The boys, the girls, they all like Carmen She gives them butterflies, bats her cartoon eyes She laughs like God, her mind's like a diamond (Carmen - Lana Del Rey)
Вечер, посвященный героям Парижа, посетил только Кот Нуар. Он забежал ненадолго, буквально поздороваться — и улизнул с собственного праздника, оставив гостей заниматься тем, ради чего они на самом деле тут собрались: обсуждать бизнес, договариваться о сделках, находить новых партнёров… Ежегодное событие превратилось в ещё одну светскую тусовку, но Габриэль Агрест не особо об этом жалел. Его попытки вернуть своё счастье с помощью Камней Чудес давно прекратились: он просто устал. Он не хотел уже ничего: только бы устроить Адриана, убедиться, что он счастлив, а остальное — в сущности такая ерунда. Договорив с очередным партнёром, Габриэль оставил пустой бокал и прошёл на террасу, чтобы хоть ненадолго побыть одному и подышать свежим воздухом: температура на улице резко упала, заморосил лёгкий дождь, так что на просторной крыше-террасе не осталось никого, даже самые стойкие забежали в тепло банкетного зала ещё полчаса назад. Или нет. В дальнем углу стояла девушка. Стояла нехорошо, вцепившись руками в перила и опасно склонив голову, заставив сердце Габриэля болезненно сжаться. Нельзя сказать, что он был слишком мягкосердечен, но и становиться свидетелем падения с высоты, пьяного или намеренного, он точно не желал. Он сделал шаг вперёд — и наконец узнал девушку. Одна из сотрудников его компании, появлению которой здесь он крайне удивился: от компании он никого не посылал, а других поводов заявиться у мадемуазель Дюпэн-Чэн вроде бы не было. Габриэль медленно — но не таясь — подошёл ещё ближе. Тихонько кашлянул, пытаясь обозначить себя, и девушка чуть повернула голову, но лица он так и не увидел, хотя пышные тёмные кудри практически исчезли от застывшей в воздухе влаги и уже не так красиво обрамляли лицо, как следовало бы. Простое платье (из собственной прошлой коллекции) Габриэль узнал почти сразу, увидев в свете вечерних фонарей отблески характерных металлических нашивок на красной ткани. — Что вы делаете? — наконец нарушил тишину Габриэль, и мадемуазель Дюпэн-Чэн всё-таки обернулась. Удивлённо нахмурила брови и устало усмехнулась: — Стою, месье Агрест. — Почему бы не стоять как-нибудь менее рискованно? — не без раздражения бросил Габриэль. Чутье подсказывало, что девушка была не совсем трезва, и это несколько бесило Габриэля. Впрочем, на ногах она держалась крепко, просто… смотрела как-то отчаянно, что ли?.. Маринетт Дюпэн-Чэн послушно сделала два шага назад, поравнявшись с Габриэлем, и, закрыв глаза, пояснила: — Я бы не упала, месье Агрест. Да и если бы упала — не страшно, — она передёрнула голыми плечами, покрывшимися мурашками от холодного воздуха. — Мне не нужны суицидальные настроения среди сотрудников, мадемуазель Дюпэн-Чэн, — уже не скрывая своего недовольства (хоть это глупо и непрофессионально), попытался отчитать неразумную девчонку Габриэль. — У вас есть самое дорогое — жизнь, а вы так бездарно ей рискуете!.. Она только тихонько рассмеялась, покачав головой. Подняла на Габриэля Агреста взгляд — пугающе отчаянный и полностью осмысленный. В поблёскивающей влаге в синих глазах плясали отблески подсветки террасы — вместе, видимо, с ворохом мыслей. Маринетт Дюпэн-Чэн вдруг улыбнулась и уверенно произнесла: — Я не рискую. Я не упаду. И я не разобьюсь, даже если сейчас прыгну. Габриэль удивлённо моргнул. Тон у неё был максимально серьёзным и уверенным, хотя слова и казались то ли бравадой не совсем трезвого человека, то ли безумием. — Что? — Просто интересно, может, хоть вы догадаетесь?.. Маринетт Дюпэн-Чэн неотрывно смотрела на него синими глазами — действительно красивыми, Габриэль не мог не признать этого, — и ждала. Ждала, что он догадается. О чём? Она со вздохом подняла руки, чтобы поправить волосы, и неожиданно разделила их на две части, сжав пальцами у корней, словно решила вдруг сделать хвостики. Чёрт. Габриэль Агрест застыл: перед ним стояла, вымученно улыбаясь, ЛедиБаг. Без маски, без костюма, но под тёмными волосами поблёскивали скромные серёжки-гвоздики, а вдруг ставшее очевидным портретное сходство отчётливо резало глаз. Она опустила руки, и волосы упали на плечи, свободно рассыпавшись по плечам остатками кудрей. Ссутулилась, пожала плечами: — Я знала, что вы догадаетесь. Вы умный человек. Может быть, не самый чуткий, но очень умный. Никто не заметил, что я была здесь, у них под носом. Сегодня вечером все говорили со мной обо мне… как о другом человеке, — губы у неё дрогнули, но ещё мгновение — и Маринетт Дюпэн-Чэн взяла себя в руки. Габриэль даже пропустил мимо ушей шпильку в сторону его чуткости, хотя она, пожалуй, была вполне заслуженной. Он просто пытался хоть как-то уложить в голове, что перед ним стояла та, кто годами отделял его от заветной встречи с женой… и он даже не испытывал к этой «помехе» ненависти или неприязни. Потерянная и измотанная девушка одновременно походила и не походила на ЛедиБаг — ту ЛедиБаг, к которой все привыкли. На ЛедиБаг с плакатов или с экранов ТВ, по которой сходили с ума все. По которой сходил с ума Адриан. Забавно, а они ведь вроде как даже учились вместе. И он тоже ничего не заметил? — А… как же тайна личности? — вдруг спросил Габриэль. Да, Бражником он уже давно не был, хоть брошь и лежала в сейфе, но рассказывать первому встречному о такой тайне — занятие крайне глупое. Да, Маринетт Дюпэн-Чэн, конечно, была с ним знакома — как с работодателем и отцом своего школьного друга. Не более. Не было ведь никаких гарантий, что он не станет использовать эту информацию в своих интересах, отчего раскрытие тайны становилось весьма и весьма рискованным. — Да плевать уже. Бражник куда-то пропал… а в меня всё равно никто не поверит. А если и поверят — будет забавно посмотреть на их лица, — она хихикнула и обхватила себя руками. Потупилась, провела ладонями по предплечьям, невольно привлекая внимание Габриэля к побелевшим шрамам, хаотичным и едва заметным. Наверняка полученным будучи ЛедиБаг. Они постояли некоторое время в тишине. В гнетущей и сырой из-за зависшей в воздухе влаги, так и не оформившейся в приличный дождь. Где-то внизу тихо жил своей вечерней жизнью город. Маринетт Дюпэн-Чэн молчала. Габриэль Агрест не знал, что сказать. И уйти почему-то тоже не мог. И она начала тихо говорить: — Я это постоянно слышу. Всем она нравится. Все ею восхищаются. Дети, взрослые… дети иногда говорят, что хотят быть похожими на неё. Но никто не знает её. Никто не знает, через что она прошла — и я не только про акум. Это мелочь, это всего лишь магия. Её можно исправить. Людей только не исправить. Те, кто хочет причинять боль, они… продолжат это делать. Мы с Нуаром видели много таких, — она отвернула голову, едва заметно шмыгнув носом. — Только Нуар воспринимает это по-другому: для него жизнь в маске — это побег, это свобода от чего-то, что гложет только его. А когда мне говорят, что хотят быть как ЛедиБаг, мне хочется сказать, что не приведи боги, чтобы вам довелось всё это узнать. Голос у неё резко охрип и замолк. Уже не такой задорный, каким она когда-то провожала светлых мотыльков. Да и глаза не так сияют, как пару лет назад, когда она находила выход из любой ситуации и рушила очередной путь к счастью Габриэля. — Сочувствую, — только и смог выдавить Габриэль. Чему? Он и сам толком не знал. Тому, какой забитой и беспомощной казалась молодая девушка, у которой ещё вся жизнь впереди? Пожалуй. Она усмехнулась. Снова повернулась к Габриэлю, сощурив поблескивающие слезами глаза, и не без доли сарказма улыбнулась: — Не стоит. ЛедиБаг всегда бодра, весела и полна сил на новые чудесные свершения. Она не нуждается в сочувствии, чтобы сиять, как и прежде. — Но в этом, кажется, нуждаетесь вы?.. Маринетт Дюпэн-Чэн отвела взгляд. Передёрнула плечами. Холодная мокрая взвесь в воздухе окутывала, нагнетая и без того неоднозначную атмосферу. Девушка была Габриэлю, по сути, никем: одна из десятков специалистов в его немаленькой компании. И в то же время когда-то он мог назвать её своим заклятым врагом. Когда-то. А сейчас — даже ЛедиБаг — снова никем. — Я не знаю. Может быть. Просто иногда моя жизнь кажется мне похожей на несмешную шутку, когда одни и те же люди практически признаются в любви мне в маске — и в лучшем случае всего лишь не замечают меня вот такой. Наверное, — девушка подняла голову, подставив лицо редким каплям дождя, — не стоило напрашиваться и вместе с Альей идти сюда по пропуску для прессы. Стоило поступить как Нуар. — Забежать, чтобы поздороваться, и уйти, чтобы не слушать неискренних восторгов от людей, которые думают, что знают вас, хотя на самом деле — не знают ничего? — Габриэль усмехнулся. Забавно, насколько публичная жизнь героев походила на публичную жизнь самого модельера. Может, потому что его собственная неволшебная маска с годами намертво вросла в лицо. — Ага. Если честно, Нуар во многом куда умнее меня, — Маринетт сделала несколько шагов вперёд, снова оказавшись у ограждения. — Хотя… не удивлюсь, если он тоже сейчас где-то в зале, — она тихонько рассмеялась. Обернулась: — До понедельника, месье Агрест. Мне уже пора, я думаю. Маринетт Дюпэн-Чэн неожиданно ловко перемахнула через ограждение, и Габриэль не удержался: — Ненавидите Бражника за то, что он сделал с вашей жизнью? Она обернулась. Прикусила губу, явно задумавшись над ответом, и качнула головой, через пару секунд пояснив: — Наверное, всё-таки нет. Мне кажется, за всем, что он делал, стояла какая-то цель. Личного характера. И то, что он куда-то исчез, говорит о том, что он отказался от неё. От какого-то своего желания, как я понимаю. Это даже печально. А может, мне это только кажется. Правду мы вряд ли узнаем, верно? Габриэль кивнул, хотя для него это было не ответом на вопрос, а скорее подтверждением неожиданно точной догадки ЛедиБаг. Маринетт Дюпэн-Чэн оставила ему прощальную улыбку, а спустя несколько мгновений над крышами парижских домов летела ЛедиБаг. Как росчерк алой молнии.****
Кот Нуар вздохнул, прислонившись затылком к холодному металлу фланцевой кровли. Маринетт и понятия не имела, насколько была права, когда сказала, что Нуар без маски был где-то рядом. Ближе, чем она думает: он сбежал из душного зала ещё минут сорок назад, чтобы подышать свежим воздухом, но так и не вернулся, оставшись сидеть на крыше, когда на террасу вдруг вышла она. Сначала Нуар хотел нарушить её уединение и присоединиться, чтобы поболтать, но так и не решился. А потом на террасе оказался ещё и Габриэль Агрест. Отец. И Кот Нуар слышал каждое слово.Audio tune lies, she's still shining Like lightning, oh, white lightning