***
Утро выдалось ветреным, но солнечным. Кайто долго собирался, старательно подбирая костюм для важной деловой встречи, а Мику смеялась над ним, не находя разницы между одинаковыми черными пиджаками и брюками. Он лишь улыбался в ответ и просил помочь при выборе галстука, на что девушка скулила и заворачивалась в одеяло. Это было очень приятное для него утро. Пробок почти не было, и Кайто улыбался, ровно ведя машину по пустынной дороге. Даже в выходной день ему необходимо было работать, но парень был отнюдь не против потратить драгоценное время на внеплановое совещание. Сейчас он чувствовал себя хозяином жизни, был молод и счастлив, удачлив, богат и влюблен в свою жену. Разве это не идеальная жизнь? Для него нет. Остановившись на тихой улочке возле маленького уютного кафе, Кайто вышел из машины и взглянул через стекло на столик, за которым сидела невысокая миловидная блондинка. Он не испытывал отчаянного желания видится с ней, но и отказать не мог, нуждаясь в такой собеседнице, и потому приехал сюда, отложив из-за этого свою работу. Парень вошел внутрь и кивком поприветствовал девушку, обворожительно улыбнувшуюся ему в ответ. – Я думала, ты уже не придешь, – она отпила кофе и подняла на него большие голубые глаза, обманчиво горящие заботой, – Отсыпался после бурной ночи? – Это тебя не касается, Рин, – поморщился Кайто и подозвал официанта, чтобы сделать заказ. – Вот как? – блондинка вскинула брови в наигранном изумлении, – Ты меня обижаешь, любимый... Они знали друг друга слишком хорошо, чтобы расточать любезность. Ей нравилось примерять на себя различные образы в общении с ним, он же только с ней мог быть честным. Эта девушка сыграла в его судьбе чудовищную роль, одну из главных, к величайшему сожалению парня. Они встретились довольно давно, и она влюбилась в него сразу, без оглядки, так, как может влюбиться та, кто знает толк в истинной страсти. Он был свободен физически, но скован цепями духовно. Привязан к девушке, которая не обращала на него особого внимания, лишь изредка здороваясь и перекидываясь парой слов на совместных ужинах их семей, всегда друживших между собой и мечтающих свести своих чад. Ее это заставляло досадливо морщиться, его – заливаться краской и смущенно улыбаться. Но она не замечала этого. Просто никогда не смотрела в его сторону. Он был в отчаянии. Он был подавлен. Он был влюблен. Именно тогда Кайто и повстречался с Рин, безбашенной девушкой, миниатюрной и живой. На некоторое время ей удалось излечить его раненое сердце, и жизнь парня заиграла яркими красками, которые могла подарить только такая, как она. У них был бурный, но весьма непродолжительный роман. Закончилось его увлечение шумной и веселой блондинкой сразу, как только он узрел возможность обратить на себя внимание Хацуне Мику. Когда у отца девушки только начались проблемы на работе, Кайто уже унаследовал от погибших родителей бизнес и, хоть еще не до конца пришел в себя после их смерти, сразу же взялся за дело. Косвенно, но все же весьма внушительно влияя на ситуацию, в которой оказался глава семьи Хацуне, он добился того, чтобы обложенная долгами фирма оказалась на самом дне. Оставались сущие мелочи: предложить свою помощь отчаявшемуся мужчине и попросить за это всего лишь руку и сердце его любимой и единственной дочери. Простой план очень сложной жизни. В которой для Рин не было места. Она отчаялась. Была разгневана, рвала и метала, но не могла вернуть парня, покорившего когда-то ее сердце. И тогда придумала один простой маневр. Уговорить брата оказалось несложно, подготовить случайную встречу – еще проще. И вот, безумный роман между замужней девушкой и бедным красивым юношей закрутился по расписанному до малейших деталей сценарию Кагамине Рин. Теперь оставалось лишь изящно завершить эту постановку. Она с наслаждением смотрела, как он отпивает от густого кофе и морщится, недовольный вкусом напитка. Любовалась каждым движением, думая, что скоро окончательно завладеет человеком, в которого так долго была влюблена. Почти год, пока Лен по просьбе сестры старательно укреплял отношения с Мику, Рин не прекращала настойчивое общение с Кайто. Это не было неприятно ему, и она знала, что он любит такие тайные короткие встречи, потому что это было возможностью отдохнуть от вечной лжи его обожаемой жены. Они часто говорили об этом. Он жаловался на то, что устал, выдохся, рассказывал о том, как в каждом ее взгляде и жесте замечает обман. Он понимал, что она не любит его. И самым мучительным оказывалось то, что он ничего больше не мог сделать... Все возможное уже было исполнено. – Зачем ты позвала меня? – наконец, разорвал тишину Кайто, откинувшись на спинку шаткого потрепанного стула. – Хотела поговорить о твоей жене, – прямо ответила Рин, полностью повторяя его позу. Он вскинул брови и скривил тонкие губы в презрительно-небрежной усмешке, однако она видела за этой маской испуг и недоверие. – Ты ведь даже не знаешь ее, – осторожно проговорил он, стараясь не выдавать напряжения, – Зачем нам говорить о Мику? – Твоя дражайшая женушка, – блондинка приторно улыбнулась, наклоняясь вперед и заглядывая в прищуренные синие глаза, – многое скрывает от тебя, Кайто. – О чем ты? Она медлила. Видела его нетерпение и страх, понимала, как он нервничает, замечала на его лице следы сильнейшего волнения и тянула время, разрываясь между нежеланием сделать ему больно и потребностью высказать, наконец, все мысли о ненавистной девушке, укравшей сердце ее любимого. – Ты поверишь мне, что бы я ни сказала, так? – тихо спросила она, мягко коснувшись его руки, лежащей на столе. Кайто кивнул и сделал вид, будто не заметил ее прикосновения, пристально глядя ей прямо в глаза. Рин вдохнула поглубже, готовясь причинить ему боль. – Она изменяет тебе. Роковые слова прозвучали как-то обыденно и жалко. Но только не для Кайто. Сперва он решил, что ослышался, не так понял, затем подумал, что это лишь неудачная шутка и только потом, увидев сочувствие в ее глазах, начал осознавать, насколько она серьезна. Все закружилось перед его глазами, весь мир преломился, стал вдруг каким-то серым и агрессивным. Это было похоже на обморок, и он, наверное, даже желал бы сейчас забыться, чтобы затем очнуться и ничего не помнить, не знать, но он оставался в сознании, как назло, и вынужден был видеть жалость в глазах Рин, осознавать, что находится в общественном месте, думать о последствиях своих поступков... А сейчас так хотелось кричать, выть от боли, выплеснуть свою ярость на первого же попавшегося под руку. Найти Мику и трясти ее, обхватив широкими ладонями тонкие плечи, трясти до тех пор, пока она не ответит, за что так с ним поступила... Да, она никогда не любила его. И он это знал, но почему-то сама мысль о том, что к ней прикасался другой, что кто-то чужой целовал ее, прижимал к себе, казалась кощунственной и такой неправильной, болезненно-острой, будто лезвие бритвы. – Кайто... – тихо окликнула его Рин, – Мне жаль... Он видел, что она лжет, но ему было все равно. Просто скрыться от посторонних глаз и предаться своему отчаянию, засесть в угол, чтобы спокойно зализать раны – кто ему это позволит? Нужно быть сильным, нужно выдержать, нужно простить... И он простит. Сможет. Потому что не в состоянии жить без нее.***
– Как это могло произойти? – шептала Мику, судорожно сжимая холодными пальцами руку Лена и уже не заботясь о катившихся по щекам слезах. Парень лишь поморщился и отвернулся. Он был готов к подобному, но не думал, что это произойдет так скоро. Молчал о предупреждениях врачей, скрывал ото всех вокруг свое заболевание. Ни сестра, ни Мику, ни самые близкие друзья – никто не знал о его маленькой, но такой величественно-смертоносной тайне. Все просто – зачем беспокоить близких, если денег на операцию все равно нет? – Ты должен был сказать... – всхлипнула девушка, опуская голову ниже и почти касаясь длинной челкой кровати, на которой, отрешенно глядя в окно, лежал блондин, – Мы бы что-нибудь придумали... – Что, Мику? – голос был глухим, мертвым, – С этим уже ничего нельзя было сделать. Только вопрос времени... – Лен... – она подняла на него горящие отчаянием глаза и встретилась с его стеклянным безразличным взором. Вздрогнула. Поняла, что он смирился. – Уходи, – парень мягко освободил свою руку из ее тонких пальцев и снова повернулся к окну, равнодушно глядя на голубое светлое небо за толстым стеклом, отделяющим его от мира. Пусть только оставит его одного... И тогда его лицо исказится от боли, руки сожмутся в кулаки, а из горла вырвутся сдавленные рыдания. Сколько бы ни готовил себя – все без толку. Разве к смерти можно быть готовым? Он узнал о своей болезни, когда ему исполнилось десять лет. Узнал очень просто: подслушал разговор врача и матери, которая воспитывала близнецов в одиночестве. Из-за отсутствия второго родителя денег едва хватало и о дорогостоящей операции речи быть не могло, поэтому женщина плакала, отчаянно, навзрыд... Лен ничего не сказал сестре. Мать же умерла прежде, чем успела сообщить об этом Рин. И мальчик остался один на один с приближающейся с каждым днем смертью. По ночам подушка намокала от слез, но при свете дня он улыбался, глядя в смеющиеся глаза сестры и друзей. Он кивал, стараясь не заплакать, когда Рин с мечтательным выражением на лице строила планы на десятки лет вперед, фантазировала о своей судьбе и судьбе брата, представляла, как будет дружить их дети... И Лен сохранял мягкую улыбку, отводя глаза и зная, что у него не будет этого будущего. Не будет жизни. Поэтому он, только пожав плечами, согласился, когда Рин попросила его соблазнить жену своего возлюбленного. Было легко, и от этого даже почти скучно, но почему-то эти отношения цепляли, задевали нервы, вызывали желание продолжать. Затем стали необходимыми. Чувствовал ли он что-то к человеку, которого ему навязала сестра? Лен и сам не смог понять... Но он очень хотел полюбить эту девушку. Хотя бы ради того, чтобы успеть узнать, что же такое «любовь»... Уйти казалось почти невозможным, но Мику поднялась и на негнущихся ногах вышла из палаты, тихо прикрыв за собой дверь. Слезы уже даже не мешали, она просто привыкла к ним. Тихо застонав, прижала ладони к лицу и замотала головой, отказываясь верить в происходящее. – Девушка, могу я Вам чем-нибудь помочь? Мику подняла глаза и увидела высокого худощавого мужчину в белом халате, позволяющем сделать элементарный вывод о том, что перед ней врач. – Да... – проговорила она и, поняв, что из горла вырвался лишь сдавленный хрип, прокашлялась и постаралась взять себя в руки, – Да, доктор, пожалуйста, скажите мне... Насчет Кагамине Лена... Мужчина вздохнул и проговорил, сочувственно глядя на девушку: – Очень тяжелый случай... Бедняге уже не помочь. – Но ведь можно же что-то сделать! – воскликнула Мику, цепляясь за халат врача. – Милая, Вам нужно успокоиться... – с мягкой усталой улыбкой проговорил тот, – У него врожденная болезнь, при которой сердечная мышца утолщается и левый желудочек постепенно зарастает, из-за чего сердце сокращается все с большим трудом, – доктор покачал головой, – Эта патология встречается достаточно часто. Причем именно к двадцати годам болезнь, которая в детстве практически не дает о себе знать, становится агрессивной. Единственный способ спасти такого человека – пересадка. Все остальные методы лечения не дадут результатов. Ничто не может заставить мышцу сердца восстановиться... – Так значит, мне нужно лишь оплатить операцию, и он будет спасен? – с надеждой заглянула в глаза мужчине Мику. – Где же Вы найдете такую сумму? – изумился он, – И, кроме того, основной проблемой является нехватка донорских органов... Девушка в отчаянии закусила губу почти до крови, но боль почему-то не отрезвила, а наоборот, затуманила голову еще больше. Мику не могла поверить, что выход существует, но остается недостижимым, это было невыносимо, ее разум отказывался принимать подобное. Она должна была что-то сделать, как-то разрешить ситуацию... Но пока ей оставалось лишь терпеть непрерывный стук где-то в затылке, ощущая, как скручивается что-то в животе, мешает дышать. Нетерпение и нежелание принять суровую действительность росло и заставляло колени дрожать, ладони – покрываться холодным потом, глаза – нервно шарить по серому окружающему миру. Ей казалось, что она сходит с ума... До дома Мику доехала в полной прострации. Без единой эмоции на чересчур бледном лице, она зашла в гостиную и даже не сразу заметила Кайто, поздоровавшегося с ней как обычно и пристально разглядывавшего ее. Все теперь казалось ему подозрительным: наспех накинутый плащ, небрежно подвязанный шарфик, трясущиеся руки, до сих пор сжимающие маленькую сумочку и уж тем более нервный пот, проступивший на гладком лбу девушки. Все подтверждало его опасения. – Кайто... – окликнула она мужа дрожащим, немного охрипшим голосом, – Если бы я попросила... ты дал бы мне очень большую сумму денег? – Конечно, – осторожно ответил он, прищурившись. – Даже если бы я не сказала, для чего мне эти деньги? Их глаза встретились, и он без труда прочел отчаяние и испуг в небесной, так любимой им голубизне. Она дрожала и металась в ужасе, но он не понимал причину и уже смутно чувствовал, что слова Рин и его собственные подозрения здесь не при чем. Произошло нечто гораздо более важное, чем просто измена. – Что случилось, Мику? Ты чем-то встревожена? – он поднялся с кресла и подошел ближе к ней, отмечая ее затравленный болезненный вид. – Ответь мне, Кайто, – упорствовала она, пытаясь придать голосу твердости. Он тихо выдохнул и сказал, недовольно поджав губы: – Да, я бы выделил тебе необходимую сумму, даже если бы не знал, для чего тебе нужны деньги. Но расскажи мне, наконец, в чем дело? – Значит, выделил бы... – эхом выдохнула Мику. Ее глаза безумно метались, она явно не видела ничего перед собой. Физически находилась рядом с Кайто, но всей душой была где-то в другом месте – парень видел это и силился понять взбудораженную девушку, но не мог. – Пожалуйста, Мику... – попытался настоять он, но она пресекла его попытку неожиданно твердым взмахом руки. – Мне нужно побыть одной. Извини... Она, почти незаметно пошатываясь, вышла из комнаты, а Кайто еще стоял какое-то время, глядя ей вслед. Затем он потянулся за телефоном и быстро набрал номер Рин. После серии длинных гудков она, наконец, ответила: – Я слушаю... – ее голос был непривычно глухим, но парень не придал этому особого значения и сразу выпалил: – Рин, с ней что-то не так! Я не знаю, что произошло, но это определенно не из-за какой-то там измены, здесь что-то гораздо серьезнее... Из трубки вдруг послышались всхлипы, и через секунду Кайто понял, что девушка плачет. – Что случилось? – она только громче зарыдала. – Рин! Она не отозвалась, а спустя миг и вовсе положила трубку. Парень не знал, что и думать, постоял с минуту в центре комнаты, разрываясь в круговороте мыслей, а затем сорвался с места, подхватил плащ и стремительно выскочил из дома. Время не лечит. Это ложь, наглая, кощунственно-самоуверенная и невыносимая для людей, которые верили и пострадали из-за своей наивности. Время лишь делает шрамы бледнее, незаметнее, но боль не исчезает даже после долгих лет – она лишь притупляется, теряясь в вихре пережитых новых свежих ощущений. Время заставляет переосмыслить поступки и перебороть страхи, но не помогает скрыться от мучений совести, от стыда или неловкости, испытанных когда-либо. Только делает их еще сильнее, выдержаннее. Не стоит надеяться на время. Несмотря ни на что память останется навечно. – Как ты себя чувствуешь? – Мику опасливо заглянула в любимые глаза. – Вроде... хорошо... – парень пытался отыскать разницу между предыдущими и теперешними жизненными ощущениями, но действие многочисленных лекарств и медицинских препаратов мешало сосредоточиться на собственных чувствах. – Кажется, теперь с тобой все в порядке, – Рин с робким облегчением улыбнулась, легко касаясь ладонью его головы. Все последствия пересадки сердца были учтены, необходимая терапия проведена и еще будет проводиться, чтобы избежать отторжения чужеродного органа. Лен улыбался, светло и радостно, как не улыбался никогда раньше. Он будет жить. Теперь, после операции, после стольких тревог и перенесенной им боли, это казалось невозможной счастливой сказкой или сном, но уж никак не реальностью. Мику улыбалась, немного грустно, но счастливо, пытаясь подавить чувство вины, которое теперь уже никогда не оставит ее, будет преследовать во снах и наяву. Ей не скрыться, не спрятаться, потому что она ответственна за смерть человека, всегда делающего для нее только добро. Такое не забывается. Рин улыбалась горько, сквозь слезы, но смотрела ласково, как и всегда. Ей не выкинуть из головы любимый образ: всегда чуть прищуренные синие глаза, красивый изгиб тонких губ, мужественный овал лица. Страдания начнут вечно преследовать ее измученное сердце, и брат всю оставшуюся жизнь будет одним своим видом напоминать о неискупимом грехе и об отвратительном преследующем чувстве вины. Она начнет ненавидеть Лена за то, что он выжил такой ценой, и будет стыдиться своих мыслей, злясь на себя и за них тоже. Но уже ничего нельзя исправить. Не так давно Кайто тоже улыбался, немного натянуто, болезненно, и знал, на что идет. Видел, как страдает любимая, понимал боль лучшей подруги, и осознавал, насколько им важна жизнь Кагамине Лена. Пересадка сердца живого человека равносильна убийству. Но разве это имеет значение, если итогом будет улыбка Мику? Ее счастье, радость... Она будет смеяться и ликовать, наслаждаться жизнью и любить. Он был готов умереть ради этого. Таким оказался счастливый финал. Богатый, всегда такой удачливый и великолепно воспитанный, идеальный во всех отношениях парень, которого так никто и не смог разгадать до конца, отдал круглую сумму за свое убийство и, когда хоть кто-то смог узнать об этом, было уже поздно. Пусть у него впереди еще были долгие счастливые годы... Пусть врачи ни в коем случае не должны были использовать в качестве донора здорового молодого человека... Деньги. Влияние. Связи. И все проблемы решены. Шион Кайто погиб. Кагамине Лен обрел жизнь.***
Все понемногу налаживалось. Мику получила огромное состояние, перешедшее ей по завещанию от мужа, и теперь содержала любимого, сделавшего ей предложение вскоре после своего чудесного спасения. Их отношения ощутимо изменились. Точнее изменился сам Лен. Это стало заметно во всем: в привычках и в слабостях, даже в чертах характера. Он стал другим, и Мику догадывалась о причинах, но любила его от этого только сильнее. Любила так отчаянно и болезненно, что это порой доходило до абсурда, но она спасалась в этой мучительной зависимости от своих собственных чувств. Теперь все иначе... Он привык к ночи. Она поборола свою боязнь темноты. Он пьет кофе по утрам. Она притерпелась к горчащему вкусу этого напитка. Он ненавидит зиму. Она избавилась от неприязни к теплу и лету. Он не выносит сырость. Она забыла о своем тяготении к дождю. Он любит ее. Она не может жить без него.