***
Ему почти хочется, чтобы Чонгук не говорил ему о Юнги, потому что, когда он идет с толпой и судьями по залу, подходя к каждому показу работ, где трое судей высказывают свои мысли и впечатления о каждой из картин художника, Чимин едва может сосредоточиться. Так продолжается, пока его взору не представляются работы Тэхёна. Картины Чонгука и Тэхёна, хоть и находятся в противоположных концах комнаты, оставлены напоследок; судьи уже дают понять, кто их главный выбор сегодня. Тэхён первый, и Чимин внезапно забывает о Юнги, проталкиваясь вперед, чтобы встать спереди, пока они говорят с Тэхёном о его малышке. Он старается не выглядеть слишком наглым (не хочет смущать его), когда Тэхён объясняет им, что вдохновило его на свои работы; почему он выбрал определённые цвета, текстуры, используемые техники и какое сообщение, если оно есть, он хотел донести через картины. Чимин пытается незаметно утереть слёзы, следуя вместе с большой группой к показу Чонгука, когда он чувствует прикосновение к своему плечу. Запах альфы ударяет его в нос ещё до того, как он поворачивается, чтобы увидеть Юнги, одетого в огромную серую худи. Чимин не может сдержать свой смех, потому что: — Ты пытаешься спрятаться? Альфа выглядит немного удивлённым его реакцией. — Окей, получается, ты точно знал, что я буду здесь сегодня, а это значит, что Чонгук сказал тебе, что я собирался прийти, то есть и Чонгук знает, что я сегодня здесь. Чимин нежно улыбается ему и берет Юнги за руку, увлекая его за собой, чтобы они могли догнать толпу. Он не хочет пропустить оценивание Чонгука, и он думает, что Юнги тоже, особенно после того, как проделал весь этот путь и прошел через неприятности, пытаясь (плохо) спрятаться. — Только постарайся не плакать слишком много, альфа. Тот игриво толкает Чимина в плечо: — Умеешь ты сказать.***
Толстовка пригождается, когда Чонгук посвящает одну из своих работ — яркое, золотое произведение абстрактного искусства, напоминающее Чимину о солнечном дне — его семье, и слёзы начинают течь из глаз Юнги. Чимин прижимает альфу к себе, и, хотя он смеётся, вероятно, слишком много, он чувствует себя безнадежно влюблённым, когда Юнги вытирает глаза толстовкой и пытается взять себя в руки. Чонгук смотрит в их сторону, по крайней мере, три раза; Юнги все их пропускает, так как его лицо зарыто в худи, однако с каждым разом Чонгук выглядит всё ближе и ближе к тому, чтобы тоже расплакаться. У Чимина создаётся впечатление, что, для безопасности их обоих, Юнги и правда не нужно было приходить на эту выставку.***
Церемония награждения проходит в соседнем зале, где подготовлена небольшая сцена и места для всех присутствующих. В первых рядах сидят художники и трое судей, а ведущий находится на сцене. Они долгое время рассказывают о художественной программе и её будущих проектах и начинаниях, а затем ещё какое-то время объявляют своих спонсоров и доноров, среди которых упоминается и компания отца Тэхёна. Время самого награждения подходит позже; на пьедестал кладут стопку ламинированных бумаг, которые, по предположению Чимина, являются наградными сертификатами, и двое из трёх учителей покидают сцену. Чимин подозревает, что некоторые награды будут сохранены для последней выставки, которая состоится в конце года. Большинство из всех художников получают приз, и учитель тем или иным образом хвалит их, ведь все они были отобраны для мероприятия именно им. Во всех его словах столько смысла и доброты, что студенты и большая часть аудитории улыбаются, когда он объявляет имя за именем, пока лишь Чонгук и Тэхён не остаются единственными без награды. Чимин пододвигается вперёд и чувствует, как Юнги успокаивающе кладет руку на его дрожащее колено, посылая ему милую улыбку, почти не успокаивающую его. Продолжая с того места, где он остановился, их учитель говорит: — Наконец, мы подошли к двум студентам, которыми я горжусь не менее сильно, оба из которых имеют талант и усердие, соответствующие их стипендиям в этой программе — Чонгук и Тэхён. За эти годы Чонгук является одним из очень немногих первокурсников, кому я дал возможность продемонстрировать свой талант на этом мероприятии. Обычно мой выбор падает на студентов более старших классов, потому что они производят работу иного качества. Тем не менее, Чонгука пригласили сюда, так как я чувствовал, что даже с тем немногим, что я уже видел у него, он мог бы противостоять другим. Я знал, что он будет на высоте, и я уверен, вы все согласитесь, что так оно и есть. Чонгук получает искренние аплодисменты, заставляющие его уши покраснеть. — На прошлой выставке он получил главный приз, что удивило даже меня. В тебе есть конкурентоспособность, которая, как я считаю, позволяет производить такие великолепные работы. Более того, мне даже кажется, что он разозлил нескольких моих старших студентов и в процессе создал ещё более впечатляющее представление своего таланта. Улыбаясь, мужчина переводит свой взгляд на Тэхёна, застенчиво чешущего голову. — Мой самый старательный студент, Тэхён. Сидящие по обе стороны от Тэхёна две хорошенькие девушки ласково улыбаются ему и игриво подталкивают локтем в ответ на слова учителя. Чимин чувствует волну гордости, которая соперничает с той, что излучал Юнги с начала речи Чонгука. Его Тэхёни действительно самый усердный. — Любой, кто знает Тэхёна, знает, что он работает невероятно усердно, — говорит он, и в зале раздаются крики поддержки от одногруппников Тэхёна: несколько «да!» и «это точно!» — брошенное для разнообразия. — Он всегда был последователен в своих усилиях; рассказывал о своих многочисленных идеях, просил оценки, с готовностью принимал руководство, используя его с пользой. Я всегда говорю это, и знаю, что оно, возможно, уже устарело, но Тэхён действительно имеет желание учиться и совершенствоваться, что является просто непревзойденным. Он смеётся немного по-озорному: — На прошлой выставке я сказал тебе кое-что, и я знаю, что тебе это не очень понравилось, однако, как я и думал, ты прислушался к моему совету и соответственно улучшился. Из всех твоих картин, сегодняшние — мои любимые. Чимин слышит, как Тэхён хлюпает носом со своего места в предпоследнем ряду. Хотя и ему не легче — он тоже борется со слезами. — Это уже было сказано, — начинает мужчина, беря два оставшихся листка ламинированной бумаги. Чимин хватает Юнги за руку и крепко держит, не обращая внимания на стоны альфы. — Вы оба представили сегодня работы, которые превзошли мои ожидания. — Чонгук, — улыбается он. — Я верю, что даже в таком молодом возрасте вы действительно заслужили свое место здесь, на этой выставке и в художественном сообществе этого университета, и я не думаю, что в скором времени вы покинете нас. За вашу картину «Эйфория» я присуждаю вам первое место. Чимин теряет из виду Тэхёна, когда толпа встаёт с криками поздравления. Юнги остаётся сидеть рядом с ним, испуская дрожащий вздох; его руки счастливо сжаты в кулаки, когда он улыбается, весь излучающий молчаливое празднование. Вскоре Тэхён снова появляется на сцене, и Чимин поднимается на цыпочки. Он счастлив видеть, как Тэхён принимает свою награду перед Чонгуком, и, несмотря на слезы в его глазах, Тэхён выглядит счастливым. Он кланяется и с благодарностью принимает награду, затем Чонгук делает то же самое. Юнги нежно обнимает Чимина за талию, а Тэхён улыбается Чонгуку и вежливо покидает сцену, чтобы тот быстро пробормотал несколько слов благодарности своим учителям и всем тем в толпе, кто наслаждался его работами сегодня вечером. Пока Чонгук ещё на сцене, их учитель объявляет, что в соседней комнате есть несколько закусок. Когда толпа движется соответственно туда, Юнги слегка щиплет Чимина за бок. Когда Чимин поворачивается к нему, тот указывает куда-то через его плечо. Омега смотрит туда и видит удаляющуюся фигуру Тэхёна, идущего в противоположном направлении от толпы; его плечи опущены, а тело втянуто. О нет. — Уверен, что там ничего страшного, — говорит он Юнги, быстро целуя его в щеку, из-за чего он наверняка покраснел бы, если бы не пытался отчаянно уследить за удаляющейся спиной Тэхёна. Юнги понимающе кивает. — Я напишу тебе? — альфа снова кивает, улыбаясь своей милой улыбкой, заставляющей Чимина захотеть наклониться для ещё одного поцелуя, но он рассуждает, что для этого будет ещё время в будущем, и успокаивается, прежде чем протиснуться через толпу.***
Он выходит в ту же дверь, что и Тэхён, точно вовремя, чтобы успеть заметить его фигуру, исчезающую в комнате, похожую на служебную, и Чимин уверен на девяносто процентов, что они не должны там находиться, однако он, не колеблясь, идёт прямо за ним. Тэхён в шоке поворачивается, возможно, думая, что это кто-то другой. Когда он видит, что это Чимин, его маска на лице осыпается. В следующую секунду Чимин заключает его в объятия. Он позволяет младшему расплакаться на его плече грустными, разбивающими его сердце слезами, и нежно гладит его волосы на затылке. Когда Тэхён отстраняется от него, своими руками на его талии Чимин всё ещё держит его близко к себе. Тэхён смотрит на него и пытается жалко рассмеяться, с покрасневшим носом и мокрыми от слёз глазами. Это выглядит не очень. Чимин так и говорит ему, поэтому Тэхён опять смеётся, но на этот раз лучше — он шмыгает носом заметно меньше. — Я клянусь, мне не грустно, — объясняет Тэхён, однако его голос ломается, и ещё больше слёз текут по лицу. — Ты не очень убедительный, — хмурится Чимин, нежно беря лицо Тэхёна в свои руки и стирая его слёзы большими пальцами. — Я клянусь, правда. Я плачу не потому, что мне грустно. Я просто очень счастлив, — говорит он. — Это безумие, что я даже не выиграл, однако это самое совершенное, что я когда-либо чувствовал, потому что я думаю, что впервые смысл заключается не в том, чтобы быть лучшим, — он смеется. — Когда я стал таким человеком? — чистый, бескорыстный Тэхён спрашивает его. — Чимин, я слышал, как Джегын говорил всё это раньше, и тогда оно ничего не значило для меня. — Эй, Тэхён, хватит, — твердо говорит ему Чимин. — Мы оба знаем, что ставки на победу были для вас. Раньше, если ты не выигрывал, это означало, что твое образование бесполезно, это означало, что люди, о которых ты заботишься больше всего, не примут тебя всерьёз. Несправедливо быть таким суровым к себе только потому, что где-то на пути из-за давления и стресса ты забыл, зачем пришёл сюда. Особенно, когда ты был таким добрым и хорошим. Так что ты просто немного не в себе, ты не монстр из-за этого. Тэхён делает дрожащий вдох: — Я знаю. Чимин притягивает его ближе и крепко обнимает, кладя руки на талию. — Ты такой хороший человек, Тэ, — говорит он. — Уже даже потому, что ты понимаешь, что это не то, кем ты хочешь быть. Это может вырасти только отсюда. Ты больше не делаешь это из-за своего отца. Слёзы начинают течь снова — Чимин чувствует, как они впитываются через рубашку на его плечо. — Я ушел, потому что не хотел, чтобы это касалось меня. Чонгук этого не заслуживает. Чимин целует его в щеку: — Вот видишь? Бескорыстный и чистый. Тэхён смеётся, и после нескольких минут молчания говорит: — Я думаю, что хочу ненадолго уехать домой. — Да? — Да, — он отстраняется и смотрит Чимину в глаза. А затем серьёзно спрашивает. — Ты будешь в порядке без меня? — Нет, но я заставлю Джин-хёна прийти и остаться со мной. Тэхён опять смеётся: — Мы такие сумасшедшие. Чимин вытирает слёзы, о которых даже не подозревал. — Говори за себя, я прекрасен. — Хорошо, прекрасный наш, ты хочешь вернуться туда к Юнги, или хочешь уйти отсюда через задний выход? — Задний выход, — почти немедленно говорит Чимин. — Определённо. — 3 — На следующий день Тэхён уезжает в Тэгу, а Джин более чем счастлив прийти к Чимину и провести с ним целую неделю. Они видятся с Тэхёном утром, и Джин целует его, кажется, больше, чем было необходимо. После того, как он услышал о событиях предыдущего дня, он стал ещё более заботливым. Как только Тэхён прибывает туда, он отправляет им фотографии из его бабушкиного дома, а также поручает Чимину следить, чтобы Намджун и Джин не занимались опять сексом на его кровати. Кроме того, омега обещает делать для них много фотографий и говорит, что увидит их в конце недели. Чимин не осознает, что может быть проблема, пока в среду не видит Чонгука на танцевальной практике. Он обычно заглядывал к Чимину, прежде чем подняться к Хёне, но Чимин замечает, как он входит в дверь и сразу идёт с опущенной головой вверх по лестнице. Сначала он думает, что, может, альфа был чем-то озабочен в тот день, однако на следующий день, когда он пытается позвать его по имени, входящего в дверь, Чонгук мимолётно смотрит на него и кивает, а его лицо морщится. Затем он опускает голову, поднимаясь по лестнице. Чимин почти следует за ним, но затем Хосок зовёт его по имени и говорит сосредоточиться, а если Хосок говорит это, он не может ослушаться. Чонгук тоже идеально распределяет время, приходя в начале чиминовой практики и уходя перед тем, как она закончится, по-видимому, направляясь на свою рабочую смену в ресторане. На следующий день, заходя домой, Чимин бросает свои сумки и танцевальную обувь в дверях и зовёт Джина. Тот высовывает свою голову из кухни, где он готовил еду. — Надеюсь, ты не зашёл слишком далеко, потому что мы сегодня идём ужинать, — говорит Чимин, не оставляя места для вопросов. Джин смотрит на него как на сумасшедшего. — Это ради любви. Тэхёна, если быть точным. Джин выключает плиту: — Пошли.***
Кажется, время на стороне Чимина, потому что, когда они прибывают в ресторан, Чонгук только покидает здание. Он видит их и, к счастью, не пытается убежать, а лишь смиренно склоняет голову, идя им навстречу. — Вау, — говорит Джин, когда лицо младшего появляется в поле зрения, — Тэхён отлично постарался! Чонгук выглядит в ужасе от наглости Джина, и, честно говоря, если он собирается встречаться с Тэхёном (мы надеемся, что скоро), то ему придется преодолеть это. — Ты идёшь с нами, — объясняет Чимин, и, ладно, наверное ему нужно было начинать не с этого. — Вы пришли похитить меня? — Да, — с ухмылкой отвечает Джин, в то же самое время, что и Чимин говорит «Нет!». Чимин посылает Джину злой взгляд, а омега только подмигивает в ответ. — Я говорил с твоим братом и знаю, что ты расстроен. Он опять выглядит ужаснувшимся: — Он не мог. Чимин улыбается: — Да, он это сделал, и, к его чести, он действительно хорошо отбивался, однако, когда мне это нужно, я могу быть очень убедительным. — Знаешь, вообще-то тебе не нужно этого делать. Я всё понимаю. Тэхён пишет, что он счастлив за меня, но по какой-то причине он не отвечает на мои звонки, и я узнал, что он ушёл от Джэгына? — объясняет он. — Я знаю, что происходит, окей? И, честно говоря, если он не может по-настоящему порадоваться за меня, то я не думаю, что это будет так работать, так что, возможно, это к лучшему. — Я не совсем понимаю, что здесь происходит, — признаёт Джин до того, как Чимин успевает исправить Чонгука, — но я знаю Тэхёна и понимаю, что ты тоже, если, конечно, он тебе нравится так, как я надеюсь. Думаешь, Тэхён поступил бы так? Он хмурится и грустно пожимает плечами. — Теперь я не знаю, — признаёт он. — Но что изменит то, что вы мне это говорите? — Мы! — счастливо говорит Чимин. — Слушай, просто пойдем с нами. Мы всё тебе объясним, а Джин приготовит нам ужин, хорошо? — Ты не можешь просто сказать всё, что нужно, сейчас? — спрашивает Чонгук. — Нет, так как кое-что я должен показать тебе. Для визуального понимания, — объясняет Чимин. Джин кивает этому. — Ты должен знать всё об этом гениальном художнике. Чонгук вздыхает. — Вы, ребята, такие странные, — бормочет он, однако всё же следует за ними к машине Джина, так что Чимин считает похищение удачным.***
Как только они заходят в квартиру, Чимин забирает у Чонгука его сумки и кладёт их на диван, а Джин направляется на кухню. Затем Чимин берёт свободную теперь ладонь Чонгука в свою и ведёт его вглубь квартиры. В мастерскую Тэхёна. Сам Тэхён не пускает сюда никого, но Чимин предполагает, что Чонгук был бы исключением, поскольку он, вероятно, будет встречаться с Тэхёном в самом ближайшем будущем, а также на это влияет тот факт, что Тэхён сам начал всё это, уехав на другой конец страны и отключив с ним все средства связи, чтобы духовно пробуждаться. Художники, я прав? Когда Чимин открывает дверь, Чонгук бросает взгляд на то, что находится внутри, и колеблется в дверном проходе: — Ты уверен, что мне можно сюда входить? — Нет, но с последствиями мы разберемся потом, — честно отвечает Чимин, затягивая альфу внутрь и закрывая за ним дверь. — Ты уверен, что это не захват в заложники? — опять он спрашивает, когда Чимин закрывает дверь на ключ. Чимин игнорирует его. — Итак, как ты уже наверное понял, это мастерская Тэхёни, — он позволяет Чонгуку оглядеться в течение нескольких минут, отталкивая несколько беспризорных набросков, лежащих вокруг. — Тэхён очень серьёзно относится к своему творчеству, — говорит Чимин. — Прежде, чем ты начнёшь, хён, я тоже серьёзно отношусь к своему творчеству. Я думаю, что это одна из причин, по которой мы с Тэхёном неправильно это начали, и почему я думаю, что… мы можем теперь хорошо ладить. Я люблю то, чем занимаюсь, но даже поэтому я бы никогда не попросил его пожертвовать своим счастьем ради моего. И если мы не можем разделить успех друг друга, то какой в этом смысл? — Ну, я первым призна́ю, что, когда Тэхён впервые встретил тебя, ему сложно было смириться с тем фактом, что он не победил, хотя он всегда был лучшим в своей группе. Ещё и первокурснику проиграл, — Чимин толкает его. — А ведь в первых двух выставках в году он победил с большим отрывом. Но в этот раз всё было по-другому; даже когда он готовился и начал проводить с тобой больше времени, я могу сказать, что для него это уже было по-другому. Его стремление тогда было вызвано не желанием победить, а, скорее, любовью к своему делу, — объясняет Чимин. — И я думаю, что в конце выставки он сам это осознал: даже если он не победил, это не значит, что он провалился. Это не значит, что он не должен быть там. Чонгук смотрит на него с проблесками понимания на лице: — Кто-то… заставил его так думать? — Я уверен, что ты знаешь, кто такие родители Тэ. Альфа кивает: — Я почти уверен, что пожертвования его родителей являются частью причины, по которой мы можем позволить себе продолжать выставляться на этих выставках. — Отец Тэхёна отправил его сюда изучать бизнес, несмотря на то, что тот ненавидел это и не был бы счастлив, занимаясь чем-то таким — Тэхён просто плох в таких вещах. Несмотря на их желания, Тэхён пошёл на художника, и я думаю, что им было недостаточно того, что их сын усердно учился, если он делал это на отделении искусств. Художник не сможет взять на себя бизнес в будущем, поэтому его отец порвал с Тэхёном все связи, и не только финансово. Вся его семья отдалилась от него, даже мать и братья; они блокировали его звонки. Он, должно быть, знал, что такое может случиться, потому что у него была мысль, чтобы подать заявку на стипендию, никому об этом не говоря, — он не рассказывает Чонгуку о разговорах между Тэхёном и его отцом, которые он случайно услышал, когда они только съехались. Ему было противно, что отец мог сказать своему собственному ребенку такое, и что-то вроде этого должно было стать бессмысленным перед счастьем Тэхёна. — Но, тогда, как вы, ребята, можете позволить себе здесь жить? Стипендии едва хватает на обучение. — Оказалось, что кое-что смогло изменить мнение его отца. Должно быть, пошли слухи о том, как хорош был Тэхён, и его отец послал грёбаного оценщика на его выставку в конце года, — Чимин горько смеется. — Оказалось, что любовь его отца стоила столько, какова была потенциальная цена на картины Тэхёна. Уже на следующей неделе банковский счет Тэ был пополнен и выглядел вполне прилично. Мы даже не знаем, что заставило бы его передумать, если бы Джегын не сказал ему, что он должен попросить этого человека уйти, поскольку выставка было некоммерческой, но отцу Тэхёна, очевидно, понравилось то, что он услышал. Чонгук хмурится: — И он вернулся к этим людям на целую неделю? — Нет, — отвечает Чимин, — когда он ездит туда, он остаётся с его бабушкой и дедушкой и собакой. Кажется, это успокаивает младшего. — Тэхёну казалось, что он должен победить, чтобы доказать, что его отец неправ. Даже после того, как они опять стали поддерживать его финансово, ущерб уже был нанесён, и я думаю, что часть враждебности, которая вела его на первом году обучения, перенеслась и на этот год. Он ушел той ночью, потому что ты заставил его осознать, что это не обязательно должно быть так грубо и так же, как это описывается в фильме Николаса Спаркса*** о достижении совершеннолетия. Чонгук смеётся, но вскоре он отворачивается, и Чимин подозревает, что это как-то связано с его блестящими глазами. — Я думаю, это мило. Чимин закатывает глаза: — Ещё бы ты так не думал. — Я собираюсь кое-что сказать тебе, но ты должен пообещать, что отнесёшься к этому спокойно. Чимин буквально похитил его сегодня по прихоти и привёз к себе домой, поэтому просить «спокойно» было многовато. Тем не менее, Чимин с готовностью согласился: — Конечно, обещаю. — Мы поцеловались перед той выставкой, — Чимин чуть не получает аневризму**, сдерживающую его визг. — Я собирался пригласить его на свидание, как только она закончится. Чимин делает несколько глубоких вдохов, чтобы ответить на это последовательно: — Во-первых, это самая милая вещь, которую я когда-либо слышал, и я убью Тэхёна за то, что он не сказал мне этого. А во-вторых, ты всё ещё можешь это сделать. Он вернётся в пятницу на моё выступление, и я с уверенностью могу сказать, что ты нравишься ему точно так же, как и он тебе. Когда Чонгук, кажется, сомневается, Чимин тащит его в ту часть комнаты, где Тэхён держит свой стол, придвинутый к стене. Он открывает второй ящик и достает самый лучше-худше хранимый секрет Тэхёна. Он был удивлён, обнаружив его, когда искал свои ленты от балетных туфель, по двум причинам. Первая — потому что Тэхён серьёзно держал все уродливые дудл-рисунки Чонгука, на которых был изображён омега, и вторая — потому что Чонгук вообще столько всего сделал, чтобы Тэхён смог начать это. И это правда удивительно, что Тэхён когда-либо задавался вопросом, нравится ли он Чонгуку, так как дудлы на самом верху, скорее всего сделанные недавно, были такими отвратительно восхитительными. Когда они покидают комнату, Чонгук весь красный и изо всех сил старается не улыбаться. И правда, что бы Тэхён без него делал? — 4 — Тэхён возвращается в ночь первого выступления Чимина, и тот рассказывает ему всё подряд, прежде чем пойти в танцевальную студию для предварительной разминки. Он опускает ту часть, где показал Чонгуку его секретный ящик и заставил поклясться своей жизнью, чтобы сохранить это в секрете, что, скорее всего получится лишь до следующего месяца, когда Тэхён всё узнает, поскольку Чонгук, без сомнения, продаст его, как только пара начнет встречаться по-настоящему. Может быть, даже раньше, так что дни Чимина сочтены. Чимин уходит, пока Тэхён говорит по телефону с альфой, мило краснеющий и улыбающийся всему, что говорит Чонгук.***
Чимин редко нервничает перед этими выступлениями, потому что танцует уже много лет, однако, когда он заканчивает делать себе макияж, Юнги пишет ему, что он и Чонгук уже в пути и что они желают ему удачи, поэтому ритм его сердца начинает ускоряться. Тем не менее, как только всё начинается, Чимин выходит туда и танцует от самого сердца, как всегда и делает. Также ему очень помогает то, что огни сцены слишком ослепляют его, чтобы можно было разглядеть лица зрителей в зале. А точнее, одного великолепного альфу. Соло Чимина в середине шоу, оно демонстрирует его настоящую историю и прекрасные изгибы. Его танец является переходом, который меняет тон шоу на более детальные и сложно-исполнимые танцы. Он выходит на сцену и с достоинством и грацией занимает позицию на полу, закрывает глаза, и слышит крики Тэхёна и Юнги, а затем третий голос, шикающий на них. Вероятно, Чонгук. Он старается не улыбаться, когда начинается музыка, слишком медленная и грустная для того, насколько он счастлив сейчас, но он прекрасно справляется с этим. Шоу длится три часа, отлично составленное и безупречно исполненное, как и ожидалось от Чон Хосока, который потом достаточно долго, стоя на сцене, получает овации, всё-таки заставляющие его глаза слезиться. Юнги каким-то образом находит его за кулисами, и Чимин вскрикивает, когда альфа подкрадывается к нему. Омега обнимает его за плечи. — Ты не должен быть здесь, — говорит он альфе, закрывая глаза и наслаждаясь его запахом и теплом. Руки Юнги скользят вокруг его тонкой талии, прижимая к себе. — Может быть, не стоит сразу улыбаться и обнимать меня, и я буду чувствовать себя более склонным следовать правилам в следующий раз, — он хихикает прямо в ухо Чимина, и от этого звука у того мурашки бегут по коже. — Нет, не следуй правилам. Приходи на все мои шоу, а потом ищи меня за кулисами, — капризно говорит Чимин. — Хорошо, — решительно говорит он, отстраняясь, чтобы посмотреть Чимину в глаза, и его теплый взгляд обещает то, в чем они ещё не признались друг другу вслух. — Ты прекрасен, Чимин. Это было… лучшим, что я когда-либо видел, — искренне говорит Юнги. — Если бы я мог приходить каждую ночь, чтобы увидеть, как ты танцуешь, я бы это делал. Мне очень понравилось, правда. Чимин не сможет найти слов для ответа на это без уродливого плача, поэтому он просто целует альфу, глубоко и медленно, и надеется, что так он может выразить всю свою благодарность. Вопреки тому, что мог сказать Тэхён и тестировал Юнги, Чимин не подходит для КПК, поэтому, когда несколько других танцоров начинают кружиться вокруг них, он отрывается, и как раз вовремя. Через плечо Юнги Чимин видит Хосока, приближающегося к ним. — Эй! Руки прочь от моей гордости и радости, — выпрямляясь, говорит Хосок, а Юнги и не сопротивляется, легко отходя от Чимина. — У нас ещё две ночи выступлений, и мне нужно, чтобы он присутствовал на них обеих. Чимин краснеет и ударяет Хосока по руке: — О Боже. Юнги легко смеётся: — Хорошо, прости, прости. Я сейчас пойду. Но, Чимин- Его голос приобретает тон, которого Чимин совсем не ожидал. Почти нервничающий. Чимин внезапно и сам с тревогой смотрит на него: — Да? — Когда все твои шоу закончатся, я хочу позвать тебя на ужин, хорошо? — Хорошо. — Мне нужно задать тебе очень важный вопрос, ладно? Чимин кивает, робко улыбаясь: — Ладно. Когда Юнги уходит, Хосок вручает ему прекрасный букет цветов. Думая, что это от него, Чимин улыбается и благодарит: — Спасибо, хён. — Оу, это не от меня, — говорит он. — Ты, наверное, должен написать своему парню и спросить его об этом. Чимин заново краснеет, прячась за огромными цветами. — Я говорил ему ничего не приносить. — Ну, всегда есть способы отплатить, — говорит Хосок с непристойным подмигиванием. — Но только после моих шоу, Пак Чимин, иначе я клянусь Богом. — 5 — Чимин устал и у него всё болит, когда Джин подбрасывает его до дома после его последнего выступления. Старший омега всё ещё плакал, когда они с Намджуном уезжали. — Тэхён, — зовёт он, — я заплачу тебе пятьдесят долларов, если ты прямо сейчас сделаешь мне массаж. Тэхён, как ни странно, не отвечает. Это странно, потому что он сказал Чимину, что вечером будет дома — с нетерпением ждать, чтобы поздравить его любимым шампанским и едой на вынос. Но здесь нет шампанского, нет ужина, и нет Тэхёна. Пока что он не волнуется, так как их дверь была закрыта, и, вроде, всё на своих местах. Мысль о том, что, вполне возможно Тэхён забыл их планы и заснул, развлекает Чимина на секунду, потому что он не может понять, где ещё может быть омега. Он начинает волноваться только тогда, когда слышит, как что-то падает на пол в тэхёновой комнате. — Чёрт возьми, — шепчет он, уже доставая телефон, чтобы написать Джину. Как только он это делает, то берёт декоративную вазу, сделанную Тэхёном на первом курсе, и поднимает её над своей головой в режиме атаки. Действуя на чистом адреналине, Чимин не осознает, пока не пинает дверь Тэхёна, что нападавший может быть вооружен. К счастью, нападавшего здесь нет, хотя вид голого зада Тэхёна немного насилует его глаза, пока омега быстро не натягивает на себя одеяло. Его движения открывают Чонгука с волосами, прилипшими к его лицу, и тоже с голой грудью, лежащего под ним. Он выглядит испуганным. Чимин, однако, не может сдержать своего счастья. — Чёрт возьми, наконец-то! — смеётся он, а затем съёживается и зажимает нос от их запаха. — О Боже, уйди! Уходи! — Тэхён двигается с целью схватить подушку рядом с ними, по-видимому, чтобы бросить её в голову Чимина, но вздрагивает и внезапно останавливается. Чимин понимает, вздрогнув: — Да ты повязан! — визжит он. Несмотря на то, что Чонгук покраснел и очевидно стесняется, он немного усмехается. Тэхён делает ограждение одеялом между Чимином и его с Чонгуком телами, считая бросание подушки слишком нагрузочным, учитывая его текущие… ограничения. Чимин со смехом закрывает глаза: — Ладно, ладно, я не смотрю. Просто хочу сказать, что я очень за вас счастлив. — Чимин, это неподходящее время! — Хорошо, простите, желаю вам отличного секса, ребята. Я сегодня переночую у Джин-хёна, повеселитесь! Чимин уже собирается закрыть дверь, когда голос Чонгука пробивается через небольшое отверстие. — Знаешь, мой брат сейчас один в своей студии, — говорит он, — и я не думаю, что он был бы против увидеться с тобой сегодня. Глаза Чимина блестят от слез: — Ты замечательный, и я надеюсь, что Тэ останется с тобой навсегда. — 6 — Несколько недель назад Юнги рассказал Чимину, где находится его студия, и пригласил как-нибудь зайти к нему, если он захочет. Из-за плотного расписания за последние несколько недель Чимин не мог принять его предложение, несмотря на то, как сильно он хотел. Альфа, заканчивающий работу над треками для своего клиента, тоже был занят, и Чимин не хотел отвлекать его. Он приезжает около десяти, когда большие входные двери уже закрыты, поэтому он звонит в домофон. Проходит минута, и затем: — Да? — Привет, я могу зайти? Слышится звук падения и затем ругательство: — Чимин? Да… ты. да. С-сейчас я спущусь. Через несколько минут Юнги открывает дверь, одетый в свободные спортивные штаны и футболку. — Я не знал, что ты придёшь. — Потому что я не говорил тебе, — улыбается Чимин, проходя в здание за ним. — Я думал, что у тебя сегодня было выступление? — альфа закрывает дверь, через которую он ведёт Чимина, а также и большие чёрные двери. — Да, было, но когда я вернулся домой, твой брат и мой лучший друг собирались заниматься шалостями. Юнги смеётся, вероятно, над выбором слов, потому что на них он отвечает: — Отвратительно. — Вообще, Чонгук сказал мне, что ты будешь здесь, потому я и решил заехать. — Вот негодяй. Тут правда нет ничего интересного, и я не хочу надоедать тебе. Чимин пожимает плечами: — Всё в порядке, и, между нами, я просто хотел провести с тобой время. Юнги нежно ему улыбается: — Ладно, тогда приготовься к самой скучной ночи в твоей жизни, — говорит он, ведя его в свою рабочую комнату. Она больше, чем он представлял: с одной стороны находится студия звукозаписи, с другой — станция микширования, а в противоположном конце — спальня и ванная комната. — Ты же только вернулся с выступления, ты поел что-нибудь? — спрашивает альфа. В ответ тот трясёт головой, после чего Юнги немедленно достает свой телефон, и, как только они согласовывают меню, Юнги звонит и делает заказ. Чимин сидит рядом с Юнги, пока тот заканчивает свою ночную работу; альфа радостно и терпеливо объясняет что-то Чимину по ходу дела. Они делают перерыв, только когда приезжает еда примерно через сорок пять минут. Чимин берёт на себя ответственность кормить альфу, искренне стараясь держать Юнги в продуктивном состоянии. Если он кормил его, Юнги мог продолжать свою работу. Но это оказалось не так эффективно, как надеялся Чимин, потому что альфа всё продолжал игриво прикусывать его пальцы. Атмосфера, уже заряженная, становится ещё более насыщенной, когда Юнги включает медленную мелодию. Как только она начинает играть, Чимин кладёт голову на плечо альфы. — Что это? — спрашивает он. — Она очень красивая. Юнги улыбается: — Я над ней ещё работаю. Вообще, я хотел, чтобы ты ее услышал. — Она отличается от тех, что ты показывал мне ранее. Юнги соглашается, кивая: — Потому что я сочинил её не для альбома. Она просто моя. — Юнги, она абсолютно потрясающая, — говорит Чимин, когда начинается припев. — Да, знаешь, в последнее время у меня было очень много вдохновения, — говорит он, не отрывая от омеги глаз. — В целях более полного представления об этом я собираюсь сесть тебе на колени и поцеловать тебя прямо сейчас. Юнги улыбается и кивает, а затем Чимин просто делает это. Когда он нежно пропускает тёмные волосы альфы своими пальцами и запускает язык в рот Юнги, внезапно его разум говорит ему остановиться и позволить Юнги вернуться к работе, однако, тот не даёт ему отстраниться. — У тебя много работы. — Я могу взять перерыв, — говорит он и притягивает Чимина ближе. — Я правда рад, что в тот день пошёл за тобой в ту кухню. Чимин смеётся, внезапно вспоминая их первую встречу. — А я очень рад, что пошёл на ту вечеринку. — Знаю, что ещё не говорил этого в таком количестве слов, — альфы большими пальцами рисует круги на его коже по бокам, — но ты мне действительно нравишься, Чимин. Чимин радостно улыбается, опять целуя его: — Ты мне тоже очень нравишься. Они целуются и целуются, Чимин становится всё ближе и ближе, их тела пылают, а ноги омеги уже находятся по обе стороны от альфы, и Юнги стонет, когда Чимин двигается ему навстречу, медленно вращая бедрами. Руки Юнги свободно блуждают по одежде омеги, теплые и гладкие. Это заставляет Чимина чувствовать себя в безопасности. Юнги засасывает его нижнюю губу и кладёт одну руку на живот Чимина, пока другая всё ещё держит его за талию, контролируя движения бёдер младшего. Чимин отстраняется, и его глаза выглядят затуманенными: — Кажется, мы всегда доходим досюда. Как думаешь, что помешает нам в этот раз? Чимин пытался пошутить, однако ответ Юнги звучит более честным, чем он ожидал: — Здесь нет никого, кроме нас, поэтому если ты хочешь этого, то скажи, и я дам это тебе, — вот опять он говорит двусмысленно. Чимин столько всего хочет от Юнги, с Юнги. Проводить с ним время, целовать его, узнавать его, обнимать его, быть с ним точно, как сейчас. Он хочет всего этого, и даже намного больше. — Я хочу этого, — шепчет Чимин в его губы. — Альфа, я хочу тебя. Несмотря на то, что его глаза на долю секунды загораются красным огнём, он делает всё медленно, даже когда запах чиминовой смазки начинает заполнять комнату. Он медленно разжигает пространство между ними, медленно целует губы Чимина. Единственное, что не так нежно — это хватка на заднице омеги. Она твердая и выразительная, когда он разминает половинки в руках так приятно, что Чимин стонет ему в рот. Он знает, что кончики пальцев альфы оставят там следы на коже. Настолько погружённый в чувство рук Юнги на нём, его запах, он почти не чувствует этого, когда альфа поднимается с кресла, держа его на руках; он делает это с небольшим трудом. Но когда Чимин замечает это, то он может честно сказать, что никогда в своей жизни не был настолько возбуждён. Юнги кладёт его на кровать в студии, на удивление удобную. Комната тоже выглядит на удивление домашней. Чимин почти немедленно снимает штаны, потому что боится, что они промокнут насквозь. С подножия кровати Юнги горящим глазами наблюдает, как Чимин делает это. Как только омега, уже обнажённый, лежит на белых простынях, Юнги выдыхает: — Ты абсолютно прекрасен, малыш, — он дал ему это прозвище несколько недель назад, но Чимин впервые слышит его вживую. Это заставляет его задрожать. Чимин тянется к нему, и Юнги охотно тянется навстречу. Он целует омегу, лёжа на нём, а руками ласкает бёдра и ноги Чимина. Чимин поднимает их вверх и изгибает так, чтобы они собственнически обхватывали тело альфы, когда они целуются. Когда Юнги пытается сесть, ноги Чимина не позволяют ему уйти далеко. Видимо, Юнги наслаждается выражением его собственничества, потому что льнёт к нему и опять целует. — Я никуда не уйду, — с улыбкой говорит он. — Ты всё ещё в одежде, — хнычет Чимин. Юнги завороженно проводит большим пальцем по его пухлым губам. — Милый, — говорит он, а затем Чимин берёт его палец в рот. — Беру свои слова обратно, — теперь выстанывает. Юнги снимает свою футболку и, как может, расстёгивает штаны с одним пальцем во рту Чимина. Он вынимает палец, только чтобы полностью снять рубашку, а затем сразу же растирает этим пальцем сосок Чимина, ртом накрывая второй, раскатывая бусину во рту и щелкая её языком. Чимин прогибается всем телом, чтобы коснуться грудью Юнги над ним, теперь достаточно покрасневшей и блестящей от пота. Из него течёт смазка, которую, он уверен, Юнги игнорирует намеренно, потому что каждый раз, когда он чувствует, как из него вытекает ещё немного, нос Юнги вспыхивает. Юнги отстраняется от соска и напоследок щиплет его, а затем ухмыляется, когда Чимин шипит, хватая руками простыни вокруг себя. — Такой красивый, малыш — он оставляет поцелуй на животе Чимина. — Такой прекрасный. Без предупреждения он берёт чиминов член в свою руку; его головка влажная и ярко-красная. Он свободно проводит по нему рукой, держа достаточно крепко, чтобы распределить влажность, но недостаточно для того, чтобы снять напряжение. — Юнги, хватит дразнить, пожалуйста, — говорит Чимин между стонами. Делая ему приятное, Юнги подчиняется почти сразу: альфа наклоняется и берёт головку члена в рот, а его большая рука теперь крепко держит его основание. Чимин закатывает глаза. — Смотри на меня, Чимин, — он отстраняется, пока омега не открывает глаза, а затем снова берёт его в свой ожидающий рот. Это становится сладкой пыткой, когда Юнги проводит пальцем между его половинок и стонет на член Чимина из-за того, что он, должно быть, почувствовал там. Чимин знает, что он абсолютно мокрый. Когда Юнги скользит пальцем внутрь омеги, Чимин чувствует, как из него вытекает ещё больше смазки. — Блять, — Юнги отстраняется, чтобы посмотреть на него с открытым от изумления ртом. — Я… Не смотри на меня так. Это всё из-за тебя. Кажется, альфе нравится такой ответ, и он толкает палец дальше. Ноги Чимина начинают дрожать. — Разве? — Ты знаешь, что да. Юнги решает сосредоточиться на чём-то другом. Он сжимает бедра Чимина и тянет их назад, к его лицу, и в итоге младший остаётся лежать, держа ноги широко раскрытыми для взгляда Юнги. Так, как ничего не хотел в течение долгого времени, он желает почувствовать рот альфы на себе. — Малыш, только посмотри на себя, — Юнги держит его половинки раздвинутыми и целует его бёдра, находясь так интимно близко к его входу. Он сцеловывает смазку на внутренней стороне бёдер Чимина и, когда он приближается к тому месту, где омега хочет его больше всего, его отверстие в нетерпении сжимается и выпускает ещё одну порцию смазки. Юнги смотрит на него и одаривает хитрой ухмылкой, прежде чем положить конец его страданиям. — Блять, Юнги, черт возьми, — кричит Чимин, когда удовольствие взрывается в нем, и он кончает, в то время как рот Юнги плотно прижат к его дырочке, а язык почти подло тычется в его вход. Альфа не останавливается, нежно вылизывая его, и кожа там трепещет под его языком, пока тело Чимина постепенно восстанавливается после оргазма. Только когда омега лежит под ним в блаженном спокойствии, Юнги отстраняется. — Мы не должны больше ничего сегодня делать, если ты не хочешь, — Юнги смотрит вниз на его всё ещё дрожащее тело и говорит, а его рот блестит от чиминовой смазки и спермы. — Я знаю, что мы уже говорили об этом, но именно от тебя зависит, как далеко ты хочешь зайти. В ящике есть презервативы, — Юнги знал, что он принимает противозачаточные, поэтому альфа не только давал ему возможность остановиться сейчас, если он того хочет, но также не заставлял его обнажаться, если он хочет продолжить. Смотря на него сейчас, Чимин не знает, как Юнги может ожидать, что Чимин уйдет от него сегодня. Он придерживается своих сказанных ранее слов, он хочет этого. Чимин на слабых ногах встаёт на колени и втягивает Юнги в грязный поцелуй, а затем тянет его на постель. Как только Юнги оказывается в нужной позиции, Чимин переворачивается так, чтобы его ноги находились над лицом мужчины, и достаёт член Юнги из его штанов. — Подготовь меня, — говорит он альфе, который уже разместил свои большие ладони на половинках его задницы. В его руках Юнги большой и горячий. Ему нравится, как он выглядит в его хватке, и, как только он наклоняется и берёт его в рот, он думает, что в его рту он нравится ему даже больше. Чимин стонет вокруг альфы, а аромат мужчины заполняет его ноздри, когда тот толкает два пальца внутрь него. Его пальцы на манер ножниц раскрывают Чимина глубоко внутри, а язык работает над дырочкой омеги снаружи. Чимин легко расслабляется от этих ощущений, и альфа работает над другими внутри, с небольшим сопротивлением; тело Чимина с лёгкостью открывается для него, а смазка облегчает скольжение. — Блять, Чимин, — предупреждает Юнги, дыша прямо на дырочку Чимина перед его лицом. Должно быть, он близок. Чимин крепко сжимается вокруг пальцев Юнги, и альфа опять ругается. Омега отстраняется от него и поднимается, поэтому пальцы Юнги выскальзывают из него. Он опять седлает альфу, а затем наклоняется, чтобы лечь на его грудь своей, и тянется немного назад, размещая твердый член альфы возле его входа. Когда он говорит: «Я собираюсь проехаться на тебе, хорошо?» — он говорит это прямо в рот альфе. Юнги стонет: — Ты собираешься убить меня. Чимин улыбается ему, а затем начинает скользить вниз по его члену. Альфа крепко держит его за талию, когда Чимин сантиметр за сантиметром опускается, пока Юнги с удобством не располагается полностью внутри него. — Так хорошо, — выдыхает Чимин, когда трётся бедрами внизу и затем прокатывает их вперёд, так, чтобы член Юнги ударял точно по его простате. Он закидывает голову назад и начинает двигаться на Юнги именно так, медленно поднимая бёдра и так же медленно двигаясь вперёд, чтобы каждый раз чувствовать это возле его простаты. — Блять, Чимин. Сука, — руки Юнги соскальзывают с его талии, так как напряжение делает тело Чимина скользким от пота. Вместо этого его руки направляются к груди и животу омеги, благоговейно изучая его изгибы и контуры. Чимин чувствует знакомое ощущение в своём животе, и его ритм сбивается, когда рука Юнги обхватывает его член, после чего-то ощущение усиливается. Юнги вбивается в него, продолжая оттуда, где остановился омега. Он вовремя совершает в него толчки, и Чимин громко стонет над ним; альфа же стонет, когда Чимин сжимается вокруг его узла, что начинает увеличиваться в нём. Юнги замирает, когда удовольствие почти переполняет его, а омега двигается вниз в его руке и на его узле, преследуя своё освобождение. Как только Чимин кончает, всё дыхание покидает его, сперма забрызгивает их с Юнги животы, а смазка вытекает из него и остаётся на всей поверхности члена Юнги. Когда Чимин, становящийся сейчас всё более слабым, чья кожа блестела, а искусанные губы покраснели, смотрит вниз на него, альфа кончает с глубоким стоном. Чимин наклоняется, собираясь отдохнуть, лёжа грудью к груди с альфой, делая ему приятное, спускаясь вниз и целуя шею мужчины, пока его дыхание постепенно выравнивается. — Надеюсь, что ты готов везде носить меня, потому что перед тем, как прийти сюда, у меня уже всё болело. Не думаю, что пару дней я смогу ходить, — объясняет Чимин. Юнги смеётся, и его руки поднимаются, чтобы оказаться обернутым вокруг того, поглаживая его спину. — Я так понимаю, тебе понравилось? — Ну я даже не знаю, мы можем попробовать ещё раз, чтобы убедиться, — и на этих словах Чимин чувствует, как Юнги выделяет в него ещё спермы. Он смеётся: — Я так понимаю, тебе понравилось? Юнги шлёпает его по заднице, а его лицо краснеет. — Заткнись. Проходит несколько минут, в которые Чимин целует грудь Юнги, а альфа гладит его волосы, и тогда Юнги опять подаёт голос: — Просто хочу предупредить, что я собираюсь попросить тебя стать моим парнем на нашем свидании в субботу. Чимин обнимает его крепче, пряча своё лицо на груди старшего. — Предупреждаю, что я собираюсь сказать да, — отвечает Чимин. Юнги с нежностью берёт его двумя пальцами за подбородок и ведёт его так, чтобы они смотрели друг на друга. Когда он целует Чимина в этот раз, оно ощущается, как новое начало.***
Через полчаса, когда узел Юнги почти полностью спал, Чимин вслух задаётся вопросом: — Как ты думаешь, как сильно я бы травмировал Тэ, если бы отправил ему наше фото прямо сейчас? — Гораздо меньше, чем Чонгука, если бы вместо этого ты отправил ему, — хихикает Юнги, уже доставая свой телефон с тумбочки. Здесь и сейчас Чимин решает, что Юнги, должно быть, является идеальным для него мужчиной.