Проклятые

«Понять, в чём ошибка, ещё не значит её исправить» Колин Маккалоу

      Горящая свеча нависла над головой спящей девушки, и жидкий воск, собравшийся в воронке, полился на лицо. Правую щеку обожгло колючей болью. Сон Гретты вмиг оборвался, и она вскочила с постели.       Ей уже доводилось сталкиваться с личностями, стремящимися поиздеваться над ней, унизить достоинство девушки и разрушить её самооценку. И не столь важно, где Гретта с ними встречалась: рядом всегда находился кто-то, обращающийся с ней хуже, чем она того заслуживала.       Когда Велиар повела рукой, чтобы отставить свечу, до Гретты донёсся резкий, неприятный запах пота. Она вгляделась в раскрасневшееся лицо: Велиар хмурилась, неровно дыша, ноздри её напряжённо расширялись. Гретта вытянулась во весь рост и расправила плечи в ответ на вызов эльфки.       И почувствовала, как напряглись мышцы на лице. Должно быть, Велиар догадалась, что девушка, которая хоть и была ниже ростом, смотрела на неё свысока. Отстранённо, не принимая, не признавая эльфку равной себе. И потому ещё сильнее вздёрнула идеальный нос.       Гретта и не думала, что, глядя на эльфку сверху вниз, сделается похожей на другую, обеим известную, личность. Видимо, эта возникшая ассоциация и заставила Велиар шире распахнуть глаза. И в самом деле, со стороны девушка, должно быть, напоминала заносчивого Иорвета: те же плотно сжатые губы, то же презрение во взгляде. Такая перемена явно не пришлась по душе эльфке. Она уже не смотрела на Гретту как на человека, а видела перед собой опасную соперницу — женщину. И проблема заключалась не во внешности, она таилась намного глубже. Пусть Велиар и была молода, неопытна, но осознание очевидного повергло её в шок. Судя по всему, эльфка вообразила, что между Греттой и Иорветом есть какая-то интимность.       Симпатия к кому-либо заставляет людей перенимать манеру общения этого человека. Повторять его движения, копировать взгляд, изменять голос. Интимность предполагает разделение чувств на двоих и полное взаимопонимание. Даже если тайное не кажется явным, даже если эти изменения — лишь капля в океане, их нельзя игнорировать: они представляют опасность.       — Ты… сучье отродье! — глаза Велиар неестественно округлились. — Тебя слишком много! Хватит к нему лезть!       Гретта молчала, сдирая с щеки прилипший воск.       — Не беси меня! Я не знаю, что сейчас с тобой сделаю. Ты знаешь, о ком я говорю! Он мой!       Абсурд. Смешно, это так смешно, господи! Девушка еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться эльфке прямо в лицо. Мелкая пакость Велиар стоила Гретте обожжённой щеки. А всё потому, что свечи в этом мире делали из смеси жира и воска, а не из безопасного парафина. Потому, оплывая и капая, они оставляли на коже ожоги. Впрочем, сейчас щёку хоть и припекло, но не до волдырей. Что бы такого сказать эльфке, чтобы она оставила Гретту в покое?       — Ты можешь сколько угодно искать его снисхождения и молить об удовлетворении своих низменных потребностей, но твоим он не станет никогда, — наконец выдала Гретта, отбросив волосы на повреждённую кожу.       Зря. О-ой зря она это сказала не подумав. И кто её за язык тянул?       — Ах ты дрянь!       Разъярённая эльфка бросилась на соперницу, словно кобра, вцепившись руками в медные волосы. Гретта не была готова к переходу от слов к действиям и уж никак не ожидала такого грязного приёма. Совершенно бабского. И сама же не по-женски саданула Велиар каблуком сапога между ног. Эльфка болезненно вскрикнула, отпуская волосы девушки, и схватилась за поражённое место. Традиционный приём против мужчин неожиданно сработал и на женщине.       Неизвестно, чем бы кончилась эта битва, если бы не подоспевшие вовремя Ниврим и Дориат. Мужчины следили за этим цирком с другой стороны двери и тихо посмеивались, делая ставки: кто кого. Но в один момент до них дошло, что шутки кончились и пора вмешаться. Дориат схватил готовящуюся к новому броску эльфку за руки, заводя их за её спину.       — Пусти меня, Дориат! Я выцарапаю этой стерве глаза! — шипела Велиар, пытаясь вырваться.       Гретта стояла с победным видом, уперев руки в боки и вскинув подбородок. Пусть видят, кто победительница. Не такая уж она и слабая, как говорят.       — Нельзя, глупая ты beanna! Она нужна нам!       — Он хотел даже вырвать ей зубы! Вы тоже были там и всё видели! А сейчас речь идёт о её никчёмных глазах!       Женщины вновь вернулись к словесной баталии, и последние фразы, сорвавшиеся с губ Велиар, укололи Гретту в самое сердце. Если до этого между ними была негласная ничья, то теперь эльфка взяла верх. Гретта не могла позволить себе не сравнять счёт:       — Пусть так, но я буду всё ещё нужна ему слепой, беззубой калекой. А ты?       Лица мужчин побледнели, потом Ниврим заулыбался, но смеяться почему-то не стал. По видимости, такой провокационной дерзости от наивной с виду Гретты никто не ожидал.       Ошеломление Велиар быстро сошло на нет, её охватили более сильные эмоции: злоба и ярость. В глазах блеснул хитрый огонёк. На языке у неё наверняка вертелась очередная колкость, но эльфка почему-то промолчала.       — Вторая дверь слева, dh’oine. Командир ждёт, — опередил женщину Дориат.       Гретта опасливо ступила на порог комнаты, больше похожей на помещение сарая. Обстановка была скудной: в углу стояла кровать, застеленная грубыми полотнищами, рядом с ней — тесовый стол и плетёный стул. Обшарпанные стены местами почернели от плесени. Сквозь зарешёченные окна в комнату не поступал ни свет, ни свежий воздух. Наверное, зимой здесь было сыро и душно. Гретта почувствовала, что задыхается. Низкий потолок словно придавливал её к полу.       Иорвет сидел, перекинув руку через колено, на соломенном тюфяке, стянутом с кровати. И сверлил отсутствующим взглядом стену. По звуку он понял, что одиночество нарушено, но даже не повернул в сторону Гретты голову.       Неуверенным шагом, чувствуя слабость в теле, Гретта приблизилась к эльфу, намереваясь присесть рядом:       — Essea anseo [я здесь], — тихо произнесла она, так и застыв с полусогнутой спиной.       Иорвет быстро повернулся и пронзил девушку ястребиным взглядом, при виде которого её охватила дрожь. Мужчина переменился в лице: от недавней задумчивости не осталось и следа.       — Не смей осквернять нашу речь своим мерзким языком, beanna! Не смей со мной на нём говорить!       — Больше не посмею, — склонилась дрожащая Гретта, опускаясь, наконец, на колени.       — Я разрешал тебе сесть?       — Нет, не разрешали, — в спешке поднялась девушка.       В бедно обставленной комнате воцарилось молчание. Взгляд Гретты зацепился за тюфяк, служивший командиру спальником. Здесь Иорвет и провёл прошедшую ночь. «Не привык спать в тёплой постели», — заключила про себя Гретта. И будто услышала в ответ его хмурый голос: «Ещё не заслужил».       Нужно идти осторожно. Очень медленно, Гретта. Без резкий движений, лишних слов. Сейчас важен каждый шаг. Стоит поставить ногу не туда, и, как на минном поле, прогрохочет взрыв. Иорвет недоволен, как и всегда. Но сейчас особенно важный момент. Если она не будет мягкой и покладистой, не уследит за своими словами, то очень легко потеряет всё нажитое столь тяжким трудом. Хрупкий, натянутый мир, заключённый с эльфом, вмиг рухнет.       — Знаешь, почему ты здесь, dh’oine? — спокойным голосом спросил Иорвет, разрезав звенящую тишину.       — Я снова расстроила тебя, — виновато ответила Гретта.       — Ошибаешься, я в бешенстве, — шёпотом проговорил эльф, снова погружаясь в тяжёлые мысли и отстраняясь.       Гретта знала: чувства Иорвета были подобны огню. Только подкинь веток, и он разгорится ещё сильнее. Если же топлива нет — пламя утихнет, оставит после себя лишь тлеющие угли. Сам костёр гнева полыхал благодаря неуёмному стремлению мужчины сражаться до конца. А чем больше Иорвет проигрывал, тем сильнее разрастался посмертный список его врагов. Невозможно всегда быть на коне, нельзя из каждой передряги выходить победителем, и потому огонь его был непотухающим. Неужели инцидент с пиявками так истощил душевные силы эльфа?       — Я в порядке, больше не о чем беспокоиться, — на этот раз Гретта первой прервала молчание, с надеждой, что сможет вырвать мужчину из мрачных мыслей.       Эльф скривился в гримасе отвращения и перевёл недоумевающий взгляд на девушку:       — Ты серьёзно думаешь, что меня каким-то боком волнует твоя жизнь? Если бы не обстоятельства, я оставил бы тебя на растерзание этому безумцу. О-о, как я раньше хотел раздавить тебя! Размозжить твой череп, вырвать язык, расплющить твои невнятные мутные глаза… Вырезать кишки и обмотать ими твою безмозглую голову, а затем подвесить на дереве, скормить птицам и диким зверям.       — Вот как? — Гретта нервно сглотнула ком, образовавшийся в горле. — А теперь не хочешь?       Как ей надоело одно и то же. Вроде уже разобрались, что оба нужны друг другу, но упрямец не упускает возможности повыкобениваться. Сперва согласится на что-то, а потом ещё тысячу раз напомнит, какой он молодец и душка. Иорвет говорил, что Гретте место на театральных подмостках или в борделях. Тогда самому эльфу есть из чего выбирать: тут и палата для душевнобольных, и детский сад, и драмкружок.       — Теперь… теперь ты меня просто достала. От твоего вида мне блевать хочется. Это и в самом деле какое-то проклятие, — Иорвет разочарованно выдохнул и закрыл глаза ладонью.       Боже, опять начинается. О небо, дай ей сил. От слов командира уже не то чтобы обидно, просто они надоели, как заезженная пластинка. И кто ещё тут кого достал — это отдельный вопрос.       — За всё время, что я здесь, только ленивый не указал мне на мою никчёмность. Это больно и неприятно. Нельзя обойтись как-нибудь без этого? — Гретта на свой страх и риск ступила на тонкий лёд. Придав голосу как можно более жалобное звучание.       Эльф отвернулся.       Что? Неужели оледеневшая поверхность под её ногами достаточно крепка? Может, тогда стоит сделать ещё один шаг?..       — Я правда стараюсь… У меня не всё выходит, но я хочу стать сильнее. Каждый новый день я борюсь с собой и своими страхами. Стараюсь запомнить всё, научиться… Но в подобные моменты мне кажется, что даже собака Павлова умнее меня. Я не тупая, правда, не тупая, просто мне чертовски не везёт…       Ещё ни разу ей не приходилось лгать, говоря только правду. И как девушка ни пыталась, выжать слёзы не могла. Потому что обиды были пережиты, боль преодолена. Но как ещё заставить эльфа слушать, не прибегая к женским манипуляциям? По каким-то причинам он стал в последнее время к ним восприимчив. Может, Иорвет и был прав. Она действительно актриса.       — Что за собака такая?       — Один учёный издевался над бедным животным. Мучил её, пытал, заставлял думать, что даёт еду, а на самом деле обманывал, проводя опыты.       — Не думаю, что она умнее. Вы одинаковы.       Обман ли всё это? Нет, стопроцентная правда. Лишь заключённая в игру, в которой Гретте приходилось выдавливать из себя то, что она когда-то проглотила. Иорвет только что сравнил её с собакой? Полный придурок. Тише, спокойно. Тут бы расплакаться для красоты картины, но мастер-классы по актёрскому мастерству не пройдены. А потому вариант со слезами отпадает. Молчать, надо просто молчать.       — Серьёзно. Я часто сомневаюсь в этом и даже уверен, что с головой у тебя не всё в порядке. Ты самая настоящая идиотка, а ещё дико меня раздражаешь… Когда-нибудь твоя наивность убьёт нас обоих.       Сердцебиение Гретты ни с того ни с сего участилось. Это что, искренность в его голосе? С чего командир так разговорчив? Как будто, пока девушка восстанавливала силы, отсыпаясь, случилось что-то из ряда вон выходящее. А происшествие со стариком лишь подлило масла в огонь. Но как это проверить? Наверное, уже и не удастся наверняка.       — Если ты умрёшь, меня будет ждать та же участь, — участливо произнесла Гретта.       — Тогда следи, чтоб сама не сдохла раньше времени, — тут же разозлился эльф.       — Не думаю, что я так плохо поступила в этот раз! Чего не сказать о тебе! Всё было бы нормально! Подумаешь, лёгкое недомогание!       — Лёгкое недомогание?! Так ты это называешь?! — он бросил многозначительный взгляд на перебинтованные запястья девушки. — Кто ты такая, чтобы меня отчитывать? — кровь отлила от лица эльфа, и он быстро вскочил с насиженного места. — Я спрашиваю: кто. Ты. Такая?       Гретта одёрнула себя. Ну зачем? Зачем она полезла? Почему так сложно было держать язык за зубами? Девушка неожиданно почувствовала холод между лопаток. Иорвет одной рукой впился ей в плечо, а второй упёрся в стену, в которую со всей силой вжал добычу.       — Ты думаешь, что справилась бы там без меня, да?! Думаешь, не пришёл бы, и всё бы обошлось?!       Иорвет ударил кулаком в стену совсем рядом с головой девушки, заставляя её вздрогнуть. Гретта упорно молчала, боясь пошевелиться. Тело предательски дрожало. И совсем неожиданно она почувствовала мужской запах… Запах пота, костра, леса и такой личной близости, что девушку затрясло. Между ними едва могла поместиться вытянутая ладонь — настолько малым было расстояние, разделяющие их. Гретта взглянула эльфу в лицо. Он всё говорил, повторял ещё многие обидные слова, но она уже не слушала. В висках девушки застучала кровь, начали подгибаться колени. Опасная близость мужчины заставила сердце забиться быстрее, истерический внутренний голос заорал сиреной, желание осталось одно: убраться восвояси и желательно целой.       Эльф сдерживался. Из последних сил. Гретта видела, как заходили желваки на его лице, как вздулась вена на татуированной шее. Его сдерживал лишь заключённый договор, в глазах отражалась внутренняя борьба. В бессилии, лишённом злобы, он зарычал девушке прямо в лицо. Максимально раздражённо. И, опустив руки, стремительно зашагал прочь из комнаты. Подальше от Гретты и создаваемых ею проблем.       Нет. Гретта в панике замотала головой. Только не это! Неужели Иорвет решил, что с него хватит и лучше отказаться от изначального плана в обмен на душевное равновесие? Да он же бросает её, уходит навсегда! В голове Гретты словно ударил набат. Она кинулась к эльфу, в отчаянном порыве хватаясь за края его одежды, всеми силами пытаясь остановить мужчину. Он в недоумении обернулся. Паника и ужас смешались в ней. Сердце сжалось, словно стиснутое когтями накера. Гретте стало труднее дышать, она вцепилась в предплечья эльфа и осела на пол в приступе удушья. Это уже был не астматический приступ, а самая настоящая паническая атака. Иорвет придержал девушку и впился в её лицо непонятным взглядом.       — Не бросай меня… Прошу, — прерывисто хватая воздух, прохрипела Гретта.       — Ты же меня ненавидишь, — усмехнулся командир.       — Ненавижу… но… я не хочу умирать…       Иорвет опустился на колени с девушкой на руках. И голос его прозвучал громко, требовательно:       — Я никуда не ухожу. Я здесь. Успокойся.       Гретта отчаянно хваталась руками за подставленные в качестве опоры плечи, словно утопающая в попытках вынырнуть из морской пучины. Эльф мельком скользнул по ожогу на лице девушки. Поморщился, словно прочувствовал её боль. И тут же позвал целителя. Кто бы мог подумать, что история повторится?       Переполошенный старик постарался искупить свою вину и помог Гретте, приложив все усилия и знания. Когда приступ был снят, девушку оставили отдыхать на тюфяке. Уткнувшись носом в спальник, она снова почувствовала знакомый запах. Смешанный с каким-то чужим.       Они здесь были.       Отвратительно. Иорвет приводил сюда Велиар. Ну почему из всех эльфок он взял в отряд именно её? Гретта была бы счастлива, если бы это была Марелет.       Как же много прошло за пару суток. Или сколько она провалялась в отключке? То, как отвратительно Иорвет обращался с целителем, очень расстраивало девушку, но она понимала, что если поднимет эту тему снова, можно будет распрощаться с шатким перемирием. Возможно, Иорвет был прав и действительно спас её… Но не ценой же здоровья старика! С какой поразительной лёгкостью эльф был готов лишить жизни немощного человека… И так происходило со всеми, кто вставал на его пути? Он никому не давал поблажек? Ни с кем не был милосерден? Мысли и воспоминания не давали Гретте покоя. О степени свирепости эльфа она могла сделать вывод, глядя на свою истерзанную кожу и вспоминая то, что случилось с встреченным в городе хамом и стариком-целителем. Гретта не понаслышке знала о жестокости и хладнокровии командира, но после увиденного задалась страшным вопросом. Каков предел изуверств Иорвета? И существует ли он вообще?       Велиар показала себя настоящей стервой, но так и не раскрыла своих карт. Чем она хотела ответить на дерзость Гретты? Самым удручающим в этой ситуации было то, что Иорвет, казалось, не замечал истинной сущности злобной эльфки. Одно было ясно точно: женщина сделала первый ход и тем самым развязала войну. Гретта поджала ноги, съёжившись от холода, царившего в пустой комнате. Игра с Велиар изначально была глупой затеей и таковой и осталась. Продолжать больше не хотелось. Серьёзно. У девушки нет никаких шансов на благосклонность эльфа. Он личность вспыльчивая, его настроение меняется вместе с погодой и ещё невесть какими стихиями.       Как же хотелось выговориться и рассказать о наболевшем. Но свободных ушей не было. Эльфы в прямом и переносном смысле говорили на чужом для неё языке. И как иронично, что единственный, с кем Гретта могла бы чем-то поделиться, — это её ночной ужас, дневной страх — Иорвет. Она с огорчением понимала, что с такими запросами эльф бы её послал. А круг замыкался на нежелании с ним как-то контактировать и раскрывать ему душу. Уж лучше засунуть голову в пасть чудовищу, чем общаться с ним без необходимости. Иорвет сполна наплевал в колодец, да так, что из него уже не испить. Но девушке ужасно хотелось понимания, ей было одиноко и холодно в этом мире. И она невольно ловила себя на мысли о том, что лучше уж стерпеть нападки, но продолжить хоть как-то общаться. Оскорбления ведь можно пропускать мимо ушей, Гретта давно это практикует. А если учесть, что Иорвет сдержит своё слово и больше не причинит ей боль, то можно с уверенностью сказать, что в определённом смысле ей удалось лишить эльфа главного козыря. Потому что он способен лишь лаять в её сторону — и ничего больше. И в глубине души Гретта торжествующе злорадствовала.       Что касается самого эльфа… Казалось, лёд тронулся, и это было совсем неожиданным. В какой-то момент их беседа показалась девушке непринуждённой, правда, вместе с тем в ней по-прежнему не было спокойствия и доверия. Гретта и не надеялась достучаться до командира, но чувствовала: что-то в нём переменилось. Слабый свет загорелся где-то в бездне его души. Но так приятно было понимать, что тебя не просто слушают, а слышат.       Со стороны Гретта, должно быть, выглядела смешно, когда напала на Иорвета. Развернулась, значит, и заявила ему в лоб: «ты не мужчина». С губ девушки сорвался несдержанный смешок, но она тут же его подавила. Нельзя было забывать о том, что ей просто-напросто повезло, и ничего весёлого в этом нет. Что же ещё она тогда кричала? В тот момент эмоции так застили разум, что Гретта невольно поняла, насколько похожа на самого эльфа. Выходит, он чувствовал то же самое. Постоянно. Всё-таки с уверенностью можно заявить, что терпение — это сильная сторона Гретты, не эльфа. Если верить тому, что он говорит, легко догадаться, что командир всегда был склонен к неожиданным переменам. Значит, хорошо, что он довёл девушку до белого каления, иначе разговор бы не состоялся, а наказания не прекратились бы.       К слову о наказаниях… Ведь Иорвет её никогда не бил, вопреки словам Гретты. Запугивал, хватал, оскорблял, — но к брани в свой адрес она уже давно привыкла. Почему? Потому что мама учила: если не обращать внимания на негатив, он останется у обидчика. Выпады Иорвета давно перестали действовать на девушку. Пусть сам захлебнётся своей желчью, а Гретта будет принимать только хорошее. Сколько раз в его руках оказывался нож — не сосчитать. Самым худшим наказанием оказалась порка, не столько из-за причинённой боли, сколько из-за публичного унижения и высмеивания. Иорвет всегда издевался над Греттой с помощью других эльфов. Но никогда не поднимал руку сам. Почему? Боялся, что не рассчитает силы и убьёт девушку? Он вполне мог, это было ему свойственно, но почему-то такой вариант казался самым неправдоподобным. Не то чтобы Гретте не терпелось почувствовать кулак Иорвета на лице, но избавиться от любопытства было невозможно.       Тянущая боль внизу живота вынудила девушку спуститься и пройти новый круг ада. Как и стоило ожидать, нужник в загаженном трактире оказался далеко не храмом чистоты. Пол покрывали липкие пятна рвоты и мочи. К деревянным стенам были прикручены проржавевшие умывальники, место унитазов занимали дыры в полу. К счастью, друг от друга их отделяли перегородки — получались своеобразные кабинки. Однако дверцы отсутствовали. К большому огорчению Гретты, деления на мужской и женский туалеты здесь не было. Впрочем, ничего удивительного. В подобном неоднородном обществе никто уже не озабочивался подобной щепетильностью.       Девушка обвела вопрошающим взглядом открытые кабинки нужника и стала свидетельницей того, как кто-то в прямом смысле исчез в одной из них. Увиденное смутило ее, но не остановило. И она зашла в другую незанятую, косясь на распахнутую входную дверь. То, что в любой момент кто угодно мог войти и увидеть девушку со спущенными штанами, заставляло её ощутимо нервничать. Из нужника тянулась тошнотворная вонь. Ни о каком смывании за собой и речи не шло. Гретта мельком заглянула в глубь дыры и обнаружила ров, заполненный фекалиями. Над ним летали мошки, мухи, внутри пировали личинки с червями.       Из соседней кабинки вышел мужчина, и Гретта вжалась в стену, чтобы не привлекать внимания. Замерев от страха и глядя в угол туалета, она обнаружила там сухой мох, солому и листья. Убедившись, что первый посетитель вышел, девушка в очередной раз проявила находчивость. В порванные лоскутки синего кушака командира она завернула мох и тем самым соорудила своеобразную прокладку. Подобным образом Гретта наделала ещё много новых. Когда девушка стала укладывать их в сумку, вошла Велиар…       Она тут же уставилась на ткань. Несложно было догадаться, что эльфка узнала командирскую одежду. Но виду не подала. Вместо этого натянула деланную доброжелательную улыбку, которой пользовалась, чтобы расположить к себе собеседника. Выходило жутко, потому как в глазах по-прежнему сверкали искры злобы.       — Я тут подумала, — издалека начала эльфка, — зачем ссориться, если можно быть подругами?       Абсурдность этих слов выдавала в ней лгунью. Но раз уж Гретту и так все принимают за идиотку, почему бы не подыграть?       — Ты права. Незачем.       — Ты в порядке? — в голосе эльфки послышалось притворное беспокойство. — У тебя лунные?       — Я… М-м, да, похоже на то.       — О-о! У меня кое-что есть для тебя по такому случаю, подруга. Вот, — она принялась доставать из пришитых к поясу мешочков различные корешки, — держи.       Гретта, натянув маску наивного дружелюбия, стараясь не расхохотаться Велиар в лицо, с благодарностью приняла подарок.       — Ты же знаешь, что с этим делать? Его нужно тщательно разжевать и проглотить.       — Вот как? Хорошо, так и сделаю, — соврала Гретта.       — Чего же ты медлишь? Чем быстрее съешь его, тем быстрее отпустит.       Гретта растерянно посмотрела на предложенный крохотный корешок, покрутила его в руке. Он выглядел иначе, чем тот, который приносил Иорвет, но деваться было некуда, пришлось проглотить.       — Отлично! — Велиар заметно повеселела. — Может, пойдём? Наши уже собираются. Сказали, чтобы я нашла тебя.       — Спасибо, Велиар, мне нужно ещё немного времени всё здесь закончить.       Эльфка на удивление легко согласилась и оставила её одну. Гретта согнулась над отверстием в полу, но звук вновь открывающейся двери заставил её подняться и выпрямиться.       — Ах да, забыла сказать. Ты только никому не говори, что мы теперь подруги. Не обижайся, ты же понимаешь, что это такое — чистокровному Aen Seidhe дружить с dh’oine?       — Конечно, всё в порядке.       Дождавшись, когда Велиар точно уйдёт подальше, Гретта поспешила сплюнуть подозрительный корень, который всё это время держала под языком, в туалетное отверстие. После чего прополоскала рот водой из умывальника.       Полдня Иорвет медленно сходил с ума, сидя в четырёх стенах и занимаясь самобичеванием, пока не пришла beanna. В голове его крутились одни и те же мысли, и верное решение никак не находилось. Причиной тому были вовсе не неожиданные нравоучения человека, а вновь возникшее чувство собственной уязвимости. Жизнь командира зависела от совершенно безмозглого существа, и понимание этого заставляло нервничать. Да, она учится и делает успехи — хоть он и никогда не признает их вслух, — но эльф не мог отделаться от ощущения, что у этой идиотки отсутствует банальный инстинкт самосохранения. Dh’oine была по-детски наивна и совершенно не могла думать своей головой. Только порхала с безмятежной лёгкостью, как бабочка, и попадала в расставленные сети. И как бы Иорвет ни старался научить её быть осторожной, подозрительной, послушной, каждый раз девчонку обманывали. Её неудачи эльф принимал на свой счёт, и оттого казалось, что это именно его — благоразумного командира — обводили вокруг пальца. Этой beanna нужно больше боли, больше страданий, чтобы раз и навсегда усвоить: жизнь жестока и несправедлива.       Нужен болезненный урок, настоящая встряска.       Убедившись, что жизни dh’oine — а значит, и его собственной — ничего не угрожает, Иорвет занялся более важными делами. Предстояло обозначить дальнейший путь, ведь земля, на которую ступил отряд скоя’таэлей, была для них совершенно новой и неизвестной. Недавно разведка доложила о намеченном походе Верноссиэль, но искать её на границах Лирии и Аэдирна было всё равно что перерывать стог сена в надежде найти иголку. Затея казалась безумной и не нашла бы поддержки у отряда, если бы «белки» не верили в своего командира. Вероятность встречи целиком зависела от везения, но Иорвет не был из тех, кто верит в удачу. Он, напротив, создавал возможности для её появления.       Чтобы понять, куда идти дальше, пришлось спрашивать дорогу у посетителей трактира. К величайшему неудовольствию эльфа, который и без того раздражался в присутствии людей, никто не смог сообщить ничего дельного. Единственная надежда была на хозяина трактира, прежде так любезно встретившего эльфский отряд.       Радушная блондинка-раздатчица с особым рвением провела Иорвета к трактирщику. Им оказался хорошо одетый мужчина плотного телосложения. Его лицо покрывала сеть старческих морщин, но тёмные глаза всё ещё горели живым огнём. Хозяин заведения был настоящей душой компании. Он лучезарно улыбался каждому посетителю, без умолку болтал и норовил понравиться всем. Разговор зашёл сразу, и не было никаких сомнений в том, что мужчина знает, о чём говорит.       — Выходитесь, значица, из-за дверей наших. Пред вами три тропинки. Одна, которая привела вас, приятнейших, сюда. И два пути порознь: в левую и правую стороны. Держитесь левой стороны, дальше развилку увидите. Тоже левую берите-с. А там и до города доберётесь, на границе-то, — протараторил мужчина, часто моргая.       Искушённый в деле обмана и путания следов, Иорвет мгновенно заметил, как беспокойно бегают глаза собеседника. Эльф почувствовал, что ему нагло лгут прямо в лицо, и потому решил поступить ровно наоборот:       — Куда ведёт правая дорога, человек?       — Это вы даже не вздумайте-с, приятнейший! Там вас ждёт верная погибель. Нечисти, дряни всякой развелось на той стороне, портят мне всю малину, денюжки не капают. Я и людей туда посылал, и сынишка мой в ту сторону как-то забрёл. Никто так и не воротился.       На этот раз мужик смотрел ему прямо в лицо, хитрые глаза его наполнились слезами. Но командир скоя’таэлей раскусил и этот трюк.       В конце концов отряд пошёл правой дорогой. Выходя из трактира, Гретта обернулась и постаралась прочесть выцветшую вывеску с его названием. Но смогла с трудом: замысловатая письменность никак не давалась ей.       На фоне розового рассветного неба всадники тронулись в путь. Им вслед смотрели довольный трактирщик и надпись у входа: «Чертово перепутье».