...RAPHAEL

Парк Сент-Джеймс, казалось, был совершенно таким же, как раньше. Те же ухоженные кустики, зелёная трава, утки-конспираторы, охотившиеся за хлебом исключительно там, где двое могли говорить о каких-то важных делах, переносная лавочка с мороженым и отдыхающий от трудов насущных под огромным зонтом продавец. И всё же что-то изменилось. Может, и не сам парк, а восприятие? Кроули взирал на себя. Или, чтобы была точнее терминология, на своё тело со стороны. Тело ангела было… крупнее, ощущалось оно странно объёмным и тяжёлым, и Кроули будто приходилось прилагать больше усилий, чтобы просто дышать и двигаться. Любовь Азирафаэля к человеческой пище сказалась на сосуде. — Мороженого? — как бы невзначай спросил демон в ангельской шкурке, указывая на знакомого мороженщика у тротуара и изображая милую улыбку. И всё это — почти без внутреннего сопротивления. Азирафаэль умело играл свою роль. Так странно было видеть это неопределённое пожатие плечами со стороны, и этот жест был так похож на то, как отреагировал бы сам Кроули, что демон задался невольным вопросом, чувствует ли Азирафаэль, насколько сильно они срослись и прикипели друг к другу. Правда, с походкой от бедра Азирафаэль перебарщивал. Он отчаянно пытался скопировать Кроули, и при этом заносился и чуть путался в конечностях, словно прилагал больше сил, чем требовалось. Это выглядело так мило и забавно, что Кроули снова улыбнулся, бессовестно списывая это на актёрскую игру. — Я не так хожу... — под нос буркнул Кроули чужим голосом и взял ванильный рожок из рук — ну, технически, рук Азирафаэля. Тот вытащил из внутренного кармана пиджака купюру и расплатился с довольно улыбающимся мороженщиком. — Твои связывались? — спросил Кроули, окидывая широким взглядом весь парк и не замечая ничего подозрительного. Что скорее настораживало ещё сильнее, так как в парке, наполненном до краёв секретными агентами, всегда происходит что-то подозрительное. Азирафаэль качнул головой, на мгновение недовольно поджимая губы. Напряжение передавалось воздушно-капельным путём, как какая-нибудь лихорадка. Кроули прикрыл глаза. Как сейчас хорошо было бы в солнцезащитных очках. Кроули так к ним привык, что смотреть на мир без тёмных стёкол было почти больно — хотелось понизить яркость окружающего пространства. Несмотря на чужое объемное тело, Кроули чувствовал себя слишком открытым, уязвимым, и оставалось только радоваться, что на нём столько слоёв одежды — что-то плотное и материальное окружало его, создавало хотя бы иллюзию защищённости и скрытности нежной изнанки. Основная цель ношения солнцезащитных очков лежала куда глубже простой маскировки и особенностей зрения. Он даже не помнил, когда осознал, что влюблён. Безысходно и безнадёжно. Обжалованию не подлежит. Все знают (или думают, что знают), что демоны не могут любить. Кроули предпочитал думать, что Падшие попросту забыли, каково это. Как забыли единственное имя, которое имело значение. Они же все были ангелами когда-то. И носили заветное имя на предплечье, храня святость ангельского отсутствия свободы воли. За них все было решено. Каждый день Кроули пытался не возвращаться мыслями к своей метке, и каждый день проваливался в этом. Его мотало из бешеной надежды в меланхолию со скоростью просто ужасающей. Две последние буквы — EL — объективно были применимы почти к любому ангелу Рая. Вся остальная часть была скрыта под его адской меткой, которая была в общем-то не такой уж и отвратительной, всего-то узор из змеиных чешуек от запястья и почти до локтя. А воспоминания об имени были подёрнуты непрозрачной паутинкой, дразнящей капелькой света в огненном мареве Падения. Эти две последние буквы были мучительным напоминанием о том, что Кроули когда-то имел — надежду на любовь и свою истинную пару. Он знал, что конкретно в этом аспекте свобода воли смертных была бесполезна. Когда ты объединяешься со своим ангелом, любые другие ощущения меркнут. В один-единственный раз, когда они об этом говорили, Азирафаэль предположил, что Бог создал «каждой твари по паре», чтобы ангелы никогда не забывали, Кто даровал им возможность любить кого-то так сильно, возможность быть счастливым. А как же больше шести сотен ангелов, которые после Восстания остались в абсолютном, бесконечном и безнадёжном одиночестве, как и их Павшие соулмейты? Плевать уже на демонов, но как же они? Не может же Бог быть настолько жестоким? Не может же?.. Из тленных размышлений его вырвали несколько сильных рук, по нервам ударила ангельская аура, а на губы лёг скотч. Кроули посопротивлялся для вида, стараясь не выпускать из поля зрения Азирафаэля в его теле. На ангела обрушились сомнительные силы Ада в лице лично Хастура и пары низших демонов. Беспокойство за Азирафаэля полностью затмило разум, Кроули уже хотел было начать вырываться, но тут же опомнился. Если он это сделает, то вся конспирация полетит коту под хвост. Скрипнув зубами от безысходности, Кроули невероятным усилием воли подавил желание вывернуться из собственной кожи и сомкнуть ядовитые клыки на горле Уриэль. Он постарался отогнать от себя мысли об Азирафаэле, поскольку разыгравшаяся фантазия нисколько не помогала держать себя в руках. До самого Рая его не дотащили — в лучшем случае до Чистилища, поскольку Кроули пусть и не мог похвастаться отличной памятью, знал наверняка, что разводить костерок Адского Пламени в райских кущах противоречит правилам пожарной безопасности, будь его предполагаемый палач хоть трижды архангелом. Ангелы скинули его на креслице, как ненужный балласт, и встали молчаливыми (и ужасно самодовольными) фигурами за спиной Габриэля. Тот всё такой же раздражающий пижон, и его неуместная торжественность звезды деревенского театра дала Кроули время, чтобы прогнать нетерпеливое обжигающее бешенство от осознания, что без предсказания Агнессы эти, с позволения сказать, слуги господни и вправду стёрли бы Азирафаэля из существования, который — в отличие от Кроули — не сделал ничего особенно непростительного, вроде хладнокровного убийства коллеги. — Итак, — а вот и выход выскочки, — Своим актом предательства ты предотвратил войну. — Но всеобщее благо... — Не говори мне про всеобщее благо, золотце. Я архангел, блять, Габриэль. Всеобщим благом была бы окончательная победа над оппозицией. У Кроули слегка пошаливали нервы, он отвечал на нападки Габриэля скорее на автопилоте, и поэтому не придумал ничего особенно остроумного. В центре комнаты закружился смерч адского пламени. Кроули мастерски замаскировал облегчение под презрительный взгляд, когда на него дыхнуло теплом среди ледяного равнодушия Небес. Уриэль подошла, чтобы сдёрнуть с него верёвки. Кроули едва сдержался, чтобы не отъехать на ножках кресла подальше от столь враждебно настроенного ангела. Он шумно выдохнул, потянулся, чтобы поправить задравшийся рукав светло-песочного пиджака… И всё померкло. RAPHAEL. Когда-то давно Кроули связался не с той компанией. Его увлекли проповеди Утренней Звезды, самого яркого, самого светлого ангела — любимого сына Бога. В конце концов, если Самаэлю можно — почему всем остальным нет? А у ангела, далее известного, как Падший по имени Кроули, к Всевышнему накопилось столько вопросов, что невысказанное лилось через край. И можно сколько угодно оправдывать Его Непостижимым Планом, но факты играли не на руку Всепрощающему Господу. Единственным проявлением свободы воли у ангелов было и остаётся Восстание. Падение обезобразило демонов, и в качестве издевательского напоминания о том, что они когда-то имели дом, пара-тройка букв. Здравствуй, новое место жительства, привет, чёрные крылья, доброго времени суток, огромная метка, закрывающая Имя. Много веков подряд ненависть к Раю и Богу была единственным, что поддерживало на плаву тот корабль из дерьма и палок, что звался Адом. И, наверное, не привяжись Кроули так сильно к Земле, к людям и к Азирафаэлю, он бы первым пошёл искать хоть какой-нибудь справедливости — даже в такой, искажённой и поломанной, форме. Немая сцена затянулась, Кроули истово понадеялся, ангелы резко подхватили слепоту и не заметили, как он несколько бесконечно долгих секунд пялился на метку Азирафаэля. Кроули вытянул руки, стараясь не смотреть на последние буквы. Поправил бабочку, одёрнул пиджак, и всё это — отчаянно пытаясь совладать с эмоциями. — Могу я вас как-то... Переубедить? — поинтересовался Кроули неправдоподобно ровным голосом, — Мы же хорошие парни, ради всего святого. Слова жгли язык. В голове у Кроули наворачивали круги Ада многочисленные вопросы. Облегчения не наступало. Кроули многое бы отдал, лишь бы оказаться где-нибудь подальше от враждебных ангелов, в блаженном одиночестве, чтобы хорошенько поорать в небо, выплескивая всю ту гамму эмоций, что заваривалась у него в груди и тикала, как часовая бомба. — Мы и наказываем предателей в назидание как раз ради всего святого, поэтому... — Габриэль многозначительно указал на водоворот огня. Как иронично, Кроули был готов прыгнуть туда, лишь бы всё это поскорее прекратилось, и ледяной голос архангела перестал циркулярной пилой врезаться в его висок, — В пламя. Поджав губы, Кроули сделал небольшой шаг к кострищу. Потерянность и нерешительность ему даже не пришлось отыгрывать — вместо внятных мыслей был один лишь белый шум. — Ладно. Что ж... — последние слова Азирафаэля должны были звучать убедительно, — Был рад знакомству. Может, ещё встретимся. — Закрой свой глупый рот и сдохни уже наконец. — Габриэль изобразил приторную улыбку, которая смотрелась дико на его роже-кирпиче. Пламя было подобно горячей ванне. Приятное чувство разлилось по венам. Кроули прикрыл глаза от наслаждения, тут же разминая затёкшую шею под аккомпанемент сочно хрустнувших позвонков. Он открыл глаза и широко улыбнулся застывшим в шоке ангелам. Идиоты. Габриэль неосознанно заступил коллег собой и дёрнул обоих назад, подальше от голодных языков адского пламени. Кроули в целом понимал, что это было ребячеством, но даже такая мелочная месть принесла удовлетворение. — Все хуже, чем мы думали. — мрачный, как надгробная плита, Габриэль вздёрнул указательный палец в заунывном жесте. Уриэль, прижимая к груди верёвки, таращилась на расслабленного Кроули. — Что он такое? — м-да, этот вопрос сейчас имеет для них первостепенное значение — надо же что-то начиркать в квартальном отчёте. С неприкрытой опаской косясь на него, Габриэль, держась на почтительном расстоянии, довёл Кроули до эскалатора (что было очень кстати, в его нынешнем эмоциональном раздрае демон едва ли бы добрёл сам) и высказал на прощание что-то в меру угрожающее. Кроули слабо улыбнулся чужими губами, что воспринялось как дерзость. Архангел фыркнул в отвращении и, по-видимому сдерживая порыв дать ему пинка для ускорения, развернулся на каблуках и исчез. Дорогу до парка Кроули почти не запомнил. В теле Азирафаэля идти было тяжелее, и Кроули обессилено свалился на скамейку рядом с ангелом. Облегчение наполнило его до краёв, и горячее счастье сорвало предохранители, заставляя широко улыбнуться невредимому Азирафаэлю в его теле. Так как отпала необходимость притворяться, Азирафаэль сидел прямо, словно палку проглотил, чинно сложив руки на груди. — Думаешь... — Кроули помялся и решил малодушно отложить навязчиво зудящие на краю сознания вопросы на потом. Шесть тысяч лет ждали, и две минуты подождут, — Нас оставят в покое? — Скорее всего, они захотят все замять. Кроули только раскрыл рот, как ангел беспокойно огляделся по сторонам и сказал: — Ладно. Никто не смотрит? Кроули тихо цыкнул и закрыл глаза, приложив пальцы к вискам. — Никто. — он кинул взгляд на протянутую руку ангела; под этим рукавом скрывалась чешуйчатая вязь метки, — Что ж. Тогда меняемся. Как же приятно было вновь оказаться в своём теле. Кроули с наслаждением хрустнул костяшками, умильно посмотрел на свой привычный чёрный костюм и поддёрнул рукава пиджака. А очки-то родненькие! Кроули счастливо выдохнул. — Бабочка в клетку? Серьёзно? — Это же стильно. — возмутился ангел. Кроули в ответ фыркнул, — Последнее пророчество Агнессы попало в точку. Кроули вздохнул и постарался собрать мысли в кучу. Азирафаэль помогать ему в этом явно не собирался. — Я попросил резиновую уточку. — похвастался ангел, хихикнув, — И заставил Михаила сотворить мне полотенце. Они хором расхохотались. Истерические нотки Кроули удалось задавить. Да и история действительно была такой, что весь Ад будет судачить об этом ещё несколько веков. — Они оставят нас в покое... На время. — задумчиво протянул Кроули, переплетя свои пальцы, — Думаю, обе стороны воспользуются передышкой перед главным сражением. — Я думал, это и было главное. — хлопнул ресницами Азирафаэль, встревожившись, как кролик над норой. — Не-а. Главная заварушка начнётся, когда все наши выступят против них. — Кроули кивнул на пешеходов за их спинами. — Что? — потерянно отозвался Азирафаэль, опав с лица, — Небеса и Ад против... человечества? Кроули подумал, что и ангелы, и демоны что умели первоклассно, так это искать виноватых. Кроули огляделся и широким взмахом руки заставил прохожих не замечать их. Азирафаэль наградил его недоуменным взглядом и чуть приподнял брови. Здравый смысл орал и матерился голосом Вельзевул и молил остановиться и не рушить то, что есть. — Ладно... — Кроули вздохнул, чувствуя, как выветривается запал, — Там, Наверху... Когда меня отвязывали, они немного задели одежду. Повисла вязкая пауза. Внутри всё тревожно тянуло; Кроули заметил, что руки начали подрагивать, и скрестил их на груди, удерживая себя от желания задрать рукава — и свои, и Азирафаэля, — и высказать ему за все потерянные годы. В прошлый раз, много веков назад, в Афинах, когда Кроули заметил очертания имени, Азирафаэль мгновенно ретировался. После этого Кроули ни разу не видел ангела, расхаживающего с короткими рукавами. В общем, от него прятали имя всегда. Теперь он хотел правды. Он жаждал объяснений. Азирафаэль решил, что лучше драматично вздыхать и давиться от тоски, но не давать понять Падшему, что они соулмейты? Или он и впрямь не знал? Как можно быть настолько слепым?! — Не понимаю о чем ты. — с нотками скорби и горечи сказал Азирафаэль и улыбнулся. Натянуто. — Нет, понимаешь, — возразил Кроули, — Имя. Почему ты всегда обходил этот разговор стороной? Ангел, в этой теме ты изворотливей ужа, я тебе завидую. — Потому что... — Азирафаэль с трудом сглотнул, избегая смотреть на Кроули. Он упёр взгляд в кислотно-зелёную траву под ногами и скривился, как от спазма, — Я свыкся. Я не нашёл его тогда, а потом... Даже спустя тысячи лет на Земле я не смог... Я смотрел все записи, но ничего не нашёл. Его... Словно никогда не было. И я смирился с тем, что буду один. Понимаешь? Его взгляд был больным и иссушенным, и Кроули не мог винить его за бессилие. — Ты идиот, Азирафаэль. — прерывисто выдохнул демон. Он вскочил с лавочки и принялся нарезать круги вокруг, и протоптал бы тропинку, если бы Азирафаэль не схватил его за запястье. Кроули сел обратно, двигаясь неуверенно, как будто не совсем понимал, чьё это тело и что он с ним делал шесть тысяч лет до этого. — Я просто смирился. — тихо повторил Азирафаэль, словно пытался убедить сам себя. Он поглаживал запястье демона сквозь дорогую чёрную ткань, а Кроули разрывался от желания упасть к его ногам и вывернуться наизнанку, продемонстрировать уязвимость и заставить ангела принять его, как своего соулмейта. Вместо этого Кроули сидел, поджав губы, часто-часто дышал и позволял Азирафаэлю придерживать себя за руку; кожа горела. — О нём... не было ничего в отчётах Рая, а найти среди всех демонов Ада соулмейта невозможно, ведь все вы меняете имена. — Какой же ты дурак. — голос Кроули сорвался на высокой ноте, и тот сам удивился, как сумел выдавить из себя эти слова, — Змея, Азирафаэль. Даже люди называли символом Рафаэля чёртову змею. Небесно-голубые глаза Азирафаэля расширились, в них забрезжило понимание и — совсем не внезапно — ужас. Сердце Кроули ушло в пятки, страх сковал рёбра, он уже приготовился к болезненному разносу и потере своего ангела навсегда... ...Азирафаэль согнулся почти пополам и ткнулся носом Кроули в шею, обнимая его так сильно, что демон почти перестал осязать окружающее. Всё замкнулось на одном лишь присутствии ангела, на единении с ним. Вот это же называется — половинки одного целого? — Кроули... — кое-как прохрипел он, — Кроули, мне так жаль. — Не стоит, ангел. — кривовато усмехнулся демон ему в плечо, поглаживая кончиками пальцев по спине. Азирафаэль отстранился, утёр глаза, но уже не несчастно, а деловито, и шмыгнул носом. — Покажи мне. — потребовал он и потянул Кроули за рукав. Демон закатил глаза, но сил сопротивляться не было. Азирафаэль пожирал глазами чешуйчатую отметку Ада и две сиротливые буквы у локтя. — Это и вправду мог быть кто угодно... — прошептал ангел одними губами, и тяжёлая тень сожаления вновь легла на его лицо. — Тише, тише. — Кроули обнажил предплечье Азирафаэля и приложился губами к своему ангельскому имени на бледной коже, — Теперь мы вместе.