Касайся меня в темноте...

В жизни редко случаются чудеса. Что бы там не говорили, но добиться чуда от жизни трудно. Часто не остаётся сил, терпения, надежды, и уже забываешь о том, что чудо вообще есть. Жестоко? Да. Несправедливо? Наверное. Но ведь бывают счастливцы, у которых резко сбываются все желания! Они - те самые, кто без конца твердят о том, что чудо есть! Завидно? Конечно же. Боль? Злость? Отчаянье и слезы? Как не согласиться?.. 1 Этот дом красили лишь раз. Причудливо выпуклые балконы и ржавая пожарная лестница, чистый, но пустынный подъезд, маленький дворик и старенькие лавочки. Уже изрядно посеревший великанишко высотой в пять этажей, окружённый такими же скучными собратьями. Ряд за рядом составляют они старую улицу города. Но это лишь дома, к серости которых можно привыкнуть. Весной и летом между ними теснится пышная, весёлая зелень, радующая глаз. Зимой на улицах куча людей в разноцветной одежде и с яркими улыбками на красных лицах. Осенью крыши, балконы и дороги всегда покрыты бардовым, шуршащим от ветра ковром. Взрослые тогда обычно ворчат, стараясь побыстрее смести все это, по их словам «безобразие и мусор», а дети, искренне радуясь осенним краскам, раскидывают листья ещё пуще! Да, не смотря на старые, серенькие домишки, эта улица всегда остаётся насыщенной всеми оттенками мира! Разве не прекрасно?.. Пак Чимин с раннего детства был слепым. Он никогда не улыбался чужим, да и вообще редко улыбался, лишь самые близкие люди понимали его эмоции. Тонкие руки, ужасно тощее тело и ноги, скрытые под всегда чистой одеждой, бледная кожа, тёмные волосы с длинной лохматой челкой и очки. Чёрные, как и мир для него вокруг. Он был очень красивым. Об этом говорил каждый, кто видел юношу хотя бы раз. Этот факт никак не трогал Чимина, он просто опускал и без того поникшую голову, одними губами произносил неразличимые слова и уходил в себя окончательно. Вокруг него всегда были родные и друзья, а весь его мир заключался в маленьком тихом дворике... — Хён? Хён, ты где? Хён? — Да я здесь! - руки мальчика коснулась тёплая ладонь, юношу притянули к себе и обняли за плечи. Намджун осторожно повел Пака в подъезд. - У лестницы детей полно, придётся идти к люку. Будучи слепым уже много лет, Чимин оставался беспомощным и отчаянно хрупким. Он не мог без поддержки пройти от дома до другого в своём дворе, что говорить о более трудных задачах жизни. Но, не смотря на это, он не щадил себя и шёл на самый страшный риск. Для него стоять у края крыши, не держась не за что и ничего не видя, было любимым развлечением. Не думаю, что он бы стал отвечать на чьи-либо вопросы по этому поводу, да и спрашивать у него теперь нет смысла. Были ли это обычные проделки подростка-инвалида, или же намеренный вызов судьбе, борьба с ее жестоким расчетом? Что бы там не было, а ветер, тревожащий лохматые волосы, парень любил. Четыре этажа пролетели в кабине лифта, дальше была лестница. Сильные ладони старшего не отпускали ни на миг. Намджун поднял было вверх руку к люку, но Чимин опередил его и, падая куда-то в сторону, с чувством стукнул по ржавому железу пару раз. Послышался шум, затем быстрые шаги и тихий скрип, а дальше сильный свет ударил в лица подростков, стоящих на узкой лестнице. Чимин почувствовал жар горящего, заходящего солнца кожей, но не увидел его. Ни блеска, ни луча, ни крупинки небесного светила. Обреченный вздох, полный привычной, тупой боли, последовал после встречи с солнцем. Намджун мягко подтолкнул его вперёд, кто-то сверху схватил его за руки и помог преодолеть последние ступени. Так Чимин в который раз оказался на крыше своего мира. Ветер. Мягкий и колючий, тёплый и холодный, манящий и пугающий, робкий и смелый. То, что он чувствует. Чьи касания заменяют ему все картины. Запахи, что он приносит, голоса, которые путешествуют вместе с ним в воздухе, даже чувства других помогает понять ветер. Если ледяные волны ветра кусаются, всем вокруг плохо. Если мимо проносятся утренние ароматы кондитерской, что за углом, на лицах остальных расцветают довольные улыбки. Если кожу ласкает тепло, люди вокруг радуются лету. И Чимин подчиняется чужим эмоциям, чтобы никого не беспокоить. Когда в своей душе он ощущает ко всему совсем другие чувства. Ветер всегда был рядом. Всегда помогал. Именно помогал. Ветер. — Чимин! - тот, кто помог ему, обнял Пака и засмеялся так искренне радостно. Голос этого человека он не спутает ни с чьим другим. — Тэхен! - юноша в очках счастливо улыбнулся и обнял друга в ответ. - Ты же говорил, что не будешь тут ещё два дня! — Помимо тебя, оказалась куча скулящих друзей, которые молили меня вернуться! - фыркнул Ким. Он отпустил Чимина и внимательно на него посмотрел. Пак ощутил на себе его взгляд, но промолчал. - Без вас мне Тэгу не мило, - честно признался парень. — Насчёт скулящих, - довольно тихо и угрожающе произнёс некто рядом. — Чонгук, - весело произнёс Чимин. Чон похлопал по худому плечу ладонью и снова обернулся к Тэхену. - Кто же тебя так умолял вернуться к нам? — А разве не понятно? - звонкий голос донёсся справа, кто-то неуклюже спрыгнул с наваленных коробок и подошёл к остальным. - Кто, кроме тебя и Ентан будет тереться об Тэтэ и скулить в его отсутствие? Чонгук вспыхнул и, схватив Чимина за плечи, встал за него, как за щитом от заинтересованных и смеющихся взглядов. — С собакой меня сравнил, хён? — Пф. Цитирую: «Ох, где же Тэхен пропадает? Да знаю я, что у брата в Тэгу, но где-е он сейчас? О-о-ох, так скучно без него.. Где Тэхен?» — И так каждый божий день! - встревает пятый парень. — Джин, Хосок, - Чимину приятно узнавать своих друзей, собравшихся вместе, на крыше, в угодьях ветра. Хоть что-то Пак способен делать сам.. — Стоп, - Чимин встревоженно завертелся в разные стороны, махая руками в поисках кожаной куртки. - А где Юнги? — Да вот же, на перилах сидит, прохожих внизу дразнит, - спокойно ответил Хосок, рукой направляя Чимина к обрыву. Пак осторожно, колеблясь и делая каждый шаг не уверенно, добрался до железных прутьев, крепко схватился за них руками и снова мотнул головой. — Юнги? Никто не ответил ему. — Юнги! Холодная ладонь упала Паку на голову и затормошила непослушные волосы. — Я здесь, очкастый. Чимину снова стало хорошо. Сегодня такой редкий день, когда он не «видит» ничего плохого. Когда он забывает о бедах своей жизни. Такой редкий момент, что и не хочется отпускать. Пак сжал ладонь друга своими тонкими пальцами и вновь тихо улыбнулся царящей вокруг него пустоте, чувствуя, однако, присутствие самого важного в своём существовании. Сзади доносились смех и разговоры, заставляющие улыбаться нескончаемо, а в стороне от него была привычная тишина. — Ты снова пойдёшь туда? - резкий вопрос заставил вздрогнуть и заметаться в своей темноте, ища спросившего. Юнги шумно вздохнул и схватил Чимина за ворот рубашки, пока тот не умудрился перелететь через перила, которые доставали юноше до груди. — А, ты здесь, - Пак сделал шаг к Мину и уткнулся носом в его бок. — Пойдёшь? - снова спросил парень. Мир Чимина, и без того непроглядный, потускнел, словно весь свет выкачали из маленького тела. — Да, - произнёс слепой. — Какой смысл так мучать себя? - тихо пробормотал Юнги, но Чимин услышал. — Такой же, как и у посиделок на тонких перилах без поддержки. Юнги попытался что-то сказать, но Пак отошёл от него, спотыкаясь, поправил съехавшие с носа очки и стыдливо отвернулся. Его глаза раньше были ярко-голубыми, какие встретишь далеко не у всех. Все удивлялись, умиленно глядя на малыша, который зачарованно смотрел в экран маленького телевизора. Эта волшебная коробка показывала Чимину множество людей, облачённых в кучи разноцветных тканей. Эта ткань вечно колыхалась, и костёр из цветов проносился по сцене, когда эти люди.. танцевали. Пак Чимин с детства хотел танцевать. Но сейчас на крыше стоял беспомощный подросток с белыми, как снег, очами, что на секунду показались этому миру. Юноша, мечтам которого не было суждено сбыться. — Пойду, - сказал он только и направился к смеющимся друзьям. Но Чимин больше не веселился со всеми. Его угрюмость прогнала улыбки с лиц ребят, и все просто уселись на старом, порванном матрасе, что давно мок на крыше под частыми дождями. Ветер лениво проходился по всклокоченным волосам юношей и ласково, по-дружески нежно здоровался с Чимином. Пак повернул голову в сторону касаний и кивнул, приветствуя своего проводника в жизни. Тэхен вздохнул, глядя на друга, и, схватив его за плечи, крепко обнял. Чонгук чихнул и подсел ближе, едва касаясь. Намджун что-то бурчал о плохой погоде, Хосок машинально поддакивал, думая о своём. Сокджин молчал, изредка посматривая на Чимина. Тихий стук и шорох кожи привел внезапную тишину. Все устремили взгляды на Юнги, Чимин просто повернулся к нему. Мин, будучи близким другом каждого, никогда не отличался разговорчивостью и дружеским ко всем отношением. Иногда его настроение было просто не понять. Вечная темнота в его глазах многих пугала, чужие удивлялись, как вообще можно общаться с этим угрюмым ребёнком? И, видя всю компанию в полном сборе, люди просто не могли поверить, что все они - лучшие друзья. Юнги слабо пихнул Джина в плечо, и тот подвинулся, ворча, но все же в глубине души радуясь решению Мина. — Такое неудобство, - вяло заметил Юнги, усаживаясь по-удобнее и не спуская взгляда с Чимина. Последнему в нос ударил запах кожи и чего-то ещё, а от близости шорохов мурашки пробежали по коже. Такого прежде никогда не случалось. «Видя» Юнги на перилах, в объятиях самой смерти, он узнавал его. Но сегодняшний Мин, упорно глядящий на Пака, другой. — По твоему, лучше жопой вытирать прутья и сидеть, как курицы в курятнике? - засмеялся Сокджин. — Закройся лучше, - пригрозил парень. Тэхен отпустил Чимина и потянулся. — Да, хен, чудо, что ты сидишь здесь, с нами! - сказал он, положив ладони на плечи Мину. Юнги на это ничего не ответил. Снова повисла тишина. Ветерок все также прогуливался рядом, не забывая касаться гостей на крыше... Так тихо. Так темно. Холодно. Больно. Невыносимо. — Чимин? — Снова.. — Чимин! Парень не отзывался. Он сидел, согнувшись и обняв руками колени. Очки съехали на нос, глаза оставались закрытыми. В такие забытья Чимин впадал часто. Друзья, для которых это давно стало привычным, уселись по кругу от Пака и молча ждали. Возвращать на крышу юношу было бесполезно. Найти решение и прекратить это навсегда - невозможно. Понять Чимина всегда являлось ужасно трудной задачей. Что он хочет? Какие у него мысли? Что его радует, что пугает, как сорвать улыбку с его губ? Иногда одни вещи приводили беднягу в недолгий, но истинный восторг! Но спустя короткое время эти самые вещи не трогали его душу. Так бывает со всеми, скажете вы. Но то, о чем вы думаете, всего-навсего взросление, смена интересов, желаний, окружения. Для Пака Чимина смены картины не было. Он все видел чёрным, то есть, совсем не видел. И жизнь его была однообразна, как и мысли, мечты, скорбь. Для этого человека ложиться спать означало «я существовал ещё один день», а просыпаться - «ещё существую». Жизнь, как не пытались её скрасить родители и друзья, была тьмою, в которой он не жил. Не описать тех чувств, который испытывал вечный ребёнок, дни жизни которого закончились тогда, когда он очнулся слепым. Он видел во сне. Пак Чимин видел яркие, цветные сны. Этот небольшой бонус мало помогал справиться с отчаянием, но в минуты, когда мимо него проходили силуэты людей, когда парень мог увидеть солнце, пусть и ненастоящее, он буквально летал. Бонус этот был, однако, с небольшим дефектом: поднявшись с кровати, Чимин не помнил свой сон. Размытые пятна, точно свет фонарей за мокрым от дождя стеклом, оставались в его памяти. Ни одно утро за года слепоты не принесло юноше радость. Редко, да, очень редко Пак чувствовал себя легко и весело. Это так радовало остальных, все тут же срывались со своих мест и неслись к Чимину, отчего парню становилось как-то неловко. Ему казалось, что это надолго. Все изменится, думал он в эти минуты. Все будет хорошо. Но в итоге мир вокруг вновь чернел, ещё сильнее, чем прежде, и надежды растаивали вслед за улыбкой. — Черт, мне мама звонит, - Тэхен, кряхтя, поднялся, провожаемый взглядами пятерых парней, и отошёл к люку. Ответив на звонок, он где-то минуту выслушивал нетерпеливые укоры и требования, обреченно вздыхал и не смел вставить и слова в протест. Когда «разговор» окончился, парень зло фыркнул и, обернувшись к друзьям, увидел на их лицах полное понимание. Мама у Кима была.. очень ревнивой, что ли. Стоило Тэхену выйти на порог квартиры, и родительница теряла покой и способность мыслить о чем-то, кроме возвращения сына домой. Ей не было важно, чем он будет заниматься в своей комнате, плевала она и на близкое общение. Чувствовать его при себе, рядом, под своей защитой и надзором - главная ее цель. Так что никто не удивился, когда Ким Тэхен грустно махнул рукой, внимательно посмотрел на Чимина и скрылся, цепляясь за ржавые перила, внизу. Глухие шаги на лестнице раздавались ещё несколько секунд, а затем на крыше вновь воцарилась тишина. Смеркалось. Солнце плыло по небу и вскоре скрылось за каменными великанами, что возвышались со всех сторон. Последние лучи светила зажигали светом маленькие окна, превращая дома в огромные фонари. Свет отражался в лужах на дорогах, оставленных недавних дождем, прощающе освещал старые дворики и скамейки. Люди, что копошились внизу, потихоньку покидали улицы и возвращались в свои дома, квартиры, устало глядя вокруг и видя наскучившие краски мира, не задумываясь о том, какое это счастье - видеть мир. — Я, наверное, тоже пойду, - тихо пробормотал Чонгук. Поднявшись, он пожал всем по очереди руки и слабо коснулся плеча Пака. Тот не шелохнулся, он будто спал. Вздохнув, Чон зашагал к люку и через пару мгновений исчез. На крыше осталось пять человек. — Ветер холодный, - напомнил Хосок. Он беспокойно глядел на юношу в очках и в готовности согреть младшего теребил ворот куртки. Намджун что-то промычал, Сокджин положил голову на его плечо и поинтересовался о времени. — У меня нет часов, - младший Ким развёл руками. Юнги дёрнулся, отгоняя свои мысли, и хмуро изучил светящийся на левой кисти циферблат. — Сейчас полдевятого, - Мин вопросительно взглянул на Джина, мол, а зачем спрашивал. — Мне пора, надо кое-что сделать, - парень резко встал и схватился за кружащуюся голову. Намджун поспешил подняться и схватил его за руку. — Снова? - Сокджин на это только усмехнулся. — Ничего страшного, это проходит, здесь есть больные похуже. Намёк был ясно понят. — Я провожу тебя, и.. Не буду уже возвращаться, - Джун кивнул Чону и Мину, старший Ким помахал рукой и, цепляясь за друга, направился к выходу... — Юнги, его надо разбудить, - убедительно произнёс Хосок. - Холодает, нам домой пора. — Иди, - спокойно ответил Мин. - Он скоро очнётся, я посижу с ним. Спорить Чон не стал - не в первый раз. Вот только это был первый случай, когда с Чимином оставался Юнги. — Ты уж будь с ним помягче, - зная о темной натуре друга, попросил Хосок. — Я не причиню ему вреда, - Чону не стоило забывать также о редкой, но настоящей его теплоте. Юноша улыбнулся, кивнул и скрылся в проеме люка. Юнги ждал. Не спускал глаз с забывшегося, утонувшего в своем отчаянии юноши с прекрасным лицом. Чимин не просыпался. Когда стало холоднее, Мин, не чувствуя зубов ветра, стянул с себя куртку и накинул ее на худые плечи. Продолжал ждать. Запахи кожи, слащавых духов и жгучего спирта опутали Пака, как ветви винограда. Он чихнул и медленно поднял голову, постепенно приходя в себя. Тяжесть забытья сползала с него, в последний раз болезненно сжимая сердце. Очки вновь съехали вниз, за что получили недовольный толчок пальцев от хозяина и вернулись на место. — Ребята? - сипло позвал Чимин друзей, ощущая радостные приветствия ветра, который тут же вцепился в чёрные волосы, забывая о том, насколько он холодный и опасный для слабого друга. — Здесь только я, - ответил парень, сидящий напротив. — Юнги, - интонацию Пака было не понять. Ветер немного успокоился, явно признавая вину, и потом вовсе стих. Никто не хотел говорить. — Уже поздно, - Мин без интереса взглянул на часы. — Я понял, - кивнув, сказал слепой. Младший провёл пальцами по чёрной коже на своих плечах. - А тебе разве не холодно? — Нет, нормально. — Спасибо.. Они вздохнули одновременно. Юнги усмехнулся, на лице Пака появилась легкая улыбка. — Поможешь? - спросил Чимин, и Юнги сразу понял, о чем говорит парень. — Зачем тебе это? - пробормотал безнадежно Мин. Пак нахмурился и опустил голову. — Я хочу.. Не можешь, так и.. — Домой заходить будем? - перебил Мин. Чимин протянул руку вперёд и неуклюже задел Юнги нос и щеку, на что парень напротив закатил глаза и схватил маленькую ладонь, слегка сжав её. — Не надо, - выпалил Пак, благодарно улыбаясь и и чувствуя горячие пальцы на своей коже. Мурашки пробежались по телу, но Чимин не придал этому значения, хотя реакция была и правда странной. — А родители.. — Я сказал, что задержусь с вами, - голова юноши наклонилась в бок, он не опускал руки и прислушивался к дыханию Юнги. Которое странно учащалось и становилось громче. - Юнги? — Что? — Все нормально? — Да.. Неожиданно руку отпустили. Тогда Чимин ощутил настоящий холод. Стало так страшно... Мин поднялся и несколько раз подпрыгнул, ощущая боль в затёкших ногах. Чимин повернул голову, ориентируясь на стук ботинок об бетон, к Юнги и, цепляясь руками за грубую ткань матраса, кое-как встал на ноги. Не обошлось без падения, которое старший предотвратил, схватив Пака за шиворот. Все происходило в какой-то взаимно одобренной тишине. Говорить что-либо было здесь лишним. Однако Чимину стало ужасно грустно. Ещё и этот запах.. — Почему от твоей куртки так пахнет? - разрушил молчание Пак. — Как именно? - хмурясь, отозвался Мин. Недобрые нотки звучали в его голосе, но младший не испугался. Напротив, желание знать прибавило ему сил. — Куртка будто стиралась в женских духах! - выпалил Чимин, а затем уже тише добавил, - Ещё как-будто в спирте промокла.. — Тебя познакомить с девчонкой, что недавно переехала сюда? - ответил предложением Юнги. - Рожей не вышла, но целуется охрененно. Как раз для тебя, ты же.. Мин запнулся, Пак догадался о несказанных словах. — Не вижу. Хах, и правда для меня, - без эмоций заметил юноша. - А что насчёт спирта? — Это.. - Юнги помолчал, а после с шумом вздохнул и посмотрел на часы. - Почти десять, тебе не кажется, что пора идти? — Да, пора, - Чимин опустил голову и резко отвернулся, спотыкаясь об матрас. Мин схватил его за локоть и осторожно, но довольно быстро повёл его к люку. — Ты останешься со мной? — А кто тебя назад тащить будет? Придётся.. Пустой танцевальный зал. Увешанные зеркалами стены, высокий потолок, скользкий пол, старая, скромная вешалка с отломанным крючком у распахнутой двери. Какие-то колонки, громоздившиеся в углу на полу. Маленький светильник там же, единственный работающий источник света. Для Чимина не нужно и этого. Стянув с плеч куртку и осторожно повесив ее на вешалку, после чего та моментально упала, он положил ладонь на зеркало. Проведя по гладкой, холодной поверхности пальцами, он шумно вздохнул и повернулся на шорохи сзади. Юнги повесил куртку подобающе и, кряхтя, сел на пол, сложив ноги по-турецки. Всего этого Пак не видел, зато юноша отчетливо слышал немного беспокойное дыхание старшего. Чимин снова подошёл к вешалке, сел на корточки, находясь, как не странно, прямо перед Юнги и дрожащими пальцами снял с себя очки. Не поднимая глаз на друга, он протянул их Мину, тихо бормоча: — Можешь.. Подержать?.. Юнги не нужно отвечать. Он поднял руки, касаясь кончиками пальцев бледной кожи, и взял очки. Не зная, зачем, Мин отчаянно пытался поймать на себе слепой взгляд, но Чимин отвернулся и отошёл. — Включи.. Юнги достал телефон и, проведя пару раз по экрану, откинул его в сторону, где лежала снятая ранее кофта. Зеркала отразили тихий, но резкий звук. За глухим стуком последовал робкий свист флейты, и какая-то дрожь нападала от этих всхлипов. Музыка, понятная лишь Чимину. Музыка для души и тела. Пак, следуя за звуками, подчиняясь им, резко поднял руку, потом опустил. Затем медленно, проводя ладонью от бока до ключиц, сжимая на мгновение шею, запуская пальцы в волосы, он снова поднял руку вверх. За ней последовала другая, и под низкий удар барабана парень двинул бедром, выписывая в воздухе нереально правильный, большой круг. Юнги перестал дышать. Пак сделал шаг назад, прогибаясь и разведя руки, сделал рывок вверх, при этом изогнувшись, точно змея, а после под затихание музыки флейты осторожно опустился на колени. Руки были вяло опущены, казалось, что Чимин был подвешен невидимыми нитками, только по-этому и держался. Лампочка в светильнике мистически задрожала, вслед за звуками потухая. Юнги боялся хотя бы шелохнуться, дышать все также было трудно. Очередной резкий удар в барабан заставил Мина вздрогнуть, а облитого вернувшимся, как ни странно, ярким светом, Чимина мгновенно подняться и вскинуть руки снова вверх. Это уже не было похоже на танец марионетки. Музыка оживилась, как и танцующий юноша. Лицо его оставалось нечитаемым, а движения яркими и полными желания. Он извивался, точно уж, сгибал ноги в коленях и под частые удары музыки рывками поднимался вверх, при этом двигая ногами в стороны, выписывая коленями четкие круги. Как только Чимин не скручивал руки, какие только линии не выписывал он в воздухе ими, и все его движения складывались в нечто, что заставляло забывать обо всем. Был только полутёмный зал, полный зеркал, и слепой юноша, танцующий в его центре. Если бы он знал, если бы мог увидеть своё отражение, понять, каким он был красивым! Если бы он видел Юнги в этот момент.. Последний наблюдал за Паком, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать. Слезы наворачивались на глаза, но он не хотел признавать причину и терпел. Это было трудно. Музыка становилась тревожнее, темнота вновь охватывала Чимина, он метался в ней, показывая своим телом всю борьбу. Протест. Танец был его протестом судьбе и ужасно чёрной жизни. Я протестую, говорил он. Все пытки, которые вы мне доставили, совершенно несправедливы и жестоки! Но вы не сломите меня! Да, да, вы не заставите меня опустить руки! Я смогу побороть вас, я буду счастлив, я исполню.. Юнги никогда не нравилась такая музыка. Слишком нежная, слишком грустная, слишком спокойная. Но когда ритм ускорялся, удары и свист становились громче, тревога и какая-то сила сплелись воедино, а парень рядом резче выписывал круги по лишь ему понятным алгоритмам, Мин забыл о своих предпочтениях и слился с этой атмосферой, утопая во внезапно полюбившейся музыке. Чимин держал глаза закрытыми, но с каждым движением и отрывистым вдохом он желал открыть их, надеясь увидеть хоть что-то. Парень знал, что так не будет, но его захватила сумасшедшая буря эмоций, появлявшихся лишь во время танца, и чувство собственной силы, своей воли во всем этом. Громкость нарастала, Юнги что-то кричал, кажется, он просил остановиться. Пак не ощущал усталость, юноша продолжал двигаться, окунаться в эти чувства, забывать о боли, несчастии и слепоте. Он представлял вокруг себя мир, такой красочный, полный жизни, и утопал в этих фантазиях. Резкие, но невероятно точные движения тянули его в сторону, он не замечал. Сквозь музыку он вновь услышал крик друга, Мин поднялся и направился к нему. Чимин танцевал, захлёбывался в своём танце, как вдруг.. врезался в холодную поверхность зеркала. Это было так неожиданно и так.. больно, и физически, и душевно. Удар был ужасно сильным, Пак пошатнулся, споткнулся о собственную ногу и упал бы, если бы не подбежавший вовремя Юнги. Мин поймал слепого и прижал к себе. Зеркало задрожало и с грохотом упало вниз, разбиваясь на тысячи осколков. Стекло усыпало весь пол, и в каждой частичке зеркала отражались Юнги и Чимин. Пак молчал. Юнги осторожно сел на пол, увлекая за собой Чимина. Юноша медленно повернул голову к Мину, парень увидел белые, ослепшие много лет назад глаза. Чимин протянул дрожащую руку в сторону, к осколкам, намереваясь взять один. Недавнее воодушевление, надежды и протестующая уверенность в себе пропала, вокруг вновь царила тьма. Юнги перехватил его ладонь и, не зная, зачем, прижал её к своей щеке. — Нет, Чимин, нет! - сказал он, не отрывая взгляда от его красивого лица. По бледной щеке прокатилась слеза. — Я.. Я больше не могу, - прошептал Пак. — Я так.. — Чимин, ничего страшного, что ты упал, - пробормотал Юнги, понимая, что речь не только об этом. — Я так хотел показать себе.. Что я.. Что я могу жить! - последнее слово Пак выкрикнул с отчаянием. — Мне казалось, что я смогу! Что я.. не беспомощен... Что я не слепой. Мину хотелось буквально завыть. Завыть от внезапной боли. Как ему было больно! Чимин сидел рядом, в кольце его рук, страдал, а он, Мин Юнги, ничего не мог сделать! Что же эти за чувства, которые, помимо сострадания, терзают его душу? — Чимин.. - Юнги, забывая о границах, положил свою голову на худое плечо и скрыл своё лицо в темной ткани рубашки. — ... Прости меня.. Всхлипы не прекратились, но стали заметно тише. — За.. что? - прошептал Пак. Парень не отвечал, вдыхал запах чиминской кожи, которая была так близко, и еле сдерживал себя. Все, что происходило после его слов, самому Мину было непонятно. Чимин боялся пошевелиться. Неожиданно ему стало спокойно. Тепло рук Юнги и слабое дыхание в плечо, присутствие этого человека приносили невиданный прежде покой. Это было странно.. но очень нужно. Пак расслабился в руках друга и забыл об осколках. Юнги не отпускал его. Было очень тихо. Светильник слабо заморгал и потух. Темно. — Где вы были?! - раздался на пороге визг напуганной женщины. Юнги не ответил и, проходя мимо отступившей на шаг матери Чимина, внёс юношу в просторный коридор. Пак спал, изредка вздрагивая и бормоча неразличимые слова. Женщина закрыла входную дверь и быстро повернулась к Мину. — Я жду ответа! — По-моему, Чимин предупреждал вас, что вернётся поздно, - раздраженно ответил Юнги. Родителей друга он не любил, как и вообще родителей в целом. — Сейчас два часа ночи, и ты называешь это нормальным временем для возвращения!? - госпожа Пак, видимо, хотела сорвать голос, делая его все громче и настойчивее. — Где его комната? - в этой квартире Мин был впервые. Светлые обои, простенькая мебель, никаких ярких красок. Некая солидарность, проявленная к сыну? — Пошли, покажу, - вышел из гостиной отец. Господин Пак выглядел радушнее жены. Последняя взглянула на мужа убийственно холодно, потом перевела потеплевший взгляд на Чимина и ушла на кухню, хлопнув дверью. Никакая любовь к ребёнку не делала ее осторожной и тихой. Мужчина повёл Юнги в комнату. Это была маленькая спальня с белыми обоями и потолком. Под ногами лежал пушистый ковёр, на большом подоконнике не менее большого окна лежали подушки. Рядом, у стены стоял распахнутый шкаф. На полках аккуратно сложенными лежали вещи Чимина. Их было немного: темные рубашки и джинсы, какие-то футболки, в которых Юнги его никогда не видел. На вешалке висел старый, порванный на штанинах комбинезон. Напротив шкафа была кровать. Мин направился к ней и, мягко убирая со своей шеи тонкие руки, уложил Чимина на чёрную постель. Одеяло валялось скомканным в углу. Юнги потянулся за ним и, взяв, укрыл юношу. После сел на край. Господин Пак, не видя в присутствии паренька дурного, ушёл. Мин достал из кармана куртки очки, которые Чимин так и не надел, и тихо положил их на тумбочку у кровати. На ней лежал плеер с наушниками, телефона у Пака не было. Рядом стояла фотография. Зачем нужна была такая вещь слепому? Юнги взял рамку и сжал ее в ладонях. Дерево имело много зазубрин, и на ощупь рамка была неровной, шершавой. Её было приятно чувствовать в руках. Мин поставил ее на место и огляделся снова. Все стены были увешаны рамками. Самых разных форм и величин, и люди в них были самые разные. Парень даже себя увидел. На общем снимке. Он был совсем рядом с кроватью, в позолоченной рамке с замысловатыми узорами. Чимин тоже был на фото, в окружении друзей. Фотографии было лет шесть, на Мина смотрели счастливые дети. Даже Чимин казался намного радостнее, чем сейчас. Такие молодые лица, не иссечённые вдоволь тяжелой взрослой жизнью, судьбой, проблемами и другими людьми. Все было тогда как-то проще. Легче и ярче. Казалось, что со всеми невзгодами, будучи вместе, они справятся на раз-два. Да, когда-то беспрерывно горела надежда и вера в счастливое будущее. Сейчас же для Юнги это всего лишь глупость. Повсюду с потолка и на гвоздях, вбитых в стены, свешивались различные вещицы: игрушки, кулоны, цепочки, нитки с бусинами, пленки с фотографиями, ловцы снов. Все это висело в досягаемости для рук. Довольная необычная конструкция из ниток с бисером щекотала Юнги ухо. Он то и дело отмахивался от надоедливых нитей. Зачем все это нужно было Чимину? Он не мог их видеть.. зато мог ощущать. Каждая неровность, острый угол или, наоборот, мягкость и пух можно было почувствовать, касаясь, и узнать вещь. Пак хотел оставаться наравне со всеми, узнавая то, что вокруг, будто видя. Замена действительности - полное погружение в ощущение мира. Над изголовьем кровати слабо горел ночник, точно тот светильник в зале. Он дрожал розоватым светом и висел там чисто для галочки. Ну, и в помощь таким людям, как Юнги, которые приносят спящего юношу ночью в его комнату. Мин выключил его, не видя надобности, и комната утонула в мягкой темноте. Парень шумно вздохнул и закрыл глаза. Тьма. Тихое дыхание сна рядом и собственные надрывные вдохи и выдохи. Какой-то непривычный холод. Страх? Юнги открыл глаза и повернулся к Чимину, различая в темноте дорогие черты. Такое жгучее чувство внутри. Больше, чем дружеское. Страшно непонятное, что за черт, думал он. Запоздало парень понял, что его ладонь гладит лохматые волосы. Стоило отдёрнуть руку, и Юнги попытался. Но не смог. Не было сил. Он продолжал зарываться пальцами в любимые волосы, чувствовать тепло и слабое дыхание любимого человека, жизнь которого может оборваться. В любой момент.