Ручная ведьма

Оставляя Кирилла с Вигусом на берегу озера, Агапа знала наверняка, что будет с этим юнцом дальше — ведь Хранитель вскользь сказал, что позаботится, чтобы Кирилл не переправился в Беловодье. Но что она могла сделать? Остаться, нарушив тем самым сделку и лишившись единственной возможности встретиться со своим миром — миром Умбры, в который рвалась всей душой долгие годы и столетия. Вот-вот и ее давняя мечта должна осуществиться, и Агапа точно не позволила бы себе из жалости к какому-то мальчишке разрушить это. Жалость? Но откуда она вообще взялась? Когда? В какой момент, что она и не заметила? Возможно, это произошло еще тогда, тремя годами ранее, но наиболее острое чувство нежного сострадания появилось в ее груди всего несколько часов назад, когда он умирал. Ведь удары Зеркальщика были настолько сильны, что одно лишь чудо могло спасти Кирилла. Перенося его в безопасное место, мысленно Агапа уже прощалась с ним. Она замирала в горестном трепете, предчувствуя, что ей придется хоронить его, что он уже никогда не встанет с того места, на котором она его оставила. Но его насмешки… Его издевки, которые еще больше ранили и разжигали доселе не потухший костер злобы и обид в груди женщины. Каждое едкое слово казалось тяжелым острым камнем, брошенным в ее тело, осколком стекла, царапающим ее и без того нездоровую душу. Ручной ведьмой… он назвал ее ручной ведьмой!.. Доброй… он назвал ее доброй ведьмой. И, несмотря его на ядовито-нервный тон, слово «добрая» отзывалось в ней теплым, парящим эхом. Доброта… Разве знает она, что это такое? Разве много в ее жизни было доброты, чтобы знать о ней. И даже от него, человека, на которого возлагаются огромные надежды, строятся великие планы, она не встретила и капли света. «Пешка… Он просто пешка. Только в разных руках.» Нет, она не стала бы предавать себя ради его спасения. Не стала бы.