Милые бранятся...

- Ох! - На большее идеально воспитанный, выдержанный и скромный Луи ле Пон дю Лак был не способен. Впрочем, интонация сказала сама за себя. Молодой человек щурил совершенно растерянные зеленые глаза, оглядываясь и, похоже, не узнавая помещение. А вот стоящий рядом блондин в рокерской и весьма щегольской кожаной куртке в выражениях не ограничился: - Nique ta mère! Mon Dieu! - что само по себе, уже в таком сочетании, звучало непотребно, если исключить то, что Лестат, порой, бранился как дышал и даже не замечал выражений, соскакивающих с его языка. - Они там что... переубивали друг друга? - Дэвид пригладил вечно встрепанные каштановые вихры на виске и прикрыл, наконец, входную дверь. Дважды повернул в замке ключ и отодвинул Луи с прохода, дабы самому обозреть картину, столь впечатлившую даже обычно хладнокровного маркиза де Лионкура. Картина была впечатляющей. Прежде аккуратно и со вкусом обставленная нижняя гостиная являла собой воплощение хаоса на земле, разверзшегося ада и кошмара страхового агента одновременно. Страховой агент у Армана был, воплощение хаоса ходило по измызганному вином, водой из вазонов и просыпанным печеньем ковру, брезгливо поддевая носком черного ботинка тот или иной осколок, а вот разверзшийся ад никуда не девался. Ковер работы иранских мастеров был однозначно утерян и годился только на то, чтобы с почестями проводить его в последний путь. Три изящных китайских вазы эпохи династии Юань тоже, к величайшему прискорбию (и потоку очередной лестатовской брани), попрощались с этим миром. Чайный столик, небольшой личный бар в виде глобуса, несколько бокалов и тарелок вообще с трудом угадывались в общей мешанине. Диван, на котором Луи так любил предаваться меланхолии, оказался перевернут, обзавелся прорехами в обивке и почти отшвырнут к стене - судя по разбитому телевизору. В общем, предположение Дэвида было не лишено смысла. А уж учитывая весьма и весьма непростые отношения хозяина дома и его очередного гостя, и вовсе имело под собой очень веские основания. Последние пять лет Арман не то что рычал при упоминании имени Мариуса - он слышать его не мог без того, чтобы не напомнить Лестату, что, мол, если бы тот умел держать свой разум в голове, совесть в узде, а член в штанах... На этом моменте блондин начинал яриться, шипеть, оправдываться, Арман принимал оправдания за согласия и... В общем тому, кто оказывался рядом и не боялся попасть под выщеренные клыки и летающие предметы, приходилось растаскивать закадычных врагов по разным углам и комнатам. Потом все шло по накатанному сценарию: рыжая бестия под проклятия выставлял "истеричную блондинку" на улицу, Лестат с гордым видом удалялся, в свое удовольствие охотился в городе и возвращался, когда Арман, изрядно поостынув, начинал волноваться, а не влез ли этот... недоумок в какие-нибудь неприятности и не стоит ли его уже из них вытаскивать. После этого наступал период холодной войны, дуэлянты зло и загадочно друг на друга молчали, Габриэль вздыхала, Дэвид закатывал глаза, Луи - страдал. А потом все начиналось сначала. До позавчерашнего дня, когда вернувшийся домой Арман обнаружил необычайное оживление в гостиной, Сантино, потягивающего ром в углу, и Лестата, вольготно расположившегося на подлокотнике любимого самим Арманом кресла... в компании того, кого хозяин дома привык считать мертвым. Луи смотрел на гостя во все глаза, Дэниэл так вообще чуть ли не как маленькая собачонка льнул к новому лицу компании, Пандора нервно поигрывала бокалом, и только Джесси, по вульгарной американской привычке выдохнула протяжное: - Твою мааать... - Предположение, конечно, верное, но матери я не помню, - ледяным голосом осадил девчонку Арман, повесил на крючок куртку и ключницу и, изящно подпирая дверной косяк, скрестил руки на груди, скалясь как рассерженный котенок и оглядывая всю честную компанию. - Не помню, чтобы ждал гостей. Тем более - таких. На Мариуса, украдкой пихнувшего Лестата в поясницу, мол, "встань от греха", хозяин дома не смотрел. Он сверлил взглядом Сантино и бледнел еще больше, чем это было возможно, учитывая плотный, судя по всему, ужин. Огонь в камине опасно затрещал, воздух в гостиной словно выдули через все окна и не впускали обратно. - Позволь я объясню, - Пандора "отмерла" первой. В конце-концов в самообладании этой во всех смыслах достойной леди никогда нельзя было отказать. - Арман, успокойся и позволь рассказать... - Я спокоен. Я спокоен как пульс покойника, - на удивление, в самом деле спокойно сообщил юноша, прошел мимо застывшей компании, прямо-таки физически ощущая, как Луи проводил его взглядом в спину, словно бы говорящим "а он нас точно не порешает всех к херам собачьим?", схватил со стола пульт от музыкального центра и уверенно направился к лестнице. Поставив ногу на ступеньку и уже перенеся вес, парень краем уха услышал общее тяжко-облегченное: - Уф! И несколько флегматичное: - Пройдет. Амадео отходчив. Через пару часов все будет в порядке. Отходчив?! Я, семь ангелов в душу мать, не видел тебя целую эпоху, а ты так спокойно замечаешь, что я отходчив?! Арман даже не понял, насколько яростной вышла эта мысль. И что была она вовсе не мыслью, а вполне себе даже обращением. "Предлагаешь мне напугать половину дома картиной бурного примирения? И... не бранись так площадно, будь любезен. Уши вянут". "А от стонов этого подонка в твоей постели не вянут, нет?!" "Ах вот в чем дело..." Арман взлетел наверх, хлопнул дверью так, что посыпалась штукатурка с потолка и, словно в самом деле обиженный подросток, повесил табличку: "Не входить!" "Дулся", как весьма беспечно и явно со знанием дела называл это Мариус, парень два дня. Периодически новый жилец дома на Острове Ночи куда-то проваливался взглядом, чуть заметно хмурился и немного крепче, чем было нужно, сжимал ножку бокала. В такие минуты юное поколение предпочитало ретироваться куда подальше, а Пандора - просто не расспрашивать мужа о том, что происходит. Просто потому что и дураку понятно было, что два давних знакомца, мастер и его подопечный, периодически выясняют отношения. Да, так, что это никому не было слышно, но очень явно видно. Во всяком случае по лицу Мариуса, которому, кажется, порой говорили весьма неприятные вещи. Иногда блондин чуть качал головой, видимо забывая о том, что собеседник его не видит, иногда нервно постукивал кончиками пальцев по столу. Лестат, которому это изрядно надоело, а, возможно, просто нервировало, сообщил, что "раз вы все равно оскорбляете там друг друга, то честнее это делать прилюдно" и собрался притащить "щенка из будки за шкирку", отправился было наверх, но был спущен с лестницы под раскатистый животный рык и вопль: - Пошел вон! Луи отвернулся, прижимая улыбку уголками губ, но весь вид его спины, обтянутой изящным кашемировым пуловером, буквально говорил "а я предупреждал". Маркиз де Лионкур поднялся, с достоинством отряхнул штаны, фыркнул и самым что ни на есть приятным голосом сообщил обитателям особняка, что хозяин де не в настроении и просил его не беспокоить. Не прошло и пары часов как Арман появился на пороге гостиной. Как всегда идеально причесанный, одетый с иголочки и, кажется, даже не желающий выпустить кишки всему живому в радиусе от дома до Южного Бруклина. Танцующей походкой, почти не касаясь пола, парнишка продефилировал до удобного бордового диванчика в гостиной, уставился на притихших приятелей и, сияя улыбкой во весь по-рысьи опасный оскал, нежно проворковал: - Можно я его убью? Лестат напрягся плечами, Мариус чуть приподнял левую бровь, Сантино нарочито-медленно положил взятую было книгу. - Нет, - коротко мотнул головой Луи. - Нет, - Дэвид, все еще носящий по привычке очки, нервно протер стекла замшевой тряпочкой. - Нет, - Джессика невольно схватила Лестата за руку, и только Мариус, осознав, что гроза, по-видимому миновала (о, Арман даже не представлял, сколько усилий понадобилось римлянину, чтобы сохранять серьезность эмоций на лице!) деликатно уточнил: - Кого именно? - Его! - Арман, не глядя, ткнул себе за спину пальцем, туда, где, по его прикидкам, находился бывший прислужник Сатаны и, что греха таить, виновник всех его бед. - Не стоит. Тем более в доме. - В идеальном итальянском с явственным латинским акцентом самому Арману послышалось "в очередь". - Ну, раз нет... - Он притворно тяжко вздохнул и покосился на молодое поколение, сидящее напротив. - Луи, ты не голоден? - Пожалуй. - Креол всегда прекрасно понимал намеки и, легко поднявшись, хлопнул Лестата по плечу. - Составишь мне компанию? Джесс? - Не помешает. - Девушка стянула длинные волосы в хвост и направилась к двери. - Думаю, что небольшой пикник будет кстати. Я как раз слышала про тот притон... - Фи, наркотики! - Найдешь вариант получше - поцелую. - Детка, не забывай, - ладонь Лестата мягко огладила левую ягодицу Луи, обтянутую синей джинсой, и скользнула в находившийся на ней же карман, - что это - моя территория. - Не хочешь спросить моего мнения? - Брюнет легко высвободился и завозился ключами в двери. - Нет. Потому что тебе самому это нравится. Ну... Постарайтесь не убить тут друг друга. На удивление, Арман лишь кивнул и помахал им в ответ узкой ладонью. А по возвращении они застали то, что застали. И подозрительную тишину в доме. Луи все больше и больше напрягался, прислушиваясь и явно стараясь понять, что же все-таки произошло, потому что даже для вспыльчивого и весьма горячего нравом Армана это было слишком. Лестат хмыкнул, наклонился, что-то поднимая с пола, почти брезгливо, двумя пальцами поднося это что-то на уровень глаз. Чем-то оказалась шелковая рубашка темно-синего цвета с кровавой отметиной на воротнике и неслабым таким душком Шабли 1902 года от рукавов. - Боже! - охнул Дэвид, прижимая к губам изящные пальцы. - Что? - Лестат удивленно приподнял бровь и обернулся рывком, невольно помахав остатками рубашки над головой словно флагом. - А, уже вернулись? - Арман, абсолютно, совершенно голый, явно слегка пьяный и не стесняющийся собственной наготы, прочапал вдоль этого хаоса в поисках белья. Оно не обнаруживалось, пришлось выдрать из рук застывшего от удивления Лестата рубашку и обернуть ее вокруг бедер. - Быстро вы. -Э... Да, но... Знаешь, Луи волновался, что вы... - А, мелочи, - Арман изящно отмахнулся, огляделся и вздохнул. - А вот телевизор жалко. Хороший был. Господи, да отомри ты! И так не красавец, а такое идиотское выражение лица точно не делает тебя симпатичнее! Лестат спустил парню и это откровенное хамство и щелчок пальцами под носом. - А мы точно уже договорили? - неразборчиво донеслось сверху. Арман чуть порозовел щеками и, наскоро извинившись, спешно ретировался на второй этаж. Прикрыл дверь, скинув ошметки рубашки в угол, и с наслаждением растянулся на постели, по привычке, на животе, по-мальчишески болтая босыми пятками. - Я же просил тебя помягче. Не шокировать их так, ну сущие дети же... - Угу... - Он прижмурил золотые глаза, прижимаясь к теплому бледному боку римлянина. - Они сами кого хочешь шокируют. И до седины доведут. - У нас не бывает седины. - Еще немного и у меня будет! - запальчиво возразил Арман. - Станешь первым вампиром, способным на подобные изменения? - Ну кто-то же должен... Ммм... Прижатый тяжелым телом парень перевернулся на спину, глядя на своего Мастера снизу вверх восторженно и немного смущенно. Охнул, когда сильная жесткая ладонь прошлась по ребрам, по боку, спускаясь к бедру, задрожал и беспомощно обмяк, потому что в ухо ему горячо выдохнули: - Мне кажется, мы и впрямь не договорили...