***
— Боишься? — спрашивает у него силуэт возлюбленного, и Акутагава застывает, не смея шелохнуться. На этот раз Ацуши сидит, держа в руках открытый чемодан новой жертвы и пролистывая одну за другой страницы какого-то документа. Акутагава подходит ближе, рассматривает, как свежераспечатанные страницы рвутся под огромными когтями, неприспособленными для этого дела, пачкаются кровью. Акутагава снова вздыхает и приобнимает Ацуши за плечи. — Мы сделали свое дело, достали бумажки, — говорит Акутагава, стараясь не думать, что Ацуши сделал все один. — Давай сдадим их Мори или Фукудзаве и насладимся заслуженным отпуском. Почему ты вообще сорвался на это задание? С ним мог бы справиться и кто-то другой. Тело под его рукой напрягается, и Ацуши вскакивает с места, почти сбивая Акутагаву с ног. Чемодан падает на землю, в красную лужу, но документы отлетают ровно внутрь. «Хотя бы не запачкались еще хуже», — отстраненно думает Акутагава и переводит взгляд на тигра. Ацуши булькает, мешая человеческую речь с рычанием: — Ты не ответил на вопрос. Его глаза светятся слишком ярко, а полосы черной шерсти на лице доползли почти до переносицы. — Какой? — хладнокровно переспрашивает Акутагава, сдерживая взбесившийся Расемон. Ацуши преодолевает минимальное расстояние между ними, обхватывает Акугававу за талию и вжимает в свое тело так, что почти не дает ему дышать. Акутагава упрямо скалится и цепляется пальцами за чужую одежду в ответ, чтобы успокоить. Усмирить. — Ты боишься меня? — хрипло повторяет Ацуши, широко лижет шею над наглаженным воротником и прикусывает кожу до крови. Акутагава улыбается. — Нет, Ацуши. Конечно же нет, — смеется и пафосно добавляет: — Ты еще не дорос до того уровня, когда можешь мне навредить. Хватка, мало похожая на объятия, ослабляется, но Ацуши все еще не отпускает Акутагаву от себя. — Хорошо. Акутагава смеется, потому что большая кошка в его руках срывается на утробное мурчание и трется об его плечи. — Несносный комок шерсти. Я уже хочу домой. — Да, — рассеянно кивает Ацуши. — Я тоже. Чемодан захлопывается и отправляется в руки испуганной Хигучи. Девушка смотрит на пару эсперов, не смея ничего произнести, но на ее глазах трепещут слезы. Акутагава делает ей предупреждающий жест: «Не вмешивайся», и решает поговорить с подчиненной, когда выйдет на работу. Ацуши начинает нести какую-то ерунду о скидках на сковородки, так не вяжущуюся с его образом пару минут назад, и Акутагава выдыхает. Зажимает пальцами укус на шее, приостанавливая кровь, и в другую руку берет ладонь Ацуши. Сегодня можно выдохнуть.***
Ацуши снится кошмар, и Акутагава просыпается от того, что тигр цепляется когтями за его футболку. На лбу Ацуши пот, он громко скулит, перебирая ногами и комкая одеяло. Простыня снова оказывается порвана, и Акутагава нехотя садится на футоне, подгибает под себя ноги и аккуратно гладит Ацуши по голове. Тот сразу отзывается: ластится, выгибает спину и перекатывается ближе, почти на колени. Спустя секунду встревоженно распахивает глаза и тут же заливается слезами, что-то беспорядочно шепча. Акутагава сжимает хлипкое тело, таящее в себе так много силы и боли, и думает. Поглаживает сотрясающуюся в рыданиях спину кончиками пальцев, забирается под рубашку и нащупывает старые шрамы. Тигр вздрагивает снова и снова, когда Акутагава проводит по отпечаткам от приюта по всей длине, но с каждым новым затихает. То ли смиряется, то ли доверяет. Акутагава хочет искренне верить, что второе. Ацуши засыпает на его руках, но из головы Акутагавы выветриваются все остатки сна. Он знает, что теперь Ацуши будет беспробудно спать до утра, и поэтому спокойно встает с постели, оставляя напарника в одиночестве. Набрасывает на плечи плащ и уходит в другую комнату. В ладони его зажат телефон, и еще с полчаса Акутагава пялится в пустоту, не решаясь позвонить. Дрожащие пальцы не слушаются, но упрямо набирают заученный наизусть номер. — Слушаю, — звучит в динамиках бодрый голос Дазая, словно бы тот и не думал спать всю эту ночь. — Я… — шепчет Акутагава. — Я!.. Дазай даже не кладет трубку. Они встречаются через считанные минуты. На краю высотки стоять страшно, но Акутагава упрямо смотрит вниз, пока не начинает кружиться голова. Дазай одобрительно хлопает его по плечу, и это одновременно похоже и не похоже на его скупые похвалы после тренировок в Портовой Мафии. — Что я должен сделать? — переспрашивает обескровленными губами Акутагава в очередной — ему кажется, что сотый, — раз. — Убить Ацуши-куна, — жизнерадостно подтверждает Дазай. Акутагава видит в его глазах сталь и безразличие, и он не знает, какая из эмоций наиграна, а какая нет. В голове набатом отдается одна и та же фраза, пока он автоматически что-то делает: спускается обратно в квартиру, переодевается, дожидается рассвета, стоя над возлюбленным, и идет делать двойную порцию кофе себе и зеленый чай — Ацуши. Еще год назад эта задача стояла у него в числе приоритетных, но сейчас кажется невыполнимой. Акутагава не роняет ни единой слезинки.***
— Что-то не так? — интересуется тигр, обнимая со спины и пачкая невысохшей кровью на шерсти белую рубашку. — Все в порядке, — Акутагава откидывает голову на грудь Ацуши, выражая полное доверие. Несущие смерть ленты Расемона стелются у них под ногами, ожидая приказа хозяина. Только Акутагаве в последнее время кажется, что у него самого есть хозяин. И он сейчас прижимается к его спине. — Я рад. Акутагава закрывает глаза, позволяя тигру обнажить свои плечи. Ацуши мягко водит по коже когтями, оставляя на ней красные полосы и зализывая образующиеся ранки, громко дышит, довольный покорностью своей добычи. — Я люблю тебя, — шепчет Акутагава, заставляя Ацуши сначала замереть, а потом разразиться оглушающим урчанием. — Люблю. Люблю-люблю-люблю- Ацуши впивается клыками в плечо, и Акутагава несколько раз дергается от пронизывающей все мышцы боли. Ацуши сверкает глазами с проступившими на них фиолетовыми жилами, сжимает Акутагаву между лап-клешней и дает всем животным инстинктам выступить на волю. Акутагава смеется, хрипло и тихо, и понимает, что сходит с ума. — А-а-ацуши, — тянет он. Тигр замирает, заинтересованно поворачивая голову. — Ацуши, — повторяет Акутагава, зарывается пальцами в волосы возлюбленного и тянет его на себя. Смотрит глаза в глаза. — Я тоже люблю тебя, — вырыкивает Ацуши. Акутагава благодарно улыбается и шепчет.***
Ветер обдувает лицо, сушит проступающий на нем пот. Дазай дал ясное объяснение и наставление. Акутагаве следует выполнить последний приказ своего учителя. «Он вышел из-под контроля, — улыбается Дазай, но в этот раз улыбается явно печально. — Слишком много в его жизни стало мафии. Он потерялся в своей способности». «Но способность господина Фукудзавы», — возражает Акутагава и замолкает, нарываясь на смешливый взгляд. «Учись слушать, — Дазай касается пальцами его ушей. — Мафия. Объединение Агентства и Мафии не привело ни к чему хорошему. У Ацуши, так сказать, не стало определенного начальства, и он… Он перестал быть подчиненным Фукудзавы-доно, и, следовательно, его способности. Поверь мне, Ацуши больше не исправить. Он не сможет обратно вернуться под крыло Агентства. Не по документам, — по документам он и так там — а по желанию сердца». «Но если! — Акутагава качает головой. — Неужели нет другого выхода?» «В мафии слишком много дорогого для Ацуши, — снисходительно тыкает в него пальцем Дазай и, разворачиваясь, машет рукой. — Прими правильное решение». Акутагава слышит шаги за своей спиной и улыбается. Поворачивается к Ацуши лицом и ждет, пока тот подойдет ближе. Берет его за руку. — Ты звал? — мигает желтыми глазами тот. Ацуши наполовину покрыт бело-черной шерстью, и в его поведении проглядывается слишком много звериного: он снова не человек. И, как подозревает Акутагава, больше человеком никогда не будет. Расемон за его спиной вьет из черного плаща свои тончайшие лезвия. Акутагава берет Ацуши за руку. Проводит пальцем по большим мягким подушечкам, вдавливая и выдавливая обратно когти. — Ацуши. Тигр беспокойно машет хвостом, чувствуя напряженность, и его глаза начинают заполняться гневом. — Ацуши, — зовет Акутагава, на мгновение останавливая приближающееся бешенство. — Я люблю тебя. Ацуши удивленно вскидывает голову, не понимая, к чему это сказано, втягивает носом воздух. Неверяще смотрит на Акутагаву. — Не буду извиняться, ладно? — тот болезненно заламывает брови. Расемон взвивается в воздух, опрокидываясь на тигра отовсюду: выныривает из земли, из стен. Вьется смертоносными цветами, опоясывая и пронизывая насквозь свою жертву. Акутагава не выпускает из своей ладони чужую. Когти протыкают ее насквозь, удлиняются от боли и рвут жилы и сухожилия. Акутагава терпит, не издавая ни звука, и лишь сильнее сжимает пальцы. Тигр почти не сопротивляется неожиданной атаке и, когда Расемон послушно подносит исколотое тело своему хозяину, поднимает голову. Смотрит родными глазами. — Спасибо, — шепчет Ацуши и выплевывает красный сгусток на землю. — Спасибо тебе. — За что? — хрипло смеется Акутагава, подхватывает Ацуши на руки — такого живого и человечного — и прижимает к себе, пропитывая одежду кровью. — За освобождение? — глубокомысленно подбирает слово Ацуши. Акутагава ведет рукой по его спине и с ужасом понимает, что Ацуши сдерживает свою регенерацию, не давая телу с чудовищной скоростью восстанавливаться. — Придурок, — шепчет в ответ Акутагава, перехватывает Ацуши так, чтобы они видели лица друг друга. — Какой же ты придурок. Ацуши улыбается и закрывает глаза. Тигр не проявляет себя, не восстанавливает изуродованные конечности, не пытается снова захватить разум Ацуши. Тигр умирает вместе со своим хозяином. И — вместе с хозяином Акутагавы. Слезинка тихо катится по его щеке.