*****
Вместе со своим фирменным недовольным лицом и Феликсом, Флорель заявилась в местный морг. Мельком бросив взгляд на труп, она поняла, что преступление было заурядным, а может даже и банальным. Судебный эксперт, который уже собирался начинать вскрытие, известил ее о сути дела: известную журналистку преследовал надоедливый поклонник, а потом убил ее прямо на глазах у детей. Подобные преступления стары как мир, но в этот раз было что-то не так. Флорель внимательно осмотрела тело и в этот момент ее накрыла волна сомнения. Появилось странное чувство. Внутри ее будто грыз какой-то червяк и постоянно повторял, что, что-то не так. Этого червяка она называла тревожностью, но Фабьен дал ему имя «профессиональная интуиция». Он говорил, что этот внутренний паразит всегда просыпался, когда нужно было, и много раз вытягивал обладателя из неприятностей. Ну, или наоборот приводил к ним, не столь важно. Флорель даже удивилась, неужели у нее не все потеряно в профессиональном плане? Неужели она не бесполезна? Она быстро пришла в себя. Нужно же держать лицо, хотя бы иногда. Сейчас место не позволяло углубиться в свои мысли. Ведь Флорель стояла посередине морга — достаточно холодного подвального помещение, стены которого были окрашены в жуткий холодно-голубой цвет, а пол был вымощен белым кафелем. В воздухе витал запах препаратов и средств дезинфекции. Она ненавидела эти запахи еще с детства, с того самого момента, как оказалась в больнице. Флорель даже помнила тот день: ее полуживую привезли в больницу под капельницей. Тогда ей было шесть, кажется. — Да, ты правильно поняла, — патологоанатом вывел ее из внезапно нахлынувших воспоминаний. Врачом был приятный мужчина, лет, кажется, немного за пятьдесят. Он не выглядел на свой возраст. Эксперт так и не представился, видимо, не посчитал это важным, ведь молодой детектив тоже не сказала своего имени. Врач мельком бросил взгляд на спутника Флорель, который от этого смутился. Феликс чувствовал себя не в своей тарелке. Он продолжал стоять за спиной своей соседки и стараться издавать как можно меньше шума. Можно даже сказать, что ему было страшно. Феликс и сам удивился, когда новая знакомая пришла к нему рано утром с предложением поучаствовать в раскрытии нового дела. Она сказала, что это был бы хороший опыт для будущего криминалиста. Он сможет попробовать профессию на вкус, так сказать. Конечно, Феликс согласился, как он мог не согласиться, это ведь так интересно. Такая возможность увидеть профессию изнутри. Однако только приехав на место, стало понятно, что придется осматривать труп, ведь Флорель ему ничего не объяснила. Феликсу только от одной мысли об этом стало дурно. Он никогда не любил смотреть на мертвые тела — ему было страшно. Всегда страшно смотреть на то, что уже закончило свою жизнь. Его поток мыслей прервал стук железа о кафель — Феликс случайно уронил приборы с медицинского столика, который был приготовлен для вскрытия. Врач вместе с Флорель синхронно обернулись на него и недовольно цокнули. — Ей, ragazzo, * ты что решил здесь все разрушить? Уходи, если мешаться только умеешь! — врач вошел в его сторону, легонько толкнул и начал собирать инструменты с пола. — Извините, он мне еще нужен будет, позвольте ему остаться, — Флорель вмешалась и заступилась за Феликса, вместе с этим гневно дернув рукой, показывая, чтобы он подошел к ней и ничего не трогал. Он пошел к ней, бубня какие-то извинения на итальянском. Оказалось, что они все это время обсуждали детали преступления. Флорель сунула ему в руки картонный планшет с прикрепленными к нему листами. Там были описаны краткие параметры умершей: женщина, сорок три года — указано в медицинском заключении. Дальше: вес, проблемы со здоровьем. Причина смерти — пуля, прошедшая через лобковую кость к левой ключице. — Выстрел в грудь был первым, но он её не убил, иначе, незачем было стрелять второй раз. Первый раз стреляли сверху? Это явно что-то личное, — Флорель сама была в замешательстве и пыталась сказать что-то умное. Рассматривая извлеченные пули маленького калибра, она уже мысленно ударила себя рукой по лбу. Говорит так, словно вышла из типичного американского сериала про копов. Какой позор, боже. — Дети были в машине. Они вернулись вместе с матерью домой, но убийцу не видели, — врач лишь поддакнул ей, видимо привык к тому, что детективы строят из себя мастеров психологии. Он, закончив собирать упавшие инструменты, вернулся к столу для вскрытия. Флорель в это время стояла неподвижно, прикрыв рукой рот. Ей что-то не нравилось. Снова проснулась эта тревожность и неприятное чувство тяжести в желудке. Нет, ей не было плохо, видимо, это профессиональная интуиция просыпалась в ней. Что-то не складывалось. Убийца видел, что дети были с жертвой, именно поэтому лег на землю, когда стрелял второй раз. Он боялся, что его узнают дети, но можно скрыть лицо за капюшоном или просто не поворачиваться в сторону машины. Значит, убийца был тем, кого семья знала хорошо. Все гениальное просто, может преступление в этот раз поддастся ей откроет свой секрет. В конечном итоге Флорель лишь попрощалась с врачом и еще раз извинилась за доставленные неудобства. В коридоре их ждал уже мужчина, муж погибшей — Стивен Кларк. Она сразу же обратила внимание на его имя. Оно не местное, американское. Значит семья переехала. Подметив эту деталь, она лишь попрощалась и сказала, что зайдет к нему чуть позже.*****
Флорель решила вернуться домой, потому что забыла диктофон, хотя она в принципе не планировала его сегодня брать, но раз она договорилась о встрече, то должна быть во все оружия. Она сразу же поняла, что муж в этом убийстве был замешан. Ведь, не понаслышке нй было известно, что в восьмидесяти процентах случаев в убийстве женщины виноват супруг, родственник или любовник, но не было ничего, что бы указывало на причастность Стивена Кларка к убийству своей жены. Ничего. Абсолютно. Однако подрастающая тревожность буквально завопила внутри нее, когда мужчина пожал ей руку. В своих раздумьях Флорель даже забыла, что рядом с ней был ее новый знакомый. Она забыла даже его представить. Детектив неожиданно остановилась, натянула кривую улыбку на свои губы и обернулась. — Как тебе твое первое дело? — парочка остановилась и Феликс что-то пробубнил. Что именно — она не особо поняла. Флорель мельком его осмотрела и поняла, что в их прошлую встречу он заинтересовал ее не просто так. Было в нем что-то такое, что хотелось раскрыть. В ходе их разговора, оказалось, что Феликс криминолог и писал выпускную роботу про умышленные убийства. В прошлую их встречу, день назад, они разговаривали очень долго. Флорель подсказала ему пару занимательных источников, а после они просто разошлись. Она не собиралась с ним больше встречаться, но сегодня утром ей показалось, будто он сам ждал ее. Их разговор прервал телефонный звонок. Антонио радостно поприветствовал ее и попросил заехать в полицейский участок. Там ее познакомят с полицейским, с которому не посчастливиться с ней работать.*****
— Bonjour*, — Флорель влетела в полицейский участок со скоростью света и сразу же поздоровалась с постовым, — Антуанетта Дюпле, — представилась она. — Вас должны были предупредить… — Флорель не закончила как ее прервали. Мужчина натянуто улыбнулся ей и кивнул на лифты. Сказал на какой этаж нужно подниматься и снова уткнулся в свою газету, не замечая больше гостей. Если бы Феликса попросили описать Флорель, то он бы сказал «типичная француженка». Неизменно красиво, элегантно и удобно одетая, с минимум макияжа на лице, а на губах красная помада. Несомненно, она сохранила тот шарм французских женщин, который всегда очаровывал Феликса. Она, даже несмотря на помятый вид, производила отличное первое впечатление: вежливая, скромная, умная, но Готье понимал, что это лишь образ. Слишком много он видел таких девиц, и понимал, какие черти могли бушевать у них внутри. Феликс очень хотел узнать ее поближе, окунуться в ее омут, понять ее. Не всегда же она сможет держать маску девочки-отличницы. Ему казалось, что именно это в ней на самом деле и притягивает. Флорель не так проста, как кажется, или хочет казаться. И почему «Флорель»? В первую их встречу она представилась только так, будто бы у нее нет фамилии, а сейчас назвалась Антуанеттой Дюпле. Значит, «Флорель» — это не настоящее имя. Что же, хорошо, это было даже интересней. Работа в полицейском отделе кипела. Как только Феликс оказался там, то ему резко стало не по себе. В одном помещении так много полицейских и детективов. Это пугало. В своих раздумьях он не заметил, как Флорель уже убежала вглубь отдела. Все что-то делали, куда-то шли и торопились. Феликс никогда не любил правоохранительные органы, а вот Флорель, казалось, чувствовала себя здесь как в своей тарелке. Она проворно маневрировала между столами, выстроенными в замысловатый лабиринт, направляясь к самому дальнему из них. Там стояла девушка, которая приветливо ей махала. — У тебя есть дело Кларков, — сразу же начала Форель, даже не поздоровавшись. Полицейская немного опешила от такого начала, но все же протянула руку для рукопожатия. — Меня зовут Андреа, приятно познакомиться! — Она воодушевленно пожала руку своей новой знакомой. — Ой, извини, пожалуйста, — Флорель ответила на рукопожатие и коротко представилась. Не своим настоящим именем, что подметил Феликс, уже стоявший за ее спиной. — Мне нужная убитая американская журналистка Кто ведет это дело? — Флорель открыла первую попавшуюся папку и застыла. Конечно, это было не нужное ей дело, но ее заинтересовала фотография. Кажется, она знала этого мужчину. Не он ли сидел за незаконную торговлю оружием? Кажется, он. Флорель видела его по новостям в самолете. Кажется, он еще был связан с мафией. Она заглянула с описание преступления — убит в своей квартире, расстрелян из своего же оружия. Иронично. — Я, — Андреа вежливо отобрал папку у Флорель из рук и протянула ей другу, но тут же отдернула обратно. — А это кто? — этой же папкой она указала на рядом стоящего Феликса, который напряженно осматривал соседние столы. — Феликс. Мой сосед. Не спрашивай, как так вышло, — Флорель даже не посмотрела на него, а просто выхватила документы из рук полицейской и начала их листать. Она быстро пробегала глазами по уликам, ее взгляд уцепился за второе идентичное ружье, которое было найдено в соседнем, пустующем доме и пули. Пули были настолько деформированы, что невозможно было установить их принадлежность к одному из ружей. А Стивен Кларк все-таки был подозреваемым по этому делу, правда, недолго. Не было улик для его ареста. Это все становилось гораздо интереснее, чем предполагалось. — Ты видела письмо? — Андреа как-то смущенно это спросила. Видимо, ей тоже было некомфортно от такого сумбурного знакомства с напарницей. Флорель самой было стыдно за такое поведение, но она очень быстро хотела уехать из этого места к себе домой, поэтому не церемонилась. Тем более Андреа показалась ей новичком, наверное, совсем недавно вышла на работу. Флорель не очень хотелось панибратствовать и рушить свою репутацию дочери знаменитого сыщика. — Письмо? — в разговор включился уже Феликс. Он перестал рассматривать полицейских и взял папку из рук Флорель. Андреа не ответила на его вопрос, казалось, она его вообще игнорирует. Детектив открыла ящик стола и вытащила оттуда пакет для улик, в котором находился лист бумаги. На нем были наклеены вырезанные из журнала буквы, которые скакали то вверх, то вниз, выдавая эмоциональную несдержанность автора. Буквы сложились во фразу «мы должны были встретиться». Что-то в этом письме Флорель показалось странным. Первый раз она видит, чтобы письмо для объекта преследования вырезалось из газетных букв, словно в каком-то третьесортном хоррор-фильме. Обычно преследователи пишут их от руки или печатают на принтере. Она сфотографировала этот листок бумаги и вернула на место. Они собирались уже уходить, но Андреа придержала ее за локоть и подождала, пока Феликс отойдет на большое расстояние, а после шепнула: — Извини меня, пожалуйста. Мы с тобой только познакомились, но он, — она кивнула в сторону Феликса, — мне не нравится. Будь осторожнее. Флорель удивилась такому беспокойству о своей персоне. Только сейчас она заметила глаза Андреы. В них бушевал огонек беспокойства. Флорель поняла, что девушка не врет и действительно за нее боится. Может быть, ее новая напарница не так плоха, как выглядит на первый взгляд.*****
В четыре часа вечера Флорель вместе с Фелиском уже находились в доме Кларков. Она осмотрела место преступления, но ничего нового не нашла. Ее сбило с толку то, что Стивена Кларка отпустили. Конечно, она не сомневалась в способностях местной полиции, но что-то здесь не так. Кто мог быть этим самым тайным поклонником? Версий абсолютно нет. Просто нет, либо это очередной висяк, либо все гораздо проще, чем она думает. — А где дети? — Флорель совершенно не хотела с ними общаться, но нужно было допросить и их. Они видели убийство и могли знать гораздо больше следователей, но сами еще об этом не догадывались. Шенон и Кори, именно так звали этих детей, в свои девять и семь лет стали свидетелями убийства собственной матери. Такое нелегко пережить. Флорель им, конечно, посочувствовала у себя в голове, но вслух ничего не сказал. А зачем? Разве от этого что-то изменится? Конечно, нет, поэтому она еще раз и более настойчиво попросила позвать их вниз. Мистер Кларк рассказывал как-то сбивчиво. Он охотился в лесу и услышал выстрелы, но не придал этому значения, ведь их лес — излюбленное место для охотников. К слову, жило все семейство в загородном доме, довольно большом и оснащенном хорошей охраной. Покойная женщина видимо совсем свихнулась на этом преследователе, но ее можно понять. Не каждый переживет такое давление без травм для своей психики. Когда Кларк вернулся, то обнаружил свою жену мертвой и сразу же позвонил в полицию. Флорель заметила, что мужчина горевал, или же очень хорошо притворялся. Убийство произошло несколько дней назад, и Кларк выглядел очень уставшим. Дети тоже не сказали ничего ясного. Девочка сразу же расплакалась, а мальчик не мог понять, что от него хотят и зачем спрашивают про покойную мать. — Последний вопрос: кем вы работает? — Я бывший полицейский, сейчас преподаю криминологию в университете.*****
— И ты ему веришь? — Феликс сидел в квартире у Флорель. Они разбрелись по разным углам зала. Флорель сидела на диване по центру комнаты, возле стены, а Феликс — в противоположном углу, в кресле. Она смотрела на доску, на которую принес ей сосед и развешал все материалы по актуальному в данный момент делу. Все фотографии улик и мест преступлений, и еще что-нибудь. Феликс же в это время смотрел на саму Флорель. Он пытался понять, о чем же она думает. Что твориться в ее голове? Он видит как она напряжена и покачивается взад-вперед. — Ни единому слову. — Мы не найдем этого преследователя. Улик нет. Все очень хорошо спланировано. Будто бы поработал профессионал, — Феликс тяжело вздохнул и подпер голову рукой, опираясь на подлокотник. — Профессионал… — тихо протянула она. — Профессионал! — Флорель подорвалась с места, будто бы до нее снизошло озарение. — Все-таки не зря ты здесь мебель изображаешь! — Феликс на нее непонимающе посмотреть и захлопал глазами, как бы говоря, что ждет объяснений. — Письмо! — Флорель бросила ему телефон с открытой фотографией того самого письма. Феликс его умело поймал, а она продолжила говорить. — Буквы вырезаны, потому что жертва знала почерк преследователя. Второй выстрел стрелок сделал лежа на земле так, чтобы его не видели дети. Второе ружье, чтобы запутать следствие. Он бывший коп, профессор криминологии и хороший актер. Ему бы на Бродвей. — Флорель сумбурно пыталсь объяснить ему свои догадки. — Копы обращают внимание на всякие мелочи, а он даже про письмо не упомянул. Все-таки статистика в очередной раз подтверждается. Чаще всего женщин убивают их мужья.***
— Жаль, что так вышло, — тихо говорил Феликс. Так тихо, чтобы его слышала лишь Флорель. Он с жалостью смотрел на двоих плачущих детей, отца которых только что арестовали у них на глазах. В плачущем мальчике Феликс увидел себя. Он вспомнил, как оказался в точно такой же ситуации, тоже рыдающий и пытающийся успокоить свою младшую сестру. Он вспомнил, как говорил, что все хорошо, а на самом деле нагло врал. Просто не хотел, чтобы сестренка плакала. Одно только различие было между ними. У Феликса еще оставалась мать, которая могла о нем позаботься, а у этих детей не осталось никого. — Жаль, что мы поймали преступника? — Флорель хмыкнула и подумала, что ему никогда не стать детективом. Если он сейчас чуть не плачет, то, что будет, когда ему покажут детское тело? — Почему ты такая черства? Эти дети теперь сироты, а ты и можешь сказать только «ну и что»? — Феликс вспылил и чуть повысил голос. Он был возмущен тем, что она так равнодушно отреагировала. — Ты вообще умеешь сопереживать? — он бросил последнюю фразу и, наконец, замолчал, но в ту же секунду пожалел о сказанном. Феликс бы промолчал, если бы эта ситуация не задевала его за живое, не заставляла бы вспоминать старые раны, не зажгла бы костром в груди ту боль, которую он так отчаянно пытался потушить с самого детства, и казалось, что уже потушил. — Жалеть кого-либо бессмысленно. Это только усугубляет положение. Ты автоматически признаешь человека жалким и беспомощным. Так что оставь свои сожаления при себе и не суйся к ребенку. Он справиться и без твоей помощи, если не вздернется раньше времени — Флорель злобно выплюнула слова, а потом просто ушла. Феликс смотрел ей в след и понимал, что задел ее. Не так сильно, как ситуация задела его, но она явно знала о чем говорила. Жалость убивает людей. Как он мог об этом забыть? Флорель убежала именно в тот самый момент, когда к парочке подошла Андреа. Она хотела отдать ей бумаги, но не успела. — Что с ней? — Ничего, мы просто поругались, — грустно протянул Феликс, осознавая, что ему придется извиниться завтра. Может купить ей вина в знак примирения? Как же сложно… Не надо было с ней об этом говорить, Флорель была права, когда сказала, что жалость губит. Дурак, просто дурак. Кто его вообще за язык тянул? — Я хотела ей сказать, что она оказалась права, — прервала его Андреа, комкая в руках какие-то бумаги. — Кларк действительно получил огромную сумму страховки за смерть своей жены. Он закрыл долги и выкупил их дом. Еще и привел любовницу в него сразу после смерти жены, — Андрея немного помолчала, а потом добавила. — Вот же урод. — Ничего необычного, мужья часто убивают своих жен, — Феликс повторил слова свей соседки и взял скомканные бумаги из рук полицейской. — Я передам ей.***
Флорель вся на нервах вбежала в свою квартиру и закрыла дверь на замок. Чертов Готье! Зачем она привлекла его к расследованию? Одни проблемы от этих эмоциональных людей! Эмоции — это слабость, а Флорель не хочет быть слабой. Нельзя позволять себе слабости, иначе тебя раздавит более сильный Голос звучал так, будто говоривший находился рядом с ней, но это было лишь подсознание. Изредка, она вспоминала то, чему ее учили. Изредка потому что это приносило боль. Конечно, все это стало ее негласными принципами и правилами, которым она беспрекословно следовала. Флорель все это вдалбливали в голову с шести лет, и вдолбили настолько сильно, что эти истины стали частью ее самой. Хороший сыщик должен чем-то жертвовать, чтобы держать позиции. Флорель выбрала пожертвовать эмоциями и воспоминаниями, но иногда они все-таки одерживали верх над ней. Она прошла в гостиную, по дороге скидывая с себя бежевое кашемировое пальто и снимая с ног черные ботинки на небольшом каблучке. Она плюхнулась навзничь на диван, свесила ноги на край и прикрыла глаза рукой. Она лежала так минут пять, но все равно никак не могла расслабиться. Флорель думала. Почему она решила привлечь к расследованию постороннего человека? Он ведь даже не коллега, не детектив. Просто сосед, с которым она столкнулась на лестничной клетке. Просто… никто. А она его допустила до расследования! Вот ведь дура! Неужели ей настолько одиноко, что она готова потянуться к любому, кто ее не оттолкнет? Очередная слабость. В последнее время Флорель позволила себе слишком много слабостей. Она размякла и нуждалась в отдыхе, чтобы не впасть в свою нескончаемую депрессию еще больше. Флорель встала с дивана и пошла на кухню за бутылкой вина, достала ее и кое-как открыла штопором. Она пила прямо из горла. Флорель возвратилась в зал и снова села на то же место, а бутылку поставила на стеклянный журнальный столик, находящийся рядом. Она осмотрела комнату и ей резко захотелось что-то здесь изменить, что-нибудь сделать, но она не знала что, чтобы отвлечься от дурных мыслей нужно заняться чем-либо. Недолго подумав, Флорель решила разобрать чемодан, который так и не тронула, когда приехала. Решив, что это будет хорошая идея, Флорель встала со своего места, но уже не захотела брать с собой бутылку. Она пошла в коридор, подошла к чемодану и открыла его. На нее сразу же вывалилась папка со старыми записями. С прошлого своего дома Флорель забрала все, оставив разве что мебель. Хотела уехать и начать новую жизнь, а вышло так, что забрала с собой все, что о чем-то напоминает и оставила в чемодане. Какая ирония! Флорель подумала, что это папка Фабьена. На самом деле нужно было ее выкинуть сразу же, но, наверное, сейчас самое время. Она взяла папку и начала по одному вытаскивать листы их файлов. Все какой-то хлам. Старые фотокарточки, какие-то книги без переплета. Мусор. Флорель вытаскивала очередную вещь, когда наткнулась на записную книжку. Все содержимое рассыпалось, и на полу оказались какие-то альбомные листы, фотографии, старые письма — дневники ее отца. Флорель замерла на пару секунд и потом вспомнила, что так и не прочитала его старые письма, так и не прочитала записи с его дневника. Ей стало стыдно. Она была так убита горем, что не соизволила даже разобрать вещи после его смерти. Альбомные листы, испещрённые мелким почерком на французском языке, оказались каким-то старым делом. Флорель нашла в папке и старое дело, правда неподписанное. Но Фабьен всегда подписывал и нумеровал дела для архива, да и писал их на английском, а тут… Значит это не официальное дело, но что он тогда расследовал? Флорель собрала все вывалившиеся листы, но их все равно не хватало. Не было начала и конца. Провозившись с этим мусором, Флорель взяла в руки дневник. Блокнот оказался на кодовом замке и чтоб его открыть нужна была комбинация из четырех цифр. Черт возьми, неужели прошлое будет преследовать ее вечно?! Это странное дело, в котором не хватало листов, эти письма, и дневники. Она должна была разобраться с этим еще полгода назад. Видимо, отдых отменяется.