Перерыв на блины

иди и смотри Следуя совету своего старого друга, Азирафель подошёл к двери, в которую только что позвонили, и посмотрел*. А потом сказал: — Ты так похудел, мальчик мой. Совсем не кушаешь, да? Голод, до сих пор стоявший в дверях книжного магазинчика, моргнул.  — Мне не положено, папа.  — Мне тоже много чего не положено, — почти что фыркнул Азирафель, — но меня, как ты мог заметить, это не останавливает. Проходи. Ангел вернулся в подсобное помещение, откуда доносился звук шумевшего на сковородке масла — если он правильно помнил, это было кухней. Высокий мужчина положил пакет под стул, плюхнулся на диван, который все также был заляпан пятнами, закрыл глаза и глубоко вдохнул. В воздухе летала скопленная веками пыль, пахло сыростью, грязью и на удивление хорошо сохранившимися книгами — он был дома. Голод широко улыбнулся. Стол, привычно стоявший в углу, был застелен белой (действительно белой, вы не подумайте) скатертью, на нем стоял сервиз, а из чайника клубился пар.  — Какая удача, что ты решил заглянуть! — донеслось из кухни, — как раз к блинчикам.  — Я не буду, спасибо. Мне нельзя.  — А ты какими судьбами в Лондоне, дорогой? — Азирафель как раз опустил жидкое тесто на сковородку, поэтому, наверное, ничего не услышал.  — Я открываю ресторан, — произнес Голод и быстро добавил: — Тебе не понравится, честно. Азирафель выплыл из кухни, будто парил на облачке, держа тарелку блинов в руках. Блинами это, конечно, было назвать трудно. Глаза у него горели, а сиял он, как небесное светило.  — Ресторан! Как чудно! — он опустил тарелку на стол и сел, — и когда ты его открываешь, если не секрет?  — Через месяц. Тебе правда не понравится.  — Замечательно! Кроули как раз успеет вернуться, — Голод тоже сел за стол, и Азирафель стал накладывать ему на тарелку ту непонятную массу, что только он индефицировал как блины — они немножко подгорели, но это же ничего, правда? Тебе сколько положить?  — Да, это ничего. Я не буду.  — Хорошо, я попробую найти тебе посветлее. Какой же ты молодец, что не забываешь о нас! Голод быстро догадался, что за этим должно следовать «в отличие от некоторых».  — Загрязнение сейчас в Китае — покупает квоты на выброс газов**. А про Войну ты, наверное, и сам знаешь, — он развел руками, — просто делаем свою работу.  — В Китае, говоришь? — сказал будто бы самому себе Азирафель, — да, я читал утром газету. Люди совсем не слышат друг друга, к сожалению. Он закончил с блинами и теперь занимался тем, что разливал по кружкам чай. — Знаешь, я, конечно, не совсем одобряю ваш род занятий, но Кроули вами очень гордится.  — Спасибо, — улыбнулся Голод, — только блины я не буду.  — А ты чего блины-то не ешь, дорогой? Тебе может варенья достать?  — Нет, не надо. Я не буду. Уже успевший встать Азирафель резко повернулся, будто только что вынырнул из воды, и с недоумением произнес:  — Как не будешь?  — Я же уже раз сто говорил, что я не буду. Я не хочу есть.  — Но я, — свет стал быстро угасать, речь стала путаться, а сам ангел, похоже, начал уменьшаться в размерах, — просто хотел тебя порадовать. Ты же всегда так любил блины. Он никогда не любил то, что Азирафель называл блинами. Они представляли с собой или непропеченную и несъедобную жидкую массу, или то, что навсегда оставалось на сковородке. Эти блины, похоже, ничем от тех не отличались. Если он правильно помнил, то они стали вдохновением для его будущего рода занятий. Только тот, кого Голод называл папой, которого он не видел лет сто, с каждой секундой становился все меньше, будто через пару секунд схлопнется. Ещё он мог взорваться — свет почти погас.  — Да, любил. Я буду клубничное. Похоже именно из-за этого Кроули носил темные очки. Они сильно отдавали содой и кашицей прилипали к небу — в общем, блины были все теми же. Азирафель все также отобрал ему самые светлые.  — И нож, пожалуйста, захвати, — когда Азирафель вышел, Голод потянулся за тем, что всё это время лежало под стулом, — я принес торт. ***  — Чудесно. Замечательно, — Кроули широко улыбался, смотря на вывеску.  — Да, красиво. Только, по-моему, с черным он немного переборщил — это он весь в тебя.  — По-моему, это ты тогда доел последние…  — Ничего я не доедал, — перебил его Азирафель, поджав губы, — это вышло случайно. Он посмотрел в окно и вдруг резко взял Кроули за руку:  — Дорогой, посмотри, кто приехал! Массивная дверь за ними быстро захлопнулась. Наверное, сегодня мир должен был получить передышку. Но люди давно сделали свой выбор, и, к сожалению, чуда не произошло: они продолжили умирать, убивать друг друга и отравлять себе жизнь — без чьей-либо помощи. Если чудо и имело место быть, то было оно локальным: только сегодня в одном определенном ресторане в Лондоне подавали то, что действительно можно было назвать блинами.