Подыграй мне

— Почему я вообще должен заниматься ЭТИМ с тобой? Ты, ублюдо-… — Ш-ш-ш, учитель, — мягкий, снисходительно-ласковый голос с незаметным непривыкшему раздражением — но с заметным сидящему рядом возле стоящего над ним — настойчиво прерывает явно гневную речь, а чужая рука обманчиво легко прикасается к утончённо-бледному лицу, нежно оглаживая кончиком большого пальца контур подбородка от самого уха, подбираясь к его концу, — Мы ведь договаривались. Сегодня никаких оскорблений и побоев. Помнишь? Это «помнишь?» Ло Бингэ произносит с такой сладко-приторной мягкостью и заботой, что у Шэнь Цзю неприятно сводит зубы от количества «сахара» в этих словах. Изо дня в день он слышит лицемерные слова демона, и изо дня в день во рту появляется надоедливый, чрезмерно слащавый привкус, от которого не избавишься. Хоть рот с мылом стократно промой, хоть челюсть себе свихни — это ощущение будет с ним, пока Ло Бингэ способен разговаривать. Ужасно то, что вряд ли он будет не способен. Он произносит это чёртово «помнишь?», держа ту же улыбку на лице, грубо и бесцеремонно задирая голову Шэнь Цзю одним пальцем: так сильно, что если бы он не поддался, то точно заполучил бы трещину в кости. Заклинатель уже давно, хоть и с трудом, пришёл к выводу, что лишние травмы ему ни к чему. Демон пристально вглядывается в чужие глаза своими тёмно-чёрными. Они напоминают бездонный омут, в середине которого кружит бушующее красное пламя. Из него не вырвешься, от него не убежишь, потому что Ло Бингэ — сам Ад, и, как ни крути, помешанный садомазохист. Шэнь Цзю собирает остатки гордости и смотрит в упор, не собираясь отводить взгляд. Лорд пика Цинцзин смотрит на него испепеляющее, со злобой и нежеланием. — Хорошо. Я подыграю тебе, — произносит Шэнь Цзю спустя какое-то время. Ло Бингэ, смотрящий на него сверху вниз с превосходством во взгляде, заметно расслабляется и ухмыляется. — Отлично, — демон присаживается и ложится к Шэнь Цзю на колени, прикрывая глаза, — Очень благодушно с твоей стороны. Делай то, что должен. Чёрт знает, что у этого ублюдка вместо мозгов, но такое поведение раздражает намного больше, нежели то, которое он выдавал до этого. То было хотя бы… Уже привычным. Текущая ситуация вызывает лишь замешательство и растерянность, естественно, из-за этого — злость. Шэнь Цзю уверен — Ло Бингэ специально создал такие условия. И Шэнь Цзю ему подыграет. Сам же Ло Бингэ впервые почти по доброй воле лежал у Шэнь Цзю на коленях, и, кажется, испытывал нездоровое наслаждение вперемешку с умиротворением, находясь в такой позе. От заклинателя пахло хвоей и апельсинами, зелёные соответствующие одежды на нём были мягкими и удобными, день был солнечным, лес тихим, а его, Бингэ, не отталкивали, не оскорбляли, не хватало только… — Попроси, — Шэнь Цзю не собирается подчиняться: демон выдал приказ, не просьбу. Ло Бингэ в раздражении раскрывает глаза и внимательно, хищно смотрит. Не то, чтобы Ло Бингэ нуждался в этом больше, чем в чём-либо ещё. У него было всё, и он мог получить абсолютно всё, кроме любви и одобрения Шэнь Цзю. Не то, чтобы Ло Бингэ нуждался в этом. Ло Бингэ был уверен: это его маленькая прихоть, вернее, маленького ребёнка внутри него, которого он не способен убить. Ло Бингэ был уверен: как только он получит то, что хотел всегда, больше это ему не понадобится. Он узнает, каково это, и сразу расхочет. Вся беда в том, что даже он не подозревает, каково это. Не знает, чего от себя ожидать, и какие эмоции воплощение задумки вызовет. Сейчас он ощущает неконтролируемое предвкушение и неприязнь к Шэнь Цзю, смешавшуюся с ненормальной жаждой его внимания даже после того, как заклинатель с ним поступал. В его голове ураганом крутятся незаданные вопросы. Вопросы, которые он несёт в своей черепной коробке всю жизнь. Вопросы, которые он отчаянно желал бы в себе похоронить, дать себе принять и смириться с тем, что есть — окончательно. Почему именно Шэнь Цзю не может прекратить смотреть так высокомерно даже тогда, когда он превосходит его в силе, держит его жизнь в своих руках, делает ему больно из раза в раз? Почему именно Шэнь Цзю не может не говорить гадости, не пытаться уколоть? Почему именно Шэнь Цзю не может быть добрым к нему? Почему он не может… — Что ты сказал? — с желчью и раздражением переспрашивает Бингэ. — Попроси. Недовольство и враждебность во взгляде нарастала: уже прекратившие сиять красным зрачки вновь обретали таковой цвет, а нижнее веко демона статично подёргивалось. Казалось, Ло Бингэ прямо сейчас оторвёт Шэнь Цзю язык и заставит пройти все круги ада снова, как делал каждый день до этого. — Сегодня никаких оскорблений и побоев. Помнишь… Б и н г э? — ангельски-издевательская слабая улыбка с лёгким прищуром глаз появляется на лице заклинателя, а демона на нём пробивает неощутимая никому другому дрожь, беспощадно выбивает из колеи, но лишь на секунду. Он и не надеялся услышать своё имя из его уст. Шэнь Цзю не подозревал, как это важно, и всё же, несмотря на присутствующее отвращение к Бингэ и, в первую очередь, к себе, зачем-то произнёс его имя. Медленно, разобрав по буквам. — Пожалуйста, шицзунь, погладь меня, — говорит, наконец, Бингэ. Ему не сложно попросить, ему не сложно оторвать лорду пика Цинцзин язык, если он вдруг надумает насмехаться. Ему не сложно, а вот Шэнь Цзю скорее откусил бы себе этот самый язык на его месте, нежели попросил и унизился. «Запущу в твои волосы пальцы, поглажу, словно котёнка — вместо того, чтобы выдрать добрую копну волос». Теперь Шэнь Цзю неотрывно смотрит в его глаза сверху вниз. Серьёзно, задумчиво, может быть, хмуро и… Снисходительно? Шэнь Цзю опускает изящную с тонкими, бледными и холодными пальцами руку на тёмные, гладкие волосы. Он нескончаемо проводит по ним туда-сюда, перебирая чужие пряди. Он не признался бы никогда, но ему, кажется, нравится. Совсем чуть-чуть. Даже если он и подыгрывает. «Я ведь действительно подыгрываю?». Ло Бингэ вновь прикрывает глаза, а само его естество льнёт к этим поглаживаниям, не позволяя ни на сантиметр хоть на миг оторваться. Он бы и рад заурчать, но нельзя. Они ведь подыгрывают другу другу и пробуют, верно? Они сидят так достаточно долго, и лежащий на заклинателе демон умудряется задремать, но, к счастью или сожалению, его полудрёму прерывает тихая фраза: — Ты как собака, — констатирует без какой-либо озлобленности Шэнь Цзю. — Это комплимент? — Ло Бингэ отвечает не сразу. В общем-то, собаки неплохие, если ты не ребёнок с улицы, которого они грызли и гоняли. — Может быть, — заклинатель отвечает с такой задумчивостью в голосе, что Бингэ становится смешно. Он позволяет себе смешливо фыркнуть. Уголки губ Шэнь Цзю дрогнули с еле слышным ответным «хм», не сдержав полуулыбку. Бингэ открыл глаза. Вокруг этих двоих создалась какая-то странная атмосфера неловкости. Подобного между ними, вот такого нежного поглаживания и тепла на коленях, дружелюбного смешка никогда не было, и оба ощущали себя как минимум странно. Они ведь подыгрывают друг другу, верно? — Почему ты никогда не вёл себя хорошо по отношению ко мне? Почему ты не хвалил меня? «Потому что я завидовал». — Почему ты никогда не делал так? «Потому что я не знаю, как проявлять ласку. Потому что никто не проявлял её ко мне». — Почему ты всегда смотришь на меня высокомерно? «Потому что гордость — всё, что у меня есть». Шэнь Цзю лишь молча гладил чужие волосы и смотрел на него. Он впервые смотрел на него сосредоточенно и внимательно, без презрения, без отвращения. Глаза его были полны печали, и Бингэ знал, что не должен смотреть, но так и не смог отвести взгляд. Он продолжил задавать вопросы, остающиеся, как он думал, без ответа. — Почему ты никогда…? «Потому что я…» Вопросы, сопровождаемые молчанием Шэнь Цзю и его мысленными ответами, тонули в тишине леса. Ло Бингэ спрашивал обо всём и, не зная того, получал ответы на всё. Ло Бингэ оголял ему душу, задавая эти вопросы, Шэнь Цзю мысленно отвечал на них, и взгляд его всё больше наполнялся непередаваемой горечью. Он не хотел вспоминать, он не хотел говорить то, что говорил про себя, но также он не хотел рушить эту хрупкую атмосферу, что была сейчас между ними. — Почему ты не отвечаешь мне? — Тебе это знать не нужно. Ло Бингэ опечаленно улыбнулся. Шэнь Цзю ему не ответил, но он почувствовал себя легче из-за того, что над его чувствами и над ним не смеялся тот, от кого он привык ожидать самые ядовитые слова. Он хотел бы получить ответы на все вопросы, хотел бы знать, чем он заслужил это. — Просто знай, что ты не виноват, — Шэнь Цзю произнёс эти слова так тихо, как только мог, наравне с последней мыслью Бингэ, и закусил губу, причиняя себе ощутимую боль. В глазах демона мелькнуло удивление, сразу же погаснув. На самом деле, Шэнь Цзю чувствовал себя очень глупо сейчас. Ему проще было бы оскорбить, высмеять или унизить, чем столкнуться лицом к лицу с воспоминаниями и тем, что он сделал с этим ребёнком. Этот мысленный диалог… Вероятно, он никогда не говорил так честно, никогда не прокручивал всё это. «Я всего лишь сломанный человек, который хотел сломать и тебя, Ло Бингэ. Из-за собственной ненависти и озлобленности к миру». — Поцелуй меня, Шэнь Цзю, — он произносит это с робкой мольбой, отчаянием и беззащитностью, и Шэнь Цзю подчиняется. Мягкий поцелуй заменяет привычное «а чтоб ты сдох». Шэнь Цзю отрывает пальцы от едва растрёпанной причёски и наклоняется, невесомо касаясь губами губ Бингэ. Он целует его мягко, чутко и осторожно. Бингэ с той же осторожностью перехватывает инициативу, углубляя поцелуй. Воздуху в лёгких становится заметно тесно, как и сбивчиво бьющимся сердцам в грудных клетках. Ло Бингэ, не отрываясь, укладывает его на траву под протестующее «м-м-м», подминая под себя, становясь более настойчивым. Он не ощупывает его руками где только можно, нет. Он просто целует, нежно и трепетно. Он неохотно отстраняется от губ заклинателя, дабы вновь взглянуть ему в глаза. Шэнь Цзю недоволен. Шэнь Цзю недоволен тем, что он помял его одежду и вымазал в траве. Шэнь Цзю недоволен тем, что он так странно себя ощущает из-за него. Шэнь Цзю недоволен тем, что Ло Бингэ посмел оторваться от их поцелуя. Шэнь Цзю тяжело дышит и обиженно, непонимающе смотрит на своего ученика. — Мы бы могли начать всё сначала? — Ло Бингэ нависает над приподнявшемся на локте заклинателем, держа в своеобразных объятиях. Шэнь Цзю закатывает глаза. «Слишком много вопросов. Глупых вопросов». — Мы никогда не смогли бы начать всё сначала, — у Ло Бингэ от этой фразы всё внутри обрывается, — Но мы бы могли… Продолжить иначе. Ло Бингэ вновь целует его, и Шэнь Цзю отвечает ему.