***
Так уж вышло, что ангел действительно очень скоро пересмотрел свое отношение к Англии. В частности, к Камелоту, куда его откомандировали на неопределённый срок. Его подкупил нрав местного короля — совсем ещё юного, но на которого жители королевства возлагали множество надежд. Азирафаэль не застал Утера Пендрагона на престоле, но знал, по большей части, из трактирных слухов, что тот был неоправданно жесток и пресекал на корню магию в любой форме. Ангел посчитал это весьма печальным (хотя небеса тоже не одобряли магию, но это, скажем так, сложный и комплексный вопрос), ведь если у тебя две руки, то как же ты будешь всю жизнь управляться с одной? Азирафаэль сам не представлял свою жизнь без чудес и, кажется… С этим здесь следовало быть осторожнее. Юный король пока не менял политики относительно использования магии. Азирафаэль хотел остаться в стороне и наблюдать за королём с почтительного расстояния, чтобы не попасть в неприятности, но жизнь среди людей предполагала неожиданные сценарии. Человечество со своей непосредственностью как всегда оказалось выше всех намеченных ангелом планов. Первой ошибкой Азирафаэля было полагать, что люди слепы и глухи во всем, что касалось дел их соседей — те очень даже не против оказались завести с ангелом пару десятков ненавязчивых разговоров, больше похожих на, хотя и весьма дружественные, но допросы. Второй ошибкой оказалось элементарное коллекционирование книг. Азирафаэль всего три века назад потерял Александрийскую библиотеку и до сих пор не смог опомниться от такой тяжёлой потери — хорошим лекарством послужило появление книг — рукописных, более удобных для чтения, сделанных посредством огромного количества работы нескольких людей. Нужно ли говорить, что ангел влюбился в любовь, которой была пропитана каждая из них? Азирафаэль очень гордился своей библиотекой из пятидесяти книг, добытых за полгода проживания в Камелоте и он не планировал на этом останавливаться, пока не случилось кое-что, что порушило к черту или к Богу все намеченные планы. Азирафаэль прослыл в Камелоте добродушным книголюбом, помогающим старушкам и рассказывающим интересные сказки детям, что послужило достаточным поводом для того, чтобы ему подбросили чужую книгу с заклинаниями Древней Религии. К несчастью и совершенно не случайно именно тогда король Артур устроил в Камелоте проверку домов местных жителей для поиска опасного мага, по вине которого погибло несколько человек. Они взяли не того. Помимо Азирафаэля в это верил тощий темноволосый слуга короля, сочувствующим взглядом буравивший невиновного ангела сквозь железные решётки темницы, чёрные, как слепое израненное сердце короля, полное неприязни к магам, использующим волшебство во зло. Паренек понимал, что его короткая передышка в войне с темной магией подошла к концу. Когда все ушли, слуга короля огляделся — стражник стоял далеко, чтобы услышать их разговор, но достаточно близко, чтобы видеть все своими глазами. — Клянусь, я могу пересказать содержание всех пятидесяти книг, которые у меня есть, но я никогда не видел в глаза ту, за которую меня схватили! — ангелу казалось, будто этому юноше можно было доверять. В нем было что-то такое. — Я постараюсь найти того, кто в этом действительно виноват, пока король не вынес вердикт. Азирафаэль тяжело сглотнул. Казнь грозила ему впервые. Он мог сбежать, но тогда его положение оказалось бы безвыходным — ему в довольно грубой приказной форме велели находиться в Камелоте. И что хуже — суровый выговор от начальства или развоплощение, Азирафаэль не знал. Гавриил в последние пять веков был не в настроении, что, тем не менее, не касалось его придумок относительно изощренности наказаний. — Спасибо, дорогой мой, — Азирафаэль грустно улыбнулся и протянул руку сквозь решётки, чтобы пожать длинную ладонь своего потенциального спасителя. Даже если он не справится, ангел чувствовал, что намерения юноши были чисты и диктовались его добрым сердцем. Это успокаивало. К тому же, ангел чувствовал любовь, исходившую волнами от слуги. Она была такой силы, что в какой-то момент Азирафаэль даже посчитал тюрьму весьма приятным местечком. — Мерлин, — представился слуга и принял рукопожатие. Он не был из числа тех, кто проводил ангелу дружественные допросы, потому что с королевскими поручениями и прочими задачами едва успевал поспать (и это даже несмотря на небольшое затишье). В подземных темницах они увиделись впервые лицом к лицу и почувствовали друг в друге светлую силу. Мерлин не мог остаться в стороне, тем более, когда в королевстве только-только установилось хрупкое равновесие. Моргана послала в Камелот кого-то, кто за приличную плату с радостью рушил этот баланс и желал казни невиновного. Камелот только-только начал отмываться от крови, пролитой при Утере и подобное событие изрядно подпортило бы репутацию короля в народе. Да и Артур бы не смог себя простить, если бы правда всё же вскрылась, но слишком поздно. Мерлин добросовестно и без отлагательств принялся помогать с вызволением Азирафаэля. Он взял себе в подмогу Гвейна, предложившего помочь с допросом в окрестных тавернах и уже к середине ночи они, изрядно вымотавшиеся (а кое-кто и в нетрезвом состоянии), нашли по наводке местных жителей заброшенную лачугу, где скрывался подозрительный незнакомец, который при виде их (точнее, при виде рыцаря в полном обмундировании) испугался настолько, что сразу же принялся орать наугад контратакующие заклинания, чем полностью себя выдал. Он убивал до того беззащитных мирных жителей и, видимо, не был настолько бесстрашен и умен (глупо было в принципе лезть в город, но Моргана убедила его в надежном прикрытии (которым, как вы уже можете догадаться, было обвинение Азирафаэля)), чтобы хладнокровно противостоять рыцарю Камелота. Началась заварушка — огненный столп ослепил Гвейна и Мерлина, а преступник попробовал дать деру, но заклинание истощилось, к пострадавшим вновь вернулось зрение, а мужчина все еще стоял перед ними, бессильно ругаясь и отчаянно пытаясь выдернуть из чего-то правую ногу. Мерлин огляделся и схватил стоявшее неподалеку ведро с помоями и одним метким ударом выбил незадачливого мага в нокаут. В лачуге к запаху гнили прибавилось мерзкое отходное зловоние. Мерлин не заметил, как меж его ног, сливаясь с темнотой неосвещенного пола, проползла длинная черная змея, до того удерживавшая на месте преступника и, не без помощи маленького чуда, лишившая его возможности колдовать. Убийцу привели ровно в тот момент, когда король Артур в тронном зале объявлял приговор для осуждённого. Он не успел сказать, какой будет форма казни — тяжёлые двери распахнулись и в зал вбежал запыхавшийся Мерлин в компании опохмеляющегося на ходу Гвейна и грязного неприбранного вида мужчины, которого оба тащили за собой. Мерлин извинился и начал объясняться, подтаскивая мага ближе к королю. Все произошло быстро — смирившийся со своей участью и, казалось бы, слишком трусливый для такого выпада пленник, вывернулся из захвата рыцаря и выхватил из недер своих многослойных перепачканных одежд нож и метнул его в сторону короля, ускорив орудие магией. Так уж получилось, что никто не успел его остановить или среагировать вовремя, кроме Азирафаэля, стоявшего ближе всех к Артуру и умевшего замедлять время. Азирафаэль подумал, что подбегать к королю и валить его наземь будет весьма невежливо. Поэтому он одолжил из ножен стоявшего неподалёку рыцаря меч и, вновь вернув события к обычной скорости, отбил летевший в Артура нож мечом в сторону — тот вонзился в спинку трона. Позже Азирафаэль подумал, что, пожалуй, лучше бы было дать Артуру возможность поцеловаться с полом, потому что тот, по достоинству оценив смелый и находчивый поступок, усмотрел в ангеле исключительную способность владения мечом и сделал его рыцарем. Да вот только ангел в последний раз держал меч пару миллениумов назад. Но говорить об этом было уже как-то неловко. В конце концов казнить его больше не хотели, так что Азирафаэль смирился и постарался быть полезным Камелоту. Он был благодарен Мерлину за помощь и они, конечно, подружились после того случая, что непомерно раздражало короля и тот никогда не упускал случая обвинить своего слугу в отлынивании от работы, когда заставал того за разговорами с Азирафаэлем. Азирафаэль как рыцарь вел себя гораздо вежливее всех остальных, не участвовал в общих ребячествах, а иногда и сам Артур, сидевший у костра во время походов, замечал, как в глазах новоиспеченного рыцаря с бликами огня отражались усталость и мудрость. Усталость настолько сильная, какую можно увидеть было у людей, проживших немало лет. Тысячелетняя. Мудрость Азирафаэля заставила Артура окончательно довериться ему, потому что такую же мудрость он видел во взгляде своего заносчивого слуги, который раз за разом доказывал ему свою верность, даже если правда могла стоить ему жизни. Порой Артур думал, что Мерлин был не только его единственным другом, но и в принципе единственным человеком, которому он безоговорочно мог довериться: за кем бы он последовал на край света, и который отплатил бы ему тем же. Единственное, что не устраивало Артура по-настоящему — близость Мерлина и Азирафаэля. Он даже не мог понять, почему, но что-то в нем начинало гореть, когда он видел их вместе. Артуру тотчас же хотелось язвить и вести себя, как Мерлин любил говорить, словно осел. Король был рад видеть их по отдельности, но когда заставал дружную парочку вместе — внутри все от негодования начинало клокотать. Ему казалось, будто он упускает что-то очень важное, хотя, казалось бы, что? Нужно было думать о политических стратегиях, о заботе над народом, а не о том, что его единственный друг слишком уж часто общался с одним из его рыцарей. И что, возможно, Мерлин находит этого рыцаря человеком более интересным, чем короля. Артуру думалось, в самом деле, что здесь не так, он ведь… Обычный? Пускай и на троне, но он все еще обычный человек. Вечера все чаще выдавались одинокими и Артур сидел у камина, задумчиво вглядываясь в Экскалибур, перекочевавший из оружейной в покои короля. Мерлин, впрочем, не особо понимал ситуацию — ему казалось, что Артур вел себя всего лишь чуть более несносно, чем обычно, так что он не воспринимал слова короля близко к сердцу, только снисходительно улыбался и иногда колко отвечал. Со временем Азирафаэль узнал обо всех укромных уголках Камелота, потому как спокойно поговорить со своим другом он мог только там — хотя от вездесущего короля порой нельзя было скрыться нигде. А потом появился Чёрный рыцарь. Противостояние, по воле судьбы возложенное на плечи Азирафаэля, по постоянству и длительности напоминало борьбу короля Камелота с тёмной магией. Ангел очень скоро узнал, кто скрывался под доспехами, и все эти «противостояния» свелись к обыкновенным сводкам недельных новостей, которыми рыцари обменивались, скрытые туманом, лесами и всем прочим от своих сторон. Черный рыцарь за годы своего пребывания в Альбионе не сделал и четверти того, в чем его обвиняли. Зато сир Азирафаэль приобрёл уважение и благодарность в четыре раза превосходящие его настоящие заслуги. Однажды демон осмелился повторить предложение об объединении совместных усилий, озвученное во время их первой встречи в этих краях, а Азирафаэль, конечно, отказался. Однако в этот раз колебался он сильнее. — Скоро наступит зима, ангел, — ответил Кроули, не выдав своего разочарования от отказа. — Если ты подобной метафорой намекаешь на то, что я буду жалеть о своём решении, мой дорогой, то… — Нет, нет, я имел в виду наступление зимы в буквальном смысле. Азирафаэль удивлённо посмотрел на собеседника, устроившегося на коряге так, словно под ним был трон. — Оу, тогда прошу прощения. Тебя беспокоит это? — Морозы будут крепкими. То ещё удовольствие из продуваемого насквозь замка переползать в ледяные доспехи в такую погоду, — Кроули шмыгнул носом. Был конец ноября. — Да, конечно, минусы физической оболочки… — задумчиво пробормотал Азирафаэль в ответ, начав осознавать, что осень в этом году выдалась промозглой, а носом ему дышать тяжело не из-за плохой уборки в покоях, а элементарного насморка. — Так все надоело, — Кроули неопределенно обвел рукой полукруг. Азирафаэль подумал, что тот, должно быть, имел в виду сразу и ненавистный ему холод, и туманный как Альбион смысл их миссий и… — Пойду я, надо успеть ещё в паре деревень побывать до вечера. Азирафаэль подумал, что не осмелится пока развивать мысль о том, что ещё могло достать его соперника. Но его, кажется, тоже начинало это доставать. — Будешь соблазнять и развращать умы честного люда? — поинтересовался ангел из дурного любопытства, поздновато сообразив, что в их случае подобные вопросы могут быть сочтены за попытку уязвить. Кроули же в ответ с недоумением посмотрел на него. — Нет, хочу купить новую лошадь. Честный люд увел вчера мою. Кроули поднялся с коряги и надел на голову шлем, который до этого подвесил на сук. Он шумно захлопнул затвор и пошёл прочь, быстро растворившись со своим черным доспехом в тумане. Ангел остался сидеть там, где был, в полном замешательстве. В таком же замешательстве Азирафаэль прибыл в Камелот. Он спешился с лошади у замка, не чувствуя каменной кладки под собой. Ему казалось, в нем неумолимо что-то менялось. Он шёл в свои покои, но в тот момент его физическая оболочка являла собой самостоятельную личность и разум ангела хозяином ей не был. — Очередная победа над Чёрным рыцарем, Азирафаэль, — сказал король, с которым ангел случайно пересекся в петляющих коридорах замка. — Хорошая работа. Артур хлопнул Азирафаэля по плечу и удалился по своим монаршим делам. Мерлин, следовавший за ним до этого, напротив, остался. Король замедлил шаг, почувствовав, что за ним никто не идет, и оглянулся — во взгляде его легко читалось немое раздражение. Он быстро отвернулся и скрылся за поворотом. Однако недостаточно быстро, чтобы ангел не заметил этого и не сложил два и два. Он и вправду был очень умным. — С возвращением, — сказал Мерлин, приветливо улыбаясь. Азирафаэль в ответ кивнул и не сдержал тяжелого вздоха. Ему нужно было с кем-то поделиться мыслями, мучившими его. — Что-то случилось? — лицо слуги короля тут же выразило крайнюю степень беспокойства. Азирафаэль, поджав губы, кивнул. Больше машинально, чем по своей воле: тело все еще жило отдельной жизнью, но Мерлин уловил это движение и тут же вознамерился помочь. — Через десять минут на стене. В Мерлине было что-то такое, что вызывало в Азирафаэле в равной степени как заинтересованность, так и уважение. Конечно, ангел понимал, что парень был волшебником — у него ведь были глаза и пара пророчеств от Рая. И то, что он, именно он был очень сильным чародеем, и продолжал быть верным своему королю, выдерживал взваленное на него бремя ответственности, заставляло небесное начало Азирафаэля ликовать. Хотя, Небеса не очень интересовались людьми. Скорее, даже презирали их в некоторых аспектах: за смертность, за склонность к греху, за давнюю историю с Адамом и Евой… Но Азирафаэль старался особо сильно не задумываться об этом, потому что это его вводило в состояние крайнего расстройства. Ангел зашёл в свои покои перед тем, как встретиться с другом, чтобы снять доспех и переодеться в более комфортную одежду. Ему всегда казалось, что в груде из металла он выглядел нелепо. Каждый раз, избавляясь от него в Камелоте, доспех словно врастал и снять его становилось сложно. Ангел чувствовал себя гораздо уютнее в свободной кремовой рубахе и простых штанах, хотя латы и придавали ему определенную стать (как говорил Гавриил, который если и не спал, то точно наяву видел ангельскую армию, облаченную в полюбившиеся ему сияющие доспехи; архангел даже как-то раз спустился в мир людей, чтобы подать подобную великолепную идею паре выдающихся иконописцев. Узрев результаты, Гавриил не спускался к людям ещё тысячу с лишним лет) и даже немного уверенности в себе в солнечные дни (случавшиеся редко). Солнце уже скрылось за горизонтом и северную крепостную стену освещали только редкие факелы, благодаря слабому свету которых можно было увидеть очертания верхушек деревьев, похожих в кромешной темноте на тихое шелестящее море. Азирафаэль остановился у одной из бойниц, вперившись глазами в простершуюся вокруг Камелота ночь. Кроули, безусловно, был демоном и будет им оставаться (как бы порой обратного не хотелось ангелу, ведь тогда встречаться им было бы гораздо проще, без страха быть обвиненными в предательстве), однако это, как бы абсурдно подобное высказывание не звучало в контексте вечного противостояния Небес и Ада, не означало то, что Кроули был плохим. Он просто был… Кроули. Азирафаэль устало потер лицо прохладными ладонями. В первое время он даже боялся задерживаться на таких размышлениях, ведь Она видит и слышит все, что происходит, и Ей не стоило никакого труда намекнуть кому-то из вышестоящих о том, что один из ангелов начинает задавать вопросы. Пускай и пока что не озвученные. Ангел очень боялся пасть, но свободолюбие со временем начинало брать над ним верх, оставаясь безнаказанным. Азирафаэлю начинало казаться, будто за ним здесь никто особо не следит, кроме его собственной совести. Может, у Небес на то и был расчет. Это бы объясняло, по крайней мере — думал ангел — почему Кроули продолжал подбивать его на авантюру с фальшивыми отчетами и совместной работой. Бессовестный, бессовестный демон. Бесстрашный, бесстрашный Кроули. Азирафаэль очнулся, когда его плечо кто-то тронул. Мерлин устроился прямо в бойнице перед ангелом, наконец-то сумев привлечь к себе внимание. — С возвращением, — Мерлин добродушно усмехнулся. Ангел в ответ испытал дежавю (которое, конечно, тогда еще так не называли) и смутился, посчитав про себя, что впадать настолько глубоко в ступор перед людьми просто-напросто невежливо. — Похоже, тебя беспокоит действительно что-то серьезное. — Прости, я… Несколько рассеян сегодня, мой дорогой, — Азирафаэль хотел было устроиться в бойнице неподалеку от Мерлина, но понял, что та слишком узка для него. Подобное досадное обстоятельство смутило его еще больше, так что он, постаравшись не подавать еще больше поводов для беспокойства, оперся о стену рядом со слугой, обратив взгляд на освещенные городские дворы. — Я заметил, — голос волшебника был серьезен и краем глаза ангел не увидел и тени былой веселости. Азирафаэль не знал, с чего начать. Тишину их беседы скрашивало потрескивание факелов, подвывание ветра, путавшегося в неровностях каменного города и далекая трель соловьев. Ночь была прекрасной и величественно спокойной. Ангел ощущал, как та начинала потихоньку обволакивать его спокойствием, даря вместе с этим и ясность в голове: Она наверняка так и задумывала. Ведь с ночи все начиналось и ночью все должно было закончиться — подобная роль неизбежно клеймилась тайной, загадочной мудростью, постигнуть которую, как и божественный замысел, было практически невозможно. А то и вовсе. — Всё это до сих пор мне в новинку, — Азирафаэль распрямил спину, полностью прислонив лопатки к прохладному камню — его тело пробила легкая дрожь от контраста, но взаправду ангел, конечно, не мерз. Мерзло только сжималось его сердце, которое напомнило вдруг о своем не до конца метафорическом существовании. — Я, кажется, не успел свыкнуться со своей ролью. Сильный порыв ветра сбил огонь на факеле перед глазами Азирафаэля так, что его длинный пламенный язык любопытно лизнул стену и снова втянулся назад. Мерлин непроницаемым взглядом смотрел на Азирафаэля, пытаясь разглядеть в нем то, чего раньше не видел. — Тебе не нравится быть рыцарем? Ангел растерялся от прямоты вопроса и стыдливо начал сверлить глазами свои ноги — плечи его осунулись и фигура его словно уменьшилась под пытливыми глазами мага. — Это… Это не совсем то, чего я желал бы… — тихо промямлил Азирафаэль. Огненные тени плясали у его ботинок размеренные танцы. Ему сложно было признать то, что он занимался не тем, чем хотел. У него не должно было быть воли. Ему позволено было лишь подчиняться и делать то, что сказано — так твердило начальство. Собственная воля никогда не поощрялась в небесных рядах и ангел твердо был уверен в наказании, если бы он посмел ослушаться и пойти своим путем. Мерлин сбоку издал пару веселых смешков, словно услышал что-то чрезвычайно забавное. — Мне тоже не всегда хочется быть слугой Артура. Он такой упертый и невыносимый, а в последнее время так и вовсе… — юноша вздохнул и посмотрел в глаза Азирафаэля, который почувствовал себя чуть более уверенно, когда не услышал осуждения, которого интуитивно ожидал. — В общем, я понимаю. Но в конце концов, я верю, все встанет на свои места. Будет легче. Азирафаэлю казалось, что над ним начала смыкаться тьма. Он будто тонул, осознавая, что у людей есть куда больше вариантов на Земле, в их короткой жизни, чем у ангела, в руках которого была вечность, но выбора всего два. У демона выбора не было и вовсе. Азирафаэлю стало не по себе. Он взглянул на Мерлина и вспомнил, что у того тоже никогда выбора не было. Исключение из правил, на которое судьба наложила руки и одарила предназначением. Пускай Кроули сейчас и был далеко от него, но здесь, перед ангелом, сидел точно такой же несчастный, которому приходилось следовать по указанному свыше пути. Какая же иногда из Неё получалась плохая шутница. — Как ты справляешься, дорогой мой? — осторожно спросил Азирафаэль. Он увидел, как губы Мерлина дрогнули, так и не став полноценной улыбкой, словно тот вспомнил что-то приятное, но секретное, которое нельзя озвучивать. Юноша пару раз прикусил щеку изнутри и так же осторожно ответил: — Я думаю о том, что это должно стоить того, — Мерлин кивнул, словно бы укрепляя высказанную им мысль. — Артур однажды станет великим королем. И я… Хочу быть рядом с ним, когда это случится. Азирафаэль почувствовал, как жаркой волной от Мерлина хлынула любовь. — Ему понадобятся люди. Он ведь даже сам одеться не сможет, будет бегать с криками по всему замку без штанов, если я ему их не подам, — Мерлин не удержался от улыбки. Его глаза влажно блеснули в темноте. Азирафаэль кое-что вспомнил: — Может быть, ему и сейчас не помешает твоя помощь? Мне кажется, ему немного одиноко. Я заметил, что он забрал свой меч из оружейной, — Азирафаэль заметил, как Мерлин нахмурился. — Возможно… Он совсем чуть-чуть ревнует тебя к твоим друзьям. Мерлин так и застыл с приоткрытым ртом. — Это на него не похоже, — пробормотал он и закатил глаза. — А если и так, то он точно дурак. Будто я куда-то от него денусь. Азирафаэль похлопал Мерлина по колену. Король и его слуга были связаны, все пути судьбы сводили бы их друг к другу, даже если бы они разругались в пух и прах. Мог ли Кроули быть предначертан Азирафаэлю судьбой, если они постоянно находили друг друга, не сгинув в истории? Могло ли это быть частью Её замысла? Азирафаэль подумал об этом и устыдился своих мыслей — ему не пристало о таком размышлять. Все-таки они с демоном должны были быть врагами вплоть до конца всего сущего. У них не было ни единой причины, чтобы брататься и заключать какие-то союзы. Кроме того, что им обоим было приятно находиться в обществе друг друга и они часто, очень часто могли найти в разговорах точки соприкосновения. И Азирафаэлю было обидно из-за этого, до боли обидно, что единственным, кто мог его понять на всем свете, оказался демон, с которым ему нельзя было дружить. — А чего бы ты желал на самом деле, Азирафаэль? — внезапно спросил Мерлин, вспомнив о том, что его друг сказал в начале разговора. Тот хотел было перевести разговор на другую тему, но отчего-то решил иначе. — Библиотеку, — с горящими глазами произнес ангел. — И, наверное, еще кое-что, но отягощать тебя подобным секретом было бы эгоистично с моей стороны. Азирафаэль взглянул в лицо своего собеседника, завуалированно спрашивая таким образом разрешения на то, чтобы продолжить — Мерлин обхватил себя руками и прислонился одним плечом к стене, производя впечатление весьма продрогшего человека. — Одним секретом больше, одним меньше, какая разница? — парень в недоумении приподнял брови. — Мы служим при дворе, ты ведь сам понимаешь. — Конечно, — произнес ангел, в голове которого воцарилась спокойная легкость. — Конечно, ты прав. Азирафаэль незаметным движением руки согрел воздух вокруг юноши, который никак не хотел показать, что долгое пребывание на стене из-за затянувшегося разговора действительно подморозило его. — Я не хочу бороться с Черным рыцарем, — тихо признался Азирафаэль. Мерлин подобрал ноги на стену, устраиваясь поудобнее в теплом воздухе. — Почему? — Он не причиняет и половины всех тех бед, в которых его обвиняют и уже давно хочет пойти на компромисс, но ведь мне не положено, как и ему, — голос ангела дрогнул, он будто разбивал баснословно дорогой хрусталь, пока произносил слова, но продолжил. — Нам обоим не положено решать такое, мы служим… Каждый своей стороне, а наши стороны не примирятся никогда. Это неприемлемо. — Отчего ты так уверен в том, что между нашими королевствами никогда не будет мира? — Мерлин удивленно похлопал глазами. Конечно, он подумал, что речь шла о двух враждующих между собой государствах, но для Азирафаэля эта аналогия оказалась весьма удобной. — Так было сказано свыше, — ангел со всезнающей улыбкой взглянул на Мерлина. — Тебе ли не знать о неотвратимости судьбы, мой дорогой Эмрис. Маг выглядел практически напугано, когда Азирафаэль произнес его второе имя. — Откуда… — он задохнулся своим вопросом и замер испуганным кроликом, на его предплечье легла мягкая рука рыцаря, который таил в себе куда больше, чем они оба могли подумать. — Ходят слухи… — ангел мягко улыбнулся и успокаивающе погладил волшебника по руке, не давая тому растерять волшебное тепло. Мерлин с видимым облегчением выдохнул. Странности нового друга емким пазлом сложились в его голове и он с радостью принял тот факт, что разделил свой секрет с еще одним человеком. — Что ты большой молодец. Эмрис рассмеялся чуть громче, чем положено было для времени после полуночи. После их разговора на стене Азирафаэль решился заключить с Кроули джентльменский договор, которому они следовали до тех пор, пока не случился конец света и договоры стали уже не нужны — потребовались слова. Великое множество слов, чтобы рассказать о накопившихся за тысячелетия чувствах.***
Книжный магазинчик Азирафаэля в Сохо закрывался после очередного рабочего дня. Хозяин неторопливо закрывал шторы, прислушиваясь к музыке, которую проигрывал старенький граммофон. На диване неподалеку от граммофона в полулежачей позе отдыхал Кроули, зачарованно смотревший на крутившуюся пластинку. Он ждал своего ангела, чтобы увезти его на один из множества их уютных ресторанных ужинов. Переворачивая табличку на двери, Азирафаэль заметил, как мимо по улице резвым шагом прошел седовласый старик. В магазинчик вечерним прибоем просочились отголоски его невысказанной любви. Он тоже ждал. До сих пор.