Behind The Masks

Seppuku Paradigm – Revelations Он стоит в дверном проеме, прислонившись к косяку одним плечом, и смотрит на то, как мерно поднимается и опускается грудь лежащего на кровати парня. Он кусает белоснежные губы – от его лица отлили все краски. Теперь он является лишь подобием того Себастьяна Смайта, которого знают все и не знает никто. Его тонкие пальцы сжимаются на дверной ручке. Подбородок чуть поднят, будто он старается заставить себя смотреть на ситуацию свысока, но у него это слишком плохо получается. Обманывать себя не стезя Себастьяна Смайта. Он делает шаг вперед, скидывает полотенце со своих бедер и подходит к стулу, на котором комком сложена его одежда. Вчера они не заботились о том, что идеально выглаженные стрелки на форменных брюках будут лишь смятыми кривыми линиями на следующий день. Он поворачивается спиной к спящему юноше и медленно натягивает на себя одежду. «Это было в последний раз. В самый последний раз» - тихий шепот. Смайт оборачивается, не сразу сообразив, что это не голос парня, а лишь его собственные мысли, которые иногда окрашиваются такими знакомыми интонациями. – «Больше ничего не будет, Себастьян. Мы не должны этого делать. Тебе же всё равно, правда?» Усмешка ломает искусанные губы, а пальцы сжимают тонкий шелк рубашки, которую он так и не решается надеть. - Себастьян, – уже наяву, но взгляд Смайта не отрывается от стены с дурацким музыкальным рисунком, – ты уходишь? Он чувствует, как дрожь медленно спускается от шеи вниз по позвоночнику. Он прогибается в спине, будто навстречу ей, и ощущает странное жжение в лопатках, будто взгляд может оставить обуглившиеся ожоги, которые смешиваются с фиолетовыми кровоподтеками от тяжелой руки отца. - Может так будет и правильно. - Заткнись. Хриплость в голосе, будто он не пил уже несколько дней. На самом деле, тошнота, подкатывающаяся к горлу. Он накидывает на голый торс рубашку, как всегда, застегивая её на все пуговицы. Затем плечи покрывает кожа куртки, а пальцы сжимаются на ремешке барсетки. Он стоит так ещё добрых две минуты, пытаясь перевести дыхание – будто пробежал несколько километров. - Себастьян… - Я сказал тебе, заткнись. Он медленно идет к двери. Вскидывает подбородок, чувствуя немыслимое жжение где-то под ребрами. И он не знает, что собирается делать дальше. Лишь мысль о том, что это была последняя ночь, бьется в его голове. Жестко, рвано и беспорядочно. Как всегда. - Блейн - соловей. Шепчет он и выходит, хлопая дверью. Себастьян заглотнул ртом воздух и проснулся, садясь на постели. Его глаза постепенно начали привыкать к тусклому свету. Он повернул лицо к окну – горизонт уже медленно окрашивался светло-розовым рассветом. Он не сразу сообразил, где находится. В воздухе витал запах секса и пота, жесткая ткань матраса неприятно резала ноги: простыня скомкалась в ногах. Он не сразу осознал, что в комнате он не один. Медленно перевел взгляд и затаил дыхание, вспоминая вчерашний вечер. И тут же почувствовал острую боль от того диссонанса, что возник в нем. Сон не был лишь сном, всё это действительно происходило несколько дней назад, перед прощальной вечеринкой выпускников с Далтоном. Вчерашний вечер был не просто наваждением, он был реальностью. И круговорот эмоций поднимался в Себастьяне, пользуясь тем, что прорвало ту крепкую плотину, которая выстраивалась внутри него годами. Это было слишком много. Себастьян вздрогнул, натягивая на губы усмешку. Обманывать себя – не стезя Себастьяна Смайта, и он прекрасно знал это. Только где же искать другой выход, если этот сейчас кажется таким привлекательным? Он аккуратно встал с кровати, чтобы не разбудить спящего, схватил с тумбочки пачку сигарет и скрылся за плотной занавеской, выходя на балкон. Он упал в широкое, мягкое кресло – а у этого Кларингтона недурной вкус на гостиницы – трясущимися пальцами зажег сигарету и втянул в себя едкий дым. Ладони закрыли лицо, и только сейчас молодой человек почувствовал ноющую боль, что распространялась по всему телу. Сглотнув, хрипло выдохнул. Кажется, Себастьян Смайт только что оказался в ловушке собственных эмоций, как бы ни противно было ему это признавать. The xx – Infinity - Понимаешь, друг, все в этом мире лишь пешки: мы солдаты, вы чиновники. Но смысл от этого не меняется. Все мы лишь шестерки. И если ты думаешь, что это не так, мне жаль тебя, брат. Вот такими разговорами разразился бритоголовый парень, идя вдоль спящих домов с бутылкой текилы в руке. Его изрядно качало, как и его спутника, которого он фамильярно обнимал за плечи. Черноволосый низкий парень, что должен был поддерживать более пьяного товарища, был не в лучшем состоянии. Только с той разницей, что он ничего не говорил, лишь слушал. Как и всю эту ночь, что они просидели шумной компанией в баре. Остальные парни шли где-то за ними, их количество заметно поубавилось. Джефф, так и не дождавшийся Себастьяна, ушел раньше всех. Вместе с ним бар покинул Трент, которому надоело постоянно ходить к барной стойке и просить новую выпивку для остальных. Джон сказал, что позаботится о себе сам. Насколько могли слышать парни, Холл принял предложение симпатичной блондинки провести остаток ночи у неё дома. Остались лишь те, кому было не суждено добраться до гостиницы своим ходом, и Уэс. Клятвенно пообещав себе, что не разрешит больше парням выпивать больше одной бутылки пива, он остался приглядывать за ними. И сейчас нес распластавшегося на его плече Дэвида. - Уэсси, я тебя так люблю, чувак. Ты себе не представляешь, как я тебя люблю. - Хей, парни, вы же сказали, что не из этих. – Джек Харрисон, тот самый бритоголовый, отвлекся от своего разговора с Ником и неуклюже развернулся на месте. – Почему тогда я слышу эти милые сюсюканья? - Это нормальная ситуация, Джек. – Ухмыльнулся Уэс. Каких усилий ему стоило сопротивляться той злости, что весь вечер нарастала в его груди, знал только он один. Сдержанный, ответственный – но врезать этому зашоренному солдафону хотелось настолько, что даже пальцы непроизвольно сжимались в кулаки. – Когда Томпсон под градусом, он любит всех и каждого. - А вот и не правда, Уэсси. – Дэвид, видимо, не понимал, что сейчас лучше всего будет заткнуться. – Люблю я только тебя. Смотри, как. – И он обнял Уэса двумя руками, прижимаясь своими губами к губам другого парня, будто делал это сотни раз до этого. Все остановились. Напряженная тишина повисла в свежем утреннем воздухе. Все просто уставились на то, как губы двух парней двигаются в унисон. И наконец, когда Дэвид оторвался от друга, облизывая припухшие губы, раздался нервный смех. А затем звук удара: кулак одного из парней встретился с челюстью Томпсона. Удары тяжелых ботинок. Вскрики боли. Кровь на асфальте из чьего-то разбитого носа. Всплески зеленого и коричневого цвета военной формы. Всё случилось слишком быстро. Только несколько мгновений назад Дэвид падает на Уэса, не выдерживая удара в челюсть – и вот Брока уже прижимают к стене, планомерно нанося удары по сжавшемуся телу мальчика. Дерек и Карлос бросились на солдата, оттаскивая его от слабого, обмякшего тела и ударяя коленом в живот. Никто и не успел понять, откуда появилось ещё двое таких же бритоголовых парней. Военная взаимовыручка проявилась не в том ключе, которого ожидала страна от своей доблестной армии. Пятеро против шестерых. У них практически не было шансов. Как неразумное стадо, солдаты бросались на парней, разбивая в кровь костяшки пальцев и сбивая носки ботинок. Всё случилось слишком быстро. - Это вам не Огайо, мальчики. Здесь Колорадо. И здесь законы устанавливаем мы. Ещё раз увидим ваши педиковатые рожи, и мы вас прикончим. Или сделаем своими сучками. Выбирайте сами. – Харкнесс медленно поднялся с земли. И Уэс еле удержал Ника за локти, чтобы тот вновь не кинулся на солдата. - Уходите. – Прошипел Монтгомери. - Не так просто, азиат. Через минут пятнадцать в комнате послышался легкий скрип кровати. Себастьян, который уже успел взять из мини-бара бутылку с соком, сделал глоток и прислушался. Тяжелые шаги. Глухой стук. Ругательства. Усмешка расплылась по тонким губам, но встать молодой человек не решался. Неведомая сила только сильнее вдавливала его в мягкую обивку плетеного кресла. Только мелкие глотки сладкой жидкости и сжатые на подлокотнике пальцы. Несколько мгновений – и балконные занавески распахнулись. Себастьян медленно поднял взгляд – идеально очерченные мышцы пресса, широкая грудь, изгиб шеи, нахмуренное лицо. - Доброе утро. – Прохрипел Хантер. В его голосе явно слышались те же властные нотки, что и вчера вечером. – Почему ты ещё здесь? Как же Себастьяну и самому хотелось узнать ответ на этот вопрос. Ведь после бурной ночи с очередным любовником совместные пробуждения, а тем более завтраки, никогда не входили в его распорядок дня. Он уходил сразу же после основного действия, не дожидаясь финала. Таковы были его правила, когда дело касалось лишь секса на одну ночь. Безусловно, он понимал, что и сегодняшняя ночь с этим парнем не будет иметь продолжения. Но ему нужна была передышка после того сна-воспоминания с участием Блейна Андерсона. - Не беспокойся. Когда ты выйдешь из душа, меня уже здесь не будет. – Парень ухмыльнулся, отпивая из горла бутылки и позволяя креслу отпустить себя из мягких объятий. Он сделал шаг, ожидая того, что Хантер пропустит его в комнату. Но этого не произошло. Молодой человек так и остался стоять на своем месте, с нечитаемым выражением лица разглядывая парня. - Надеюсь, моего имени ты не запомнил. – Он вскинул бровь. – Так же, как и то, что произошло здесь сегодня ночью. - Ты такого плохого мнения о собственной персоне, Хантер Кларингтон? – Себастьян искривил губы, чувствуя приторную сладость на языке. - Мне казалось, что ты умнее. – Кларингтон не отрывал взгляда от лица Смайта. – Но, по всей видимости, я ошибался. Лицо Себастьяна скривилось. - Почему я должен отказывать себе в хорошем сексе, Кларингтон? И да, можешь радоваться, я действительно считаю, что прошлая ночь удалась. - Потому что я так хочу. Себастьян вскинул бровь, стараясь не показывать, насколько возбуждающе прозвучала последняя фраза. Его тело явно уже приняло тот факт, что ему нравится, когда им управляют. Вот только сам Себастьян никак не хотел себе в этом признаваться. Сейчас он был абсолютно трезв, и его гордость не позволяла даже желать о том, чтобы встать перед этим человеком на колени. Хотя вчера, как помнилось, ему этого хотелось. Хантер замирает на мгновение, а затем отходит в сторону. Себастьян делает несколько шагов вперед и чувствует, как его горло обхватывают сильные пальцы, заставляя чуть ли не задыхаться. - Хоть кому-нибудь вякнешь, и тебе не жить. Понял меня? – Он шипит на ухо, и Смайт сглатывает, прогибаясь в пояснице. - Мам, всего пара дней. С тобой и Купером ничего не случится, если меня не будет на этих выходных. С отцом так и подавно. Я побуду с ребятами какое-то время, а затем сразу же вернусь обратно. – Блейн сидел на своей кровати, скрестив ноги на турецкий манер, и копался в своем рюкзаке. Ему нужно было определить, всё ли он взял для поездки. Забыть что-то важное совершенно не хотелось. – Нет, Курт сказал, что они только обустраивают квартиру. Я буду только им мешать. А с ребятами повидаться давно хотел. Да, мам. Нет, я не буду пить. Да. Всё. Я тебе позвоню, как только выйду из самолета. Archive – Nothing Else Блейн разъединился, положил телефон в задний карман джинсов и встал с кровати, в последний раз окидывая взглядом комнату. Зачем он решил поехать в Колорадо вслед за Уорблерами, вот в чем был основной вопрос. Прекрасно осознавая, чем вся эта затея могла кончиться, он всё равно искал повода, чтобы встретиться со своими старыми друзьями. Конечно, он оправдывался обычным желанием увидеть членов совета, которые через несколько недель уезжали в колледж. Но даже это уже не было для него истиной в последней инстанции. - Какого черта? – Он покачал головой, зарываясь пальцами в волосы. Он сам сказал Себастьяну больше не появляться на пороге его дома, потому что всё было кончено. И он не лукавил: он действительно хотел, чтобы всё это уже, наконец, закончилось. Несколько проведенных вместе ночей не давали его совести покоя. Как и узлу, что с каждым днем всё сильнее затягивался внизу живота. И он не мог объяснить, боится ли он, что об его небольшой интрижке узнает Курт. Или ему хотелось продолжения. - Вот и проверим. – Прошептал он, закидывая рюкзак на плечо и выходя из комнаты. В это время в Колорадо всем было совершенно не до размышлений о бренности бытия. Общее собрание Уорблеров в холле мотеля было объявлено Уэсом сразу же после того, как парни переступили порог здания. Дав им час на устранение последствий, Монтгомери направился в свою комнату, едва сдерживаясь, чтобы не закричать прямо сейчас. И в первую очередь, на себя самого. Томпсон, как преданный щенок, плелся сзади уже своими силами. Пытаясь идти ровно, он то и дело прислонялся к стене и переводил дыхание. Кровоподтеком на левой щеке ничего не ограничилось, конечно. Но и ничего сломанного в его теле так же не было. По крайней мере, он надеялся на это. Шутка, которая спокойно воспринималась в их компании, не прошла в случае с этими солдатами. Хотя он даже и не думал над тем, что творит. Целовать Уэса будучи пьяным было естественным занятием – сколько раз они это делали, играя в бутылочку, не сосчитать. Но когда от этого страдает не только психика Монтгомери – это уже было делом серьезным. - Как я понимаю, ты меня не простишь. – Произнес Дэвид сдавленным от недостатка дыхания голосом. - За что именно? За то, что твои шутки зашли слишком далеко, как бы я ни пытался тебя остановить? – Уэс не смотрел на лучшего друга, открывая дверь комнаты и заходя внутрь первым. – Если нет, то попросишь извинений перед всеми. Если бы ты не дал повода – они бы не были сейчас в подобном состоянии. Ты видел Ника, или кроме своего собственного эго никого не замечаешь? Дэвид потупил взгляд и закусил губу. - Я не думал, что они настолько гомофобы. - Так вот надо думать, Томпсон! Хоть раз думать о том, что делаешь! – Уэс нависал над другом, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик. – И что слетает с твоего языка, в котором я подозреваю костей меньше, чем… Дэвид опустился на кровать, хмуря брови и смотря на Монтгомери снизу вверх. Когда Уэс в таком состоянии, всегда хотелось сделаться чуточку меньше. - Но тебе же понравилось, ты не можешь это отрицать. – Вновь попытался перевести всё в шутку Томпсон. Звук пощечины раздался быстрее, чем Дэвид сумел отшатнуться от тяжелой руки. Правая щека теперь заболела не меньше, чем от удара верзилы-солдата. Ник зашел в свою комнату тихо, стараясь не разбудить ещё спящего Джеффа. Он осторожно прошел к своей кровати и поморщился от боли в ноге. Аккуратно открыв дверцу тумбочки, он достал аптечку и расстегнул замок. - Я всё слышу. Можешь не стараться. – Раздался голос с противоположной кровати, и Ник вздрогнул, оборачиваясь. - Прости, я действительно старался тебя не разбудить. – Холодные, безразличные интонации, казалось, пробрались под самую кожу, и Ник невольно поморщился. - Для этого тебе нужно было прийти на несколько часов раньше. – Джефф не поворачивался, сверля взглядом стену. – Хорошо повеселились? - Тебе есть до этого дело? – Слишком уж резко ответил Ник. Ему было непонятно, почему Стерлинг вообще разговаривал с ним сейчас после того, что произошло вчера вечером. Он знал, как Джефф мог хранить молчание днями и неделями. Конечно, они крайне редко ссорились с парнем, и инициатором примирения практически всегда был Ник, считая, что именно он должен был брать на себя ответственность. Но он прекрасно помнил предыдущие три недели. - Нет. – Стерлинг сел на кровати, тут же дотягиваясь до футболки, что висела на спинке рядом стоящего стула. Он уже хотел было одеться и покинуть комнату, не позволяя себе вспоминать об этом разговоре. Но заметив сбитые костяшки пальцев и порез на руке, тут же нахмурился. – Что произошло? Ник лишь поджал губы, предпочитая хранить молчание. - Ник. – Вновь подал голос Джефф, с плохо скрываемым надрывом. - Джек. Мы подрались с солдатами из-за того, что Дэвид решил распустить руки в сторону Уэса. – Вздохнул он, доставая из аптечки перекись водорода и ватные диски. Он избегал смотреть в глаза, делая вид, что сейчас его больше интересовали повреждения. Стерлинг прерывисто вздохнул: он знал, что нельзя было оставлять парней одних, хотя и представлял, что не смог бы оказать им помощи. - Что-нибудь сломано? – спросил он, теребя в руках футболку. - Уверенность в том, что я правильно поступил со своим лучшим другом. Ник поднял взгляд. Кривая усмешка исказила его губы. Джефф тут же сделал вид, что рисунок на его футболке интереснее того, что происходило сейчас в этой комнате. Внутри же у него отчаянно свершалась революция: старые эмоции вновь старались захватить власть над безразличием, в котором Джефф убеждал себя уже несколько дней. Он не мог всё просто бросить, забыв о рациональных мыслях Себастьяна, своей собственной ненависти к Дювалю и об этом резком вчерашнем поцелуе. О словах Ника, что он любит Аманду. О тонких пальцах Смайта, что мягко успокаивали и приносили облегчение. Обо всем. Он тяжело дышит, чувствуя, как лицо краснеет, а уши горят. Ему не стыдно. Просто не хватает воздуха. Несколько долгих мгновений молчания – и вот блондин встает со своей кровати, отбрасывает вещь в сторону и медленно подходит к Нику. Он опускается на пол рядом с кроватью, берет его руку в свои пальцы и окунает ватный диск в перекись. - Терпи. – Осипшим от волнения голосом произносит он и проводит по длинному порезу ваткой. Ник шипит, но руку вырвать не пытается. С завороженным выражением лица он наблюдает за мягкостью и аккуратностью движений, следит за тем, как Джефф закусывает губу и щурит глаза. И что-то в нем надрывается, когда он замечает, как в глазах блестят слезы.