9.
29 ноября 2019 г. в 19:27
Лин не умел выражать свои чувства.
Он читал книги Нейтана. Покупал на заработанные деньги, с гордостью приносил и показывал соседу по комнате. Тот смеялся, что же родной брат книги не подпишет, но Лин не придавал этому значения. Нелепое посвящение не скажет больше того, что есть в самом тексте.
Лину нравилось читать. Распутывать кружево слов и поражаться, как можно четко выразить то, что у тебя внутри, что-то прямым текстом, а что-то между строк. Истории захватывали его. Он даже нарисовал пару персонажей, но со стыдом спрятал их, думая, что никогда не решился бы показать Нейту, даже если они по-прежнему общались.
Попробовал изобразить дом, но он вышел подозрительно похожим на родной. Этот рисунок Лин разорвал на мелкие кусочки и выкинул.
Лин не умел так складно говорить. У него внутри всегда была целая буря противоречивых эмоций, но он не знал, как облекать их в слова, как будет правильно. Он умел злиться и огрызаться, вот это у него выходило — но, к сожалению, даже в те моменты, когда он этого не желал. Или сам не понимал, зачем так себя ведет.
Ему, например, нравилась Тейлор. Но она наверняка успела возненавидеть за эту пару дней, потому что Лин признавал, что только грубил и был неблагодарным придурком.
Лину хотелось бы выразить, насколько он соскучился по Нейтану. По спокойному старшему брату, рядом с которым ощущал себя в безопасности. Но говорил настолько нескладно, что выходило только язвить.
Да и забыть о том, как Нейт его бросил, оказалось не так просто. Хотя в глубине души понимал, что тот не со зла.
Зато ненависть к родному дому он выражал прекрасно. Хотя успел подзабыть эту липкую вязкую атмосферу и родителей, с которыми точно проще на расстоянии. Лин любил их. Но быть с ними, общаться просто не мог. Снова ощущал себя при этом беспомощным мальчиком.
— Доктор Эриксон сейчас занят. Вы хотите подождать?
Лин не хотел. Он попросился в больнице к любому другому врачу, для краткого осмотра и беседы. И сказал записать всё на счет Эшморов. Делать это было немного стыдно, но Лин со злостью подумал, что мать точно не обеднеет.
Лин не хотел медлить. В конце концов, какая разница, осмотрит его семейный врач или любой другой? Лин всё равно последние годы здесь не наблюдался.
Вот только после быстрого осмотра и консультации Лин выяснил, где сейчас доктор Эриксон и в ярости ворвался к нему.
— Прошу прощения, — вежливо сказал доктор, поднимая глаза от бумаг и опуская очки на нос. — Линдон? Возникли какие-то проблемы?
— Какого черта? — Лин уперся руками в стол, возвышаясь над доктором. — Я могу хоть сейчас уезжать! Никаких проблем у меня нет!
По крайней мере, кроме тех, о которых он знал. Местный доктор очень удивился рекомендациям и заявил, что Лин спокойно может путешествовать, уж до Лондона точно.
— Если не ты поведешь, — усмехнулся доктор. — Так напрягаться действительно не стоит и лучше отдохнуть в ближайшее время. Но ты можешь сделать это и дома.
Лин был в ярости. Подумать только, они могли уехать сразу после похорон! Вчера! Если бы доктор Эриксон не выдал свои рекомендации.
Сейчас он спокойно смотрел на Лина. Их семейный врач, которого Лин помнил столько же, сколько себя. Он осматривал его и братьев, когда они болели, следил за приемами лекарств отца и выписывал матери сиропы от кашля. Он осматривал руку дяди Джозефа, когда тот ее сломал, и даже приезжал к тёте Элис, хотя не имел отношения к психиатрии.
Лина доктор Эриксон знал отлично — он в больнице бывал чаще всех из семьи из-за сердца.
— Вы соврали, — Лин не признавал полумер. — Соврали! Кто вас надоумил, мать?
Вообще-то Лин сомневался, что мать могла бы на такое пойти, но с удивлением заметил, как сжались губы доктора Эриксона. С таким выражением лица он обычно сообщал, что анализы в этот раз не очень хорошие.
— Линдон, я не соврал. Ты на похоронах чуть не упал в обморок, я понимаю, всё произошедшее с Брендоном — страшное потрясение. Поэтому согласился с твоей матерью. Да, она говорила со мной перед церемонией. Попросила меня воздействовать, чтобы ты задержался. Она беспокоилась о твоем здоровье, Линдон. И я с ней согласен.
Лин со злостью хлопнул ладонями по столешнице.
— Да плевать ей на мое здоровье! Она просто хочет замуровать меня в доме! Сунуть под стекло, как чертовых бабочек.
Лин ушел, не прощаясь и громко хлопнув дверью. Вернувшись в машину, он с силой ударил ладонями по рулю. Мать просто хотела, чтобы он задержался! Наверняка же понимала, что сыновья уедут сразу после похорон. И просто хотела задержать! Наверняка даже убедила себя, что искренне волнуется за здоровье Лина.
Ярость постепенно отступала, тем более, машина Нейта ни в чем не виновата. Да и водил Лин не очень хорошо, так что сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Въехать в столб по пути в его планы не входило.
Злость осела легким покалыванием в сердце, но Лин привык к подобным ощущениям и знал, что они нормальны.
В конце концов, к черту!
Дождь начал накрапывать, когда Лин подъезжал к дому. Тот будто бы казался мутным, но темный камень яркими росчерками проступал сквозь дождевые струи. Лин не особенно озаботился парковкой и припустил к теплу.
Он натянул рукава свитера на ладони, шерсть набухала от влаги, а в дырку на кроссовке тут же попала вода.
Плевать. Все его вещи в рюкзаке, а тот как раз в комнате Нейтана.
Лин взлетел по лестнице, оставляя мокрые следы, дернул дверь и уставился на Тейлор. Брата в комнате не было, так что боевой настрой Лина мигом сдуло. Всё-таки Тейлор была чужим человеком, Лин вообще не представлял, как себя с ней вести.
Но сразу понял, что она чем-то обеспокоена.
— Нейт был с тобой?
— Нет, — осторожно ответил Лин. — А должен был?
— Его давно нет. Я увидела, что и машины нет, подумала, вы куда-то уехали вдвоем.
— Нет!
— Куда он мог уйти, Лин?
— Не знаю. Он говорил, мы уедем, как только я вернусь.
— Я собрала вещи…
— Я найду Нейта.
Не мог же он пойти в лес! Лин устремился вниз, он мельком видел отца в гостиной, может, тот знает? Тревога обвивала сердце, ощущалась почти физически в плотном воздухе вокруг, и Лин бы не удивился, если она скрутилась очередными призрачными образами. Но ничего такого.
Лин мало рассказывал об этом и Нейтану, и тем более Брендону. Он часто видел что-то — ему казалось, что видел. Может, стоило этим делиться, и они бы втроем искали призраков — может, даже нашли, и это сплотило бы их.
Брендон уж точно пришел бы в восторг. Нейтану наверняка стало бы любопытно. Только Лин предпочитал делать вид, что ничего особенного не видит. Что он уж точно не безумен, как тётя Элис.
Тогда мать будет довольна. Тогда Лин наконец-то начнет соответствовать ее высоким ожиданиям.
Он понимал, что этого не будет. Для матери всегда будет недостаточно. Но ничего не мог с собой поделать, даже вчерашние заявления родителей больно задели — настолько, что захотелось доказать хотя бы самому себе, что он не трус и нормальный.
Жаль, у него так никогда и не выходило.
Отец сидел рядом с камином, перед ним на маленьком столике устроился пузатый чайник, расписанный причудливыми птицами, и две чашки.
— Линдон! Тейлор сказала, вы хотите уехать. Не откажешь же посидеть перед дорогой?
— Не могу. Надо найти Нейта.
— О! Он просил подождать его здесь. Сказал, был в лесу, и ему еще надо что-то уладить у ручья. Не представляю, о чем он! Подождешь со мной?
Лин почувствовал облегчение. Тут же подумал, как глупо было испугаться. Хотя он не представлял, что за дела улаживал Нейтан, но лучше и правда подождать, а не бросаться, очертя голову. Выудив телефон, Лин написал быстрое сообщение Тейлор, что всё в порядке, надо подождать: она дала ему свой номер перед похоронами, просто на всякий случай.
Лин ловко подвинул столик и уселся на диван. В гостиной вовсю работало отопление, так что было непривычно жарко. Засучив рукава свитера, Лин сделал несколько жадных глотков, которые наверняка бы не одобрила мать. Чай был прохладным, как будто стоял давно. Лин такой и любил.
Взгляд упал на каминную полку, где рядом с подсохшим букетом цветов скалился череп.
— Почему мать любит рассказывать, будто это дедушка?
— А почему ты думаешь, это не так?
Лин фыркнул:
— Потому что дедушка похоронен на кладбище, я знаю, где его могила, пусть ни разу не видел его самого. И в курсе, что череп пластиковый.
— А, так вот кто когда-то его уронил!
Лин смутился. Когда он был маленьким, его так заинтересовал череп, что он подставил стул и попытался достать. Ничего не вышло, череп упал, от него откололся приличный кусок. Лин перепугался, убрал стул и решил сделать вид, что это не он, а череп упал сам. Мать потом ужасно злилась, но он так не признался.
Зато успел поколупать отколовшийся кусок: обычный пластик, у него была пара таких игрушек.
Отец негромко рассмеялся:
— Кто бы стал хранить в доме настоящий череп?
— Ну, мертвыми бабочками утыкана вся стена.
— Это другое. Бабочки красивы, а череп просто предмет интерьера.
Мать всегда была такой. Вычурный фасад, который призван скрывать, что под ним пустота и фальшивка. Эстер Эшмор никогда бы не смогла быть настоящей, потому что это слишком больно и… требовало бы наполнять форму.
— Да уж, — фыркнул Лин. — Мать всегда интересует, как смотрится внешне. Ей плевать, что внутри. Она никогда не осмелится на что-то настоящее.
Родерик вздохнул, почти грустно. Он аккуратно держал блюдце одной рукой и чашку другой, но не сделал ни глотка. Как будто задумчиво посмотрел в сторону, на стену, увешанную бабочками.
— Ты знаешь, я всегда боготворил твою мать.
Лин хотел бы увидеть родителей в молодости. Отец наверняка был энергичным, уверенным в себе бизнесменом, который управлял делами стальной хваткой. Может быть, мать была мягче и умела улыбаться. А может, отец не столько любил ее, сколько восхищался, что она такая же крепкая, как он сам. Что женщина в принципе может такой быть.
Болезнь сильно его изменила — так рассказывала тётя Элис в моменты просветления. Она не очень ориентировалась в настоящем, зато превосходно вспоминала.
Когда Родерик оказался прикован к инвалидному креслу после приступа, именно это стало для него самым тяжелым ударом. Элис рассказывала, как его пришлось посадить на сильные успокоительные, чтобы усмирить буйный нрав.
Когда тётя подкрадывалась ближе к очередному приступу безумия, она рассказывала шепотом, будто бы эти сильные штуки вызывали привыкание — и вот так Эстер обрела власть над мужем.
Лин никогда не интересовался, какие лекарства пьет отец. Во многом потому что боялся повторить однажды его участь.
Он точно был уверен, что отец изменился. Стал замкнутым, нелюдимым. Домом и жизнью теперь безраздельно управляла Эстер.
— Ты болен, Линдон. Тебе стоит остаться здесь, мать присмотрит за тобой.
— Чтобы чувствовать себя нужной? — огрызнулся Лин. — Чтобы я соответствовал ожиданиям и стал механизмом в вашем выстроенном мире? Законсервированном доме. Но всё же меняется! Я вырос. Как и Нейт.
— Мы лучше знаем, что для вас лучше. Мы же любим вас.
Лин поставил чашку, ошарашенно глядя на отца. Тот казался серьезным, только между бровей пролегла морщина, как будто Родерик не понимал, как сын может быть таким глупым. Не понимать элементарных вещей.
— Ты сам дал мне денег, чтобы я смог устроиться.
— Чтобы перебесился и понял, что твое место здесь. Как и твоего брата. И Брендона.
— Брендон мертв.
— Никто по-настоящему не мертв в этом доме. Прорастает в его корни, сливается со стенами.
Лин зажал рот ладонью, потому что не был уверен, что сможет молчать, а не издать позорный стон. Он во все глаза смотрел на отца и думал о том, что их с Нейтаном не было слишком долго.
Странности отца переросли в настоящее безумие.
— Как ты не понимаешь, Линдон, — отец с раздражением поставил чашку на стол. — Когда я впервые увидел этот дом, то понял, что здесь мы сможем не просто жить. Это место останется нашей колыбелью и после смерти. Ты ведь тоже чувствуешь это в местных стенах. В призраках. Однажды мы совершим переход и останемся здесь навсегда. Как Брендон.
Лин поднялся с места и попятился к двери. Нет, отец не безумен, всё гораздо хуже — он уверен в том, что говорит. Тётя Элис упоминала об этом, будто бы отец в молодости увлекался оккультизмом и идеей вечной жизни. Жизни после смерти. Потом женился, интерес вроде как исчез… и он снова говорил об этом после смерти бабушки Лина.
Голова казалась тяжелой и мутной, Лин замотал ею, пытаясь отогнать мысли и то, что начал понимать.
Отец с раздражением вздохнул:
— Послушай, Линдон… когда я стал жить здесь постоянно, я всё понял. Позволь показать. Твое место здесь, рядом с нами. Мы сумеем тебя направить и наконец-то покажем, как жить правильно.
И умирать. Лин всегда не понимал, как отец мог управлять бизнесом, но не собственным домом. Считал, что Родерик изменился после того, как оказался прикован к инвалидному креслу.
Всё проще. Он попросту согласен с Эстер. Или она с ним.
Не прощаясь, Лин развернулся и пошел к входной двери. Ему в спину бился раздраженный голос отца, который звал его по имени, но Лин не оборачивался.
Дождь прекратился, только трава была такой же влажной, а туман меж деревьев не рассеялся до конца. Голова у Лина кружилась, он даже споткнулся пару раз, но упорно шагал к лесу.
Он должен отыскать Нейтана.