали белое бедро и выпирающие косточки. У Абарая закружилась голова от прилившей крови - только ему дозволено видеть его таким. Всё ещё пытается не выдавать эмоций, хотя его лицо уже давно сделало это за него. Чёрт… Ренджи наклонился над желанным телом, захватывая губами бусинку соска, проводя шершавой ладонью по рёбрам, животу, раздвигая края ненужного косоде и дорываясь до белой, тонкой кожи. Бьякуя не выдерживает, и издаёт первый, мучительный полустон, оборвавшийся в самом начале – Абарай крепко заткнул ему рот собственной рукой. – Я же сказал, тайчо, постарайтесь не шуметь, если не хотите, чтобы нас кто-то услышал. Или стоит вас заткнуть кое-чем другим? Кучики давится собственными возмущениями и обещаниями расправы, когда чёртов Абарай заставляет его выгнуться в пояснице тем, что фиксирует ему руки за спиной его же косоде. Серые глаза смотрят зло и не обещали бы Ренджи ничего хорошего, если бы не дикие волны возбуждения, результат которых лейтенант прекрасно чувствует своим коленом. И он торжествующе улыбается. Да, его грозный, опасный настолько же, насколько и красивый капитан сейчас лежит неприлично полураздетый на собственном столе, стыдливо отводит взгляд, прямо как той ночью… Абарай наслаждается своим обладанием Бьякуей настолько, что не смыслит больше ничего. Ему хочется исцеловать каждый чувствительный участок этого тела, искусать его обманчиво беззащитную шею, живот, довести его до изнеможения и потом схлопотать нагоняй за испачканный их спермой, дорогой хаори. – В одном из снов я трахал вас, капитан, когда вы были в одном только хаори, – бесстыдный, хриплый шёпот Ренджи обжигает само сознание и Бьякуя в отместку вжимается своим бедром в пах красноволосого, заставляя того ощутимо вздрогнуть и изогнуться, отпуская руку, до сих пор затыкающую брюнета. Тот ловит момент и, слегка приподнявшись на локтях, хватает зубами шнурок на волосах Абарая и стаскивает его, провоцируя крышесносное утробное рычание. – Какие непозволительно грязные фантазии, фукутайчо, – почти мурлычаще произносит Кучики и едва заметно усмехается. Ренджи даже замирает под этим невозможным взглядом серых глаз с расширенными зрачками. – Надо наказать вас, капитан, за выбор такого исключительно развратного лейтенанта, – отвечает он, нетерпеливо раздевая Бьякую и выбивает из него своими прикосновениями череду приглушённых стонов. – Мерзавец. – Ничего, у нас впереди ещё много времени на то, чтобы я воплотил каждый из своих снов. Бьякуя.***
Тем временем, в коридоре два рядовых офицера шестого отряда недоумённо пытались понять есть ли кто-то за дверью кабинета их капитана. Врываться в без того закрытое помещение было плохой идеей, с капитаном Кучики шутки плохи. – А может капитан там это… Уединился с кем-то? – неуверенно предположил один из шинигами. Второй только рассмеялся. – Даже если меня назначат главнокомандующим, а капитан Кьёраку бросит пить, я не поверю, что он способен на нечто подобное. К тому же, в таком случае нам точно несдобровать, если мы ворвёмся. Первый, тем временем, прислушивающийся к происходящему в кабинете, уловил какую-то странную возню и, кажется, приглушённый стон. Офицер резко побледнел, отошёл назад и нервно хихикнул в ответ сослуживцу. – Да ладно тебе, я просто шучу. Там точно никого нет, пойдём, завтра занесём отчёт. Не ломать же нам дверь из-за этого. – И то верно, пойдём. Тем более, что сегодня у лейтенанта Мацумото день рождения, все приглашены. – Откуда ты знаешь? – Встретил лейтенанта Хисаги. Он был каким-то очень нервным. – А, ну да, он всегда так выглядит, когда ищет ей подарки. Удаляющиеся и весело болтающие офицеры уже не услышали протяжный стон и грохот ломающегося стола в кабинете их капитана. Но на утро обязательно застанут пыхтящего, но почему-то довольного Абарая Ренджи, который будет в одиночку пытаться втащить новый, вместо сломанного. По непонятным причинам, он будет всячески отказываться от помощи сослуживцев в наведении порядка в кабинете тайчо, а тот будет недовольно хмуриться и подгонять своего подчинённого туманными, но оттого очень страшными угрозами. Чуть позже, зашедший в гости капитан Кьёраку также застанет эту картину, заметит чернильное пятно на полу и новый хаори капитана, о чём непременно поинтересуется, но получит колючий ответ "малыша Бьякуи", расхохочется и дружески хлопнет надрывающегося Ренджи по спине. Офицеры будут очень удивлены, когда их фукутайчо от такого простого жеста взвоет, согнётся пополам и уронит себе на ногу злосчастный стол, несдержанно матерясь. Кьёраку будет долго смеяться, а их капитан отчего-то поменяется в лице и снова наобещает одним взглядом знатных люлей всем находящимся, а особенно – Ренджи. Конечно, уже на вечерней тренировке лейтенант Абарай на практике докажет всему отряду, что это было всего лишь досадное недоразумение и слабак здесь кто угодно, но не он. А отряд будет смотреть на него с молчаливым восхищением и сочувствием – по мнению большинства в Готей-13, быть лейтенантом Кучики Бьякуи само по себе достойно всякого уважения. Примерно в это же время, Главнокомандующий в который уже раз будет самозабвенно орать на Бьякую, Укитаке и Шунсуя за испорченные «хрен пойми как, вы же даже не сражались в последнее время» хаори, отчего Кьёраку будет самодовольно и загадочно улыбаться, Укитаке краснеть, а Бьякуя пытаться делать вид, что он-то здесь вообще не должен находиться. – Ну старик Ямамото, не переживайте вы так, в Сейрейтее нынче время такое, новые пошьём. – Поговори мне тут ещё, сопляк! У вас круглый год такое время, уже почитай несколько сотен лет! Это символ капитанской власти, уважения и силы во всём сообществе душ, а вы как подростки, непотребствами всякими занимаетесь в них! Раздеваться научитесь, хотя бы! - Так вы же сами нам запретили снимать хаори, пока мы при исполнении… Укитаке густо залился краской, украдкой пиная Шунсуя локтём под дых, у Бьякуи заметно поползли вверх брови и вниз челюсть, а уже было успокоившийся Генрюсай начал орать с новой силой. В Сейрейтее время такое. Время очень смелых снов, которые превращаются в реальность.