стэнли уже привык к кайлу в своей жизни. с самого рождения они были рука об руку, супер лучшие друзья и компаньоны. подумать только, они знакомы уже шестнадцать лет и до сих пор не устали от заскоков друг-друга, чему очень удивляются семьи обоих парней.
каждая пятница проходила в комнате у стэна, с приглушенным светом и включенной приставкой. это уже стало своеобразной привычкой, которую они никогда не нарушали, даже на праздниках. даже рождество они провели вместе, ведь семья кайла — евреи и им не особо важен этот праздник.
каждую субботу вся компания проводила вместе, кочуя по своим домам. в этот день, их принимал кенни, усадив всех в своей комнате. стены были обклеены разными постерами, вырезками из порно-журналов и рисунками карен. на полу несколько уже опустевших бутылок пива, в руках у кайла вино, а кенни хлещет водку прямо из горла.
— пацаны, вот я удивляюсь кое-чему, — картман откидывается на подушку, закидывая ноги на колени кенни. последний ворчит что-то недовольное, но ему слишком лень делать что-либо с подобным произволом, плевать, — вот вы со стэном такие друзяшки, но вы никогда не думали о том, что вы похожи на педиков.
— о боже, ты опять начинаешь? — стэн отодвигается подальше, оказываясь вплотную прижатым к пьяному кайлу. коротко постриженные рыжие волосы торчат во все стороны, делая вид брофловски просто комичным, — чел, спустя столько лет, ты все еще будешь шутить про это?
— стэн-стэн-стэн, мой дорогой голубой друг, — эрик выпрямляется, тут же падая обратно. пиво разливается на кровать, вызывая возмущение со стороны кенни, — это не шутки. солнце наше, вы с этим сраным евреем так и ждете возможности потрахаться! ну ты просто обрати внимание на то, как он на тебя смотрит! еще и лапает!
стэн впервые замечает, что рука кайла уже давно лежит у него на колене, а в глазах у него самая настоящая нежность. он напился до такой степени, что даже не желает вмешиваться в этот спор, игнорируя существование картмана (и, кажется, кенни тоже, концентрируясь лишь на стэне)
— и что с того?
— как это? стэнли, будь серьезнее. кайлу уже восемнадцать, а его романчики с девочками не длятся дольше двух дней, в то время как ты с ним уже на протяжении шестнадцати лет, — жиробас зажимает один палец, усмехаясь, — он еврей, а значит уже по определению педик, тут даже нет смысла обсуждать. и, готов поспорить, он сейчас думает о том, как бы тебя засосать и сесть на твой хер.
рука кайла, почему-то, сжимается чуть сильнее. марш уже не знает, паранойя это, или так и есть, но кладет свою ладонь поверх ладони кайла. его руки холодные.
— фу, педики, ну не здесь же!
— картман, реально заебал, заткнись нахуй, — кенни, наконец, подает голос, отрываясь от пустой бутылки водки. он совсем не выглядит пьяным, закуривая сигарету, — не лезь к людям, тогда тебя перестанут ненавидеть.
— нищенок не спрашивали!
кенни тут же кидает сигарету куда-то на бетонный пол, бросаясь на картмана с кулаками. кровать громко скрипит, а эрик визжит что-то очень злобное.
— эй, может пойдем домой? — стэн трясет друга за плечо, мягко улыбаясь. брофловски лениво кивает, повисая на стэне в страхе упасть. вести его в таком состоянии к его родителям — смерть для всей компании, поэтому марш быстро пишет своей маме, что кайл будет ночевать у них. та даже не удивляется, отправляя лаконичное «окей. жду вас.»
[…]
они лежат в одной кровати, которая уже становится тесной для одного человека, что говорить о двух. кайл вырубился сразу после того, как они зашли в дом, а в голове у стэна прокручивались слова эрика. снова и снова, мешая уснуть.,
а что, если кайл действительно влюблен в него? что, если все это время, он просто таил в себе эти чувства? все это съедает мозг изнутри, не давая покоя. вся эта игра, которую затеял картман, как всегда оставила стэна с кучей вопросов к самому себе, которые мешали нормально функционировать.
кайл лежит к маршу лицом. он улыбается с приоткрытым ртом, с уголка губ капает тонкая нитка слюны. он выглядит таким домашним и вся эта ситуация не казалась странной ровно до сегодняшнего дня. почему стэну стыдно за себя? он ведь даже не может быть уверен в том, что его лучший друг влюблен в него?
черт.
кажется стэн проебался по полной.
[…]
утром они оба выглядят отвратительно. под глазами у стэна гигантские синяки, капилляры в глазах лопнули к чертям, окрашивая их в розоватый цвет, да и настроением он сейчас не вышел. кайлу пришлось еще хуже. он, обычно, очень восприимчив к алкоголю, так что ничего необычного не было, но видеть такого помятого друга больно.
они едят хлопья, даже не переговариваясь., но стэн по привычке передает кайлу сахар, а стоит ему закончить с хлопьями, встает и делает тосты. они знают друг друга слишком хорошо и это пугает.
— чувак, — голос у брофловски хриплый и низкий. он растягивает гласные, медленно моргает и протягивает телефон, — тебе жиробас написал.
эрик теодор картман: как потрахались?
стэнли марш: иди нахуй, картман.
стэнли марш: кайл передает то же самое.
эрик теодор картман: нет, ну точно голубки
/стэнли марш добавил вас в черный список/
