Первый бунт всегда комом

      — Забавно, конечно, мы с тобой встретились… Раньше же всего раза два пересекались? Ну, когда сначала ты мне морду набил, а потом я тебе, помнишь?       («Одаренная девочка и прочие неприятности», четвертая глава)       Максим был обычным живущим в Москве в начале девяностых минотавром. А еще он был молод, внушителен и совершенно взбешен.       Три дня назад он повздорил с мамулечкой, напиравшей, что учеба в спортивном институте не для мальчика из интеллигентной семьи и что надо идти в колледж на кондитера, перенимать родительское дело — небольшую столовую для нечисти, бережно лелеемую вот уже несколько поколений. С воистину коровьим упрямством она пропускала мимо ушей все его аргументы, отказываясь представлять для сына карьеру вне надоевших заляпанных жиром стен. Максиму хотелось большего. Он считал себя гением мимикрии, с детства даже дома пребывал исключительно в человеческом обличье и полагал, что уж в институте-то проблем не будет. Заодно запишется в секцию борьбы, быстро станет звездой — с его-то мощью! — сколотит себе состояние и славу. Да, нечисти было запрещено ввязываться в людские виды спорта, но кто узнает, если не палиться? Никто! Легкие деньги, легкая жизнь. И променять их на грязные кастрюли и довольные рожи неудачников? Ну уж нет. Не для этого он родился. Громко хлопнув дверью, Максим, к шестнадцати годам успевший стать полноправной грозой района, ушел в большой мир, завоевывать светлое будущее своими руками.       Перепуганная мамулечка не нашла ничего лучше, чем пойти к богатырям и заявить о пропаже сына. Те, в свою очередь, недолго думая, прошерстили город, обнаружили внезапно поредевшую банду, в которой вожак быстрым и крайне насильственным путем сменился на неизвестно откуда появившегося огромного смуглого амбала, и подослали туда оперативников — возвращать подростка-минотавра домой. Да каких! В представлении самого Максима он был крайне опасен и суров, и отправить за ним должны были лучших из лучших. Вместо этого с утра его попытались повязать два крайне середнячковых противника: один — шкет, вряд ли старше самого Максима, в джинсах, кепке и с обильно сыпавшимися из карманов семечками, а второй — молодой мужчина крайне сомнительной внешности, на автомате ассоциировавшейся у минотавра с музыкой из бара «Голубая устрица». И вот ЭТО послали за самым опасным сказом в городе? Самолюбие бунтовало.       Без особого труда загнав незадачливых стражей порядка на ближайший фонарный столб, Максим устроился под ним, положил рядышком биту и принялся ждать, когда у богатырей затекут ноги и они свалятся к нему сами как миленькие. Мысль вырвать фонарь его голову, конечно, посещала, но мамулечкино воспитание брало верх: люди старались, строили не для того, чтобы он всё поломал из-за двух каких-то охламонов. Ничего, спешить некуда. В конце концов, гравитация на его стороне. О, тут еще и ромашки растут…       Сорвав одну и начав гадать на вид борьбы, в секцию которой стоит пойти, молодой минотавр краем уха ловил перепалку, разгоравшуюся в нескольких метрах над ним.       — Леонтий Вадимович, разрешите обратиться! — бодро отчеканил тот, что помоложе, грустно ощупывая лицо со свежепоставленным фингалом.       — Да, что такое? — отозвался его наставник, роскошный брюнет с родинкой под правым, постепенно заплывающим отеком глазом.       — При всём моем уважении, нам хана.       — Стажер, отставить упаднические настроения! Мы, конечно, временно пребываем в несколько затруднительной ситуации, но я верю, вот-вот найдем из неё выход.       — Ага, — понуро согласился Кирилл Бляблин, волею злого рока отданный в ученичество к самому оптимистичному из всех богатырей. — Такой же, как и вход. Вниз по столбу к ста двадцати килограммам чистой злобы с битой. Всю жизнь мечтал, чтобы говядина из меня котлету сделала.       — Ой, да ладно тебе сгущать краски. Посмотри, какой он мирный и хороший. Вон, цветочками любуется. Сразу видно интеллигентного юношу, готового решить разногласия мирным путем.       — Не хочу, конечно, намекать, но всего минуту назад он обещал нам глаз на жопу натянуть…       — Подпасок! Следи за языком!       — Не виноват! Прямая цитата! Однако, замечу, качественно передающая возможное развитие дальнейших событий. Вы, когда за дело хватались, на строчку «особо опасен» в принципе не смотрели?       — А там прям так и было написано? — недоуменно переспросил старший по званию.       Кирилл тихо заскрежетал зубами.       — Ну да, было. Сразу после «на личном контроле Г.П. Обломкиной». Блин, Леонтий Вадимович, вы опять решили в лепешку расшибиться, но выслужиться перед начальством?       — Мы идем на риск не ради славы! — наигранно отбрил обильно покрасневший богатырь.       — Ага, а ради Галины Петровны, — на лице его стажера читалась обреченность. — Не пробовали по старинке, букетик там, конфетки подарить? Я более чем уверен, что путь к сердцу женщины лежит не через минотавра!       — Эх ты, ничего-то не понимаешь в жизни, — тяжело вздохнул Леонтий. — Если бы всё было так просто. Я её уже несколько лет и цветами, и сластями, и билетами в театр бомбардирую — ноль эффекта, словно и не видит.       — А может, и вправду не видит? — позволил себе предположить Кирилл. — Она ж слепая как крот и глухая напрочь к тому же.       — Стажер! — наставник вновь покраснел, но теперь от гнева. — Сам факт, что Галина Петровна, несмотря на чудовищные побочные эффекты от принятия зелий силы, не только не сдалась, но и сумела дослужиться до звания богатыря-ильича, должен восприниматься с уважением и быть примером всем нам, и я не потерплю…       — Да я ж не в дурном смысле, — взмолился Бляблин, пытаясь как-то приостановить фонтан из уст пылкого Ромео. — А в прямом. Не пробовали ей валентинку там с шрифтом Брайля подложить? Галина Петровна ведь, даже когда в буфет идет, за стенки держится. Реально могла и не заметить, если вы просто что-то на столе оставили. Да и секретарша её больно часто в театр ходит на мой вкус…       Леонтий аж просиял.       — Подпасок, ай да молодца! Мысль свежая и трезвая, обязательно сегодня попробую!       — Это только если мы выживем, — понуро напомнил тот. — Не знаю, как у вас, а у меня руки-ноги уже затекли…       Оба с грустью посмотрели вниз, встретились с изучающим взглядом минотавра и как по команде сглотнули.       Максиму надоело ждать. В конце концов, он — будущая гроза преступного мира, чемпион в тяжелом весе и всё такое, а эти два клоуна, сидящие на фонарном столбе, начинали раздражать вне всякой меры. Это он-то трофей для некоей дамочки? Ни в жизнь. Щас он им покажет…       Постаравшись максимально незаметно сунуть в рот ощипанную ромашку, Максим выпрямился, размялся и, широко оскалясь, взялся за фонарный столб. Богатыри попытались ухватиться покрепче. Тяжело дыша, минотавр уперся ногами в землю и потащил столб на себя. Тот зашатался, провода натянулись, двое мужчин на верхушке в панике начали искать, куда бы спрыгнуть… и тут в голову Максима прилетела пустая банка из-под пива. Потом еще одна. В крайнем недоумении минотавр отпустил фонарь и, закипая, обернулся.       Неподалеку стояла самая что ни на есть настоящая серая моль в человеческом обличии. Невысокая молодая женщина с мышиным хвостиком, в неброской и довольно потрепанной одежде, часть которой определенно была надета шиворот-навыворот. Но больше всего внимания привлекали очки с настолько толстыми стеклами, что глаза казались размером с пол-лица. И судя по тому, как она щурилась, помогали очки не сильно.       Максим растерялся. Со всей очевидностью банки кидала именно она, но обижать девочек полученное воспитание не позволяло. Как и очкариков. И хлюпиков. Однако саму странную дамочку разница в весовых категориях явно не смущала, и на его глазах она вновь подняла с земли пустую банку и запулила ею прямо в лоб. Было не больно. Было обидно. В довесок пощелкала языком:       — Господи, какой же тупой бык попался. Ты нападать вообще будешь, или я тут до утра простою? У меня, между прочим, грандиозные планы на вечер. Если, конечно, я сниму их с этого столба…       Воспитание воспитанием, но снести «быка» Максим уже просто не мог. Громко взревев и схватив биту, он устремился к обидчице, намереваясь хорошенько ту припугнуть, но осознавать весь ужас ситуации она почему-то не спешила. Оба богатыря на столбе заверещали: тот, что помоложе, предупреждающе, второй, посмазливее, — в явной панике, но странная дамочка и ухом не повела, продолжая стоять на том же месте, словно ничего не происходило. И вот, когда бита уже была занесена и проделала полпути к её лицу, женщина вдруг… Нет, на «увернулась» это не походило совершенно. Скорее просто плюхнулась на землю, вытянув ноги, и минотавр по инерции пролетел сверху, от неожиданности выпустив биту и выставив руки вперед. Спасти лицо получилось, а вот собственное оружие по каким-то одним лишь учителям физики ведомым законам внезапно ударило чуть пониже затылка, хорошенько отозвавшись острой болью и искрами в глазах. Оглушен Максим был ненадолго, но и этого хватило с лихвой: опасно накренившийся фонарь с богатырями уже начал свой печальный путь вниз, и если оба оперативника успели вовремя спрыгнуть, то сам минотавр увернуться не смог: так и отключился, нежно прижатый к земле столбом. В последнюю секунду мелькнула мысль, что подобный итог и был возможной причиной мамулечкиного запрета на драку с девочками…       Странная женщина посидела на земле еще немного, потом встала, словно ничего не произошло, и начала осторожно отряхиваться. Леонтий пулей подлетел к ней:       — Спасибо огромное, Галина Петровна! Не знаю даже, как вас и отблагодарить! Не желаете ли со мной в театр, на речную прогулку, в ресторан, в кино, на танцы, в отпуск?       Кирилл закатил глаза и с грустью захотел обратно на столб: там было хотя бы не так стыдно. Внезапная спасительница по-прежнему не обращала на богатырей никакого внимания, однако наставник не унимался:       — Не заинтересовались, нет? Может, тогда в музей, на выставку? Ох, точно, зрение же… А как насчет концерта? Ой, тоже не очень. Эмм… Хотите курс массажа? Я умею, брал уроки! — и, получив удар по ноге от своего стажера, всё-таки отвлекся на него, вспомнил, где они находятся, и удивленно спросил: — Галина Петровна, а что вы вообще тут делаете?       — Ась? — наконец прореагировала женщина, поворачиваясь к ним.       — ДЕЛАЕТЕ, говорю, ВЫ ЗДЕСЬ ЧТО?       — Ааа, да так. Спасаю отцов своего ребенка.       Мужчины переглянулись. Непродолжительный обмен жестами яснее ситуацию не сделал, и если Леонтий по своей оптимистичной натуре явно принялся мысленно искать интерпретацию этой фразы в каком-нибудь позитивном ключе, богатырь-подпасок преисполнился исключительно паранойи. О Галине Петровне поговаривали… разное. После приема усиливающих зелий во время обучения она резко начала слепнуть и терять слух, в результате чего по понятным причинам девицу хотели списать в тыл. Однако на выпускном экзамене, где от глухой тетери ожидали максимум непродолжительного стояния в сторонке, она не только с честью прошла все испытания, но и сделала это лучше остальных: хоть и практически не видела и не слышала происходящего вокруг, а всё равно каким-то чудесным образом знала, что и когда надо предпринять. Истинная причина — удача ли, шестое чувство, — была не ясна, но по кабинетам поползли слухи об удивительном чутье Обломкиной. Она как будто жила в каком-то своем мире, порой поступая совершенно неожиданно и возникая там, где её не ждали, всегда вовремя и к месту. На допросах и при расследованиях неизменно указывала на пропущенные улики или пробелы в показаниях, и не прошло и пары лет, как к ней намертво прилипла кличка Ищейка, а странная способность получила название чуйки. При этом все действия полуслепой богатырши словно служили некоей высшей, незримой другим цели. А Кирилл очень не любил, когда его втягивали в чужие игры.       Тем временем Галина Петровна принялась яростно крутить что-то у уха, пока наконец не чертыхнулась:       — Так и знала, опять у слухового аппарата настройки сбились. Чего их противоударными не производят, никак в толк не возьму?.. — и, прищурившись на богатыря и его стажера, деловым тоном осведомилась: — Ребят, кто из вас постарше? С виду должен быть немного гейской наружности, но я никак не разгляжу.       — Полагаю, речь обо мне, — кашлянув в кулак, отозвался Леонтий. — Тишин, старший богатырь-алёшкович, при исполнении. Чем могу служить, Галина Петровна?       Та внезапно расплылась в улыбке, схватила его под ручку и потащила прочь, в сторону дороги:       — Прости, я опять немного заработалась, а тебя фиг поймаешь. В общем, бегом домой. Нам через два часа Димку делать, а ты еще даже не в кондиции.       Богатырь только глазами хлопнул.       — Какого, простите, Димку?       На него внимательно посмотрели подслеповатыми глазами.       — Сына нашего, я ж говорю. Ты всегда такой тормозной или только перед лицом супруги?       — Виноват, не женат, — козырнул совершенно сбитый с толку Леонтий.       Повисла неловкая пауза.       — И давно?       — Простите?       — Не женат, говорю, давно?       — Да как бы с рождения… — еще более недоуменно попытался оправдаться богатырь.       Галина Петровна чертыхнулась.       — Черт! Вот знала же, а всё равно забыла! Ладно, тогда сначала сын, потом свадьба. Порядок тут вроде не принципиален.       — Простите?.. — судя по лицу Леонтия, он понимал ничуть не больше своего стажера. Тот, однако, старательно пытался показать жестами, мол, если любимая женщина в кои-то веки тебя заметила и сама тащит в койку, меньшее, что можно сделать, — туда и пойти.       Тем временем богатырша продолжала:       — Не твоя вина, расслабься. Сама забыла, а по-хорошему мы уже лет пять как женаты должны быть. А я всё гадаю, чего это ты отдалился, дома не ночуешь…       На старшего было жалко смотреть. Его кумир вот так спокойно пришла, спасла и предложила свадьбу? Они же впервые разговаривают! Кирилл старательно корчил рожи, пытаясь показать, что железо надо ковать, пока горячо, но Леонтий Вадимович был непримиримым романтиком до мозга костей. Набрав в грудь побольше воздуха, решился и встал перед Галиной Петровной на одно колено:       — Я вас люблю! И мечтаю, чтобы это чувство было взаимным.       Ему довольно поспешно подали руку, заставили подняться и отряхнули колени:       — Я в курсе, всё чудесно и взаимно, потом объясню. Сначала по плану Димка, хорошо? А там уже и поговорим, и в ЗАГС с утречка. Стажер, кстати, пусть предупредит, что ты задержишься.       — Но минотавр… — обескураженно попытался воззвать к голосу разума совершенно пунцовый Леонтий, однако давая себя увлечь под локоток.       — Да оставь где лежит, — махнула рукой Галина Петровна. — В конце концов, мозги ему вправлять не твоя забота. Тебе сейчас надо меня очаровывать. Можешь, кстати, начинать: я аппарат на максимум выкрутила, воркуй на ушко что хочешь. Вино и устрицы ждут дома, остальное за тобой, — и, наклонившись, попыталась прошептать, но не рассчитала громкость голоса и произнесла чуть ли не на всю улицу: — А белье на мне сейчас чертовски эротичное. Пользуйся моментом.       Проводив начальство задумчивым взором, Кирилл почесал затылок и, заметив шевеление со стороны Максима, поспешил скрыться: только в одиночку с минотавром разбираться ему и не хватало.       Богатырша не обманула: на следующее утро в свой кабинет Леонтий вошел сильно позже обычного, несколько помятый, со вчерашним фингалом под глазом и до неприличия покрытый подозрительными красными пятнами. Сняв шарф, под одобрительный свист стажера явил миру еще больше пунцовых отметин и явные следы когтей. Тяжело вздохнув, вопреки обычно жизнерадостному тону мрачно поинтересовался:       — Всё реально настолько плохо?       Кирилл насторожился, но списал это на смущение шефа.       — Скажем так, окружающим очевидно, что сначала вы попали в клетку к тиграм, а потом к сомам, пытавшимся засосать вас до смерти.       — Ох ты ж… — богатырь повернулся к зеркалу и принялся себя осматривать. — М-да, Галя определенно умеет развеять всякие сомнения в собственной искренности.       — Галя? — многозначительно пошевелил бровями подпасок и наткнулся всё на такой же мрачный взгляд.       — Для тебя — Галина Петровна. И поскольку утром мы и вправду подали документы в ЗАГС, через месяц идешь на нашу свадьбу. Озаботься костюмом.       — Так точно! — отчеканил Кирилл и замолчал, выжидая.       Леонтий Вадимович повертелся у зеркала еще какое-то время, наглухо застегнул рубашку и намотал шарф обратно на шею. После чего сел за свой стол и уставился в одну точку, не улыбаясь и не реагируя на подчиненного.       Тот подождал пару минут, но не выдержал и взволнованно окликнул:       — Шеф? С вами всё в порядке?       Богатырь откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза.       — Будем честными, эта ночь была… весьма познавательной. Вот ты, к примеру. На что ты готов ради любимой женщины?       Кирилл был крайне озадачен.       — Понятия не имею. Не думал даже как-то никогда. Ну, наверное, терпеть её кошку и опускать стульчак?       — А умереть вместе страшной смертью лет через пять?       — Простите?       — Да так…       Стажер с опаской покосился на старшего по званию:       — Она вас что, запугивала?       Леонтий вздохнул.       — Скорее пыталась успокоить. Насколько это вообще возможно с учетом её проявлений богатырской силушки.       — Вы про слепоту и глухоту?       — Нет, побочка тут ни при чем. Просто Галя… как бы это объяснить, даже и не знаю. Представь, что прошел игру с вариативным выбором. Потом еще раз. И еще. Ты ведь запомнишь хотя бы основные моменты сюжета? А теперь представь, что одновременно играешь в несколько таких игр. Причем в каких-то ты еще только в начале, а в других уже в конце, но важен результат только одной. Ты постараешься использовать свой опыт по максимуму, но в голове всё равно будет каша, верно? Вот и у Гали похожее. Она живет немного в рассинхроне с собственным телом, порой опережая события. Иногда сильно. Вчера, к примеру, была абсолютно уверена, что мы уже давно женаты, и очень расстроилась, когда поняла реальное положение дел. А судя по тому, чем всё обернулось в постели, и вправду знает меня как облупленного…       Оба помолчали, задумавшись, но Кирилл всё-таки решился озвучить давно бившуюся в сознании мысль:       — Для счастливого влюбленного, шеф, рожа у вас больно кислая.       — Просто наслушался. Разного. Интересного. Половину ночи — про тебя. Сомнительное удовольствие, замечу.       — А я тут при чем?       — В её представлении ты тоже будешь отцом нашего ребенка.       — Она и меня в койку потащит?!       — Размечтался! — осадил его Леонтий с возмущением. — Достаточно, чтоб башку не оторвали, с тебя хватит. Хотя такими темпами в стажерах еще черт знает сколько ходить будешь… — богатырь опять задумался.       Подчиненный притих. Запахло повышением, а нюх на такое у него был, и преизрядный. Начальник потер виски, грустно посмотрел на Кирилла и изрек:       — Димка через девять месяцев родится, потом пара лет сверху… Да уж, времени в обрез. В общем, иди и верни домой того минотавра. Красивый геройский поступок — и всё, повышаем до младшего алёшковича. Галина Петровна лично распорядилась.       — Как я с ним справлюсь?!       — Чтоб я знал. Но справишься, точно. Галя в этом уверена.       Пробираясь по уже знакомому пустырю, Кирилл только и мог, что с уважением оценить расторопность ремонтников, успевших и столб обратно вкопать, и провода к нему снова протянуть, и даже лампочку новую ввинтить. В стране вечно темных подъездов последнее казалось особым подвигом, не снившимся и Гераклу. Осторожно выглянув из-за остова машины, стажер увидел уже знакомого огромного минотавра, вновь задумчиво обрывающего лепестки очередной ромашке. И вот этот вот бугай — подросток? Фига себе акселерация. И как такого малыша домой возвращать, если он не хочет? Не хворостинкой же гнать? Того и гляди сам тебя на рога подымет. М-да, положеньице…       Что там про минотавров рассказывал старик Радамант? Кроме «и не вздумай с ними связываться!» в голову ничего не шло. Ладно, будем действовать по ситуации. В конце концов, его задача не голову чудища на блюде принести, а вернуть домой блудного сына.       Ага, то есть в разы сложнее.       Мысленно перекрестившись, Кирилл открыл принесенный с собой пакет и достал моток розовой пряжи. С утра подпасок уже совершил главный свой геройский поступок, сунувшись в дом безутешной матери минотавра. Стойко выдержав пытку шестью чашками чая и демонстрацией всех ажурных салфеточек для телевизора, связанных её кровинушкой, который «и мухи не обидит, он у меня такой ранимый, а там, на улице, сплошь хулиганье, вы же понимаете», Кирилл таки пробился в комнату беглеца и получил дозволение прихватить пару личных вещей Максима с целью напомнить о доме. И вот теперь, глядя на забитый клубками ниток пакет, упорно спрашивал себя, так ли ему это повышение нужно и что за фаталистический бред нес с утра непривычно хмурый Леонтий Вадимович. Меньше суток в отношениях провел, а всё, не узнать мужика. Да, от женщин лучше подальше держаться — вон какие ужасы творят…       Старательно отвлекая себя мыслями о дамском коварстве — лишь бы не думать о собственных действиях! — Кирилл швырнул в минотавра первый клубок. Тот весело отскочил от макушки и шлепнулся подростку прямо на колени. Максим замер на секунду и вдруг бешено заозирался. Почти сразу встретился глазами с Кириллом, вскочил, поднимая биту, и с явно недобрыми намерениями пошел в его сторону. Подпасок бодро рванул вдаль по пустырю. Когда минотавр его почти догнал, сунул руку в пакет и не глядя швырнул через плечо следующий моток пряжи. Максим прыгнул в сторону, поймал, присмотрелся и взревел:       — Ты что творишь, скотина?! Ты хоть знаешь, как редко к нам этот цвет завозят?!       Стараясь беречь дыхание, улепетывающий Кирилл выкрикнул в ответ:       — Не знаю и знать не хочу! Надо — лови! — и кинул снова.       Минотавр опять рванул в бок, не дав нежным ниткам шлепнуться в грязь, и завопил уже во всю ивановскую:       — Козлина безрогая! Кто тебя вообще к моим запасам пустил?!       — А твое какое дело? — бросая следующие два клубка, проорал начинающий богатырь. — Они ж тебе больше не нужны!       — Еще как нужны! — Максиму удалось поймать оба мотка пряжи, но вот биту пришлось бросить. — Нормальные нитки для пинеток покупать лучше загодя, их днем с огнем не сыщешь!       Странное слово ни о чем Кириллу не говорило, но пробелы в словарном запасе он с лихвой компенсировал наглостью:       — Ты ж у нас в бои подался! Какое тебе загодя, бошку проломят, и всё, «пивнетги» нафиг не сдались!       А вот это явно было зря. Минотавр еще больше разъярился и припустил быстрее, молодой богатырь тоже поднажал, клубки полетели с удвоенной скоростью, и лишь каким-то чудом Максим успевал их ловить:       — Ничего мне не сделается! Я сильный! И осторожный! Меня никто не одолеет, не раскусит и не остановит!       Кирилл сунул руку в пакет, ничего в нем не нашел и, молясь, чтобы план сработал, застыл на месте и повернулся к преследователю. Тот, поняв, что больше его сокровищами швыряться не будут, остановился на расстоянии вытянутой руки и плотоядно ухмыльнулся, изредка нервно подергивая ухом, на которое свешивалась нить с наколотых на рога мотков пряжи:       — Ну всё, попался.       — Вот именно. Попался.       Максим недоуменно свел брови, и только тут до него дошло, что он стоит перед пусть и юным, но богатырем, без биты, в своей истинной форме — ну а как еще было ловить некоторые клубки, если не рогами? — а обе руки его заняты драгоценной пряжей. С широкой ухмылкой Кирилл замахнулся и изо всех сил вломил будущему чемпиону мира в переносицу.       От дикой боли минотавра словно подкосило. Он скрючился, продолжая прижимать к себе клубки, и полужалобно-полуобиженно замычал. Подпаску даже стало немного стыдно, однако вчерашний фингал на лице еще болел, и стыд быстро сменился чувством удовлетворенности: уж лучше он сейчас, пока ставки невысоки, чем… Чем те, к кому этот любитель вязания крючком явно не готов. Присев на корты и задрав голову, чтобы смотреть в лицо поверженному противнику, Кирилл заговорил:       — Давай подведем сухой итог? Ты у нас такой крутой, самостоятельный, вон, банду какую-то нагнул, к людям хочешь, в чемпионы метишь, бла-бла-бла. Но за два последних дня тебя поочередно уделали сначала полуслепая и глухая дамочка, а потом еще и богатырь-подпасок, стажер без звания. Мы смогли — и остальные смогут. Так и будешь всю оставшуюся жизнь ходить в шестерках, типичным сильным качком-приспешником, как в фильмах снимают? Мимикрия у тебя и вправду на уровне, не спорю — когда столбом накрыло, даже и не подумал перекинуться. Но сейчас, ради клубочков, сделал это с легкостью, вообще не проверив, видит нас кто или нет. Не бледней, я обо всём позаботился, вырубил твоих братков первым делом, но факт-то остается фактом. А коли узнают? Даже если люди пощадят, свои прикончат. Понимаешь?       — Угу… — жалобно промычал Максим, из глаз которого до сих пор сыпались искры. — Но я не собираюсь вечно сидеть на кухне, не показываясь никому на глаза!       — Так и не сиди. В конце концов, к тебе же ваш бизнес отойдет? Вот и подумай о будущем. Ребрендинг там, открытая кухня — мало ли вариантов. Двадцать первый век на носу, ни в жизнь не поверю, что твоей маман никогда не хотелось сменить столовую на предприятие посолиднее.       — Мамулечке рестораны нравятся.       — Ну вот тем более, — минотавр вроде как поостыл, и Кирилл принялся методично снимать с его рогов клубки и бросать обратно в пакет. — Шел бы ты домой уже, а? Она небось все глаза выплакала.       — Моя мамулечка никогда не плачет, — буркнул Максим, одновременно стараясь не глядеть в глаза молодого богатыря и передавать ему клубки.       — Плачет-плачет. Любые матери плачут, когда их сыновья творят херню.       Через полтора часа Максим уже стоял перед служебным входом в родительскую столовую, переминаясь с ноги на ногу и нежно прижимая к груди пряжу. Он собирал её несколько лет, мечтая, как однажды женится и будет вязать своим деткам крохотные башмачки, чтобы прятать копытца на прогулке. Когда он сам был маленький, рога почти не проявлялись, а вот с ногами была беда. Но если сидеть безвылазно на кухне, кого ты там встретишь? У чемпиона мира в тяжелом весе явно больше шансов найти красивую супругу с аккуратными пальчиками, чем у какого-то кондитера…       Идея с рестораном нравилась всё больше. Столовая — не престижно, но в рестораны девушки вроде как ходят с радостью. Да и опять же, если уж какой-то замшелый богатырь подозрительной наружности нашел свою единственную, просто сидя на фонарном столбе, то от судьбы явно не убежишь. Авось и ему, Максиму, повезет. Тяжело вздохнув и готовясь к полному списку адских мук разом, минотавр нажал на звонок.       Очень быстро послышались шаги, дверь распахнулась, и к нему выскочила мамулечка, украдкой утирая слезинки передником. Максим снова вздохнул. Потом вздохнул еще раз.       — Я тут подумал… Борьба, наверное, реально не мое.       Женщина, всхлипнув, бросилась к сыну и горячо его обняла. Чувствуя мамино тепло, минотавр внезапно понял, что как бы звездно ни сложилась его карьера в спорте, мамулечки бы рядом не было. А зачем оно всё тогда? Стараясь не выдать чувств, буркнул с наигранной суровостью:       — Но и на кондитера не пойду, и не надейся.       — Повар-технолог? — с надеждой предположили где-то в районе груди.       — Повар-технолог, — сдался Максим, покрепче обнимая мать.