Собачья работа. Книга 1. Философская игра

Я видел их, валяясь трупом под луной. Луна горела окровавленной звездой. © Агата Кристи, «Четыре слова»

Он осознал, что ему холодно. Если Гарри мог чувствовать холод, значит, он еще существовал. Не только как дух. Рядом послышался какой-то звук — будто всхлипнула женщина или ребенок. Раз он слышит, возможно, у него осталось и зрение? Гарри открыл глаза. Он был в странном белом мареве. Порыв ветра бросил ему в лицо снежное крошево. Оглядевшись, Гарри понял, что находится на вокзале Кинг-Кросс, но стеклянный купол разрушен, будто бы от взрыва, и по всему огромному залу ледяной ветер гоняет снежную порошу и острые осколки стекла. Снова раздался не то стон, не то всхлип. Прикрыв глаза от ледяного крошева ладонью, Гарри пошел на звук. Из белого марева перед ним нарисовался каменный алтарь, на котором лежала девушка. Ее глаза были закрыты, как во сне, и она металась, словно ее мучили кошмары. Каштановые волосы разметались по серой поверхности камня, а тонкие пальцы терзали крепко зажатый в них цветок — розу неестественного ярко-синего цвета. Гарри потянулся к ней, чтобы снять с алтаря, но тут из тени появилась фигура человека в магловской военной форме, резким движением преграждая ему путь. — Мне жаль, но вы ничем не можете помочь ей, — тихо, но твердо произнес он с заметным польским акцентом, печально улыбнувшись. Волосы у него были черными, будто вороново крыло, губы мертвенно-серыми, а орден в виде звезды на груди горел, словно злой красный глаз. Черты лица же показались смутно знакомыми. — По крайней мере, здесь. — Она моя студентка, — возразил Гарри, наконец-то узнавший девушку. — И вас я, кстати, тоже видел. На портрете в кабинете Директора вы всё время спите… — Спит или не спит, двигаться могут только портреты умерших волшебников. Гарри вдруг осознал со всей ясностью, что в него самого попала зелёная вспышка Авады. — Стойте, мы оба мертвы? А как же девочка? Если она здесь не проснулась, значит, она еще жива? — Мы с вами не вполне мертвы, поскольку целы существа или предметы, вмещающие часть наших душ, неужели вы правда не чувствуете? — собеседник Гарри удивленно поднял тонкие темные брови. — Почему сейчас мы здесь, и где это здесь находится — более сложный вопрос. Полагаю, вы правы насчет девочки. — О нет, — Гарри приложил руку к лицу. Шикарно! Ну и в теле какой зверушки ему предстоит доживать? «Только не в Кричера!» Ладно, и так ясно. — Магия души. Я-то тут при чём?! А девочка?! — Старые боги неспокойны, — печально проговорил человек в магловской форме, проигнорировав слова Гарри. Он вообще был слишком расслабленно-меланхоличен и для военного, и для тёмного волшебника, его мягкая манера даже располагала к себе, но все это не отменяло его связи с запрещенной магией, в причастности к которой он еще и обвинил самого Поттера. — Они жаждут крови. Прислушайтесь, вы тоже сможете услышать. Гарри действительно почудилось что-то вроде: «Отдай… чистая кровь… отдай его кровь…». Добрые какие эти Старые боги! — Так ваши Старые боги — фанатики чистокровных? Человек в магловской форме рассмеялся. — Что вы, они не мои, я атеист. Ими становятся, при некоторых обстоятельствах, — он бросил на Гарри заинтересованный взгляд. — Вы действительно ничего не знаете об истинном преимуществе чистой крови? — Нет у чистой крови никаких преимуществ, — хмуро ответил Гарри, которому эта риторика смертельно надоела еще во времена учебы на Слизерине. — Это просто мифология, призванная обосновать, что одни люди лучше других. Как фашизм. — Ложь, — его собеседник покачал головой. — Как чистокровный добавлю — сладкая ложь. Ни ваша версия, ни версия поклонников чистоты крови в корне не верны. Чистота крови и древность рода безусловно ценны в одном — они обеспечивают хороший результат при ритуале жертвоприношения. Правильно убив волшебника из древнего рода даже магл способен сотворить мощную магию. Гарри живо представил, как человек в магловской форме с мягкой извиняющейся улыбкой перерезает глотку истошно вопящему о своей чистокровности Паркинсону или Малфою. Картинка получилась до тошноты отчетливой. — Что, пробовали приносить людей в жертву? — Гарри вдруг заметил, что черты лица его собеседника — монгольские скулы, небольшой вздернутый нос, что-то в линии подбородка — напоминают многих представителей чистокровного рода Розье, особенно сильное сходство чувствовалось с Виндой, за исключением льдисто-голубого цвета глаз. Он знал, что в прошлом Розье заключали браки с чистокровными восточноевропейскими волшебниками, но не понимал, кем может быть этот человек. — А вы? — перевел стрелки тот, загадочно усмехнувшись. — Пробовал. Себя. Больше сказать, пожалуй, было нечего. Гарри чувствовал, что не справился — он мог бы сражаться лучше, но, вероятно, его слишком измотали дурные предчувствия и попытки поймать Питера-Крысу. — Тогда вам повезло больше, чем мне, — неожиданно серьезно ответил человек в магловской форме. — Никогда не хотел быть аврором, но… Мне всё равно повезло больше, чем многим другим, тем, кто погиб, ничего не успев сделать. У меня была возможность продвигаться по службе, делать что-то полезное, но все чаще и чаще мне было необходимо жертвовать жизнями людей, без всякой магической подоплеки, так, как любой командующий на любой войне делает это. — Вы заговариваете зубы. Я говорил не о том, — перед глазами встал кабинет Старой Бэт, как слизеринцы прозвали Батильду Бэгшот, времен шестого курса, когда она наотрез отказалась отвечать на задаваемые им вопросы. Впрочем, потом он кое-что нашёл в библиотеке Блэков. — Сэр, что вам известно о хоркруксах? Человек в магловской форме наградил Гарри долгим оценивающим взглядом. — Это сложная магия, которую сами друиды и прочие древние жрецы относили к запрещенной. Нельзя занимать чужую «шкуру». Нельзя вселяться в человека. Будучи в шкуре зверя, нельзя спариваться с животными и есть человечину. Нельзя создавать хоркруксы, — вот это всё Гарри действительно слышал впервые. Значит, они не миф, что бы ни говорила Батильда Бэгшот. — Я был аврором, сражавшимся с тёмным волшебником, который сейчас называет себя Гриндельвальдом, и здесь оказался по его злой воле, как и вы. Зачем вам знание о хоркруксах? — Питер-Крыса, злобный дух Хогвартса, — стоит ли рассказывать темному магу? Да какая уже разница, зато этот тип разбирается в подобном точно получше Локхарта. Было бы что терять. — Я наткнулся на упоминание Хоркрукса в легенде о нем. Нет, я знаю, что это предмет, в который можно заключить душу, но механизм работы не понимаю. Возможно, если я раскрою секрет хоркрукса, я смогу изгнать Крысу, — Гарри смутился. Он упустил свой шанс и понимал это. Теперь он ничего не сделает, всё зря… и от Уизли с Рейдером ничего не удалось узнать, оба в один голос твердили, что видевшая Крысу Трелони вконец спятила и всех в Хогвартсе достала своими пьяными выходками. Гарри терпеть не мог пьяных людей, и Трелони всегда недолюбливал, но почему-то не доверял их словам. — Смог бы, если бы узнал раньше, я хотел сказать. — Изгнать? — кажется, ему наконец удалось чем-то заинтересовать собеседника. — Я, правда, не изучал историю Британии после свержения безумного Лорда Эйриса детально, но мне казалось, это неподтвержденная фактами легенда. — Нет, я видел его своими глазами. Он убил мальчика, Седрика Диггори с Хаффлпаффа. Я ничего не смог сделать. — Вы уверены? — видимо, лицо Гарри сильно перекосило, поскольку его собеседник тут же уточнил: — Я имею в виду, что это могла быть иллюзия, или боггарт, чтобы отвлечь от настоящего, вполне живого, убийцы… Когда Гарри начал работать в Аврорате, он много раз пытался наконец понять, что же тогда произошло. Но даже сейчас, когда от него ничего больше не зависело, а его собеседник был такой же тенью, он все еще не мог составить непротиворечивую версию, исключающую существование злого духа. Но ему никто не верил, ни Директор, ни авроры. Пресса писала, что он — сумасшедший, другие школьники смотрели со страхом. И пусть перед ним не «правильный» аврор, а самый настоящий темный волшебник, если не Тёмный Лорд вообще, все равно обидно же! Просто потому, что вспоминаешь свое состояние в четырнадцать лет так, словно все было только что. — Даже вы мне не верите, — Гарри хрипло рассмеялся. — Я тоже не верил, что уничтоженный в сороковые Тёмный Лорд может вернуться, хоть и слышал о пророчестве, но вы же здесь! Я видел его так же ясно, как вас сейчас, как это ни смешно! Он сказал, что Седрик — лишний, а я должен жить, что я полезен для его планов… и убил его. Он говорил, что не может не убить хоть кого-то, и выбрал его! Седрик был бы жив, если бы он не решил, что я могу ему в чём-то послужить, но я даже не знаю, в чём! — Иногда нам просто везёт, — пожал плечами тот, кто мог оказаться Тёмным Лордом, чьё возвращение было обещано. — Нет смысла винить себя в том, что на мину наступили не вы, а ваш товарищ, или что немецкая ракета попала в соседний дом. Виновен только убийца. — Да, но этот убийца должен быть наказан! Я хотел отомстить… — Черные тени пляшут, — с досадой воскликнул человек в магловской форме, перебивая Гарри. Его глаза удивлённо расширились. — Запомните: чтобы продвинуться вперед, нужно вернуться назад, надо вспомнить историю, люди забыли, Старые боги помнят… — Его глаза удивленно расширились, а потом из них полилась кровь, как слезы заливая лицо, а после и плечи, грудь, орденскую звезду. Он словно и сам начал растворяться в ней. Вскинув руку, он попытался ухватиться за Гарри, но успел лишь коснуться его предплечья. Прикосновение было удивительно неприятным, обжигающе ледяным. Он вдруг холодно, торжествующе расхохотался, а глаза вспыхнули мертвенной синевой. — Кто вы? — крикнул Гарри с досадой вслед выцветающей кровавой тени. — …нельзя называть… Тень пропала. И всё это место начало пропадать, закрутившись ледяным вихрем, выцветая вместе с ним самим. — Хедвиг, — прошептал Гарри. Больше он ничего уже не почувствовал. Только холод… и боль в предплечье. «…нужно вернуться назад…»