Срыв

Он просто закипает на глазах. Его спина напряжена сильнее, чем до этого. Руки сильно сжимают углы стола и дрожат, а костяшки пальцев побелели и сейчас точно сломают дерево. Голова опущена, я слышу, как часто он дышит, кажется, он даже рычит. В таком состоянии он находится уже несколько часов. С того момента, как пришел со школы. Но я не спрашиваю у него что произошло, я просто знаю, что не все было идеально, возможно даже ужасно. Я уже был свидетелем нервного срыва своего парня. Я просто не знаю, что мне сейчас делать. Это как что-то загадочное и зловещее охватывает его тело и разум раз в месяц, но при особом случае даже два или три. Это уже второй нервный срыв, а я виню себя за то, что не знаю, что мне делать и как помочь. Он страдает, ему плохо, а я могу только сидеть и смотреть на это, смиряясь. Как только я пытаюсь с ним заговорить, он говорит, чтобы я заткнулся. Темно. Дождь. Час ночи. В комнате только я и он, да и вообще в доме. Окна открыты, дверь на балкон тоже. Я сижу на кровати и смотрю на него, в его спину и похоже он это ощущает, но ему наплевать — он в своих мыслях. Подул сильный ветер. Пробежавшись по полу и стенам комнаты, он задел челку Лу и, наверное, это стало последней каплей. Ярость, злость и ненависть охватила его полностью. Он хватает пустой стакан из-под виски, который только что прикончил. Точнее это были три стана, конечно, он не был трезв полностью. Он разворачивается и бросает стакан в стену. Надо мной разлетаются осколки стакана, они могут ранить, они могут причинить много боли. Но мне все равно, потому что я смотрю в глаза Луи. И больше боли, чем в его глазах сейчас, я не видел ни в ком, нигде и сам не чувствовал. Они красные, даже во мраке я это вижу. По его щеке стекает слеза, и он начинает кричать. Громко и это просто гортанный крик, который разрывает мои уши. Но он прекращает, но только чтобы набрать воздуха, чтобы снова начать кричать. В этот короткий момент я подрываюсь с кровати и подхожу к нему, но он толкает меня и кричит, чтобы я не походил к нему и не трогал больше. Но это не выход для меня, в прошлый раз я ничего не сделал, и на его запястье появились порезы, кожа была мягкой и разорванной, она была вся в крови, и я больше никогда не хочу это видеть. Особенно на моем Лу. Я начинаю снова подходить к нему, а он отходит. Он не смотрит на меня, но если он это сделает — я его прикончу. Я не могу видеть его таким. Он весь дрожит, и он хочет опять закричать. Он продолжает отходить спиной, а я подхожу ближе к нему. — Г-Гарри, нет. Отойди, перестань. Он начинает поднимать руки, наверное, чтобы ударить. Но я сильнее его, он это тоже знает. Но… Но в такие моменты, в моменты срыва он сильнее. Сильнее физически, а не морально. Морально он разбит. Я успеваю перехватить его запястья, а он борется. Если он так борется сейчас со мной, то, как он борется внутри? С собой. Я чувствую его дрожь, чувствую напряженные мышцы. Он начинает истерически кричать, реветь, выхватывать запястья и бьет кулаком меня по лицу. — Не трогай, — захлебываясь слезами, орет он. — Не прикасайся ко мне, блять, не подходи. Я вроде прихожу в себя после удара, но когда открываю глаза, поднимаю голову, то вижу то, что не видел в прошлый раз. Он сидит, прижавшись спиной к стене и борется, чтобы не схватить что-то и не разбить снова или не ударить меня. Но я знаю, как ему это нужно. Он держится за голову и сжимает в кулаках волосы. Он так дрожит… Похоже, похоже, я знаю, что нужно сделать. Я аккуратно подхожу к нему, слушая его всхлипывание и порывы закричать. Он уже сорвал голос. Я сажусь рядом и беру его за руку. Он переплетает сильно наши пальцы, и моя рука начинает дрожать как его. Он весь потный, напряженный, скованный и раздраженный. Я кладу вторую руку к нему на плечо и начинаю гладить по спине. Я знаю, что его это не успокоит. Не знаю, сколько мы так просидели. Мои пальцы стали синеть из-за того, как сильно Лу сжимает их. Мне страшно. Прошло минут сорок, не меньше. Как же я его люблю, как же волнуюсь за него. Я хочу его защитить от этого, хочу уберечь, но все что я делаю, это сижу в комнате и смотрю на то, как он рушиться. Я даже не замечаю кровь, которая течет по моему предплечью. Осколки. Но сейчас я не могу бросить своего парня, мне нужно помочь. Внезапно он расслабляется. Полностью. Он резко поднимает на меня голову, и я вижу его глаза. Нежно голубой оттенок где-то растворился, теперь глаза просто не имеют цвета, они стеклянные. Они красные, опухшие, слегка прикрыты. В них видно безумие, страх и боль. Крик о помощи, крики о том, что он нуждается в свободе. Он не спал несколько ночей, а если и спал, то мог проснуться из-за нехватки воздуха — просто не мог дышать, жаловался на головные боли, не ел целыми днями. Можно было догадаться, что до срыва недалеко. А сейчас я потерян и не знаю что делать. — Прости, — еле слышно шепчет он, дрожащими сухими губами. — Нам нужно встать и принять душ, да? Давай. Поднимайся, я помогу. Луи садится в ванную, но не отпускает мою руку. Я сажусь позади него и включаю ледяную воду. Я и он в одежде. Ванная наполняется водой. Я лежу, держа его за руку. Он лежит на моей груди, расслабляется, его глаза закрываются и он закусывает губу до крови. Теперь он дрожит от холода. Я знаю, потому что его губы приобрели фиолетовый цвет, да и мне самому холодно. Мурашки бегут по всему телу. Я начинаю его качать… — Я рядом. Всегда буду рядом. — Раздень меня, — я немного привстаю и начинаю стягивать мокрую одежду. С себя снимаю тоже и выхожу из ванны, оставив Лу в ней. — Я принесу полотенце. Через десять минут я уже лежал в кровати. Я принес ему полотенце, он обнаженным вылез из ванны и вышел из комнаты, проигнорировав меня. Ему нужно время. Ему нужно время. Я вернулся в комнату и расправил постель, она все еще пахнет порошком. Я заварил чай. Его любимый зеленый час с мятой, медом и молоком. Кружка стоит на тумбочке рядом с моей. Я не засну, пока Лу не вернется в кровать. Сейчас он стоит на балконе. Полотенце обернуто вокруг его бедер, а бледная голая кожа покрыта мурашками. Он смотрит никуда, и я уверен, что ни о чем не думает. Он курит, я уже сбился со счету какую сигарету. — Зачем бороться? Зачем бороться? Зачем бороться? Он должен. Он должен жить, потому что он это заслуживает как никто другой. Все заслуживают жить, даже когда потеряли всё. И навсегда. Потому что он будет в порядке. Однажды.