***
Через пару дней по Дому поползли слухи — Хозяин ушел! За год до Выпуска оставить Дом! Кто бы мог подумать! Вожаки хмурились. Создавались и тут же рассыпались какие-то группировки, коалиции, союзы. Логи сходили с ума от непрерывного потока противоречивых новостей. Называли кличку нового Хозяина — Волк, но мгновенно спохватывались: — Дом его не признает. — Серого это не волнует. Ему достаточно согласия большинства вожаков. — С чего ты взял, что Дом его не признает? Он один из сильнейших. И стоял сразу за Слепым. — Вот именно. Дышал в затылок. А следом — невысказанные мысли — Волк убрал Слепого. Озвучивать такое было опасно — дойдет до Волчьих ушей, и вот — наткнешься на самоуверенный звероватый взгляд, в котором явно читается: «Может быть. Хочешь проверить сам?». Или хуже — узнает Сфинкс. Сфинкс таких сплетен не терпел. На малейшее подозрение в сторону Волка он реагировал, как на личное оскорбление. Сфинкс запрещал себе думать о том, что Слепого нет по вине Волка. Это было табуировано. Это было непроизносимо. Немыслимо.***
На стенах появилось объявление — Волк созывает Большой Совет Дома. — Это что еще такое? — А, в прежние времена было. Еще до Кровавого Выпуска. — Доискался же. — Он так и инквизиционный процесс введет. Большой Совет — вожаки стай и их заместители, вожак Логов — Лэри, Главный Летун Дома — Крыса. От Волка ожидали злого напора, притязаний на место Хозяина и громких слов. Вместо этого он просто уведомил о том, что поскольку Слепой бросил Дом за год до Выпуска, а что такое Выпуск без единого Вожака — они все помнят, то он Волк, берет на себя обязанности Хозяина. Волк говорил так, будто точно знал, что никто не посмеет ему возразить, ну, а если и найдется безумец, что ж, у Серого есть верный способ заткнуть любого. Стервятник в упор рассматривает Волка. Они оба из старой гвардии Чумных Дохляков, Большая Птица хорошо знает Волчьи повадки и замашки. «Беспокойство» — вот то, что приходит на ум вожаку Третьей, представляя Волка Хозяином Дома. Серый хитер, упрям и не пренебрегает вмешательством в дела других стай. Стервятник устало прикрывает глаза, как бы говоря: «Я не буду возражать, Волчара, но учти, что Птичек я в обиду не дам». Волк еле заметно кивает Стервятнику — «Да — да, Желтоглаз, мы поняли друг друга». Крыса изучает Волчьи осколки в своих зеркалах. Он, Слепой, кто-то еще… Какое, в сущности, ей, Летуну между мирами, дело до их грызни? Рыжему весело и он готов расхохотаться — ай, да Серый! Вот учудил! Таки добился своего! Интересно — как? В то, что Слепой покинул Дом по своей воле, Рыжий не верил, на место Хозяина не претендовал — ему бы со своими Крысятками управиться. Волк, так Волк. По крайней мере, будет нескучно. Лэри — вожак Логов, полон осознания собственной важности — он участвует в столь значимом для всего Дома мероприятии. Конечно, он не против Хозяйствования Волка! Столько лет в одной стае! Помпей, вожак Псов — болтают, что его прикармливал Волк, чтобы в свое время натравить на Слепого — недоволен. Понимает, что Серый его обошел, обдурил, но в чем, а главное — как — не знает и не узнает никогда. Сфинкс — теперь вожак Четвертой — грустно кивает головой. Он прячет свою тоску, запирает ее сильной волей, но она не вмещается, выплескивается, окутывает Сфинкса, затягивает мутью майские глаза. Волк улыбается ему, Сфинкс искренне пытается ответить на улыбку. Не получается. А после, ночью, шепотом, чтобы не разбудить стаю: — Он же не мог бросить нас, бросить Дом! Волк, он никогда бы так не поступил! — в голосе Сфинкса проскальзывают обиженные интонации Кузнечика. — Друг, пойми, Слепой в последнее время… совсем одичал. Ты же сам видел. Эти его бесконечные отлучки на Ту Сторону, его пристрастия в жратве, его повадки — в нем все меньше и меньше оставалось человеческого. Невыносимо тяжелый вздох Сфинкса — будто внутри у него обваливаются старые кирпичи Дома. — Сфинкс, это все равно произошло бы. Рано или поздно. И хорошо, что у нас впереди целый год. Представь, если бы он ушел за пару дней до Выпуска? — Ты его не встречал Там? — тоненькой струной звенит надежда. — Нет, не встречал, — усмехается Волк, щелкает зажигалкой, прикуривает, кладет сигарету на край подоконника, прикуривает вторую — для Сфинкса. — Иди спать, Волк, — просит Сфинкс, — а я еще немного посижу. Волк хмурится, он знает, что его друг будет вот так сидеть до рассвета, в бессмысленном и бессильном ожидании Слепого. И любые увещевания ничего не изменят. Волк плюхается на общую кровать, натыкаясь на Шакалий взгляд. Табаки не спит, грустно хрумкает сухарик и вздыхает: — Эх, Волче, Волче… — Ну что еще? — раздраженно интересуется Волк. Шакал не отвечает, выразительно вздыхает еще пару раз и зарывается в свое гнездо.***
Македонский не вылезает из Могильника — две попытки суицида, регулярные приступы. Волку это даже было бы на руку — шансы, что Мак начнет трепаться с Пауками о ссылке Слепого в Наружность, весьма невелики, но Сфинкс… Сфинкс выбил разрешение у Януса и каждый день часами просиживает у кровати Красного Дракона. Каждый раз, после возвращения Сфинкса в стаю, Волк настораживается — что говорил Мак? Не сболтнул ли лишнего? — Македонский, — самоуверенно-вальяжный тон Волка заставляет Мака вжиматься в Могильную подушку, натягивать на себя одеяло, будто оно убережет его от нового Хозяина Дома, который посадил на цепь дракона и вот сейчас затягивает ее как можно туже. — Слушай меня, Македонский. Постарайся сделать так, чтобы Сфинкс, как можно реже навещал тебя. Скажи Янусу — тебе тяжело общаться с посетителями. Ясно? — Сфинкс не поверит, — чуть слышно лепечет Мак, — мне лучше когда он приходит. Волк наклоняется к Маку, почти касаясь его щеки, шепчет: — Сделай так, чтобы поверил. Македонский начинает дрожать, на глазах — слезы. — Черт возьми, Мак, твои истерики мне порядком надоели, — Волк слегка отстраняется и брезгливо оглядывает Могильную палату, потом, немного помолчав, опять наклоняется к Маку. — Как ты думаешь, сколько бритоголовые заплатили бы, чтобы узнать где прячется их Ангел? Македонский затихает и как-то изумленно поглядывает на Волка. Волк замирает — точь — в — точь дикий зверь, почуявший опасность. Вскрик Македонского, всполохи огня, рассыпающийся по палате пурпур, рявканье Волка, гарь.***
Провалявшись в Могильнике с ожогами, Волк загремел в Синюю Клетку, получив знатный разнос от Януса, Ральфа и Акулы. Суть разноса сводилась к тому, что он — Волк — вконец распоясался, вспомнил чудесные детские годы и устроил очередной пожар в лазарете, напугав до полусмерти своего нервного состайника. Македонский действительно находился в полусмерти — впал в кому и никаких изменений в его состоянии не наблюдалось. Волк был доволен — риск, что Мак пооткровенничает со Сфинксом сведен к нулю, а сам Сфинкс постепенно отказывался от непрерывно-болезненного ожидания Слепого. Беспокоило Волка другое. Дом его так и не признал Хозяином. Бесконечные и самые нелепые ссоры, когда ни один из участников не мог объяснить из-за чего они кидаются друг на друга, как сбесившиеся шавки, постоянные безумные истерики не только у Крыс, но и у самых непробиваемых из Псов, и главное — расползающиеся границы и несколько невернувшихся Прыгунов. То, что надо было знать Слепому, Дом давал сам — приводил в нужное время в нужное место, рассказывал царапинами на стенах и просто нашептывал важное своему любимцу. А Волк завел разветвленную сеть осведомителей — во всех стаях по две — три зверюшки, каждая из которых думала, что единственная пользуется таким доверием Волчары. Ночами Волк не спал — оббегал Дом от подвала до крыши и обратно стараясь не упустить ничего — ни события, ни звука, ни запаха, а потом, надеясь на успокоение, звал Лес. Всякий раз перед Лесом он зарекался не охотиться, не жрать там ничего и никого, но всякий раз, оказавшись зверем, срывался — инстинкты брали свое. Возвращаясь, как когда — то Слепой, в предрассветную тишину Дома, Волк, еле сдерживая тошноту после Лесного лакомства, валился на матрас и забывался, а через пару часов тяжелого и муторного сна, снова изображал насмешливо-самоуверенного Хозяина Серого Дома. Волк пытался договориться с Домом. Сторговаться с Домом. В конце — концов — переломить хребет той силе, что обитает в Серых стенах.***
Однажды, Сфинкс наткнулся на Волка, который в старом драном свитере Слепого, раньше служившим одним из объектов нескончаемых Волчьих насмешек, стоя перед зеркалом, говорил своему отражению: — У него по-другому было, да? Сфинкс не выдержал и окликнул друга. Волк дернул плечом поправляя свитер, и смущенно буркнул: — Чего-то я замерз маленько. Ночные прогулки, новые привычки, излишняя жестокость и подозрительность — это пугало Сфинкса, Волк безошибочно чувствовал в его присутствии невысказанный вопрос: «Ты же не сделаешь, как он? Ты же меня не бросишь?». В такие моменты Серый старался казаться тем, прежним, веселым и смелым рыцарем, отчаянным вампиром, лучшим другом: — Эй, я же обещал всегда драться за тебя насмерть. А Сфинкс старался убедить себя, что все действительно так же, как и раньше… В конце осени Волк поскользнулся на обледенелой крыше. Когда его нашли, он был еще жив и захлебывался своей кровью.