***
Дверь в комнату заперта на ключ, но запертые двери никогда не были для Питера помехой. Для того, кто сидит внутри, в общем-то тоже, но отпирать дверь и выпускать ее он все равно не собирается. Это не его наказание, но Питер с ним полностью согласен, так что никаких поблажек она может от него не ждать. Он залетает внутрь через окно, и ее короткие ярко-рыжие волосы разлетаются от создаваемого им порыва ветра. Она смотрит на него хмуро, лишь на мгновение отрывается от раскрытой на середине книги и опускает голову, занавешивая лицо длинной челкой. Питер смеется от ее угрюмого вида, кружит, и ветер подхватывает и листает страницы. Ей уже почти четырнадцать, а она все еще похожа на младенца и достает ему до пупка. Книга летит в него спустя почти минуту, слишком долгое для ее терпения время, и Питер внутренне усмехается, ловит снаряд в полете и быстро листает страницы, пробегаясь глазами по тексту. В ее возрасте он читал комиксы, а не серьезные книжки про космос и теорию струн. - Ты что-то из этого понимаешь? – Питер склоняет голову набок и принимается наворачивать круги по новой. – Правда понимаешь? Даже я не понимаю вот это и то, а ты… Когда он пробегает совсем рядом, она дергает его за шиворот и тянет на себя с широкой улыбкой. Питер смотрит в серо-голубые глаза слишком долго и почти падает, но успевает вывернуться в последний момент. Она похожа на отца куда больше, чем думает, от матери у нее разве что широкая улыбка и вспыхивающие иногда искорки всезнания в светлых глазах. Из них двоих Питер больше похож на маму, хоть на самом деле и не является ее настоящим сыном. - Я тут думаю, – она склоняет голову набок и прижимает к груди вырванную из-под покрывала подушку, а у Питера вдруг заплетаются ноги, – у нас с тобой разница в возрасте в два раза больше, чем у мамы с папой. На ее лице расцветает злорадная улыбка, и вот теперь она точно как две капли воды похожа на отца. - Ты намекаешь, что я старый? – Питер вращается вокруг собственной оси подобно волчку, треплет пальцами ее рыжие пряди. – Что я совсем древний? Пора уступать дорогу молодым? Хочешь, чтобы я пошел и умер где-нибудь в подворотне от удара моей любимой сестренки? Она смеется, звонко и переливчато, и Питер неожиданно думает, что вот это у нее точно от матери. Эрик не умеет так искренне смеяться, только и может что выдавливать из себя кривую ухмылку. - Ни на что я не намекаю, – она перекатывается на кровати, подбирает с пола книги и корешком закрывает обнаженные в улыбке зубы, – здесь просто до одури скучно. Ты пришел, чтобы развлечь меня? Питер останавливается резко, так что потоки воздуха схлопываются и рассыпаются, стоит прямо перед ней и качает головой. Это не его наказание, но сейчас он выполняет роль надзирателя и присматривает за запертой в башне принцессой. - Нет, да? – она раскрывает книгу, легко находит место, на котором остановилась. – Проверяешь, не сбежала ли я? Сейчас она похожа на Санни. Не внешностью или характером, но отчего-то Питер твердо уверен, что в его младшей сестре от матери на самом деле намного больше чем от отца. Может быть он обманывает себя, потому что где-то в глубине души Эрик ему все еще не нравится, но Викки иногда кажется ему точной копией Санни. - Мама расстроится, если я сбегу, – она перебирает пальцами страницы, но на напечатанный текст не смотрит, блуждает взглядом где-то далеко, – поэтому я посижу здесь немножко. Питер хочет знать, что она видит, но одновременно совершенно этого не желает. Он знает, что это не прошлое или будущее, как у Санни, а всего лишь серое скучное настоящее, но ни для кого из них настоящее на самом деле никогда не было скучным. - Ты могла бы подумать об этом прежде, чем угодить в тюрьму, из которой вытаскивать тебя пришлось Профессору, – Питер тянет укоризненно, растягивает гласные и тараторит на стыках слов, – знаешь, как мама волновалась, когда ты снова исчезла? - Мама знает все на свете, – она усмехается, скрывает половину лица книгой, – наверняка знает, что я буду сидеть смирно. Так что ты зря пришел. - Викки, – начинает Питер и проглатывает слова. У нее в глазах стоят слезы, кристально чистые, прозрачные настолько, что едва заметны посреди кучкующихся веснушек. Питер сглатывает и путает мысли, перебирает пальцы только чтобы не подскочить и не сбежать, а она смотрит на него и как будто ждет совета. - Мне надо извиниться перед ней, да? – она спрашивает после его непозволительно долгого молчания и кивает самой себе. Питер не знает, что делать в такой ситуации, потому что искренне убежден, что с Санни поссориться невозможно. - Да, – кивает он вечность спустя, когда Викки исчезает из-под его носа. У нее в глазах топленое золото, прячется искорками в бриллиантовом свете. У Санни такое же, только на кончиках пальцев, на губах вечная приветливая улыбка, и Питер вдруг думает, что совершенно ее не знает. Он на самом деле не собирается подглядывать, хочет по-быстрому проверить, все ли в порядке, но застывает где-то вдалеке, выглядывая из-за дерева будто какой-то вор. Санни гладит Викки по волосам, улыбается и что-то говорит, но Питер слишком далеко, чтобы слышать ее слова. Он подается вперед, чтобы подойти тоже, спотыкается о холодный взгляд сложившего руки на груди Эрика и остается стоять на месте. Питер знает, что Эрику он на самом деле тоже ни капельки не нравится, и они оба терпят друг друга ради солнечной Санни. Питер, кажется, зовет его отцом будто в насмешку, потому что Эрик для него все еще враг номер один. Если бы у него была возможность вернуться в прошлое и все исправить, он бы все равно не стал ничего менять, потому что на самом деле даже так ему ничего не светит. - Хватит там стоять, – бросает с широкой усмешкой Эрик и вяло машет рукой. Теперь Санни смотрит на него тоже и привычно ласково улыбается, а в ее глазах сверкают те самые золотистые искорки. Викки исчезает и вдруг падает ему на спину, цепляется пальцами за плечи и звонко хохочет в самое ухо. Питер смотрит, как Эрик медленно поднимается, сгребает Санни в охапку, подхватывает ее на руки и исчезает за ближайшим деревом. Питер видит край белоснежного могильного камня, одного из двух, затерявшихся между деревьев, ловит на себе острый взгляд и отворачивается, унося Викки в сторону прогуливающегося у пруда Профессора. Викки треплет ему волосы по пути и звонко хохочет в самое ухо, так что звон заслоняет остальные звуки. Питер перехватывает ее поудобнее, коротко оборачивается и, кажется, видит сияющее посреди листвы золото.Экстра. Гроза
7 июля 2020 г. в 15:37
Питер помнит тот день, когда его жизнь буквально перевернулась с ног на голову, не слишком отчетливо. Он тогда привычно зависал в подвале, уставленном честно украденными, но даже не распакованными коробками, мама с самого утра отчитала его, потому что к ней опять заявилась полиция. А к нему пришли трое, на двоих из которых он едва ли обратил внимание.
Такие же ненормальные как он, мутанты с покореженными эволюцией генами. Один из них выглядел грозно, второй скорее смешно, а третья, девчонка, расхохотавшаяся от его слов и как будто понимающая его, ничем не отличалась от сотни таких же, расхаживающих целыми днями по улицам. Питер видел таких как она в школе и даже иногда общался, только чтобы скрасить скуку.
Они были серые и скучные, примерные маменькины девочки, вежливо улыбающиеся на любую колкость и складывающие ладони на коленях. В их словах не было искренности, и они делали все, чтобы тот, у кого достаточно власти, похвалил их хотя бы однажды.
Она тоже выглядела совершенно обыкновенной, прилизанной и скучной, но что-то такое было в ней, что невольно притягивало взгляд. Когда она рассмеялась, Питеру показалось, будто солнце взошло прямо посреди захламленного грязного подвала. Имя у нее тоже оказалось солнечное, а уж от предложения-просьбы он и вовсе никак не мог отказаться. Ограбить Пентагон, подумать только, такое не каждую жизнь случается!
Если бы Питеру тогда сказали, кого именно они будут вытаскивать, он бы ни в жизнь не согласился.
Питеру нравилась Санни. С того самого момента, как она вошла в его дом и лукаво посмеялась над его словами. Она была точно такая же, как любая другая девчонка, но что-то такое в ней было, что делало ее лучше их всех вместе взятых. Питер знал это где-то на краю подсознания, так глубоко, что не доставали мысли, только бессознательные чувства тянули свои извивающиеся лапки.
Питер видел, как она смотрела на этого Эрика, которого он лично только что спас из тюрьмы, и, наверное, уже тогда понимал, что ни черта ему в этой жизни не светит. Его маленькая солнечная находка буквально светилась рядом с этим грубым бесчувственным мужланом, а он едва ли обращал на ее улыбку внимание. Так это правда, думал он тогда, что хорошие девочки непременно влюбляются в плохих парней.
Впрочем, сейчас Питер может с уверенностью сказать, что Санни уж точно никогда не была хорошей девочкой.
С первого взгляда Эрик Питеру не понравился. Со второго и с третьего на самом деле тоже, но к тому времени он хотя бы немного вырос. Мозгами, а не ростом, со вторым у него никогда проблем не было. Репортаж из Белого Дома, который они смотрели с мамой, он предпочел опустить, не записывая его ни в одно из впечатлений. Потому что тогда Питер этого придурка попросту ненавидел.
Не потому даже что он нравился Санни, не потому что чуть самонадеянно не разрушил хрупкий мир и его новую находку. А потому что мама, только увидев его лицо по телевизору, ахнула и рухнула в обморок. А потом призналась, что этот самый на свете неприятный парень его, Питера, отец. Ну конечно, более дерьмового совпадения с ним случиться не могло!
Если бы Эрика Леншерра не было, у Питера был бы крошечный шанс. Если бы Эрика Леншерра не было, Питера бы не было тоже.
Сейчас Питер думает, что лучше бы его, а не Эрика, не было, чтобы подобные мысли никогда не появлялись в его голове. Он ведь даже научился называть Санни мамой, каждый раз внутренне морщась от подобного обращения, только чтобы она никогда не поверила в то, что он в нее влюблен.
Хотя, думает теперь Питер, она наверняка знала об этом с самого начала.