Крылатый изгой

      Уже на протяжении многих дней некогда ясное голубое небо было окутано хмурыми вестниками затяжных дождей, что непреклонно маячили тёмными воронами над стремительно мелькающими внизу человеческими массами. И вот настал тот час, когда так долго назревающая слякоть наконец обрушилась на шумный город всеми своими мокрыми потоками уныния, вселяя в уголки человеческих сердец странное сплочение перед надвигающейся сыростью. Убегая от серых слуг суровой реальности в укромные квартиры и кафешки, они ищут спасение в уюте человеческого общения или же зарывшись в тёплое одеяло наслаждаются тишиной одиночества с горячей кружкой неизменного напитка, что радует сердце своим родным вкусом.       Но не все готовы смириться с неизбежным крахом своих планов. Для многих лишь призрачная вероятность застопорения означает опоздание на вечный поезд жизни, сойти с которого подобно смерти. Не желая отдаваться на волю холодным каплям они упёрто бредут сквозь плотную мокрую завесу определенно чего-то страшась.       Люди дышат, их сердца громко стучат, но в повседневной суете они не слышны. Однако стоит им остановится и оглядеться, как живые и яркие эмоции заполнят их глубины.       Возможно, вы боитесь именно этого? Страшитесь, что если отвлечётесь, то утонете в накопившихся переживаниях, которые так легко не замечать за насущными проблемами? Вы боитесь их, а потому не на миг не прекращаете своего безумного танца жизни — отчаянной попытки скрыться от бури внутри. Но почему же вы не ищете спасения в небесах? Почему не можете отпустить свои заботы и просто отдаться ясности его чистых просторов? Почему не можете плакать вместе с ним отпуская накопившуюся горечь? Почему вы всё держите внутри?       Не могут летать.       Кап кап кап…       Под тёмным покровом грозовых туч и в блеске мелькающих капель время словно бы остановилось отбивая свой неизменный ритм в такт стуку музыки дождя. Мир как будто затаил дыхание, наблюдая за тем, как небеса соприкасаются с землёй исполняя свой извечный ритуал, и лишь маленькие силуэты внизу отчаянно бегут, уже и позабыв куда и почему.       Похоже, время идёт к зиме. Из-зо рта каждого торопливого прохожего вырывается тёплый пар, дымкой вздымающийся к небу. Он ажурно струиться к просторам, перед которыми сами они слепы. Чьих глубин не знают.       Не могут летать.       Кап кап кап…       Они бегут без оглядки навстречу своему дню. Кто-то деловито говорит по телефону торопливо выуживая зонтик, кто-то угрюмо оглядываясь по сторонам надевает капюшон и спешит уйти подальше от назойливой тучки.       Скажите, эти тучи для вас лишь снаружи или в ваших сердцах тоже отражается хмурость их бесцельных блужданий? Может вам тоже порой казалось, что небо понимает вас гораздо глубже окружающего мира? Может вам тоже случалось смеяться при виде белоснежного пушка пронизанного тёплыми лучами, или отчаянно кричать разрываемыми дикой душевной болью, когда в небо бьёт молния, а мироздание сотрясает грохот небес?       Не могут летать.       Кап кап кап…       Может, вы тоже когда-то считали, что небу больно, если землю орясает тяжёлый ливень, если капли стуча по твёрдой почве играют печальную мелодию? Вы не думали, что оно плачет? Бывало ли, что вы не могли уснуть, пока ему не станет лучше? А вы когда-нибудь пробовали его успокоить? Если да, то у вас ничего не получилось. Ему слишком больно, однако со временем всё пройдёт. Всегда проходит. И после оно снова будет сиять своей лучистой улыбкой.       Однако внутри неизменно опять будет зреть тихая горечь, требующая новых слёз. И это нормально. Оно не перестанет плакать. Как и вы оно тоже живое… Вы ведь думали об этом, да? Пожалуйста, скажите, что да…       Не могут летать.       Кап кап кап…       Маленькая девочка радостно смеясь выбежала под холодные струи ловко уворачиваясь от маминых рук. Она легко прыгает по лужам и увлеченно бежит вперёд не вслушиваясь в музыку всплесков под ногами.       Неужели тебе не интересно, какие новости несёт только покинувшая манящую высь капелька под быстро мелькнувшей ступнёй? Почему же ты так самозабвенно несешься не слыша трепетный голосок этой маленькой посланницы Бога? Почему не остановишься и не вслушаешься в трель её сестёр? Что они скажут? Как дела наверху? О чём плачет небо? Почему же тебе не интересно? Почему сердце твоё не сжимается при виде прозрачных танцовщиц старательно рассказывающих историю в своих изящных падениях? Почему ты можешь улыбаться, когда небу так плохо? Может, ты настолько сильна? Сильнее, чем возможно представить. Или же ты просто не видишь, просто не слышишь, просто не останавливаешься и не смотришь туда, в небесную гладь?..       Не могут летать.       Кап кап кап…       Люди. Невозможно понять — вы сильны или просто слепы? Вы дышите, вы идёте, вы смеётесь и плачете. Вы неизменно следуете своему пути и не оборачиваетесь. Ваши чувства и эмоции изменчивы, стремительны. Вы словно бы живёте мимолётными независимыми желаниями не смотря по сторонам. Вы не стоите на месте, не замираете завороженные чистой красотой живописного заката или божественной хмуростью предгрозовой сини. Неужели небо никак не влияет на вас? Почему вы не связанны его просторами и просто самозабвенно делаете свое дело не видя и не слыша его слов? Я не могу понять, это благо или это слабость? Что это для вас? А для меня?..       Не могут летать. Не знают небес. Не слышат голоса бури.       Кап как кап…       Юркие капельки стучат по волнистой глади мутных луж.Тонкие блики воды мелькают мелодичными огоньками. Похоже, небо тоскует. Тоскует за ярким летним солнцем и ждёт, когда оно вновь развеет его грусть.       Не могут летать. Нет крыльев за спиной.       Кап кап кап…       Говорите не могут? Но ведь крылья лишь плоть, а что же касается полёта души? Человеческие крылья отличны от моих, но уверен, и они могут поднять высоко в небеса. Просто не все люди способных их расправить…       Кап кап кап…       Похоже, небесные посланницы в замешательстве. Они видят всё очень глубоко, детально, но вовсе не многогранно. Всё чисто и ясно в их мире. Просто и понятно, но и поразительно верно. Небеса по-своему мудры. Они мыслят ясными понятиями и не сдерживают порывов своих душ. Если больно — плачут тяжёлыми дощами, если хорошо — смеются ласковыми лучами. Они искренни, открыты и глубоки, но сложные человеческие эмоции им не понятны.       Танец задумчивых капель ищет ответа моему вопросу, но не найдёт. Так было всегда. Мы нигода не поймём друг друга полностью, потому что я не они, а они не я, хотя мы все рождены небом. Но в отличие от них я так же рождён и землею…       Кап кап кап…       Но и вас, люди, мне не понять. Ваши эмоции светятся столь ярко и меняются столь быстро, что начинаешь сомневаться в их полной искренности. Вы словно бы стремитесь скрыть что-то за яркими внешними всплесками и реакциями. Ваши искусственные гримасы отзываются странным смятением в душе. Вы, как ярко раскрашенные сосуды, все больше и больше стремящиеся избавиться от неудобной прозрачности, что бы не выдать эмоций внутри. Но зачем вам это? Что вы прячете за своими масками и стенками? Насколько сложные и непонятные миры скрываются в ваших мутных от избытка фальши глазах? Мы все скованы плотью, но что же у вас там, где у меня живут небеса? Я не знаю, мне не увидеть и никак не понять. Наверное, вы просто люди, а я… просто не вы…       Кап кап кап…       Так кто же я?       Прохладная капля легко коснулась сетчатки широко распахнутого глаза, но плоть не вздрогнула, не на миг не скрылась под густым ворохом ресниц. Она отрешенно и завороженно устремлена в небо. Пронзительные глаза не мигая обращены к печальной глади над всем мечущимся миром. Синие от холода губы шепчут едва слышные слова утешения, а непременно мёрзнущие в холодной луже босые ступни даже и не стремятся согреться. Им все равно, они едины с прозрачной водой дождя и её холод им не важен.       Серые человеческие массы спешно проходят мимо, едва задерживая взгляд на паре слипшихся от уличной грязи и дождя крыльев за спиной притулившегося к мокрой стене дома маленького силуэта.       Кто-то, кинув быстрый взгляд, в ужасе отшатывается, кто-то всматривается с явным призрением и осуждением. Но есть и те, кто лишь печально и смущенно опускает глаза. Им жаль мокнущего ребёнка, но крылья за его спиной кричат об опасности въевшейся в само понятие их существования. Лучше уйти, закрыть глаза и не оборачиваться. Проще потом мучиться совестью, чем страдать от бед, что они могут принести. И заперев свое сочувствие на замок эти люди спешно проходят мимо, ежась под странным вопрошающим взглядом ясных голубых глаз.       Мне никогда не узнать, чем вы живёте, мне никогда не увидеть мир вашими глазами, мне никогда не быть таким как вы…       Кап кап кап…       Болезненно покрасневшие на холоде костяшки пальцев мягко и бережно придерживают тёплую сухую ткань яркого цветастого шарфа на шее. Единственное не тронутое мокрыми каплями сокровище, надёжно сокрытое под поднятым вверх на подобии навеса крылом. Это яркий лучик во тьме и он имеет особое значение для одинокого ребёнка.       Вероятно вы никогда не примете меня, как и небо никогда не приютит навсегда…       Остальная же одежда чуть подрагивающей хрупкой фигурки отличается лишь своей заношенностью и прилипшей кажется навсегда уличной грязью. Тёмные, длинноватые прядки на голове чуть вьются от окружающей влаги. Они обрамляют мраморную, даже болезненную, бледность кожи с тонкими детскими чертами, и на этом чёрно-белом контрасте двумя большими небесными минералами светятся широко распахнутые голубые глаза. Они тихо вопрошают опущенные к земным жителям, но в них по-прежнему отражается небо.       Так кто же я — застрявший между двумя такими разными и непонятными мирами? Не способный полностью отдаться ни тем ни другим. Какова моя судьба если мне заведомо нет места в этом мире? Я не знаю и небо не скажет, как и люди не поймут. Мне страшно…       Кап кап кап…       — Эй малыш!       Кап.       Последняя лёгкая капля звонко стукнулась об асфальт и сквозь серое полотно проглянул не уверенный солнечный луч озаряя мокрую улицу и враз посветлевшие человеческие лица. Небо дождалось своего спасителя.       Ребёнок удивлённо вскинул голову, чувствуя как внутри разливается необъяснимое тепло. Замерев он увидел два искрящихся ласковых солнца напротив.       — Что ты здесь делаешь в такую-то слякоть?       В золотых глазах невысокого мужчины играли живые огоньки, а в руке красовался сладкий леденец заманчиво поблескивающий на свету.       — Хочешь? — Тихо поинтересовался он спустя какое-то время так и не получив ответа на свой вопрос. Голубые глаза мальчика были плотно прикованы к яркой конфете, словно бы он увидел единорога или ещё какую редкую чушь.       Ребёнок снова не ответил. Он наконец оторвал взгляд от диковинки и теперь потрясенно всматривался в лицо незнакомца.       Почему он говорит со мной? Разве он не должен, как другие, отпрянуть прочь? Может он слепой?       Детская голова по-птичьи склонилась на бок с сосредоточенным выражением лица изучая странное, не типичное поведение человека с искрящимися глазам.       Нет, вроде не слепой. Вот он со смехом наклоняет голову вслед за моей. Тогда в чём же причина?       — Ты немой? — Словно бы наконец найдя ответ его долгому молчанию мужчина потрясенно вскинул брови по-ребячески удивляясь собственной догадке.       — Нет. — тихо и чуть надтреснуто ответил голубоглазый по-прежнему внимательно всматриваясь в новые черты.       Я уже и забыл, как звучит мой собственный голос…       — Ну и славно! Значит просто болтать не любим? Ты прости, но я тот ещё надоеда.       Игнорируя потрясенные возгласы и испуганные оклики прохожих, взывающих к его разуму, человек преодолел оставшиеся пару метров на пути к съежившемуся пернатому комочку, и низко склонился над ним.       — На.       В маленькую ладошку кокетливо звякнув опустились две завёрнутые в яркие фантики конфеты, звонко отражаясь в широко распахнутых изумлённых глазах.       — Только не грызи. Эмаль штука капризная…       Он тяжело вздохнул и задумчиво крутанул леденец словно бы размышляя о состоянии собственной, но в конце концов виновато улыбнувшись пожал плечами и вновь рассеяно поднёс палочку ко рту опуская глаза к хрупкому крылатому силуэту.       Завороженно рассматривающий сладости ребёнок не обратил внимание на тонкую морщинку вмиг пролегшую у бровей незнакомца. Человек с отчётливой досадой и жалостью быстро прошёлся внимательным цепким взглядом по замёрзшим босым ступням мальчика и насквозь влажной одежде.       — О Святая Глюкоза… Да ты весь мокрый. Давно здесь сидишь?       Золотая радужка взволновано поблескивала излучая мягкий ровный свет который витиеватыми бликами заплетался в такие же золотые длинноватые локоны на затылке.       Голубые глаза ребёнка раскрылись ещё шире завороженно созерцая мелькнувшие в россыпи волос лучики.       Он светится словно солнце…       — Я не помню…       Голос постепенно окрепал, а потрясение сменялось искренним любопытством.       Кто этот яркий человек? Что ему нужно от такого как я?..       Мужчина недовольно цокнул языком после чего задумчиво обхватил леденец губами.       — Плохо… Это важно что бы понять от чего тебя теперь придётся лечить.       Он словно бы говорил сам с собой рассуждая в слух и не замечая непонимания что постепенно озаряло лицо пернатого. Тёмные брови озадаченно свелись на переносице, а голова вновь отрешенно поползла к плечу в надежде что с такого ракурса обстановка станет яснее.       Зачем этому странному человеку меня лечить? Разве кому-то есть дело до состояния моего здоровья?       Тем временем мужчина, словно бы что-то для себя окончательно решив, довольно кивнул и деловито крутанулся на месте поворачиваясь к людной улице полной зеркальных следов дождя. Одним размашистым движением он выкинул руку с конфетой вперёд на подобии шпаги указывая направление, а потом вновь повернул голову к пернатому на лице которой играла вдохновлённая живая улыбка.       — Что же… Не будем терять времени. Возможно, у тебя пока просто простуда, но посиди мы тут ещё чуть дольше, и ты можешь подхватить нечто похлеще. Моя квартира не далеко отсюда. Если поспешим, то успеем довести тебя без осложнений в и без того деликатном состоянии…       По-прежнему ничего не понимая и не успевая за стремительной мыслью человека пернатый не двинулся с места. Он продолжал изумлённо хлопать глазами рассеяно теребя нитки яркого шарфа.       — Ну, чего морозишься?       Золотые, мягко поблескивающие в лучах только проклюнувшегося солнца, глаза источали чистый искренний свет, но пляшущие в них искорки не могли полностью скрыть странную глубокую задумчивость и чуть тревожную решительность стоило им коснуться двух грязных крылышек, что слабо подрагивали за спиной и мягко поблёскивали мокрыми пёрышками. Похоже, что лишь внешне человек казался слепым жизнерадостным раздолбаем, но на самом деле он отчётливо понимал, к кому именно подошёл и кого именно собирается добродушно отогреть. Об этом говорила едва заметная напряжённая морщинка у рта и небольшая насторожённость движений неумело скрываемая под активной деятельностью. И тем не менее особая искренность и доброта вселяли странное спокойствие и… доверие? В своих эмоциях человек был абсолютно честен, хотя и испытывал некоторую нервозность.       — Кто вы?       Отражаясь в пытливых голубых кристалликах мужчина рассеяно зарылся свободной рукой в светлые локоны и взъерошил их вероятно таким образом коря себя за забывчивость.       — Ах точно… Я Габриель, но ты можешь звать меня просто Гейб.       Странная чуть взволнованная добрая улыбка озарила молодое лицо. Хотя может в ней и нет ничего странного? Просто я забыл, что люди могут так улыбаться. Улыбаться несмотря на то, что рядом я.       — Кастиэль.       Тихие твёрдые слоги отстучали изящную дробь. Они забавно и даже таинственно перекликались с только что отзвучавшей мелодией буйной стихии, словно бы ставля свой последний штрих на нотном листе, и отпуская его в свободный полёт на встречу к озарённому солнцем небу.       — Ха-ха. Забавное имя. Хотя кто бы говорил собственно… Ну пойдём, Касси?       Габриель сделал нарочный акцент на последнем слове открыто улыбаясь, словно бы прося разрешение использовать эту странную вариацию имени. А Кастиэль… Кастиэль был совершенно не против. Он всё ещё неверяще заглядывал в добродушные глубокие глаза ища подвоха, но не находил его. Человек, которого пернатый про себя уже заклеймил солнцем, ярко и благодарно светился, словно бы это не он предлагал помощь замерзшему ребёнку, а Кастиэль соглашаясь на нее, делал ему одолжение. И в подтверждении этой мысли он облегчённо выдохнул, когда маленькая детская ладошка наконец немного опасливо опустилась в его большую, а хрупкое тельце едва разгибая конечности и опасливо шатаясь поднялось на ноги.       Что же скрывается за непременно искренней, но всё же маской этого человека? Что подвигло его на этот странный невиданный поступок? Почему он так ласков и добр и что это за странная надломленность внутри радостных глаз?       Много, слишком много вопросов кружилось в голове Кастиэля. А капли больше не говорили с ним, они покинули просторы неба, как и его сознание и теперь на замену им пришёл ровный солнечный свет. Свет человека-солнца с добрыми медовыми глазами.       — И съешь конфетки. Они не отравные.