предзакат

Ненависть это жалкое и грубое чувство. Для падших на самое дно людей. Никогда нельзя им уподобляться. Так говорили с самого детства. И до определённого момента Вэй Ин правда верил. Верил, что позор — ненавидеть или быть ненавидимым. Пока сам не стал таким же. Невнятные и больно знакомые крики в голове обрываются заразным хохотом. — Не для «вашей». Только для «твоей». Я с нетерпением ожидал встречи с тобой, Старейшина Илин. У Сюэ Яна отвратительная улыбка, полная притворства и наивности. Безумные глаза и такая нелепая радость. Такое нелепое отчаянье за ней. Я ведь был таким же. Все вокруг него прикрывали свою ненависть или прикрывались ею. Открытые, источающие нескончаемую желчь раны это поистине редкость. Никто не терпит надменных улыбок от таких людей. Никто не даёт им даже права сдвинуться с места. Сюэ Ян просит о невозможном. Где-то внутри Вэй Ину смешно. Смешно, что человеку так всё ненавистно только из-за того что он не может чувствовать себя всесильным и самостоятельным. Потому что никто не захочет смотреть на своё прошлое, если сейчас он никто. Кто бы в тот момент смог насильно развернуть Вэй Ина к жалкому благу, которое он принёс, если впереди реки крови? Ещё и совсем невинных людей. Так уж выходит, что хорошее может быть грубо изувечено самим создателем. И оно уже ничего не будет значить. У Сюэ Яна ничего не получится. Видно с самого начала. У него — эмоции до тошноты, небывалое злопамятство и неоправданное ожидание. Вэй Ин лишь не хочет признавать, что это ему знакомо. Не чётко и светло, как ранним утром в зеркале. Размыто, тёмно-красными следами на когда-то прекрасном чёрном сапфире.

***

«Ненависть — жалкое и грубое…» Ненависть — груз дружбы и любви. Ненастоящая. Которая только для сломанных и боящихся. Которая направлена всем и каждому, хоть она и всего-то закрывает за собой старые обиды. — Разве я не должен тебя ненавидеть? Разве я не могу тебя ненавидеть?! В голове с жалостью мелькает — «не умеешь.» Конечно, все ненавидят предательства. Но рваться вперёд с местью даже не подумав требует сил. Легче ничего не делать. Ничего не забывать и покорно ждать. Ненависть — его плата за уединение и нарастающие опухолями и гнилью страдания. А осознание своей беспомощности бьет в самую больную точку; ломает в пыль рёбра, прокладывает свой путь к сердцу и остаётся в нём острым кинжалом. Вэй Ин ловит на себе полный сожаления и злобы взгляд исподлобья. Но злоба не адресована ему. Чтобы ненавидеть надо больше уверенности и меньше любви — Цзян Чэн искренне пытался не показываться, переворачивал всё с ног на голову. И всё зря, он лишь сломался позже чем мог. Вэй Ин правда не видит никакой ненависти. Он видит поникшие плечи когда-то самого близкого ему человека; слышит как тот сглатывает ядовитые, несчитанные обиды и несказанные слова. Правда. Цзян Чэн слишком предан и слаб для такого чувства. Ненависть — чтобы было стыдно и страшно. А Цзинь Гуанъяо до смерти боится ненавидеть. И улыбался до этого — улыбался подстрекательски, но со всей возможной добротой. Улыбался и улыбается всё ещё. Только со слезами на глазах. Ему никто не собирается верить. Даже когда он покорно выплёскивает всё, что могло накопиться, всё, что прошло путь из банального разочарования в отпечаток цветущего по часам отвращения; он просто не дождётся жалости. Не дождётся — его терпение утеряно ещё очень давно. И даже если сейчас он жалел о чём-то — не жалел о полученном признании. Признание образу и маске. Ведь на погрязшего в детских обидах человека даже не взглянут. И пусть полны неоправданных надежд, отвращения — куча глаз смотрят прямо на него. На него и на его агонию. На его стремление показать все свои порочные чувства к отцу, на его признания во всей скрываемой ненависти. Без извинений.

***

Все из них были ненавистниками. Искренними, притворными, безумными. Такими разными и такими одинаковыми. — Ханьгуан-цзюнь, а ты… когда-нибудь ненавидел? По-настоящему? — спокойно задаётся вопросом Вэй Ин. — Нет, — тут же послышался монотонный отклик. — Надо же, везунчик, — с тихой усмешкой. Жаль, что некоторых уже поздно о таком спрашивать.

никто никому ничего пустоту разрывает мной нигде никогда и незачем