— Мы закрываемся! Можете уходить домой, — пожилой мужчина — никто не знает сколько ему лет, а он держит это в тайне — похлопал в ладоши, привлекая к себе внимание. Работники помладше этого мужичка и совсем юнцы обратили свои взоры на него. — Не забудьте выключить свет, убрать все инструменты на место, потому что главное для Фиксиков — порядок! Всем хорошей ночи! — и он скрылся в тени, отбрасываемой от высоких стен второго этажа.
— Фух, — один из юных работников утер стекавший пот со лба тыльной стороной ладони, — я думал, что умру сегодня! Дедус нас загоняет до смерти, походу, — с усмешкой, паренек схватил бутылку давно настоявшейся воды — мутный осадок покоился где-то в самой низине.
— Да тебе лишь бы что-то натворить своего, но ничего хорошего и полезного, — укоризненно отмечала юная девушка, укладывая гаечные ключи разных размеров по порядку в специально отведенный для них кейс. — Ты, Файер, неисправимый и зачастую просто невыносимый, — ее тяжелые вздохи вовсе не обижали парня, наоборот, вызывали на его лице довольную мину.
— Ну а ты, Симка, просто вечно всем недовольна. Перфекционистка! — Файер язвительно высунул язык. Девушка презрительно откинула светло-рыжие до пояса волосы и, закинув на плечо простенький на вид и без излишек рюкзак, покинула пыльное от вечной работы помещение.
Парень окинул взглядом все их рабочее помещение и вздохнул. Пока им достается только низкосортная работенка, потому что никто еще не заслужил повышения, но Файер уверен, что Симка его получит как только, так сразу — умная и старательная, в отличие от него, этакого обалдуя. Да, он прекрасно знает, насколько плох и сколько проблем приносит. Впрочем, обычно он закрывает на это глаза, как и сегодня. Юнец открывает бутылку и делает пару долгих глотков, таким образом опустошив примерно треть бутылки. Он небрежно закидывает ее в свой рюкзак: бунтарский, яркий, нашивок на нем куча, как и значков.
Кампания, в которой работают Файер и Симка, носит название «Фиксики», а рабочие зовутся Фиксиками. Какой бы у тебя не был статус или роль в кампании, то ты все равно являешься Фиксиком. «Фиксики» — кампания закрытая, и туда ты можешь попасть только в том случае, если твои родители работали изначально в ней, либо по блату через связи с теми же рабочими. В основе же это ремонтная мастерская, где чинят абсолютно все. У Вас сломался будильник? Прекрасно, Вы можете обратиться к «Фиксикам»! Стиральная машина внезапно стала прыгать и булькать не так, как раньше? Еще лучше, «Фиксики» все вернут в изначальный вид, а может, даже сделают еще лучше! Ваш звездолет неудачно упал где-то в полупустынной прерии? Не волнуйтесь, «Фиксики» всегда рядом и готовы Вам помочь! Вы все еще сомневаетесь, что это по-настоящему? Что же, «Фиксики» с радостью Вас убедят. Однако при этой кампании еще есть школа, которая так и называется «Школой Фиксиков», и их университет, я думаю, Вы понимаете, кого там обучают и для чего. Помимо любой техпомощи и починки, в «Школе» могут из Вас сделать классного специалиста или даже профессора истории и биологии. Еще, возможно, Вы стали бы медиком, но с недавних пор эта профессия почему-то пропала из списка в «Школе Фиксиков», так что обычно все выходят оттуда первоклассными механиками или кем-то в таком роде.
Припоминая подобную информацию и как родители уверяли Файера, что он счастливчик и вообще ему крупно повезло, тот неудовлетворенно пнул стол своим тяжелым башмаком, сразу же пожалев об этом. Грохот стоял ужасный, а эхо от стен только гулко разносилось по всем открытым помещениям. Все инструменты сразу же оказались в ужасной пыли оконченного дня, и паренек откашлялся, склонившись над приборами. Сверху на лестнице послышались замечания и вздохи: «Ох уж этот Фаейр, ничего необычного», — это Мася и Папус собственной персоной сходили, мечтая, как придут домой и расслабятся. Хах, ну да. Они же первоклассные работники, а Файер должен быть безумно им благодарен, что они его сюда пристроили. «Да черта с два я буду им благодарен!» — парень был готов разгромить все вокруг от накипающей в жилах злости, но покорно поднимал упавшие гайки, ключи, чуть не споткнулся о домкрат, о, а вот и саморез, который пару часов назад был так нужен Файеру, а в итоге оказывается под колесиком стола. Сзади шаркающей, неуверенной поступью приблизился паренек, который был еще младше Файера. Он точно не помнил, сколько тому, но знал, что паренек был младше всех здешних.
— Файер, может, тебе помочь? — он обходительно и мило присел рядом на корточки, подбирая своими длинными худыми пальцами закатившийся поодаль болтик, не дождавшись ответа.
— Спасибо, Нолик, но разве твои родители не будут ругаться, если ты придешь позже них? Они у вас с Симкой добрые, конечно, но не ангелы, — снова эта ухмыляющаяся физиономия возникла на лице парня.
— Все нормально! Скажу, что доделывал что-то. Всего-то!
Паренек радушно помог Файеру с упавшими предметами, задавая вопросы, как это получилось. Файер отделывался от них простенькими односложными предложениями, не желая явно раскрывать истинную причину. Нолик, пожав плечами, больше не расспрашивал приятеля. Когда оба юных рабочих уже были готовы покинуть мастерскую, сверху послышался старческий голос. В нем не было недовольства или злобного посыла, Нолик же даже с радостной улыбкой воспринял замечание Дедуса: «Чертики маленькие, чего вы тут еще делаете? Идите домой, ночь почти на дворе!» Файеру были чужды такие простодушие и искренняя радость, вечно преследующие паренька, придавая ему ту самую волшебную, доверительную ауру. Такому человеку хочется довериться, провести с ним всю жизнь, а еще неплохо было бы и детишек. Парень ухмылялся подобным мыслям, зачастую всплывающим, когда он смотрел на него во время работы, после нее и даже в свободное время.
Они редко контактировали между собой, когда были заняты, но свободное время проводили где угодно: в кафе, парках, даже иногда ходили в кино, но основным местом их пребывания являлась квартира Файера. Она не была большая: всего одна просторная комната-спальня, которая также играла роль гостиной, туалет, ванная комната и небольшой балкончик, заваленный различным хламом. Краткая характеристика состояния его квартиры — сплошной бардак, но Нолик чувствовал себя в нем комфортно, изредка прибираясь в самых ужасных уголках, чтобы облагородить их местонахождение. В этот раз они, конечно, решили разойтись по домам.
— Передавай Симке доброй ночи, — Файер стоял с ним напротив дома, в котором жил его друг.
— Ты сам можешь ей написать, если она тебе нравится, — паренек улыбнулся, быстро вводя код, отворяющий стальную огромную дверь.
— Да не нравится она мне, что за чушь? Твоя сестра, конечно, ничего, но явно не в моем вкусе, — он отводит взгляд. И нет, он не врет, просто ему уже давно нравится другой человек, так что тот продолжил: — Мне нравится немного другой человек — расслабься! — а вот теперь Файер нагло привирает про то, что Нолик может расслабиться.
Придерживая дверь, паренек с улыбкой отвечает: «Ну ладно. До завтра, дружище», — и исчезает за тяжелой входной дверью, оставляя парня наедине со своими мыслями.
Что же, теперь другом Файера стала вечерняя мгла. Редкие оранжевые фонари и пыль на дороге превращали его одиночество в какую-то пафосную сцену из фильма, и в такие моменты ему казалось, что сейчас кто-то крикнет: «Стоп!» — и из-за декораций выбегут его друзья-актеры, хваля за игру, а любимый человек повиснет на шее. Но зная, что это больной плод его воображения и удушающего одиночества, Файер агрессивно поначалу, а после бессильно задавал направление мирно покоящимся до момента удара камушкам. Они были ни в чем не виноваты, Файер как бы не был ни в чем виноват, но злость снедала его душу — ему было буквально невыносимо оставаться одному. Он устало упал спиной на тротуаре, обращая взгляд вверх, на редкие и единичные звезды посреди пустынного ночного неба. Иногда серые облака быстро шныряли туда-сюда, гонимые сильным ветром, и Файер чувствовал себя в безопасности. Чувствовал себя потерянным и не найденным никем, идеально одиноким. Он что-то невнятное и еле слышимое человеческому уху бормотал под нос о том, как устал, как ему тяжело, как тоска засела в нем и не хочет выметаться оттуда, так еще и за аренду помещения не платит. Все накопившееся выливалось из его рта медленным, но буйным водопадом, изредка прерываемый глыбами-запинками из каменистой отвесной скалы его одиночества. Его состояние выслушивал эфирный, придуманный им специально для такой ситуации человек. Он обращался к нему, называя Киром. Образ не имел конкретного пола, так что он мог его менять по мере построения предложений. Пару раз Файер замечал испуганные взгляды прохожих, перешептывания, но не акцентировал на них внимания: какое ему, Файеру, собственно, дело, что о нем там говорят эти незнакомцы? Вообще наплевать. Внезапно пришедшее оповещение на телефон вырывает из его сотканного манямирка, заставляя лицо преобразиться в ядовитую гримасу, такую, будто он готов уже плеваться ядом не в шутку. Все также лежа он достал простенький телефон-раскладушку и проверил, кто посмел оторвать его от «интересного» занятия. Увидев ник, его гримаса резко превратилась в нормальное лицо, даже более того, появилась легкая улыбка. В сообщении было повседневное: «Привет! То есть мы же уже здоровались, но не важно. Предлагаю завтра сгонять в кино на недавно вышедших «Мстителей». Последний фильм, как-никак. Вроде последний? Я уже запутался! Я помню, что ты хотел, и вот, как раз выходной. Удачно!» А ведь Файер уже и забыл, что завтра выходной. Ему так не до этого всего, что дни недели смешались, образовывая одну единую серую кашу, которую приходится жрать, несмотря на желание выблевать все к чертям. Парень ответил ему согласием, в конце поставив пару радостных скобочек, на что получил улыбающийся смайлик. Да, ради таких моментов только и живет Файер. Только поэтому он все еще играет на публике вечно крутого и заводного парня. Только поэтому еще не слился, будучи унылым дерьмом, которому не в радость даже собственный успех.
Взглянув на время, он поднялся с асфальта, усыпанного мелкими-мелкими камушками, и отправился домой, попутно отряхивая одежду.
Следующий день его начался с трезвонившего телефона и Нолика, который с нетерпением ждал его ответ. Из разговора полусонный Файер понял только то, что они идут на «Мстителей», как и было задумано еще вчера, но больше ничего не усваивал, так что попросил того скинуть СМС-ку с полной информацией. Паренек что-то проворчал тому в трубку, но согласился и сбросил. Умывшись и перекусив хлопьев с молоком, Файер бегал по квартире в поисках чистой футболки или рубашки, потому что что бы он не взял, то кидал в стирку.
В конце концов удача была на его стороне, и, надев клетчатую красно-черную рубашку, закинув рюкзак на плечо, парень рванул из дома к месту встречи. Размашистые шаги иногда превращались в бег, иногда затихали. Бесцеремонно распихивал он людей, пока Нолик спокойно семенил к торговому центру, иногда улыбаясь и приветствуя бывших и нынешних знакомых или друзей. Паренек чувствовал себя на удивление очень окрылено, даже асфальт под ногами не казался таким твердым, как обычно, и воодушевление заставляло его улыбаться, представляя, как круто они проведут с Файером этот день. И что даже, возможно, он сможет ему признаться, если не струсит, как каждый до этого раз.
Вот они уже пожимают руки в знак встречи и улыбаются. У обоих ритм биения сердца вряд ли как у обычного человека, а скорее у того, кто бежал десять километров без передышки.
— Ну что? — спрашивает Файер, держась рядом с другом и смотря под ноги, но никак не на него.
— Что? Я билеты еще не купил, надеюсь, там места хоть остались. Ты как обычно опоздал на пару минут, — улыбаясь, паренек стукнул друга в плечо. Тот, поморщившись, потер место удара.
— Когда ты так сильно бить научился? — жалобные нотки выскакивают изо рта Файера, когда он видит —
о боже! — Симку и Шпулю. Не то чтоб парень не мог подумать, что Симка как-то хорошо общается со своей подругой, но чтобы идти за руку, хихикать так волшебно, да и вести себя совершенно непринужденно — это уже что-то новенькое. Он без зазрения совести буквально пялится, брови невольно сдвигаются к носу в какой-то недовольной на первый взгляд гримасе. Нолик обернулся в сторону, куда смотрел его друг, и невольно ахнул, улыбаясь.
— Почему ты улыбаешься? — Файер перевел взгляд на друга.
— Ты не знал? Они давно встречаются. Год, что ли, или около того. И они, кажется, счастливы, — взгляд Нолика был полон умиления и братской любви к сестре. Файер был готов поклясться, что никто никогда не радовался чужому счастью, как этот паренек. Конечно, он помнил времена, когда Нолик рвался быть лучше, чтобы доказать, что он тоже чего-то стоит. Помнит все их шалости, зачастую оборачивавшиеся им боком. Хотя бы тот момент с починенным вертолетом: Файер тогда безумно облажался, не сумев вытащить из неуправляемой махины своего друга; во всем были виноваты эти девчонки, которые отвлекли Игрека звонком на телефон. Чтоб, черт возьми игрек еще раз управлял вертолетом без беззвучного режима. Тогда они с Ноликом злились и ворчали, то сейчас это скорее вспоминается с легкой улыбкой и покалыванием в сердце (и страшными кошмарами, о которых Файер никогда не расскажет). Огромная удача, что они в конце концов смогли выбраться из катастрофы целыми и почти невредимыми, потому что в их работе каких-то пара царапин и, может, даже сломанный палец не считаются ужасными увечьями, скорее, профессиональным избытком.
Отвлекшись от мыслей, парень схватил друга за запястье и потащил в торговый центр.
— Шевели ножками, иначе точно мест не останется!
Сколько уже Файер не был в кино? Недели две? Сейчас все ощущается совсем по-другому. Он уверен — это потому, что не может опустить руку Нолика, так и продолжая крепко его держать при себе, будто бы он мог потеряться в толпе. И его друг не возмущался, но и не смотрел на того. Наверное, ему стыдно за него, и Файеру становится грустно от таких мыслей. Когда они подходят к кассе, парень отпускает его руку и начинает разговаривать с кассиршей: девушкой приятной, что на удивление приподняло настроение Файеру. Нолик стоял молча рядом, протягивая ему деньги за свой билет и наблюдая это очередное шоу с Файером-выпендрежником.
Расплатившись и получив билеты, двое парней направились в зал ожидания, который состоял из покрашенных в синий, обитых кожей диванчиков. Они прогнулись, издавая какие-то неприличные звуки из-за трения с поверхностью штанов, и молчание накрыло обоих. О чем говорить? Черт знает. Это те самые неловкие моменты, когда хочешь взять за руку человека, хочешь к нему прикоснуться, сказать, как ценишь его и любишь. А в итоге осознаешь, что тебе это недоступно. Эти функции закрыты, потому что вы просто друзья. Этакая насмешка, от которой и смеяться и плакать хочется.
Наконец Нолик разрывает тишину:
— После фильма пойдем к тебе? — он готов поклясться, что его сердце буквально вырывается из клетки под названием «ребра». Нолик уже просто устал оттого, что скрывает свои чувства. Он мечтательно шел по улице, представляя их обычное веселое времяпрепровождение, но пока нависало молчание, Нолик понял, что уже просто невыносимо. И да, он устал, хотя и продолжает делать вид, будто бы все в порядке и как надо.
— Ну если ты не боишься утонуть в горе мусора, что я обычно называю своей квартирой, то да, — неловкий смешок как и упоминание в очередной раз захламленности своего пристанища. — Конечно же, да.
Нолик улыбается, и его друг улыбается в ответ. Будто ничего странного нет, будто их двоих не влечет друг к другу. «Просто друзья», — навязчивая фраза, вертящаяся у каждого из них в голове. Фраза, вызывающая кучи боли, потому что ты хочешь в дополнение иное.
***
Парни зашли в зал, который был усеян людьми. Некоторые бурно вспоминали прошедшие фильмы, освежая память перед просмотром; кто-то пришел за компанию и просто улыбался, слушая чужой выплеск эмоций; тут были и родители, и дети, и подростки, и даже почти пожилые люди, и, честно признаться, Файер был в глубине души восхищен таким размахом: люди разных возрастов разделяют с ним его любовь к «Марвелу» или только «Мстителям», а его друг настойчиво тянет за футболку, чтобы тот не стоял столбом, мешая пройти людям на свои места. Он подвигается, освобождая проход и плюхаясь на собственное место, а Нолик — рядом.
Начинается реклама, только у Файера в голове какие-то совсем дурные мысли. Он отгоняет их, говоря мысленно: «Идите к черту, вы все испортите!» Да только они не слушаются, только настойчивей нагружая его и без того бедные мозги. Реклама только больше начинает раздражать. «Главное не взорваться». Рука на подлокотнике близ Нолика начинает нервно подрагивать, пока взгляд Файера устремлен в гигантский экран. Его друг едва ли может унять желание взять того за руку, и он берет, переплетая их пальцы, поглаживая большим тыльную сторону его указательного. Парень замирает, медленно оборачиваясь к другу.
— Нолик, ты...
— Помолчи, — Нолик обрывает его на полуслове. — Вон, уже фильм начинается. — Одним движением он разворачивает голову друга к экрану, сам же только сильнее сжимая их замок. В это же мгновение Файер сознает, что если бы сейчас умер, то только счастливым; а еще, что он пропустит где-то не меньше половины фильма просто концентрируясь на получаемых ощущениях.
***
— Ну как по мне, то концовку они слили, — Файер с отвращением высовывает язык и корчит рожу. Нолик смеется, а друг его продолжает: — Хотя, честно признаюсь, бои были крутые. Мне понравилось! А тебе?
— Да, было неплохо. Я не кино-критик, рассуждать не могу. — Паренек пожимает плечами, внутри чувствуя разливающееся счастье от удовлетворения своего друга. Когда тот рад, он тоже рад. Так было, есть и будет, наверное, пока его оболочка не иссохнет, а душа не пустится в путь по многочисленным вселенным или миру. Нолик не знает, есть ли душа на самом деле, но ему нравится думать об этом — отвлекает от насущных проблем.
— Разве обязательно быть критиком, чтобы критиковать? — брови Файера вздымаются вверх.
— Наверное? А может быть, нет. Боже, что за вопросы, мой мозг совсем не работает, пощади! — паренек засмеялся, и его друг улыбнулся. Да, прекрасное зрелище. Расслабляет. — Пошли к тебе теперь, а то есть хочется, денег совсем нет!
— Зря ты надеешься увидеть у меня дома нормальную еду: я только бич-пакетами и питаюсь, — парень ухмыляется.
Они бредут по оживленной улице. Осеннее солнце еще согревало своими лучами, а облака по-дружески обволакивали его со всех сторон, тем не менее, проблески голубого неба виднелись и там и тут. Друзья, подняв головы, шли молча, изредка касаясь руками друг друга или, сбившись с пути, оттаптывали кеды и кроссовки, неловко извиняясь. В этот раз молчание не было неприятным — даже наоборот, вызывало восхищение и негу. Ветер трепал их волосы, превращая в идеальное гнездо для уже нашедших партнера птиц; листья петляли под ногами, шурша. И не хотелось им, чтобы эти нахлынувшие ощущения когда-то заканчивались — настолько они были прекрасны.
— Слушай, чувак, — Нолик со смущением опускает голову.
— Да, чувак? — Файер усмехается, продолжая смотреть вверх, на небосклон.
Паренек молчит с минуту, смотрит под ноги, а после начинает тихий затяжной монолог о том, как ему было приятно держать своего друга за руку, как ему постоянно радостно от его расплывшихся губ в улыбке, как Нолик хочет быть рядом с Файером еще дольше, чем может. И что он, кажется, влюблен по уши. Его друг тут же ощущает, что его не подушкой по голове огрели, а чертовым роялем, и он вообще потерял слух. Файер смотрел на Нолика, видел шевеление торопливых губ, но информация проскакивала куда-то мимо. Видимо, его взгляд был совсем напуганным и потерянным, что Нолик уже начал сожалеюще опускать вниз брови, придавающие его лицу такое выражение, при котором даже парень не мог устоять, чтобы не обнять это маленькое чудо во всех смыслах. Обомлев, его друг замолчал, обнимая в ответ.
— Как-то неловко вышло, — произносит Файер, нервно посмеиваясь. — Но я как бы тоже. Это. Ну ты понял, — слова застряли в горле несмотря на взаимность. У него ощущение, что сейчас он упадет в обморок, а ватные ноги совсем отказываются поддерживать два тела сразу, потому что Нолик уже буквально завалился на того. В итоге они оба оказались на пожухшей траве без сил встать или сказать что-то еще. Паренек скатился со своего живого матраца рядом на траву, устремляя взгляд на проплывающее мимо облако.
— Какого черта это отнимает так много сил? Я просто чувствую себя теперь овощем, — Нолик закрывает лицо руками, тихо смеясь. Файер тоже задается смехом. Эта нелепица, произошедшая пару минут назад, только смех вызвать и может. А еще умиление. А еще страх. И кучу-кучу других смежных и совершенно противоположных по спектру эмоций.
— Тогда будем... парой... типа, официально пришибленных идиотов, которые могут целоваться и держаться за руки? — еле-еле через смех Файер выговаривал слова, после вдыхая полной грудью, чтобы произнести последующие. От этой фразы его ныне парень не выдержал и вообще уткнулся лицом в холодную землю вперемешку с травой, сдерживая новые порывы неконтролируемого и истеричного смеха. Им определенно надо успокоиться и дойти до дома, чтобы начать привыкать друг к другу в новой социальной роли.
— Симка меня убье-ет! — стонет Файер, явно представляя, как боевая сестра его парня поставит ему фингал за все хорошее.
***
Шпуля с визгом набрасывается на парней, обнимая так крепко, что Файер уже чувствует сломанные ребра, упирающиеся в кожу.
— Я так за вас рада, ребята! — эта девушка просто не может сдерживать своего восхищения. — Вы такие милые вместе! Вы так друг другу подходите! Ну же, Симка, не хмурься! — она тут же переключается на свою девушку, ластясь к ней, прижимаясь щекой к плечу и строя щенячьи глазки. Но симкино лицо остается непоколебимым и совсем ка-апельку недовольным. «Капельку с Тихий океан», — подметил про себя Файер, боясь в данный момент даже докоснуться до Нолика. Ну не хочется ему схватить пару оплеух, нельзя его за это винить!
— Ох, сколько же с вами проблем, — Симка закатывает глаза. В следующую секунду ее лицо озаряет нежная улыбка и сестринский взгляд, устремленный на брата. И после объятия. В этот момент даже Файер улыбнулся, потом поспешив отвести взгляд и принять свое обычное выражение лица. С какого это он сейчас стал таким трусом? Ну уж нет! Он выстоит. Симка отпускает брата и продолжает, смотря на Файера: — Только попробуй обидеть моего брата, ты будешь иметь дело со мной.
Файер было хотел сказать что-то едкое, но видел все такую же доброжелательную улыбку. Возможно, сегодня обойдется без гематом на лице.
— Конечно, сестрица, — парень усмехается, вызывая недовольную мину на лице девушки, и, срываясь с места, хватает своего парня, припускаясь куда подальше от этих двоих.
— Держись у меня, долбанный Файер! — Симка выдыхает, и Шпуля берет ее за руку.
— Все будет хорошо, не переживай, — она одаривает свою девушку мягким поцелуем.
***
— Файер, притормози! — силы паренька иссякли, и он плелся за своим парнем еле-еле перебирая ногами. — Я готов упасть... — на последнем выдохе Нолика, Файер все-таки перешел на шаг, а после и вовсе остановился, давая ему отдышаться.
— Ой, блин, извини! — у него было приподнятое настроение и неугомонное желание делать все и сразу. Этакий неконтролируемый счастливый ураган. Когда его парень начал заваливаться, Файер его поддержал. — Блин, ну ты отъелся, кажется.
— Тьфу на тебя, — случайно Нолик и вправду плюнул ему в лицо. А потом пошла заварушка, где Нолик, даже не оказывая сильного сопротивления, оказался на плече Файера, вытирающего тыльной стороной ладони свое лицо. — Чуть ли не каждый день обмениваешься со мной слюнями, а теперь брезгуешь? — да, паренек тоже кое-чему научился за последнее время — в особенности подкалывать своего парня.
— Твою мать, Нолик, я даже и не знаю, как тебе возразить. Мне кажется, я на тебя плохо влияю.
— Ты на все плохо влияешь, чувак, — он улыбается, постукивая Файера по спине ладонями. — Поставь меня на землю, а?
— Зачем? Всем вполне комфортно, — парень идет, покачиваясь из стороны в сторону, пока народ оглядывается на них двоих, но им абсолютно плевать. Они никого не трогают, и пусть на этом спасибо скажут хотя бы Нолику, что сдерживает этот беспорядок своим присутствием.
— Ну вот поставишь и увидишь. Интригует, правда? — Нолик зевнул. — Я уже вполне могу идти сам. — Прошла уже пара недель с их похода в кино, и Нолик стал более решительным, в то время как Файер так вообще, кажется, слетел с катушек. Его разрушающая сила стала еще более разрушающей, но от него несло таким счастьем, что даже замечания делать ему никто не делал.
Файер поставил того на ноги, и его парень взял его за футболку, наклоняя к себе, одаривая смазанным, еле уловимым поцелуем, и убегая дальше, что есть силы.
— Хэй, ты вообще обнаглел! Так нечестно! Я хочу еще! — он погнался за ним, будто маленький ребенок, у которого отобрали конфету, а он намерен ее вернуть, чего бы это ему не стоило.
Теперь жизнь Файеру кажется не такой уж омерзительно противной и одинокой.
