Lilith

Они – не ровня, и Дагон помнит об этом, когда ее острые зубы впиваются в обнаженное плечо Вельзевула. Может, у кракена несметное количество щупалец, способных стереть с лица Земли целую цивилизацию. Но, когда вскипят моря, а реки, вытекающие из них, обагрятся кровью, над трупом морского гиганта будут кружить мухи. Жужжать, жужжать, жужжать. Продираться под плоть. Миллионы глаз, маленьких вездесущих лапок: нигде не спрячешься, ведь прятаться негде. Дагон прятаться никогда и не собиралась. У Вельзевула липкие прикосновения – маленькие руки скользят по холодному, как у утопленницы, телу Дагона. Демоны не были бы собой без пороков, но если Хастуру и многим другим ближе гнев, зависть, гордыня, то Дагон с Вельзевулом восславляют похоть. Женские тела чувствительнее: больше нервных окончаний, больше пылающих адским пламенем точек, и цепкие пальцы Вельзевула добираются до каждой из них. Дагон, конечно, всегда в тени. Она – чудовище из морских глубин, разевающее пасть с клыками, что режут не хуже меча. Под водой только тьма, тишина, ледяные течения и фальшивый, как обещания Бога, свет. На него плывут ее милые, маленькие, наивные жертвы – прямо в широко раскрытую пасть. Жалкие, жалкие грешники. Но Вельзевул вездесуща, и она ухмыляется, когда зубы Дагона пронзают ей губу до крови. Она с исступлением смотрит, как демон морей безмолвно, как рыба, содрогается в ее липких, горячих, вездесущих руках. Когда кончатся твари морские, земные, небесные – мухи будут пировать градом бездыханных тел, пока силы Рая и Ада сражаются в кровопролитной, последней войне. Лигур, Хастур, даже пресловутый Кроули, изредка захаживающий домой «на огонек» - все они считают Дагона раболепной подстилкой без своего мнения. Впрочем, они не далеки от правды: просто, так уж вышло, что ее мнение всегда совпадает с мнением Вельзевула. Тела их переплетаются в порочной насмешке над «любовью» смертных: морская соль, гнилые водоросли, преющая на солнце плоть. Это так прекрасно, так омерзительно, что на последнем – перед финалом, - выдохе, Дагон беззвучно содрогается и также беззвучно смеется. Вельзевул, в то же время ведомая ее холодными, покрытыми редкими чешуйками руками, хрипит – почти жужжит. И, ослабев от наслаждения плоти, утыкается в мертвенно-бледное плечо лбом, покрытым испариной. Демоны не доверяют друг другу: в этом их суть. Предавать, лгать, убивать – лишь бы это не нарушало планов Владыки. Но, когда зубы Дагона вонзаются в ее кожу, она не боится, что ей перегрызут горло. Однако, как все высшие существа внизу и наверху, Вельзевул предпочитает не думать о «неудобных», невписывающихся в план мелочах. В конце концов, в самом конечном из всех концов, подле Люцифера будет его Лилит… И она, как и Дагон, отлично помнит свое место.